Под шкурой гаура. Часть 1. Гаур

Но сейчас, находясь в чужом мире, где царила эпоха, условно сравнимая со средневековьем, Милене нужно было переворошить все свои знания элементарной медицины, чтобы обработать откупленному от жертвоприношения рабу серьезную рану. Местные знахари обращались с врачеванием весьма топорно. А ей вовсе не хотелось возиться потом с нагноением или сепсисом. Девушка решительно прошла с аптечкой в небольшую комнатку для слуг, которой на вилле обычно никто не пользовался. Она приглашала к себе лишь кухарку Церсению, ибо никак не могла совладать с готовкой на дровяной печи, да расторопных служанок, что помогали ей вымести полы и надраить лохани купален. Теперь же в этой комнатушке, где умещалась простая койка с набивным матрасом, сундук для вещей и крохотный столик у окна, витал запах снадобий и трав. Прибывший из города лысый и худощавый лекарь Жемадис ловко обработал сидящему на койке Гауру все раны и ссадины и, щедро вымазав их тягучей мазью, обмотал нужное полотняными бинтами.

– Сеньора Милена, – обратился он к ней, обтирая руки о чистую тряпицу, – вы уверены, что не желаете моего участия в лечении вот этой раны? Ей уже третий день, ее никто не удосужился даже промыть после боя. Боюсь, что у вашего раба началось воспаление, ткани отекшие и горячие, скоро гнить начнут. Я могу прижечь рану раскаленным железом и дать настойку из макового опия, чтобы облегчить состояние.

– Спасибо, Жемадис, но я правда справлюсь, – отказалась Милена, совершенно не поощрявшая всякие там прижигания. – Я знаю, как со всем этим обращаться.

Жемадис недоверчиво пожевал сухие губы и, собрав в лекарский саквояж инструменты и склянки, откланялся.

– Ежели возникнут трудности, пришлите за мной. В имение Рохосов я готов приехать в любое время. И я пользуюсь исключительно традиционной, проверенной медициной.

О щепетильном отношении Жемадиса к методам врачевания Милена знала неплохо, поэтому и проводила его до двери с нескрываемым облегчением. Не сказать, что ей сильно улыбалось подрабатывать сегодняшним вечером медсестрой, но право же, какие прижигания? Какой опий?!

Гаур сидел на застеленной простым бельем койке тихо и отрешенно, опустив голову и уперевшись руками в край стеганого матраса. Но стоило Милене приблизиться к нему с пузырьком перекиси водорода и стерильным тампоном, как он вскинул на нее мутноватые и отдающие холодной сталью глаза и нехотя выпрямился.

– Не боитесь, госпожа? – внезапно с неприветливым прищуром спросил он чуть хрипловатым и все еще пропитанным раздражением голосом.

– Чего именно? – осторожно уточнила Милена, присаживаясь рядом с ним на табурет и придирчиво осматривая фронт работ. – Вида крови? Или твоих грозных взглядов?

Гаур тут же снова потупился, и скулы его заострились от не ускользнувшей от девушки неприязни.

– Вы оставили стражу за дверью и сняли с меня оковы. Вы же знаете, что стали обладательницей бойцового раба? Убийцы.

Милена хмыкнула и принялась без дальнейших промедлений промывать тампоном паршиво выглядящую и воспаленную рану, пересекающую бок и нижнее ребро.

– Знаю, я все прочла в твоем… документе, – уверенно ответила девушка, чувствуя, как напрягся и закаменел весь торс мужчины от ее прикосновений. – А что, ты собрался со мной драться?

Гаур недобро усмехнулся и, так и не поднимая головы, холодно бросил:

– Рефлексы на боль не всегда подконтрольны. Лучше бы ваш лекарь все доделал.

– Черти, – подосадовала Милена себе под нос, сообразив, что совсем не подумала о местной анестезии перед обработкой раны. – Сейчас. Я быстро. К счастью, шить не придется, и на том спасибо. Только края раны прижгу… вот этой коричневой жидкостью. Потерпи, будет неприятно.

Слова «йод» на калитосском она не знала и не была уверена, что он у них уже существовал. Это в ее мире йод открыли пару столетий назад и давно применяли в виде спиртового раствора для дезинфекции, а здесь развитие цивилизации шло совершенно иным путем. Впрочем, судя по недоуменному взгляду на щедро смоченный в темном препарате тампон, Гаур уж точно не был знаком с таким видом обеззараживания.

– Госпожа выкупила меня сегодня с жертвенника. Она вольна делать неприятно, коли пожелает. Уж вытерплю.

