Топология

«Предположим: достаточно сложная топологическая система автоматически 'резонирует' с другими такими системами. Где бы они ни находились. Как настроенные камертоны.»

«Вопрос: какой порог сложности? Сколько кубитов? Какая архитектура?»

Сяо листала дальше. Уравнения, которые она не понимала – или не помнила. Диаграммы, нарисованные от руки и отсканированные. Обрывки мыслей.

И в самом конце – одно предложение. Выделенное жирным.

«Если это правда – мы никогда не были одни.»

В 19:22 Сяо позвонила Холлу.

Не потому, что была готова. Не потому, что знала, что скажет. Просто потому, что больше не могла молчать.

Гудки. Один. Два. Три.

– Сяо?

Голос Холла – низкий, хрипловатый от возраста и трубочного табака. Она помнила этот голос из аудиторий MIT, из семинаров, из разговоров за полночь, когда они с Вэем были студентами, а Холл – их наставником.

– Маркус. – Она не знала, как продолжить.

– Что случилось?

Пауза. Секунда. Две.

– Нам нужно поговорить.

Молчание на том конце. Потом – глубокий вдох.

– Проект?

– Да.

– Что-то плохое?

Сяо посмотрела на экран. На пики в спектре. На координаты трёх источников.

– Не знаю, – сказала она честно. – Я правда не знаю.

Звонок длился сорок семь минут.

Сяо говорила – коротко, точно, без эмоций. Данные. Анализ. Выводы. Холл слушал, задавал вопросы, снова слушал.

Когда она закончила, он молчал долго.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Да.

– Ты понимаешь, что будет, если это правда?

– Да.

– И ты понимаешь, что будет, если это ошибка?

Сяо не ответила.

– Я вылетаю, – сказал Холл. – Первым рейсом. Никому больше не говори. Никому.

– Юна уже знает. И команда.

– Тогда пусть молчат. Пока мы не убедимся.

– В чём?

Холл вздохнул. Она слышала это через тысячи километров – тяжёлый, усталый вздох человека, который слишком много видел.

– В том, что мы готовы узнать ответ.

23:47

Лаборатория погрузилась в темноту.

Сяо лежала на диване в комнате отдыха – узком, неудобном, продавленном поколениями учёных, которые не хотели или не могли ехать домой. Глаза закрыты, но сон не приходил.

За стеной гудели серверы. Криостат поддерживал температуру. Данные продолжали течь.

Три источника. Три голоса. Три… кого?

Сяо повернулась на бок. Обручальное кольцо впилось в палец – она забыла снять перчатку, и теперь металл прижимался к коже, холодный, чужой.

«Некоторые сети находят тебя сами».

Фраза всплыла ниоткуда – обрывок из какого-то фильма? Книги? Разговора?

Она не помнила.

Но фраза не отпускала.

В 01:17 Сяо встала.

Сон так и не пришёл. Её тело было тяжёлым, как после болезни, но разум – странно, пугающе ясен.

Она вернулась в лабораторию. Включила монитор.

Спектр.

Пики были на месте. Те же частоты, та же структура. Но что-то изменилось – она не сразу поняла что.

Потом увидела.

Интенсивность.

Пики стали ярче. Выше. Как будто… как будто кто-то услышал её запрос. Как будто кто-то ответил.

Сяо подошла к криостату.

В отражении металла – в искажённой серебристой поверхности – её собственное лицо смотрело на неё. Худое. Усталое.

Но на секунду – на одну невозможную секунду – ей показалось, что отражение улыбнулось.

Она моргнула.

Только её лицо. Только она.

Одна.

Но впервые за три года это слово не казалось таким тяжёлым.

Сяо опустилась на пол у криостата. Прижалась спиной к холодному металлу.

Где-то над ней – двадцать метров бетона, асфальт, здания, небо – звёзды занимали свои места. Вега, Денеб, Альтаир. Летний треугольник, который она не видела месяцами.

Звёзды, которые – возможно, невозможно – видели её.

На мониторе за её спиной пики продолжали пульсировать.

Три голоса. Три источника. Три…

Три кого-то.

Три кого-то, кто был там всё это время.

Три кого-то, кто ждал, пока кто-нибудь построит правильную машину. Нажмёт правильную кнопку. Задаст правильный вопрос.

