Топология

Три года Холл носил её с собой. Как талисман. Как напоминание. Как камень на шее.

Самолёт дрогнул, пробивая нижний слой облаков. За иллюминатором появился Шанхай – серый, мокрый, бесконечный. Небоскрёбы Пудуна резали низкое небо, как ножи.

Холл убрал ручку в карман пиджака.

Скоро.

Зал прилёта был морем лиц.

Холл шёл через толпу – высокий, седой, заметный. Чемодан на колёсиках катился позади, постукивая по стыкам плитки. Вокруг – гул голосов, объявления на китайском, запах кофе и дезинфектанта.

Он увидел её сразу.

Сяо стояла у выхода – маленькая фигура в чёрном пальто. Волосы короче, чем он помнил. Лицо – острее. Под глазами – тени, которых не было три года назад.

Она изменилась. Или он просто не замечал раньше?

– Маркус.

Её голос был ровным. Никаких эмоций – или слишком много, чтобы показывать.

– Сяо.

Они стояли друг напротив друга. Между ними – два метра и три года.

Холл хотел обнять её. Хотел сказать что-то – что-то важное, что-то, что носил в себе с той ночи. Но слова не шли.

– Машина снаружи, – сказала Сяо. – Поехали.

Она развернулась и пошла к выходу, не дожидаясь ответа.

Холл последовал за ней.

СЯО

Дождь барабанил по крыше автомобиля.

Сяо сидела на заднем сиденье, глядя в окно. Шанхай проплывал мимо – серый, размытый, нереальный. Капли на стекле искажали огни, превращая город в импрессионистскую картину.

Рядом – Холл. Она чувствовала его присутствие, не глядя. Тепло его тела. Запах – трубочный табак и старые книги. Запах прошлого.

Запах MIT. Запах времени, когда всё было проще.

– Как долго ехать? – спросил он.

– Сорок минут. Если пробки.

Тишина. Только дождь и шелест шин по мокрому асфальту.

– Ты получила мои сообщения? – спросил Холл. – После нашего разговора.

– Да.

– И?

– И я работаю над этим.

Она не повернулась. Не хотела видеть его лицо – то выражение заботы, которое всегда выглядело как контроль. Или контроля, который выглядел как забота. Она так и не научилась их различать.

– Рябь, – сказал Холл. – Дестабилизация соседних узлов. Это… серьёзно.

– Я знаю.

– Ты понимаешь, что это означает?

Сяо наконец повернулась. Посмотрела ему в глаза.

– Я понимаю лучше, чем ты думаешь.

Холл выдержал взгляд. Кивнул – медленно, как будто принимая вызов.

– Тогда расскажи мне.

Она рассказывала всю дорогу.

Не о данных – он их видел. О другом. О снах с существами под оранжевым небом. О слезах на полу лаборатории. О шаблоне, который прислал Денеб – протянутой руке через сорок световых лет.

Холл слушал молча. Его лицо не менялось – та же маска сосредоточенности, которую она помнила с университетских времён. Но что-то в его глазах…

– Они пытаются помочь, – закончила Сяо. – Не изолировать, не уничтожить. Научить.

– Или это наша интерпретация, – сказал Холл мягко.

– Данные однозначны.

– Данные никогда не бывают однозначны. – Он покачал головой. – Мы видим паттерн и называем его «инструкцией». Но это может быть что угодно. Автоматическая реакция. Помехи от их попыток защититься. Или…

– Или?

– Или приманка.

Сяо замерла.

– Приманка?

– Мы ничего не знаем о них. – Голос Холла был спокойным, рассудительным. – Мы не знаем их мотивов. Их истории. Того, что случилось с теми провалами на карте – с молчащими узлами. Мы предполагаем добрые намерения, потому что хотим их видеть.

– А ты предполагаешь злые?

– Я не предполагаю ничего. – Он повернулся к ней. – Я говорю, что мы не знаем. И пока не узнаем – каждое действие несёт риск.

Машина свернула с шоссе. Впереди показалось здание – серое, без окон, неприметное. Вход в лабораторию.

– Мы приехали, – сказала Сяо.

Холл посмотрел на здание. Потом – на неё.

– Покажи мне всё, – сказал он. – С самого начала.

ХОЛЛ

Лифт спускался в темноту.

Холл стоял у стены, глядя на мигающие цифры: -5, -10, -15. Глубже и глубже. Дальше от солнца, от воздуха, от мира.

Рядом – Сяо. Молчаливая, напряжённая.

Он помнил её другой. Яркой, спорящей, живой. Студенткой, которая не боялась возражать профессорам. Молодым учёным, которая влюбилась в его лучшего постдока.

Женщиной, которая смеялась – когда-то.

Сейчас от той Сяо осталась только оболочка. Тени под глазами. Острые скулы. Голос без интонаций.

Три года. Три года без Вэя сделали с ней это.

Или – три года с его машиной.

Лифт остановился. Двери открылись.

И Холл увидел криостат.

Он был больше, чем на фотографиях.

