Искатели прошлого. Хроники бардов

Рума оглядел очередь и мысленно припомнил количество организаторов, которые снова ушли за рабами. Выходило, приведут ещё около сотни или больше. Он замер. Игра действительно уже началась! Вот почему купец Ильмар так негодовал, когда записывали его невольника, он боялся не только его выигрыша и освобождения, но и того, что его покалечат. Товар потеряет свою цену, и если бы раб пострадал в Игре, он бы считался всего лишь проигравшим, но в случае, если он даже не сможет выйти на арену, любой поймёт это, стоит только вспомнить яркую табличку, красовавшуюся перед рабом целый день или даже дольше. В этом случае за хорошую цену его уже не продать.

Рума снова сосредоточился на очереди. Писари постарались в поиске кандидатов для Игр. Никто не захочет смотреть на тощих, измождённых стариков или детей, ползающих в пыли. Здесь собрали только лучших из невольников. Сильные, мощные, способные вытерпеть ещё много лишений люди присматривались друг к другу, намечали цели, собирались с силами, копили ярость. Каждый будет биться с каждым. И им совершенно плевать на правила. Даже странно, что игры ограничены такими не кровавыми состязаниями.

– Подождём ещё, – бросил Рума Сенте, продолжая наблюдать.

Как показалось магу, здесь время тянулось гораздо медленнее. Наверное, из-за неспешно продвигающейся очереди. Но вскоре стал приближаться полдень – время Игр.

Нахмурившись, маг посмотрел на Сенту, дождался его кивка и двинулся к очереди. Остановив по пути одного из организаторов, Рума уточнил, можно ли им занимать места в конце. Человек в красном долго вникал в их ситуацию, но потом даже соизволил лично провести их туда.

Сента хотел было распрощаться с магом, но тот остановил:

– Успеешь ещё. Я пойду с тобой.

Вместе они слились с немного укротившейся змеёй из человеческих тел. Новых рабов уже почти не приводили и очередь укорачивалась, продвигаясь к началу.

На Руму немного косились, видимо рабы не понимали, что здесь делает свободный. Сента старался слиться с толпой. Накануне они решили: если он не будет выглядеть, как остальные невольники, его могут либо не допустить, либо ещё каким-нибудь образом сорвать для него состязание. Поэтому плащ пришлось оставить в трактире и снова облачиться в поношенные тряпки.

– В клетке на тебя могут напасть, – Рума решил предостеречь парня. – Если такое случится, сразу падай и не вставай, пока не придут организаторы. Перед ними делай что хочешь, но из клетки ты должен выйти на своих ногах и желательно не хромая. Когда окажешься на арене, и цепи снимут, подай знак, что всё в порядке.

– В порядке? – Сента слушал с неослабевающим вниманием. – Может быть наоборот, если меня ранят?

– Нет. – Рума продумал все варианты. – Если тебя ранят, ты, возможно, вообще будешь еле стоять, тогда лишнее движение тебя выдаст. Уверен, в этих играх не разрешено постороннее вмешательство.

– Ясно, – согласился Сента. – А какой знак?

– Ну, помаши рукой болельщикам. Может, сестра обрадуется. Она должна видеть тебя. Когда начнёшь бежать, либо оторвись ото всех, либо беги в середине, не приближаясь к лидерам до самого конца. Если поранишься во время игры, сразу падай и делай вид, что споткнулся. Я постараюсь помочь.

– Но, господин Рума, вы ведь говорили, не будете помогать.

– Я не стану делать тебя быстрее или мешать остальным. Только если кто-то будет играть нечестно, – Рума надеялся, мальчишка поймёт это. Выделять из толпы невольников одного, который к тому же уже свободен, претило ему.

– Я понял, господин, – улыбнулся Сента.

Они замолчали. Оба погрузились в свои мысли. Очередь уменьшалась, и вот уже перед Сентой остался всего десяток человек. Рума обдумывал, правильно ли они поступают. Может быть, не стоило слушать бывшего раба, который кроме своей деревни ничего не видел, и нужно было просто заплатить и за него, и за девушку? Тогда никто, даже Диннел, не смог бы ни к чему придраться. А сейчас он оставлял судьбу маленькой семьи на волю случая, который иногда мог быть очень жестоким.

Рума настолько задумался, что не заметил человека в тёмном плаще и капюшоне, остановившегося возле него, пока тот, видимо, потеряв терпение, не схватил его за руку, выдёргивая из толпы.