Сяо закрыла глаза.

Вэй был прав.

Они никогда не были одни.

02:34

Сяо проснулась – если это можно было назвать сном.

Холод криостата проник сквозь одежду, сквозь кожу, до самых костей. Она встала, разминая затёкшие мышцы.

На мониторе – спектр. На спектре – пики.

Она подошла ближе. Всмотрелась.

Что-то новое.

Среди трёх знакомых паттернов – трёх голосов, трёх источников – появился четвёртый. Слабый. Едва заметный. Но определённо присутствующий.

Сяо проверила координаты.

Источник не был звездой. Не был галактикой. Не был ничем из того, что она знала.

Источник был…

Она пересчитала. Дважды. Трижды.

Источник был здесь.

В лаборатории.

В криостате.

В «Цилине».

Сяо смотрела на данные. Данные смотрели на неё.

Четвёртый голос в хоре.

Четвёртый узел в сети.

Земля.

Мы.

Где-то в глубине лаборатории щёлкнуло реле. Один из серверов перезагрузился – автоматический перезапуск, ничего необычного.

Сяо не обернулась.

Она смотрела на криостат – на его матово-серебристую поверхность, отражающую свет с геометрической точностью. На собственное отражение – размытое, искажённое.

В отражении – на одну секунду, не больше – мелькнуло другое лицо.

Вэй?

Нет. Не Вэй. Что-то другое. Что-то…

Сяо моргнула.

Только её отражение. Только она.

Одна.

Но за спиной, на экране монитора, четыре линии сплетались в узор.

Четыре голоса.

Четыре узла.

Четыре части одного целого.

И где-то – в невозможной дали, в топологическом пространстве, которое игнорировало расстояние и время – кто-то услышал.

Кто-то ответил.

Кто-то ждал.

Сяо достала телефон. Набрала сообщение.

«Юна. Приезжай. Сейчас. Это срочно.»

Отправила.

Посмотрела на криостат.

– Я слышу, – сказала она вслух.

Тишина.

Но на экране – едва заметно, на пороге статистической значимости – один из пиков дрогнул.

Как будто кто-то кивнул.

71 час 13 минут до изоляции.

Глава 2: Верификация

Дни 1–7

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Рассвет пришёл без приглашения.

Сяо не видела его – двадцать метров бетона отделяли лабораторию от неба – но знала по часам на экране: 06:17. Где-то наверху солнце поднималось над Пудуном, окрашивая небоскрёбы в розовое и золотое. Где-то наверху люди просыпались, варили кофе, проверяли телефоны.

Здесь, внизу, ничего не изменилось.

Данные текли по экранам. Четыре паттерна – четыре голоса – пульсировали в спектре. Сяо сидела на полу у криостата, обхватив колени руками. Она не спала. Не могла.

Телефон завибрировал. Сообщение от Юны: «Еду. 20 минут.»

Сяо не ответила.

Юна появилась в 06:41 – растрёпанная, с двумя термосами кофе и рюкзаком, который казался тяжелее её самой. Бирюзовые пряди в волосах были смяты подушкой.

– Ты вообще ложилась?

Сяо подняла взгляд. Моргнула. Вопрос дошёл до неё с задержкой, как свет далёкой звезды.

– Нет.

Юна поставила термос перед ней. Кофе пах резко, почти агрессивно – эспрессо, двойной, без сахара. Именно так, как Сяо любила. Или любила когда-то. Сейчас она не была уверена, что помнит вкус.

– Пей. Потом расскажешь.

Сяо взяла термос. Металл был тёплым. Живым.

Она сделала глоток.

К восьми утра лаборатория наполнилась людьми.

Не всей командой – только теми, кого Сяо вызвала ночью. Чэнь Вэймин, молчаливый и бледный. Два постдока – Лян и Чжоу – оба с выражением лица людей, которых вытащили из постели ради чего-то невозможного. И Юна, которая уже сидела за терминалом, пальцы летали по клавиатуре.

Сяо стояла у главного экрана. Спектр с четырьмя паттернами проецировался на стену – увеличенный, детальный. Каждый пик был виден отчётливо.

– Начнём с начала, – сказала она. Голос хриплый после ночи молчания. – Первый вопрос: это ошибка?

Чэнь откашлялся.