Милена нахмурилась от подобных колких реплик, но не стала ввязываться в спор и принялась осторожно смазывать йодом края раны, стараясь не задеть начавшее кровить место рассечения. Видимо, Гаур ожидал чего-то равносильного раскаленному на огне железу, ибо стиснул зубы, но, не ощутив адской боли, крайне удивленно покосился на руки девушки. Да ладно, никакого живодерства не будет! Милена просто нанесет антисептическую мазь, намажет вокруг противоотечный гель и заклеит нормальной марлевой повязкой на пластырях. Ну а потом сложное: таблетки… Она отлично чувствовала под пальцами горячую, почти пульсирующую плоть и нездоровую испарину на теле мужчины. Только лихорадки от воспаления не хватало и гноя в ране! Придется как-то объясняться.

Споро закончив с невеселой процедурой, Милена обратила внимание его на запястья. Их лекарь почему-то не обработал, хоть кожа на них оказалась сильно содранной, а суставы – ощутимо припухшими. Она собралась спросить у Гаура, что с ним делали, но вовремя сообразила сама. Он явно был долго к чему-то прикован, в крайне неудобной позе, так, что запястья выкручивались без возможности ослабить боль. Очень хотелось от души выругаться на всех этих жестоких людей, но быть ханжой Милена тоже не привыкла. И в ее цивилизации когда-то обращались с себе подобными ничуть не лучше. Просто калитосское общество еще не переступило эпоху рабства и унижений. Похоже, придется искать для Гаура фиксирующие повязки в своем мире. А пока нужно перебинтовать запястья, чтобы они спокойно заживали.

– Так, красоту вроде навели, – скептически подвела итог Милена, пристально изучая пестреющее бинтами тело мужчины. – Теперь одевайся и идем со мной. Тебе надо поесть и принять кое-какие лекарства. Не хочу, чтобы ты слег.

Гаур отрешенно взялся за лежащую на кровати одежду и принялся неуклюже ее натягивать. Было видно, что травмы и повязки ограничивают его движения, но лицо оставалось равнодушным к этим неудобствам. Равнодушным и холодным. Словно он был абсолютно не рад своему спасению из-под ножа жреца. Милена же отправилась в парадную комнату распорядиться об ужине для Гаура. Церсения к тому времени волшебным образом успела сообразить наваристый бульон с кусочками индюшатины и чечевицей, по-быстрому напечь лепешек с овощами и согреть в печи вчерашний мясной рулет.

Пока Гаур настороженно усаживался за стол и неуверенно принимался за трапезу, кидая краткие взгляды на новую хозяйку, Милена расположилась напротив и начала раскладывать по маленьким глиняным плошкам имеющиеся таблетки. Противовоспалительные, обезболивающие и жаропонижающие, ну а потом надо закупить в своем мире правильные антибиотики, без них, к сожалению, никак. Теперь все это нужно было как-то впихнуть в человека, никогда не видевшего современных лекарств. Взбрыкнет еще – не насильно же пичкать, как строптивого кота, зажимая челюсть…

Гаур ел медленно, без аппетита, даже осторожно, опустошив лишь поданную ему тарелку похлебки и взяв единственную лепешку. А к рулету и вовсе не притронулся. Милена очень сомневалась, что с утра он был сыт, а значит, не кормили его слишком долго, раз он не налегал на пищу. И то верно: зачем переводить продукты на того, кому перережут горло в Пантеоне. А вот пил много, отказавшись от предложенного морса и попросив обычной воды.

– Ладно, приступим к лечению, – решительно произнесла Милена, стоило Гауру закончить с ужином и безразлично уставиться перед собой в ожидании распоряжений. – Это лекарства, которые ты должен принять. Чтобы быстрее заживало и не болело. Я привезла их с собой из… Вьюлиажа.

И она придвинула к нему одну из плошек с горстью пилюль.

Гаур нахмурил густые, чуть вздернутые на краях брови, оглядывая незнакомые ему предметы, и с прищуром посмотрел на Милену.

– Госпожа разве из Заморья? Никогда не видел вьюлиажцев… в этих краях.

– А что, не похожа? – невинно удивилась Милена, разводя руками.

Вьюлиаж – единственная известная иномирская страна, находящаяся в максимальном отдалении от Калитоса, в таинственном и мало изученном Заморье – так здесь называли неизведанные территории на другой стороне обширного водного пространства. Ибо как еще объяснить местным жителям неизбежный акцент и ошибки, которые за полтора года изучения языка никуда не делись, культурные отличия и чуждые бытовые привычки девушки? Вот и решили говорить всем, что новая супруга сеньора Рохоса из очень далеких краев. По сути ведь так оно и было. Правда, об истинном происхождении Милены знали лишь Терсонис и группа его товарищей по миссии.