– Так и знал, что ты здесь, – сказал он, вглядываясь в лицо мага из-под капюшона.

– Акан?! – воскликнул Рума, чем вызвал раздражённое бормотание у рабов.

– Тихо, – прошипел принц, а это действительно был он, оттаскивая Руму ещё дальше. – Какого демона ты не выкупил их?

– Сента решил играть, – радость мага при виде, как он думал, надолго рассорившегося с ним друга, быстро исчезла, стоило ему понять, что снова начинается спор о рабах.

– Решил он, – Акан покачал головой.

Видимо, он многое мог сказать, но время вышло. Сента оказался лицом к лицу с писарем, слегка растерявшись.

– Имя? – спросил тот, протягивая руку к оставшимся свиткам.

– Сента, господин, – пробормотал юноша.

Рума замер, недовольно покосившись на Акана. Писарь долго искал нужный свиток, откладывая другие в сторону, рядом то же делал ещё один. Знакомого среди них не оказалось, что немало порадовало мага. Сейчас, когда Сенту ждёт скрытая ото всех клетка, каждая задержка была на пользу, а тот писарь, скорее всего, смог бы указать свиток, заполненный им.

Через какое-то время свиток был найден и развёрнут. Прочитав надписи, писарь странно посмотрел на Сенту, но ничего не сказал.

– Бег на два круга. Дверь номер два. Номер раба – семьдесят восемь.

Сбоку подошёл ещё один человек в красном и хотел было увести Сенту внутрь барака, когда Акан внезапно оставил мага и что-то быстро шепнул юноше. Тот странно посмотрел на него, видимо, не совсем расслышав или не поняв, но принц повторил, и мальчишка согласно кивнул, уже уводимый к остальным рабам.

Акан вернулся к магу и вместе они зашагали к трибунам.

– Что ты ему сказал? – спросил Рума, когда они отошли на достаточное расстояние от рабов, чтобы не привлекать внимания.

– Не важно, – отозвался принц. – Это сейчас меньшая из проблем. Надеюсь, ты хотя бы велел ему прикинуться больным, когда зайдет в клетку?

– Нет. Я сказал падать после ударов.

– Ясно. Где вы остановились?

– Трактир «Добрый лис».

– Не видел, – задумался Акан, но быстро сменил тему. – У тебя всё нормально? Никуда больше не влез?

– Почему у меня что-то должно быть не нормально? И почему «больше»?

– Потому что ты всегда везде лезешь и никогда не оглядываешься на законы.

– Законы? Мои действия законны. Почти, – слегка остыл Рума, вспомнив пару случаев.

Они остановились посреди дороги, глядя друг на друга. Толпа собирающихся зрителей обходила их, но скоро людям надоело, и кто-то стал подталкивать обоих по направлению к трибунам. Акану мешало это, и он снова оттащил мага в сторону. Оба замерли возле самого края построек.

– Так что происходит? – маг снова попытался добиться от принца ответов.

– То, что и должно быть. Раб проиграет, и его вместе с сестрой снова продадут.

– Он сможет выиграть, – насупился маг. – Ты не видел, как он быстр.

– Это не важно. Если он и выиграет, освободить сестру ему никто не даст. Даже если кто-то из дворян решит поиграть в благородство и освободит её, раб всё равно останется рабом.

– Он не раб! – Рума всплеснул руками. Твердолобость принца надоела ему ещё на равнине.

– Вот именно что раб! – Акан прошипел это прямо ему в лицо. – Ты это прекрасно знаешь. И это ты угробил свой шанс выкупить его и освободить! Если ты так хотел помочь ему, зачем тогда отпускал купца, когда мог сразу отдать за него деньги? Или ты уже после раздобрел от слезливой истории? Такие здесь у тысячи и даже больше! Иди и спасай всех.

Акан говорил всё это вполголоса, не позволяя никому услышать, о чём идёт разговор. Рума сначала подумал, что принц просто взбешён, но нет. Акан был зол, но злость давно перегорела, и осталось только бессильное раздражение. Его слова не были похожи на пустые упрёки, и маг снова начал подозревать совершённую им ошибку. И, возможно, ошибку фатальную.

– Ты, правда, не понимаешь? – устало вздохнул Акан. – Или просто прикидываешься? Ты же должен знать закон!

