Искатели прошлого. Хроники бардов

Когда все немного успокоились, вновь прибывший наконец-то спешился, а взмыленного и уставшего коня доверили слугам, радостная толпа с гомоном и смехом вошла под изрядно поднадоевшую крышу трактира.

– Ну как, встретился? – улыбаясь, спросил Шиммел.

– О свадьбе договорились? – Стам тоже не желал оставаться безучастным.

– Разве можно без родителей с обеих сторон? – заинтересовался Дарин.

– Если они не собираются чинить препятствий, и их согласие есть на словах, хотя лучше всё-таки письменное, то почему нет? – Акан с Румой успели присоединиться ко всем и теперь наблюдали, как, собравшись за общим столом и заказав трактирщику обед, люди снова заинтересованно выспрашивали Дюмана о встрече.

Дюман тем временем начинал отвечать одному, но закончить ответ ему не давали другие, задавая всё новые и новые вопросы, пока ему это не надоело.

– Да подождите вы! – воскликнул он. – Дайте поесть с дороги. Я, между прочим, с раннего утра на коне. Потом всё расскажу.

– Всё? – прищурился Эндиус.

– Всё! – клятвенно пообещал Дюман, прижав руку к груди и оглянувшись на товарищей, удостоверившись, что никто не возражает, принялся за еду.

Его примеру последовали и остальные. Ели молча, не желая нарушать тишину ожидания, после которой выдастся возможность утолить своё любопытство. Даже Рума, который встретил весть о влюбленности друга гораздо спокойнее остальных, заинтересованно ждал его рассказа. Что уж говорить об Эндиусе, который с юношеской непосредственностью выведывал у друга всё о прошлой встрече, а теперь и вовсе весь извёлся от ожидания новостей.

Тем не менее, несмотря на витавшее в воздухе предвкушение и нетерпение, стол, за которым устроился отряд, долгое время находился в тишине. Слышались только постукивания ложек по звонкому фарфору тарелок и журчание вина, наполнявшего бокалы. Некоторые постояльцы трактира даже с удивлением посматривали на странную компанию, поднявшую такую суматоху на улице, а теперь сидевшую очень тихо, будто воды в рот набрав. Казалось, будто все внезапно оголодали, так набросились на еду уставшие от долгого ожидания дворяне.

Когда через некоторое время все блюда были очищены от еды, вино выпито, а люди вокруг явно успели решить, что они какие-то заговорщики, все поднялись из-за стола и отправились в комнату к принцу. Оставаться у всех на виду, беседуя о столь деликатных делах, никто не хотел.

Войдя и расположившись кто где, все воззрились на Дюмана, который вновь смешался и замолк.

– Начни с начала, – щедро предложил Эндиус, махнув рукой.

– Хорошо, – буркнул Дюман, поняв, что рассказом вкратце не отделается.

– Поместье я нашёл быстро. Оно очень красивое, повсюду холмы и много деревьев. Меня встретили слуги, а потом вышел её отец – Эмбан. Он меня помнил и принял очень хорошо. Всё выспрашивал о здоровье моей семьи и какие дела привели в Кайгу, уж не отец ли меня послал. Хотя, мне кажется, он сразу понял, зачем я приехал. Мы прошли в дом, и он позвал своих. Просидели полдня, говоря обо всём. А потом, за ужином, мне дозволили сесть рядом с Эминой.

– Так вот как её зовут! – воскликнул Шиммел.

– Я разве не говорил?

– Я тоже не припомню, – переглянулся с остальными Эндиус.

Дюман махнул рукой. Не желая сначала ни о чём рассказывать, теперь он с удовольствием вспоминал подробности прошедших дней.

– Она тоже говорила со мной, – продолжил он. – Конечно, не весь вечер, это было бы неприлично, но я так понял, что она всё-таки ждала меня. Мы общались до поздней ночи, а потом Эмбан с женой пошли показывать мне комнату, отослав детей. Когда мы остались одни, они спросили, какие намерения у меня относительно их дочери. Когда я сказал, что подумываю о женитьбе, они спросили, почему я приехал не с родителями.

– То есть, они уже согласны на свадьбу? – спросил Стам.

Дюман только радостно кивнул.

– И что ты на это сказал?

– Сказал: решил лучше узнать Эмину и дать ей шанс узнать меня. Мне показалось, такой ответ им даже понравился. Её мать стала ещё теплее общаться со мной. Думаю, большую роль сыграло знакомство Эмбана с моим отцом. Они сражались в одном отряде в войне с Себом, и, думаю, уже тогда договорились встретиться, когда его дочери подрастут.