На вопрос девушки Гаур устало фыркнул, словно ему было совершенно не до споров, и отвел взгляд.

– Вы правы, госпожа, я спрашиваю недозволенное, – в его голосе просквозил плохо скрытый сарказм. – И горошины ваши проглочу. Будь там хоть яд, тем быстрее сдохну. Да и хмарь с этим…

И он без раздумий отправил в рот всю горсть, не запивая водой и чуть ли не разжевывая. Милена скривилась от явной демонстрации его пренебрежения и укоризненно поджала губы. Значит, он все же жалеет, что выжил. Чем же так желанна была ему смерть от алтарного кинжала? Почему даже сейчас не запустился инстинкт самосохранения? Она вовсе не ждала благодарностей и вздохов облегчения с его стороны, но подобное поведение немало ее озадачило. Или она просто никогда не сталкивалась вот так близко с настоящими невольниками?

Гаур поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, нетерпеливо поинтересовался:

– К чему мне теперь готовиться, госпожа?

Милена удивилась постановке вопроса и, тоже встав со стула, пожала плечами.

– Ко сну, вестимо. Не к танцам же. Тебе отдыхать нужно, а уж разговаривать будем завтра.

– Разговаривать… – с усмешкой вторил Гаур, и по его утомленному лицу промелькнула ироничная горечь. – О чем со мной разговаривать-то? Вы ж бойцового раба заполучили, а не сказочника. Боюсь, не угожу вам своими речами.

А невольник-то еще и дерзкий оказался! Ох и трудно с ним будет! Милена и так не представляла, что с ним в принципе делать. Но ждала от него хотя бы содействия и минимального желания улучшить свое существование, а не усложнить. Он, конечно, прав, напоминая ей о собственных бойцовых качествах второй раз. Вдруг бросится на нее, а такому, как он, противостоять – утопия. Даже вместе с хлопочущей в углу с тазом и грязной посудой кухаркой. Он положит их обеих на лопатки и черт знает что еще удумает. Пожалуй, в присутствии раба стоит держать стражей поближе к себе.

– А разве ты не должен меня слушаться, Гаур? – строго уточнила Милена, внимательно следя за его реакцией.

На это он почему-то едва заметно дернулся и внезапно тяжело и с трудом опустился на колени, склоняя голову.

– Да, госпожа, – тихо и сдавленно отозвался он.

Эм-м… Вообще-то она не это имела в виду. Картина вновь коленопреклоненного мужчины перед ней претила взору, и она нетерпеливо выдохнула.

– Ну вот и славно. А теперь поднимайся. Тебя проводят в барак, где ты будешь жить. Надеюсь, бежать или причинять вред работникам имения ты не планируешь. Потому что этим ты все невероятно усложнишь. Завтра я навещу тебя, и мы обсудим твое будущее. И давай без колкостей. Наказывать я тебя не хочу, но слушаться меня придется.

Гаур еще ниже опустил голову, до побелевших костяшек стискивая ладони за спиной, будто что-то его терзало и приводило в ярость одновременно. Дыхание его стало тяжелее, хриплыми выдохами вырываясь из груди, и он невнятно пробормотал:

– Как пожелает госпожа…

А потом медленно и бессильно завалился на бок, растягиваясь в неуклюжей позе на деревянном полу и окончательно отключаясь.

Глава 3. Шестьсот золотых

Проснулась Милена с ощущением того, что ночь прошла нервно и бодрости не принесла. Наручные часы, которые ей приходилось прятать в кармашке платьев, показывали почти девять, и калитосское солнце уже припекало в персиковом саду, поднявшись над низкими взгорьями востока. Прикрытые ставни не впускали яркий свет, но по доносящимся отдаленным голосам работников имения, гулким ударам топора, короткому ржанию лошадей было ясно: день начался для всех еще с рассветом, а она все валяется под легкой сатиновой простыней, расшитой по краям местным цветочным узором. Но Милена не виновата, что неоднократно подрывалась ночью от тревожных снов, в которых к ней раз за разом приходил выкупленный ею бойцовый раб с коварной целью задушить.