– Да какой к демонам закон? Он хотел убить его! Зачем мне было его выкупать?

Услышав это, принц вытаращил глаза; из-под его капюшона это смотрелось очень смешно, и Рума бы даже улыбнулся, если бы не сквозившее во всей позе принца удивление.

– Постой, ты же… Ты же должен знать. Ведь ты бывал в Кайге. Тем более ты родом из Маона. Там тоже распространено рабство!

– О чём ты? Что я должен знать, Акан? – Руме начало казаться: теперь он, наконец, узнает причину странного поведения принца и остальных из отряда.

Всё это время его тревожила одна мысль: несмотря на то, что большинство его спутников были дворянами, на время своих походов они предпочитали забывать об этом, да и дома, в своих родовых замках или деревнях держались приветливо со всеми, будь то дворцовая челядь, пастухи или крестьяне. Они хорошо общались с Дарином, который, как позднее заметил маг, не чувствовал себя среди них обделённым или на вторых ролях. Даже с ним, человеком без рода и без дома, простым нищим, если подумать, они обращались, как с равным. И пусть он маг, пусть они через многое прошли вместе, но ведь какие-то предрассудки должны были остаться, но их не было. Даже Эндиус, пусть первым делом при знакомстве и выяснял про титул и степень родства со знатнейшими семьями, но общался с ним, как с человеком своего круга. Неужели они так сильно изменились, потому что мальчишка когда-то потерял свободу из-за неудачника-отца? После долгих раздумий это перестало укладываться в голове, и хотелось найти другое объяснение происходящему. Которым, видимо, обладал Акан.

– О законе работорговли, – тихо начал принц, словно надеясь, что маг всё поймёт и продолжит его мысль. – Раб может считаться свободным, только если купивший его хозяин освободит его в присутствии ещё как минимум десяти свободных людей.

– И? – Рума никогда не слышал подобных правил и попытался найти свою оплошность, но пока не находил. – Ведь там было десять свидетелей?

– Раба нельзя освободить, просто сняв с него цепи.

– Но купец ведь сказал, что его больше не продать!

– Вот именно. Если бы ты хотел освободить его, ты должен был опровергнуть эти слова и купить его сразу там. Он отдал бы его по меньшей цене, как больного, и тогда ты бы имел право освободить его. Но купец просто выкинул свой товар. Он не хотел лечить его. А теперь раб снова здоров, его снова можно продать. Следовательно, он снова становится рабом и имуществом этого купца.

– Нет, стой, – замер Рума. – Он ведь оставил его умирать. То, что он выжил, купец даже узнать бы не смог, так какое он имеет право на него?

– Теперь он знает. И… Вы не читали правила игр? – Акан посмотрел так, словно заподозрил его в слабоумии.

– Разве они записаны?

Акан задохнулся и чуть не схватился за голову. Теперь ему стало понятно, почему Рума отказался его слушать и поддержал бредовую идею раба.

– Игры рабов потому и называются так, что играть в них могут только рабы.

Поняв, в какую ловушку попался мальчишка, Рума рванулся обратно к бараку с невольниками, но убежать далеко ему не дали. Акан снова остановил его, на этот раз хорошенько встряхнув.

– Ещё можно успеть, – Рума попытался объяснить.

– Нет. Уже всё. Осталось только дождаться конца Игр.

– А потом? Просто выкупить? – он засомневался, но Акан уже доходчиво разъяснил, почему стоит к нему прислушиваться.

– Не знаю. Теперь – не знаю.

– Почему? – Рума заглянул в глаза принца. – Есть ещё правила?

– Не совсем. Скорее идеология, – встретив выжидающий и всё такой же непонимающий взгляд мага, Акан вздохнул. – Обычно купцы не продают рабов в «свободные» страны. Нагат считается одной из них.

– То есть мы не можем его купить?

– Вероятно, да. Думаю, как уроженец Маона, ты бы смог, но не теперь. Он тебя к нему и близко не подпустит. Думаю, сейчас действительно могут сработать только твои способы, – невесело усмехнулся Акан. – Но, если кто-то здесь услышит вашу историю, общественность будет против тебя.

– Пойдём, – заметив, что маг больше не рвётся за рабом, сказал принц. – Время Игр. Посмотрим, что случится. Но на многое не рассчитывай.

– Что будет, если Сента проиграет? – спросил Рума.