На следующий день Эмбан устроил охоту для меня и ещё нескольких дворян-соседей. Здесь есть интересные обычаи. Мясо оленя не приносят в дом, а жарят прямо там, где он был убит. Поэтому женщины присоединяются к охоте. Хотя его жена отказалась.

Вечерами он пару раз устраивал нечто, вроде бала. Только народу было намного меньше. Всего несколько семей.

В последний день нужно было соблюсти ещё один обычай. Жених обязательно должен украсить дом рогами матёрого лося из здешнего леса. Они очень быстрые и умные, а их рога достигают очень большого размаха. Если жених поймает слишком слабого лося, то ему могут даже отказать в сватовстве. К счастью, мне повезло, собаки сразу взяли след очень крупного самца. Вести пришлось долго, но ему некуда было деться.

Примерно так и прошло время. Когда я уезжал, Эмбан сказал, что пошлёт весть о согласии на свадьбу моему отцу.

– После твоего рассказа кажется, что женишься ты на Эмбане, – заметил Акан, глядя в потолок.

Со всех сторон послышалось фырканье. Рассказ об охоте явно не впечатлил сытых такими событиями дворян. Дюману оставалось только понуриться и покраснеть.

– Ты оставался с ней наедине или хотя бы без родителей? – протянул Эндиус.

– Конечно! – возмутился Дюман. – Я говорил с ней! И не раз. Но настырно добиваться её внимания на виду у всей родни – неправильно.

– Тут он прав, – заметил Стам, как самый благоразумный.

Эндиус только фыркнул.

– Ты вообще молчи, когда взрослые разговаривают, – бросил ему Дюман, вызвав смех у остальной компании. И неизвестно, над кем смеялись больше: над Эндиусом, который не понимал всей серьёзности таких ситуаций, или над самим Дюманом, который внезапно стал слишком скромным с девушкой.

Весёлое и легкомысленное настроение завладело всеми. Стало понятно, что рассказывать Дюману либо больше нечего, либо оставалось только личное. Все медленно осмысливали ситуацию, размышляя, как относиться к ставшей такой неожиданной, хоть и ожидаемой, быстрой женитьбе друга.

–Когда тебе нужно возвращаться? – глухо раздался в притихшей комнате голос принца.

– Возвращаться? – растерянно повторил Дюман. – Акан, ты чего? Я не собираюсь ехать домой прямо сейчас. Пока гонец доберётся, пока выкуп наберут, пока она приданое соберёт, времени ещё полгода надо. И потом, это моё последнее путешествие как неженатого, и я не собираюсь его так быстро заканчивать.

Эти слова всех успокоили. Акан расслабленно вытянулся на кровати, а Эндиус даже подскочил к Дюману, обнимая.

– Как будто тебя кто-то отпустит, – ухмыльнулся Шиммел.

2 года и 8 месяцев назад

Надоедливая мошка летала везде: маячила мелкими чёрными точками перед глазами, лезла в уши, забивалась в нос, и приходилось мотать головой из стороны в сторону, только чтобы она хоть ненадолго отстала. Дело ухудшалось нестерпимой духотой, хотя было не так уж и жарко, но спёртый воздух был слишком тяжёлым, и ветер, слабо овевающий лицо, не давал никакой прохлады. Солёные капли стекали по лицу, рубашка на спине давно полностью намокла, а мошки, садясь на руки и шею, словно прилипали, и приходилось убирать их мерзкую щекотку руками, размазывая пот.

Хас покачивался в седле, понукая лошадь. Кляча передвигалась медленно, часто совсем останавливаясь и выворачивая шею, оглядываясь на всадника. Денег на более выносливого коня не хватило, и оставалось только надеяться, что она не падёт прямо здесь, посреди полузаброшенной дороги. Бока лошади ходили ходуном, подковы давно требовалось заменить, и сама она на вид была хуже любой другой – слишком старая и истощённая. Но сейчас привередничать не приходилось, либо ехать на ней, либо продолжать путь пешком. А на это уже не хватало сил.

Долгое путешествие по самым труднопроходимым местам давало о себе знать. Хаса с детства приучали к походной жизни, к преодолению огромных расстояний, но к такому продолжительному преследованию уходящего вдаль и вдаль следа, он оказался не готов.