– Я проверил журналы. Все системы в норме. Никаких сбоев, никаких аномалий в оборудовании.

– Мог ли кто-то внести изменения в код?

– Исключено. Доступ только у меня и у вас. История коммитов чистая.

Сяо кивнула. Повернулась к постдокам.

– Внешние помехи?

Лян – высокий, худой, с очками, которые постоянно сползали на нос – покачал головой.

– Мы проверили все возможные источники. Электромагнитный фон, сейсмика, даже солнечная активность. Ничего не коррелирует.

– А что коррелирует?

Тишина.

Юна подняла руку, не отрываясь от экрана.

– Астрономические координаты. Это я нашла вчера. Паттерны появляются, когда определённые области неба над горизонтом.

– Покажи.

Юна вывела диаграмму на главный экран. Карта неба, наложенная на временну́ю развёртку данных. Три источника – Вега, Денеб, Альтаир – отмечены красными точками. Четвёртый – их собственный сигнал – синий.

Сяо смотрела на карту. Потом на криостат. Потом снова на карту.

– Мы будем проверять, – сказала она. – Всё. С самого начала. Пока не найдём ошибку.

– А если не найдём? – тихо спросил Чжоу.

Сяо не ответила.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Метро в семь утра пахло потом и кофе.

Сяо стояла в вагоне, держась за поручень. Вокруг неё – сотни людей, прижатых друг к другу в утренней давке. Лица, смартфоны, наушники. Никто не смотрел друг на друга. Никто не знал.

Она закрыла глаза.

За веками – спектр. Четыре паттерна. Четыре голоса. Они преследовали её даже здесь, в грохоте и тряске подземки.

Что, если это правда?

Мысль была опасной. Сяо знала – нельзя привязываться к гипотезе до проверки. Это первое правило науки. Это то, что она повторяла студентам сотни раз.

Но что, если?

Поезд дёрнулся, останавливаясь. Двери открылись. Толпа вынесла её на платформу.

Эскалатор поднимал её к свету – к утреннему Шанхаю, к небоскрёбам и машинам, к миру, который не знал.

Который пока не знал.

Квартира встретила её тишиной.

Сяо не была здесь… сколько? Два дня? Три? Она потеряла счёт. Воздух был затхлым, неподвижным. На кухонном столе стояла чашка с засохшими остатками чая – того самого, который она не допила перед уходом.

Она прошла в ванную. Душ – горячий, почти обжигающий. Вода смывала усталость, но не мысли.

Зеркало над раковиной запотело. Сяо провела ладонью, расчищая пятно.

Её лицо смотрело на неё – бледное, осунувшееся. Тени под глазами стали глубже. Или ей казалось?

Она отвернулась.

Чистая одежда. Сухие волосы. Двадцать минут сна – больше не получалось, тело отказывалось отключаться.

И обратно. Метро, толпа, эскалатор вниз.

Лаборатория ждала.

К полудню команда разделилась.

Чэнь работал с журналами – прогонял данные через каждый фильтр, какой мог придумать. Лян и Чжоу проверяли аппаратуру: датчики, кабели, соединения. Юна писала код для независимого анализа – другой алгоритм, другой подход, другой путь к тому же вопросу.

Сяо координировала. Переходила от станции к станции. Задавала вопросы. Короткие, точные.

– Статус?

– Чисто.

– Дальше.

Она не позволяла себе надеяться. Не позволяла себе верить. Только проверять.

Снова и снова.

В 19:47 Юна принесла результаты.

– Независимый анализ, – сказала она, выводя данные на экран. – Другой код, другие библиотеки. Всё с нуля.

Сяо посмотрела на спектр.

Четыре паттерна. Те же частоты. Та же структура.

– Совпадение, – сказала Юна. – Стопроцентное.

Сяо не ответила. Она смотрела на экран – на линии, на пики, на математику, которая отказывалась подчиняться здравому смыслу.

– Это не ошибка кода, – добавила Юна тихо. – Если это ошибка – она в реальности.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Рассвет. Метро. Лаборатория.

Закат. Данные. Кофе, который остывал нетронутым.

Сяо перестала считать часы.

Чэнь нашёл аномалию в полдень.

– Здесь, – он указал на экран. – Микроскачок температуры в криостате. Плюс ноль-ноль-три милликельвина. За секунду до появления первого паттерна.