– И он и его сестра останутся собственностью купца, как и сейчас. Ты сможешь его выкупить, но только если купец не откажется от сделки с тобой. Но я боюсь, он догадается о твоей силе. Достаточно вспомнить демона и перелом. Думаю, он будет тебя избегать.

– А если выиграет?

– Освободит сестру. Возможно. Если купец не узнает о тебе, и не заявит, что победа нечестная. Сам раб не освободится.

– Но хоть что-то я сделать смогу? – Рума искал выход. По всему выходило: помочь может только его магия.

– Нет. Просто сиди и не привлекай внимания. Возможно, позже у нас появится шанс.

Акан посмотрел на мага долгим взглядом, словно раздумывая, что тот способен выкинуть. Но, видимо, успокоенный его растерянностью, снова направился к лестнице, потянув мага за собой. Руме ничего не оставалось, кроме как направиться следом.

Вокруг собирались люди. Кто-то так же, как и они, поднимался наверх, кто-то спускался, а кто-то просто стоял, подыскивая место.

Трибуны были поделены на несколько ярусов. Внизу, примерно на высоте человеческого роста от земли находился первый из них, состоящий только из огороженных деревянными перилами площадок, на которых собирались организаторы. Разделялись ярусы проходами, от которых снова поднимались лестницы. Второй ярус был гораздо больше, там стояли отдельные длинные скамьи, покрытые красной тканью. Этот ярус предназначался для дворян и купцов. Видимость здесь была лучшая, из любого места трибун можно было увидеть всю арену. Рума и Акан аккуратно проходили мимо людей, стараясь не привлекать внимания и отворачиваться. И если Акан это делал, чтобы его не узнали, (несмотря на редкие визиты в Кайгу, а тем более в Фитху, с королевской семьёй и парой более знатных дворян он виделся не раз, да и не только кайгцы интересовались Играми рабов), то Рума просто не хотел смотреть на разноцветную массу людей, от разнообразия нарядов которой рябило в глазах. Казалось, будто игры считались в Кайге самым важным праздником, потому что каждый из знати оделся как можно более пышно и нарядно. И собравшись вместе, они представляли собой совершенно невыносимое для обычного человека зрелище: безумно яркие краски одежды, множество вензелей из серебряных и золотых нитей, украшавших не только дорогие дублеты и камзолы, но и каждый плащ, на женщинах платья всевозможных видов, от обычных прямых и слегка обнажающих плечи, до безумно пышных, чьи юбки мешали ходить и непонятно было, как хрупкие девушки тянут за собой такую тяжесть, огромное количество украшений – колье, браслеты, кольца, пояса с драгоценными камнями и жемчугом. Всё это великолепие было бы очень красивым, и можно было бы даже залюбоваться, если бы не его количество. Слишком много было всего, и каждая вещь уже не могла иметь своего блеска, теряясь на фоне всех остальных. Дворяне рассаживались, чопорно осматриваясь, пренебрежительно оглядывая сидящих внизу организаторов и арену, и старательно отворачивались от поднимающихся выше людей.

Акан повёл Руму не на второй сектор, а ещё дальше, туда, где находились пустые дощатые переходы. Народа там было гораздо больше, и, если бы не количество переходов и не поднимающийся выше дальний конец трибун, многие бы вовсе не видели арены. Но и теперь эти места были не очень хороши, самые верхние ярусы находились слишком высоко, и разглядеть с них подробности было очень сложно. Поэтому повсюду слышались недовольные выкрики, возникала давка, а некоторые особо недовольные личности пытались вытолкнуть с переходов уже остановившихся там людей.

На третьем ярусе народу собралось больше, чем везде. Были здесь жители города, приезжие, несколько организаторов, видимо из тех, чья работа уже закончилась, богатые купцы и знать, кому не хватило места на втором ярусе. Таких простой люд обходил и старался вообще не останавливаться рядом, чтобы не вызывать недовольства. Купцы и дворяне собирались группами, отвоёвывая себе больше места и не подпуская простолюдинов. Одна из таких компаний привлекла внимание мага, громко крича и размахивая руками. Приглядевшись, Рума с радостью узнал такие же ярко одетые, как и все на трибунах, фигуры спутников. Кажется, уже не бывших.