Слишком нечётким он был, слишком далеко оторвался маг и слишком поздно начал свой путь Хас. Если бы, о, если бы узнать об этом маге немного раньше и следовать за ним немного быстрее! Тогда, возможно, он сейчас не был бы столь сломлен дорогой и предательством, не знал бы разочарования и, кто знает, возможно, никогда бы и не узнал.

Как прежде продолжал бы путь своего клана – гильдии бардов, сочинял бы песни и хвалебные сказания о героях, знал бы свою точную цель и то, что нужно делать в любой ситуации.

А сейчас он лишь заблудившийся нищий. Но даже нищие имеют больше, чем он. Не осталось больше ничего. Всё было ложью, и те, кто верил в неё и приучал его к ней, сами не знали, насколько они теперь ошибаются. Возможно, когда-то давно, во времена Джо, это была самая что ни на есть правда. Но не сейчас. Не сейчас, когда каждый – простой человек или сильнейший маг из Совета, служит только себе и ищет только собственного покоя и выгоды.

Одного только он не понимал, почему остальные из семьи этого не видят. Почему он снова и снова ошибался, доверяясь новым и новым магам, а остальные оставались слепы.

Хас нахмурился, когда лошадь, видимо, переведя дух, неспешно побрела дальше. И тут же остановил её.

Кашель подкрался неожиданно, скрутив тело и мешая сделать вдох. Путешествие по Снежному Королевству не осталось без последствий. Ему очень повезло, когда скрюченного и почти околевшего посреди бескрайнего снежного покрова, полузасыпанного белым крошевом, его нашёл пограничный отряд рыцарей и доставил в первую попавшуюся на его пути деревушку. Болезнь проходила тяжело, первое время все думали, что он не выберется, сочувствующе разглядывая измождённого, чаще находящегося в бреду человека. Но через несколько дней, он смог открыть глаза, ответить на вопросы, а ещё через неделю и встать с постели.

Срок его жизни ещё не вышел, но напоминанием о негостеприимной земле остался кашель, временами накатывающий после холодных ночей, и осипший голос, от которого часто начинали морщиться люди в трактирах, слушая его песни.

А вот след мага ушёл далеко вперёд. Некоторое время Хас действительно обдумывал, не бросить ли ему эту напрасную, как он решил, слежку. Но долг, который с рождения лежал на его плечах, не становился меньше от того, можно выполнить задуманное или нет. Снова стиснув зубы и нагнув голову, пришлось продолжить путь.

Неизвестный маг всё также продолжал метаться, его магия теперь вовсе не оставляла следов, только пару раз за долгие четыре месяца показались отголоски его заклинаний.

Это тоже казалось Хасу странным: судя по силе заклятий, на которую указывал поисковой амулет, маг был не из последних. Даже, возможно, мог претендовать на место в Совете какой-нибудь из стран. Он словно хоронился от чего-то, прятался или боялся. Иногда у Хаса возникали мысли, что преследование замечено, и маг скрывается именно от него. Но амулет подтверждал теорию о том, что маг проходил в местах, где сейчас находится его преследователь, очень давно. Прошли явно не дни, и даже не недели с тех пор, как маг оставил свои следы. Значит, сокрытие сил не имеет никакого отношения к нему, Хасу. Но и в тех странах, где он уже побывал, не было никаких розысков магов или объявлений о награде за их голову. Этот маг не был в розыске и уж точно, насколько знал Хас, не совершал преступлений, по крайней мере, таких, о которых можно было рассказать общественности. Оставалось только принять эту странность и не надеяться на чью-то помощь.

Одна из замучивших своей настырностью мошек залезла в нос, и Хас оглушительно чихнул. Утеревшись рукавом, прогоняя неприятные ощущения, и отмахнувшись от ещё пары десятков маленьких звенящих и жужжащих крапинок, безостановочно мелькавших перед глазами, Хас расхохотался. Смех разнёсся над дорогой, разгоняя наполненную однообразными звуками духоту. Снова закашлявшись и покачав головой, всадник продолжил путь, улыбаясь всплывшему внезапно воспоминанию…

Случай шестой.

Мошки тогда летали везде. Было очень душно, и мы оба очень устали от такой погоды. Шиен впереди громко чихнул. Долго ругал мух, грозил испепелить их всех, смотрел на меня и злился, что мне всё нипочём. Только к вечеру, когда подул западный ветер, и стало немного свежее, он поутих. Мы развели костёр прямо у тропы и устроились на ночлег.