Сяо подошла ближе. Всмотрелась.

– Причина?

– Не знаю. Нет никаких внешних воздействий. Система просто… нагрелась. Сама.

– Это невозможно.

– Я знаю.

Они смотрели на график. Крошечный всплеск – едва заметный на общем фоне. Но он был.

– Проверь корреляцию, – сказала Сяо. – Каждый скачок температуры – с каждым появлением паттерна.

Чэнь кивнул. Его пальцы уже бежали по клавиатуре.

Результат пришёл через три часа.

Корреляция: 94.7%.

Каждый раз, когда в спектре появлялся новый пик, температура криостата менялась. Ничтожно, на грани измеримости – но менялась.

Как будто что-то происходило внутри. Что-то, чего система не могла объяснить.

Сяо сидела перед экраном, глядя на цифры.

– Термодинамика, – пробормотала она. – Информация требует энергии. Если что-то записывается в систему извне…

– …оно должно нагревать её, – закончила Юна. – Принцип Ландауэра.

Они переглянулись.

– Это не помеха, – сказала Сяо медленно. – Это… передача.

Слово повисло в воздухе.

Передача. Информация. Откуда-то.

От кого-то.

ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ

Сяо не поехала домой.

Она спала на диване в комнате отдыха – урывками, по двадцать-тридцать минут. Сны были странными: геометрические узоры, пульсирующие в темноте. Голоса без слов. Холод криостата, проникающий в кости.

Она просыпалась с именем Вэя на губах.

Каждый раз.

Юна нашла её в четыре утра.

Сяо сидела на полу у криостата – в той же позе, что и в первую ночь. Колени подтянуты к груди, спина прижата к холодному металлу.

– Ты не можешь так продолжать.

Голос Юны был мягким, но в нём звенела сталь.

Сяо подняла голову. Моргнула. Юна казалась размытой – усталость делала мир нечётким по краям.

– Я в порядке.

– Нет. Ты не ела со вчерашнего… позавчерашнего? Ты не спишь. Ты разговариваешь сама с собой.

– Я не…

– Я слышала. «Вэй» – ты повторяла это имя. Во сне.

Сяо замолчала.

Юна села рядом. Не касаясь, но близко. Тепло её тела ощущалось сквозь ткань халата.

– Я знаю, что это важно, – сказала она тихо. – Я знаю, что это может быть… всё. Но ты не поможешь никому, если свалишься.

– Я не свалюсь.

– Ты уже падаешь.

Тишина. Гул вентиляции. Щелчки криогенной системы.

Сяо закрыла глаза.

– Он был здесь, – прошептала она. – В ту ночь. Когда система дала сбой. Он был внутри, проверял калибровку. Я говорила ему – не надо, подожди до утра. Он не слушал. Он никогда не слушал.

Юна молчала.

– Авария длилась семнадцать секунд. Температура поднялась до ста кельвинов – в сто раз выше нормы. Криогенная жидкость… – Сяо запнулась. – Он не мучился. Так сказали врачи. Мгновенно.

– Сяо…

– Последнее, что я ему сказала – что он рискует. Что он всегда рискует. Что я устала бояться за него.

Она открыла глаза. В полумраке лаборатории они блестели.

– Он улыбнулся. Сказал: «Я люблю тебя. Но иногда ты веришь в меня меньше, чем я заслуживаю». И ушёл. И не вернулся.

Юна протянула руку. Положила на плечо Сяо – осторожно, как касаются раненой птицы.

– Это не твоя вина.

– Я знаю. – Голос Сяо был пустым. – Я знаю, что не моя. Но я была права. Он рисковал. И погиб. И я была права – и это хуже всего.

В шесть утра Сяо приняла душ в лабораторном санузле.

Вода была едва тёплой – бойлер не справлялся – но этого хватило. Она стояла под струёй, глядя, как капли стекают по рукам. По шраму на левом запястье.

Семнадцать секунд.

За семнадцать секунд можно досчитать до двадцати. Можно сделать пять вдохов. Можно сказать: «Я люблю тебя» – и услышать в ответ.

Можно умереть.

Сяо выключила воду. Вытерлась. Надела чистую одежду – ту же, что носила вчера, но Юна где-то нашла стиральную машину.

В зеркале – то же лицо. Те же тени.