С большим трудом Акан и маг проталкивались среди толпы, медленно приближаясь к ним. Когда, наконец, несколько рядов ступеней остались внизу, толпа слегка поредела, а из знати остались только пара купцов и дворян, они остановились. Акан раздражённо опустил капюшон глубже, обозревая трибуны под собой, а остальные наперебой принялись выяснять у Румы о произошедшем после того, как они разделились.

Маг и принц вкратце объяснили им ситуацию. Дворяне стали гораздо внимательнее осматривать арену и организаторов, видимо обдумывая все способы решения проблемы. Рума понадеялся, принц уже втолковал им, что бросаться на прорыв и силой уводить Сенту с игры не стоит.

Тем временем солнце заползло на своё высочайшее место и тени спрятались, боясь попасться ему на глаза. Время Игр наступило.

Отовсюду послышались звуки труб и рогов, играющие незатейливый марш. Арена и трибуны потонули в криках тысяч людей, дождавшихся зрелища. Прямо напротив поднялась деревянная решётка, и несколько десятков организаторов вошли в бараки и вышли, ведя перед собой невольников.

Они пересекли арену и остановились у центра трибун, где, по-видимому, находились глава города и знатнейшие люди страны, решившие посетить Фитху и Игры рабов.

От толпы организаторов и невольников отделился тучный человек в ярко-алом плаще и с посохом в руке. Он остановился и громко воскликнул, выдержав небольшую паузу и дождавшись, пока трубы утихнут:

– Я – торговец Зейнар, выбранный представителем от богатейшего города Фитха, провозглашаю сто сорок седьмой день Игр рабов и возвещаю его начатым!

Его голос потонул в новых оглушающих криках и аплодисментах. Людям не терпелось посмотреть, как невольники будут состязаться за свободу.

– Первой схваткой на сегодняшних Играх становится состязание камней!

Рума напрягся, почему-то ему казалось, что первым будет бег, и ему не придётся ждать много времени перед тем, как увидеть Сенту. Но люди вокруг рукоплескали и не проявляли никаких признаков возмущения, наблюдая за тем, как организаторы подходили к каждому рабу и снимали с них цепи. Всего рабов оказалось восемнадцать. В основном это были крепкие мужчины, которые наверняка были очень сильны и выносливы. Но большего внимания толпы добились две статные женщины, которые оказались среди них. С высших трибун послышалось улюлюканье, кто-то предлагал женщинам сдаться, кто-то кричал, что покупать надо только их.

Скоро рабы оказались освобождены от цепей, и каждый из них взвалил на плечи большой камень, неровный и наверняка очень тяжёлый. Каждый из них поднатужился и замер, готовый держать камень до тех пор, пока все силы не покинут их.

Восемнадцать человек застыли на половине арены, и каждый на трибуне мог увидеть их напряжённые спины и проследить за всеми движениями. Невольники должны молча стоять, пока могут держать камни, а трубы снова запели.

Опять послышались восторженные крики. Состязание камней могло длиться до вечера или даже дольше, но другие игры начинались прямо сейчас.

Снова появился организатор Зейнар, и толпа притихла, слушая его:

– Испытание камней продлится до тех пор, пока на ногах не останется один последний раб. А сейчас настало время для второго состязания, которым я объявляю бег на два круга!

Рума подобрался. Сейчас следовало не упустить момент, когда с рабов снимут цепи, успеть заметить возможные травмы Сенты и подлечить его как можно незаметнее.

Следующая группа невольников, ведомая организаторами, появилась на арене. Она была гораздо больше, чем в прошлый раз, и у каждого невольника на руке и спине был виден большой красный номер. Рабов не стали выводить к центру трибун, а отвели сразу к широкой дорожке, опоясывающей арену. Там с них сняли цепи, и каждый раб после небольшой толкучки, которую быстро пресекли организаторы, кого просто переставив, а на кого замахнувшись палками, остановился у начальной черты.

Когда с Сенты сняли цепи, он сначала побоялся привлекать к себе внимание, но поняв, что тогда Рума начнёт колдовать, поднял обе руки и помахал трибунам. Самого мага и его спутника он не видел, но подумал, что они наверняка наблюдают за ним, если не с трибун, то откуда-то с земли, где столпилось несколько сотен горожан.

Рума слегка расслабился. Заметив, как Сента свободно поднимает руки и легко наступает на обе ноги, он понял: ран нет и вмешиваться слишком рано не придётся.