Ближе к ночи звон мошек вокруг сменился на писк комаров, которых здесь оказалось ещё больше, чем мошкары. Шиен только понурился. Наблюдать за ним было забавно.

Насекомых было так много, потому что недалеко пролегало большое болото. До нас дошли слухи, что местные перестали ходить на него месяцев пять назад, когда появилось какое-то чудовище, как они говорили, и убивало людей. Шиена это заинтересовало. Он подумал, что чудовищем крестьяне вполне могут назвать демона, и поэтому мы направились туда.

Через некоторое время, когда комары собрались, казалось, со всего болота, Шиен не вытерпел и применил заклинание. Сразу стало очень тихо, донеслось даже негромкое журчание воды от какого-то близкого ручейка. Он удовлетворённо оглянулся и улёгся, закрыв глаза. Я остался наблюдать за болотом. Мы заранее решили, что стоит быть осторожнее.

Я просидел около двух часов, ничего не происходило.

Но потом снова появился тихий писк. Я не придал этому значения, подумав, что Шиену стало тяжело так долго отгонять комаров. И только ещё через некоторое время, когда писк стал сильнее и как будто ближе, я понял: ни один кровосос мне не мешает. Я стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда исходит звук.

Вдалеке, где тропа погружалась в болото, я увидел большую чёрную тень очень странной формы.

Я решил разбудить Шиена. Поняв, в чём дело, он сказал, что лучше к болотам пока не идти и использовал заклинание. Потом он внезапно вскочил и швырнул часть костра в сторону тени. Он сделал это просто голыми руками, и я подумал, что он поранился. Внезапно раздался громкий крик. Но кричал не Шиен.

Кричала тень. Видимо, Шиен что-то сделал с огнём, раз горящие ветки долетели так далеко.

Кусты загорелись, и из-за них показалось страшное тёмное, но освещённое тело демона. Увидев его, я понял: это он и был. Никогда я не слышал о мухе размером с лошадь.

Она поднялась над кустами примерно на рост человека и принялась кружить из стороны в сторону. Хотя и очень медленно. Её тонкие серые крылья горели, и их остатки не могли поднять такое большое тело. Тогда, видимо, поняв, что не сможет уйти, она бросилась к нам.

Шиен выскочил вперёд, загородив меня, и приказал взять в руки другие ветки. Я сделал это, а он произнёс нечто непонятное. Муха загорелась сильнее. Вся её голова была в огне. Но после попыток сбросить его лапами она с размаху ударилась о землю, запутавшись в высокой траве. Огонь погас.

Фасетчатые глаза показались очень близко. Шиен снова выступил вперёд, отгоняя муху. И когда она подползла ещё ближе, что-то сдавило её, и жёлтая слизь брызнула во все стороны.

Потом Шиен сжёг её останки, а пепел кинул в болото. Больше искать мы не стали.

Тогда он сказал, что этот демон очень странный и не владеет никакой магией. "Это просто отожравшаяся муха, или откормленная кем-то".

Глава 3

Гром гремел долго и басовито, разносился над полями, иногда неожиданно взрывался шумом прямо над головой, а иногда доносился рокочущим непрестанным гулом издалека. Тучи висели уже третий день. Солнце затерялось в их тёмно-серых кручах и синеватых полосах. Но дождь не начинался. Казалось, словно небо напрасно силится и не может выжать из себя ни капли влаги. А природа словно замерла в ожидании. Ветер давно исчез, даже тонкие верхушки деревьев с мягкими трепещущими от любого дуновения листиками, стояли недвижимы. Дышать было очень тяжело, и Рума порадовался, что путешествуют они на лошадях. Идти на своих двоих при такой погоде было бы очень утомительно.

Вот уже неделю, как они снова пустились в путь. На следующий день после возвращения Дюмана, все выбрались из городишка поутру и неспешно направились дальше на юг. Прошли насквозь несколько новых городов, видели множество поселений, разбросанных по полям, и сами возделываемые поля, с уже слегка подсохшими и пожелтевшими колосьями ржи и пшеницы.

– Как-то странно мы путешествуем, – пробормотал Шиммел, оглядывая небо с нависшими серыми тучами.

– Почему? – заинтересовался Дарин, утирая пот.