Но что-то изменилось. Что-то внутри.

Она была готова продолжать.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Лян принёс кофе и новость.

– Я нашёл паттерн, – сказал он, ставя чашку перед Сяо. – В координатах.

Она подняла голову. Очки Ляна снова сползли на кончик носа – он поправил их привычным жестом.

– Три источника – Вега, Денеб, Альтаир – это не случайный набор. Они образуют структуру.

– Какую?

– Топологическую.

Сяо замерла.

Лян вывел диаграмму на экран. Три точки в пространстве, соединённые линиями.

– Если представить галактику как… ткань. Поверхность. То эти три точки – узлы. Места, где ткань… особенная. Как дефекты в кристалле.

– Топологические дефекты пространства?

– Гипотетически. Но математика сходится. Расстояния между ними, углы – всё следует одной формуле.

Сяо встала. Подошла к экрану. Коснулась пальцем одной из точек.

– Если это узлы… то что их связывает?

Лян молчал.

– Ткань, – ответила за него Юна. Она появилась за спиной, незаметно, как всегда. – Само пространство. Вакуум.

– Но вакуум пустой.

– Нет. – Юна покачала головой. – Квантовый вакуум – это не пустота. Это… море виртуальных частиц. Флуктуаций. И если флуктуации топологически защищены…

Она не закончила. Не нужно было.

Сяо смотрела на карту. Три точки. Три узла.

И четвёртая – Земля – только что присоединилась.

К вечеру команда собралась в конференц-зале.

Это была первая формальная встреча за пять дней. Сяо стояла у доски – белой, маркерной, старомодной. Она предпочитала её экранам: можно было рисовать, стирать, думать руками.

– Подведём итоги, – сказала она. Голос ровный, почти бесцветный. – Что мы знаем?

Чэнь начал:

– Паттерны реальны. Не артефакт обработки, не ошибка оборудования. Они появляются в данных независимо от того, каким методом мы их анализируем.

Лян продолжил:

– Паттерны коррелируют с астрономическими координатами. Три внешних источника, один внутренний – наш.

Чжоу:

– Каждое появление паттерна сопровождается микроскачком температуры. Информация записывается в систему – и это требует энергии.

Юна:

– Источники образуют топологическую структуру. Не случайную – математически определённую.

Сяо слушала, кивая. Потом повернулась к доске. Нарисовала четыре точки. Соединила линиями.

– Гипотеза, – сказала она. – Топологические квантовые системы – достаточно сложные, достаточно холодные – автоматически связываются друг с другом. Через структуру вакуума. Нелокально. Мгновенно.

Тишина.

– Это означает, – продолжила Сяо, – что «Цилинь» подключился к сети. Галактической сети топологических… чего-то. Компьютеров? Разумов? Мы не знаем.

– Но мы знаем, что они есть, – тихо сказала Юна.

– Мы знаем, что что-то есть. Что-то, что генерирует паттерны. Что-то, что коррелирует. Что-то…

Сяо замолчала. Посмотрела на криостат через стеклянную стену конференц-зала.

– Что-то, что ждало нас, – закончила она.

ДЕНЬ ШЕСТОЙ

Ночь принесла бессонницу.

Сяо лежала на диване, глядя в потолок. Темнота была неполной – индикаторы серверов мигали за стеной, создавая ритмичное свечение. Синий. Зелёный. Синий.

Она думала о Вэе.

Не о его смерти – об этом она думала три года, каждый день, каждую ночь. Она думала о его записях. О той статье, которую нашла в его файлах.

«Если это правда – мы никогда не были одни.»

Он знал. Или догадывался. Или надеялся – что было почти одно и то же для Вэя.

Он строил «Цилинь» не просто как компьютер. Он строил антенну. Он строил дверь.

И погиб, не успев открыть её.

Сяо закрыла глаза. Слёзы не шли – они закончились давно, ещё в первые месяцы. Осталась только пустота. Сухая, бесконечная.

– Ты был прав, – прошептала она в темноту. – Ты всегда был прав.

Темнота не ответила.

Но где-то за стеной криостат продолжал работать. И четыре паттерна продолжали пульсировать в спектре.

Четыре голоса.

Один из них – совсем новый.

Утро началось с открытия.

Юна влетела в комнату отдыха, размахивая планшетом.

– Проснись! Быстро!