Три метра в диаметре, пять в высоту. Серебристая обшивка, покрытая инеем. Трубопроводы, как вены, несущие жидкий гелий. Индикаторы, мерцающие зелёным и синим.

Машина. Чудо инженерии. Дело всей жизни Вэя.

И – возможно – угроза для трёх миров.

Холл подошёл ближе. Положил руку на металл – и отдёрнул. Холодно. Даже сквозь изоляцию.

– Двадцать милликельвинов внутри, – сказала Сяо за его спиной. – Холоднее, чем что-либо в известной вселенной.

– Кроме других узлов.

– Да. Кроме них.

Холл обошёл криостат. Изучал его – как изучал бы пациента. Или подозреваемого. Швы, соединения, следы ремонта. Царапина на обшивке – память о какой-то аварии.

– Здесь, – сказал он, указывая на панель с выщербленным краем. – Что случилось?

Сяо замолчала. Её лицо – то, что он мог видеть в профиль – окаменело.

– Авария, – сказала она наконец. – Три года назад.

Холл опустил руку.

– Я знаю. Я спрашиваю – что конкретно.

– Криогенная система. Отказ клапана. Температура поднялась до ста кельвинов за семнадцать секунд.

– И Вэй был внутри.

Не вопрос. Констатация.

Сяо не ответила. Но её молчание было громче любых слов.

Следующие три часа прошли в данных.

Холл сидел за терминалом, пролистывая файлы. Спектры, корреляции, временны́е развёртки. Сяо стояла рядом, объясняя, отвечая на вопросы, показывая визуализации.

Команда держалась в стороне. Юна, Чэнь, другие – они смотрели издалека, как зрители в театре. Ждали вердикта.

Холл не спешил.

Он проверял каждый шаг. Каждый алгоритм. Каждое допущение. Не потому, что не доверял Сяо – потому, что доверял себе ещё меньше.

К 18:00 он закончил.

Откинулся в кресле. Потёр глаза.

– Ну? – спросила Сяо. Её голос был напряжённым, как струна.

Холл молчал. Собирал мысли.

– Данные реальны, – сказал он наконец. – Методология корректна. Статистика… – он вздохнул, – …статистика убедительна.

– Значит, ты веришь?

– Я верю, что вы нашли что-то. – Он повернулся к ней. – Но я не уверен, что мы понимаем, что именно.

– Сеть. Галактическая сеть топологических—

– Интерпретация, – перебил Холл. – Одна из возможных. И не обязательно правильная.

Сяо замерла. Её глаза сузились.

– Какие ещё возможны?

– Много. – Холл загнул палец. – Первая: природный феномен. Топологические корреляции в структуре вакуума, не связанные с разумом.

– Но паттерны структурированы. Они несут информацию.

– Снежинки тоже структурированы. Это не делает их разумными.

Ещё палец.

– Вторая: артефакт измерения. Что-то в нашей системе создаёт иллюзию внешнего сигнала.

– Мы проверяли. Неделю.

– И могли что-то упустить.

Третий палец.

– Третья: ловушка. Что-то, что привлекает молодые цивилизации – и уничтожает их.

– Маркус…

– Четвёртая. – Он не остановился. – Галлюцинация. Коллективная, индуцированная стрессом, подпитанная желанием найти смысл.

Сяо отступила на шаг. Как от удара.

– Ты думаешь, что я сумасшедшая.

– Я думаю, что ты устала. – Голос Холла смягчился. – Три года, Сяо. Три года ты работаешь в его лаборатории, на его машине, продолжаешь его проект. Ты не позволяешь себе горевать. Ты не позволяешь себе жить.

– Это не имеет отношения к данным.

– Это имеет отношение ко всему.

Они смотрели друг на друга – через два метра пустого пространства. Через три года молчания.

– Я приехал, чтобы помочь, – сказал Холл. – Но помощь начинается с честности. Ты готова быть честной?

Сяо не ответила.

СЯО

Она нашла его у криостата в 22:00.

Лаборатория опустела – команда разошлась, измотанная напряжением дня. Только Холл остался. Стоял у машины, положив руку на металл. Как она делала – каждую ночь.

– Не спишь? – спросила Сяо.

Он обернулся. В полумраке лаборатории его лицо казалось старше. Усталее.

– Джетлаг, – сказал он. – И… думаю.

– О чём?

– О нём.

Не нужно было спрашивать, о ком.

Сяо подошла ближе. Встала рядом – но не слишком близко. Криостат между ними, как и всегда.

– Он был одержим этой машиной, – сказал Холл тихо. – В последние месяцы – особенно. Звонил мне в три ночи, рассказывал о прорывах. О том, как близко они к чему-то… большому.

– Я знаю.

– Ты знаешь, что он говорил мне?

Сяо покачала головой.

– Он говорил: «Маркус, мы на пороге. Ещё немного – и мы услышим их». – Холл помолчал. – Я думал, это метафора. Поэтическое преувеличение. Вэй любил красивые слова.