Духота без дождя стояла невыносимая. О плащах давно уже все забыли, и даже те из рубашек, что теплее, были засунуты в мешки. Дарин и Стам и вовсе щеголяли в одних нательных, вызывая завистливые взгляды у Эндиуса, который посчитал ниже своего достоинства снимать одежду и всё чаще и чаще поглядывал на небо.

– Когда была зима, попёрлись в сторону Снежного Королевства, а сейчас, в самую жару идём на юг. И, кажется, снова никуда не дойдём.

– Не жалуйся, – отозвался Акан. – Не нравится, сам бы путь выбирал. Вас спрашиваешь, так никому никуда не надо.

– Почему не надо? – удивился Шиммел. – А Дюман?

– А когда он об этом сказал?

– Когда решился, тогда и сказал, – предположил Шиммел, оглядываясь на Дюмана.

Тот притворился очень заинтересованным очертаниями новой появившейся вдалеке густо-серой тучи, и никак не отреагировал на зазвучавший в реплике вопрос.

– Что ты предлагаешь? – спросил Акан. – Повернуть назад? Вернуться домой?

– Ничего я не предлагаю, просто надоело блуждать бесцельно.

– Можно заглянуть в Кушан. На праздник цветов. Как раз успеваем, – предложил Дюман, посчитав разговор более интересным, чем серое сухое небо.

– Планируешь начать выращивать цветочки? – принц принял идею скептически.

– Лучше тогда направиться в Тэйканские горы. Говорят, летом великаны гораздо злее, – Эндиусу снова не терпелось превратить их размеренное путешествие в военный поход.

– С отцом на великанов пойдешь, – осадил его Стам.

– Можно, конечно, завернуть в Тейтош. Там тоже много кто злобный водится, – задумчиво протянул принц.

– А то нам этого добра мало попадается, – буркнул Рума.

– Действительно, – почти пропел Акан. – И уютных трактиров со служаночками там мало. Тоже за цветочками направиться хочешь?

– Это лучше, чем искать приключения на свою голову, – пожал плечами Рума, устремляясь вперёд.

Принц пожал плечами и последовал за ним. Остальные тоже не пожелали оставаться позади, и вскоре по дороге неслись семеро всадников, стремясь почувствовать на своих лицах ветер от быстрой скачки, раз уж его собрат-пешеход отказывался появляться.

Скакали, громко переговариваясь, свистя, направляя коней наперекор друг другу, мешая проехать или тесня с дороги, стремясь заполнить душную тишину своими голосами, цокотом копыт и весёлым бесшабашным мельтешением. Затоптали пару полос придорожных кустов и даже чуть было не врезались на лошадях в толпу каких-то кочевников, спешащих в соседнюю деревушку. Позади отряда слышалась ругань и злобные выкрики, но дворяне не обращали на них внимания и неслись дальше, словно надеясь, что где-то через несколько сотен лошадиных прыжков небо сбросит свой серый панцирь, и снова покажется его иссиня-голубое яркое брюхо.

Рума мчался самым первым, задавая темп всему отряду. За ним попеременно начинали гоняться то Акан, то Шиммел, отвлекаясь на остальных и друг на друга. Дорога под копытами лошадей разветвлялась, разбредалась по деревушкам и отдельным фермам, и маг радовался, что нет никакой цели, и можно выбирать любую из них, какая понравится, будь то главный тракт или самая тонкая и заросшая тропинка. Можно скакать, не оглядываясь, слыша за спиной крики, зная, что, куда не повернёшь, из-за следующего поворота изгибающейся вихрастой тропинки покажется чёрная морда знакомого коня, и нужно будет снова резко разворачивать Гриву, стремясь уйти от погони.

Вся эта скачка напоминала детские догонялки, и непонятно было, что на них нашло. Но стоило увидеть, какими лицами их провожают чванливые купцы, во множестве встречавшиеся на пути, и снова хотелось подгонять лошадей, скакать всё дальше, чтобы бока коней раздувались рвано и мощно, голоса спутников охрипли от криков и смеха, а рубашка полностью промокла от пота и облепила тело, становясь второй кожей.

Охладило их совершенно внезапно. В небе, прямо над головой оглушительно грохнуло, да так, что кони взвились на дыбы и испуганно заржали, а потом стеной обрушился ливень, показавшийся после затяжной жары нестерпимо ледяным. Сгрудившись в кучу, заполошно оглядываясь в поисках крыши над головой, всё ещё смеясь, но теперь уже от неожиданной прохлады, отряд направился в ближайшую деревню, чьи дома виднелись в серой от потоков воды дали.