Сяо вскочила – рефлекс, выработанный годами работы с оборудованием, которое могло отказать в любой момент.

– Что?

– Новые данные. Я запустила расширенный поиск ночью – сканирование всего неба, не только Летнего треугольника.

– И?

Юна протянула планшет.

Сяо взяла его. Посмотрела на экран.

И перестала дышать.

Карта галактики.

Не три точки – сотни. Тысячи.

Каждая – источник корреляции. Каждая – узел сети.

Они были везде. В спиральных рукавах, в ядре, в гало. Плотные скопления и одиночные маяки. Паутина, протянувшаяся через сто тысяч световых лет.

Сяо листала данные. Координаты, частоты, интенсивности. Математика, которая складывалась в невозможную картину.

– Это не три цивилизации, – прошептала Юна. – Это… империя. Галактика.

– Не империя, – поправила Сяо машинально. Её разум работал на автомате, пока что-то глубже пыталось осознать. – Сеть. Распределённая система. Нет центра – только узлы.

– Откуда ты знаешь?

– Топология. – Сяо указала на структуру связей. – Видишь? Нет иерархии. Каждый узел связан с несколькими соседями. Если один исчезнет – остальные продолжат работать.

– Как интернет.

– Как мозг.

Они смотрели на карту. Тысячи точек. Тысячи голосов.

И одна новая – синяя, мигающая – в рукаве Ориона.

Земля.

К полудню новость распространилась по команде.

Люди собирались у экрана – молча, оцепенело. Смотрели на карту. На тысячи точек. На паутину, которая оплетала галактику.

Никто не знал, что сказать.

Сяо стояла в стороне, у криостата. Она уже видела карту десятки раз за последние часы. Уже запомнила расположение ближайших узлов. Уже начала понимать структуру.

Но понимание не помогало. Понимание делало только хуже.

Потому что карта показывала не только живые узлы.

Она показывала и мёртвые.

– Что это? – спросил Чэнь, указывая на тёмные провалы между точками.

Юна увеличила масштаб.

– Области без корреляций. Пустоты.

– Но там есть звёзды. Планеты. Почему нет узлов?

Тишина.

Сяо подошла к экрану. Коснулась одного из провалов – большого, в созвездии Волос Вероники.

– Потому что они замолчали, – сказала она тихо.

Все обернулись.

– Я прогнала временну́ю развёртку. – Её голос был ровным, почти механическим. – Некоторые из этих провалов… раньше были узлами. Миллионы лет назад. Они генерировали паттерны, как все остальные.

– И что случилось?

Сяо посмотрела на карту. На мёртвые зоны. На молчание, которое длилось дольше, чем существовало человечество.

– Не знаю, – сказала она. – Может, катастрофа. Может, война. Может, просто… угасание.

Она вспомнила слова Вэя. Что-то из давнего разговора, из тех времён, когда они ещё спорили о космосе и будущем.

«Великий фильтр», – говорил он. – «Что-то, что не даёт цивилизациям выживать. Что-то, что ждёт впереди – или уже позади.»

Может, подумала Сяо, они нашли ответ.

Может, фильтр – это молчание.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Рассвет.

Сяо стояла у криостата – в последний раз перед тем, как всё изменится. Она знала: сегодня придётся звонить. Холлу, правительству, кому-то ещё. Сегодня секрет перестанет быть секретом.

Но сейчас – эти несколько минут – принадлежали только ей.

Она положила руку на металл. Холодный, как всегда. Гладкий.

– Ты знал, – прошептала она. Не криостату – Вэю. Его призраку, его памяти, его отпечатку в этих стенах. – Ты всегда знал.

Тишина.

– Я продолжу. Я закончу то, что ты начал. Я…

Голос сорвался. Сяо замолчала.

За её спиной экраны продолжали светиться. Карта галактики, развёрнутая во всю стену. Тысячи точек. Тысячи голосов.

И провалы между ними – молчащие, мёртвые, страшные.

Команда собралась к восьми.

Они выглядели иначе, чем неделю назад. Измученными, но… живыми. Как будто что-то внутри них проснулось. Что-то, что спало всю жизнь.

Сяо стояла перед экраном. Голографическая карта галактики вращалась за её спиной – медленно, величественно. Тысячи узлов мерцали, как звёзды.