Зейнар продолжил объяснять правила игры:

– Рабы бегут ровно два круга до финишной черты. Запрещено покидать место для бега, бежать в обратную сторону и нести на себе остальных. Также запрещается бить руками или ногами других участников. Победителем считается тот, кто первым достигнет финиша. За этим следят трое организаторов. Если к финишу одновременно пришли двое и нет возможности сказать, кто был быстрее, то проводится новый забег для них двоих.

– Вам всё ясно? – громко крикнул он рабам, поднимая руку. Дождавшись, пока раздадутся нестройные подтверждающие выкрики, он оглянулся на центр трибун, видимо, сам ожидал знака, и только после этого, снова посмотрев на невольников, опустил руку.

Все как один невольники бросились вперёд. Трибуны разразились оглушающими криками, каждый кричал каждому. Даже знать, забыв о пристойном виде, громко понукала своих игроков.

Рума не отрывал взгляда от Сенты, боясь моргнуть. Теперь любой миг промедления мог стоить свободы.

Кулаки мага сжались, и Акан рядом с ним молился, чтобы тот ничего не предпринимал.

Сента сразу вырвался вперёд. Вместе с ним на одной линии держались ещё трое рабов – все молодые мужчины, которые, как казалось юноше, давно бы остановили его, если бы не правила. Но сзади их догоняли ещё около двух десятков рабов, и он понял, что нужно оторваться.

Песок под ногами был рыхлым и слегка затормаживал каждый шаг. Голые ступни зарывались в пыльную массу, песчинки оставались на мокрой коже, и – недоставало его стараний – Сента начал отставать.

Первый круг остался позади. Он с отчаянием следил за спинами трёх игроков, удаляющихся от него. Дыхание сбилось, несмотря на ровный темп, выбранный с самого начала. Сейчас он понял свою ошибку: видимо, остальные рабы бежали вполсилы, постепенно прибавляя скорость.

Сзади слышалось хриплое дыхание догоняющих. Стоит чуть-чуть замедлиться, и он потеряет даже нынешнее четвёртое место. Сента почти отчаялся, когда внезапно кто-то схватил его за руку. Не удержавшись, Сента развернулся вокруг себя, оказавшись на земле лицом к худому мужчине, который остановил его. Мужчина быстро отдёрнул руку, поднялся на ноги и бросился вперёд. Сента непонимающе смотрел ему в след, когда понял, что остаётся безнадёжно позади.

Дыхание хрипло вырывалось из груди, ноги от рыхлого песка начинали ныть, а впереди оставалось ещё половина круга.

На краткое мгновение захотелось сдаться, убежать и не никогда больше не видеть ни этой арены, ни трибун, ни толпы вокруг. Но потом резко появилось понимание. Стоит позволить себе поблажку, и он никогда не увидит свободной жизни и тем более свою сестру.

В тёмной клетке, где в кучи сбились рабы, злобно разглядывая друг друга, оценивая возможности и шансы на выигрыш, там, куда солнце пробивалось только через тонкие щели между досками, один уже немолодой невольник, открыл ему страшную истину. Он не покинет арену свободным. Только рабом. И можно было всю оставшуюся жизнь проклинать собственную глупость и писаря, который скрыл от него правду, дав надежду на победу. Так стоит ли бежать, стоит ли стремиться к финишу, утопая во вздыбленном десятками ног песке?

Стоит. Глаза Сенты пристально следили за рабом, свалившим его. Стоит. Хриплое дыхание вперемешку с сухим кашлем приближалось. Стоит. Где-то там, в соседних бараках, а может быть, и на трибуне, среди свиты купцов и дворян, верила в него Мира. Любимая сестра молилась, наверняка со слезами наблюдая, как он валяется в пыли, сбитый с ног.

Сента вскочил на ноги и рванулся вперёд, чуть снова не растянувшись на арене на радость зрителям. Ноги, словно отвыкнув, загребали песок, делая каждый шаг испытанием на равновесие. Но спины и летевшие из-под ног впереди бегущих песчинки приближались. Вот уже он поравнялся с обогнавшим его невольником, рассерженно сверкнув глазами. Валить его было пустой тратой времени и сил. Сента только покосился на испуганного человека, постоянно оглядывающегося назад, обгоняя его, оставляя позади. Невольник напрасно вытянул руки, стараясь снова схватить, но Сента уже оторвался. Никто из отстающих теперь не настигнет его.