Когда добрались до места, оказалось, деревня – это хороший небольшой городок, окружённый частоколом, имеющий собственную городскую стражу и даже дворянский квартал, куда путь простым крестьянам был заказан. Быстро разобравшись со стражей, и найдя ближайший, выглядящий получше трактир, остановились.

Когда народа оказалось в трактире слишком много, и комната осталась только одна, решили здесь не ночевать. Дождь был слишком сильным, и все посчитали, что надолго он не затянется.

Народ действительно набился в трактир целой толпой, и она продолжала прибывать, видимо, не только их маленький отряд решил переждать дождь в городе. За стойкой яблоку было негде упасть, и найти свободный большой стол, где смогла бы разместиться вся их компания, было довольно сложно. Пришлось разделиться. Дарин, Шиммел и Дюман отсели к каким-то купцам, а Акан, Стам, Эндиус и Рума устроились за совсем маленьким столиком, неизвестно как оказавшемся в главном зале трактира, среди остальных мест для посетителей. Маг подумал, что за ним подкармливали местных вышибал или даже попрошаек, но оставил свои мысли при себе, не хватало ещё выслушивать причитания дворян.

– Не люблю бывать рядом с Фитхой, – огляделся Стам.

– Почему? – заинтересовался Эндиус.

– Слишком много иностранных купцов.

– В этом вся Кайга, – фыркнул Рума.

– Да нет, – Стам покачал головой, понизив голос. – Здесь большинство – купцы живым товаром.

– Живым? – маг прищурился. – Рабы?

– Верно. Ты же, кажется, бывал здесь? Не посетил рынок Фитхи?

– Зачем? Я был в Фиксе и Фарге. Фитха – такой же город-рынок, разве нет?

– Не совсем. Рынок действительно один из главных. Но в основном его товар – рабы.

– Разве это не запрещено? – спросил Эндиус.

– И чем ты отца слушал? – Стам возвёл глаза к потолку.

– Я знаю, что в Нагате торговлю людьми запретили около шестисот лет назад.

– Точнее в две тысячи двести тридцать четвёртом году от основания, – лекторским тоном начал Акан, – Как и во многих других странах. Но кое-где рабский рынок всё ещё существует. Например, на Сейдонских островах, в Россе, на севере пустынь, в Кушане и, в частности, Кайге. И покупателей из "свободных стран" там очень не любят.

– "Свободных"? – не понял Рума.

– Почему?

– Так называют страны, где запрещена работорговля. А не любят потому, что купить раба их жители могут, но сделают этих рабов свободными – либо своими крестьянами, либо воинами. Это никому из других стран невыгодно.

– Ясно, – задумчиво протянул Эндиус.

Гомон в трактире постепенно становился глуше. Всё чаще мимо столика мага пробегали служанки, разнося заказы. Через какое-то время и перед ним остановилась миловидная девушка с подносом, выставившая на стол блюда со здешней едой, от которой сразу пахнуло резкими запахами местных острых приправ.

– Вот и купцы, – понизил голос Стам, кивком указывая на дверь.

Там показались несколько человек, первым из которых вошёл дородный почти лысый мужчина и привередливо оглядел зал. Недовольно прорычав что-то вошедшим вместе с ним наёмникам, видимо, охранникам, легко узнаваемым по разномастной одежде и суровым нагловатым лицам, он двинулся по направлению к стойке. Там, остановившись и поговорив с трактирщиком, он направился к общему большому столу, где ещё оставалось немного свободного пространства.

– Почему ты так решил? – Эндиус придирчиво разглядывал толстяка.

– По взгляду, – ответил за Стама Акан. – Всегда глазами шарят, будто ищут, что плохо лежит. А работорговцы первым делом людей оценивают. Здесь, кстати, в одиночку ходить не стоит. И в самой Фитхе тоже. Тех, кто бедно выглядит, могут и схватить.

– Сейчас можно хоть весь трактир хватать, – ухмыльнулся Рума, оглядывая себя и одежду спутников.

За время, пока добрались до города, все успели изрядно намокнуть и испачкать сапоги и штаны в грязи до самых колен. А потому вид и дворян и купцов оставлял желать лучшего, с чем согласились и остальные. Бросив предостерегающий взгляд на мага и оглянувшись на Дюмана, Дарина и Шиммела, Акан продолжил трапезу.