Хотя ничего подобного он и не думал делать. Это все изжеванные добреньким сознанием события прошлого дня, превращенные в сюжеты дешевых триллеров. Ибо накануне вечером с Гауром вышло не очень позитивно. После того, как он вырубился прямо посреди гостиной, Милена позвала стражей, и те перенесли его обратно в комнатку для слуг и уложили на койку. С чего крепкий и тренированный, но раненый мужчина выключился, гадать долго не было нужды. Наверняка после состязаний его попросту бросили в какое-нибудь подземелье в ожидании заклания на алтаре. И хорошо если не мучили и не истязали, ведь сказал же храмовник Даустос, что раб в чем-то провинился. Нанесенная рана, отсутствие питания и, видимо, даже питья в течение этих трех дней лишили его организм последних сил. А попав в относительно безопасную обстановку и, наконец, получив воду и пищу, тело дало сбой. Расслабилось и позволило себе передышку.

Однако ничто из этого не давало расслабиться самой Милене, ибо стоило ей присесть рядом с ним на койку и положить ладонь на лоб раба, стало ясно: его накрывала скакнувшая вверх температура. Черт! Неужели теперь не избежать воспаления или заражения? Все принятые им таблетки очевидно еще не справились с текущим состоянием. А может, и организм их не принял, всяко могло случиться в иноземном мире. И Милена поняла, что придется сделать укол с жаропонижающим и обезболивающим. Спасибо щедрой аптечке из Ольховинки!

Притащив необходимые лекарства, Милена принялась вскрывать ампулы и набирать нужную дозировку в шприц. Стражи ожидаемо растерялись, и один из них рискнул подать голос:

– Сеньора Милена, может, снова послать за лекарем Жемадисом? Он кровь пустит, холодные компрессы приложит. Чего вам возиться?

– Нет уж! – отказалась Милена, щелкая по шприцу и выгоняя из него пузырьки воздуха. – В моей стране подобными глупостями давно не лечат. Я лучше знаю, чем помочь раненому. Поверните-ка его на бок и не болтайте.

Стражи стушевались и хотели уже исполнить приказ, но Гаур дернулся и в момент пришел в себя, отшатываясь от склонившихся над ним мужчин. Как не кстати! Теперь придется объяснять, зачем для внутримышечного укола, о которых в этом мире и знать не знали, ей понадобится приспускать с него исподнее. Ну что за день такой!

Гаур вжался в стену, приподнимаясь на локте, и злым, мутным взглядом зыркнул на стражей, а потом и на Милену со шприцом в руке. По его нездорово блестящим стальным глазам и взмокшему лбу было очевидно, что если его еще не повело от лихорадки, то очень скоро он провалится в бред. И нужно как можно скорее сделать этот несчастный укол.

– Что же яд ваш не сработал, госпожа? – глухо пробормотал Гаур, тряхнув головой и с трудом фокусируясь на девушке. – Только горечь на языке оставил. Или все впереди? Но я дойду до барака, не переживайте. Не место мне тут.

– Лежи пока, – остановила его попытку встать Милена, настойчиво перехватывая за плечо, отчего он снова дернулся и зажался. – Нечего было лекарства разжевывать, мог просто проглотить. А теперь мне нужно полечить тебя немного, иначе разболеешься, а мне разбираться.

– А вы не лечите вовсе, – выдал сквозь зубы Гаур, высвободив рывком плечо из-под ее ладони. – Вы вообще зря отдали за меня три сотни. Пожалеете о потраченном. Я не стою столько даже как игрушка.

Милена выгнула бровь. Его реплики звучали, мягко говоря, странновато и бессвязно. Особенно последнее заявление. Видимо, температура уже искажала восприятие действительности, и вести вдумчивые беседы не имело смысла.

– Подержите его, чтобы не дергался, – обратилась к стражам Милена, решительно вооружившись смоченным в спирте марлевым тампоном. – А ты, Гаур, не сопротивляйся. Мне вообще не до игр. На бок его!

На удивление раб не стал возражать и обреченно позволил развернуть себя спиной к девушке и стянуть с бедра штаны и короткие полотняные шорты на завязках, которые тут носили вместо нижнего белья. Милена больше не медлила и, наскоро протерев жилистую и напрягшуюся ягодицу спиртом, легко вколола иглу и не спеша опустошила шприц. Гаур не понимал, что с ним делают, и лишь тяжело сопел, зажатый руками стражников. Милена подержала тампон на месте укола и слегка помассировала. Ладно, чужестранную процедуру этот мужчина вытерпел относительно спокойно, уже хлеб! А перед охраной Милена объясняться вообще не планировала. Все можно списать на далекий и никому незнакомый Вьюлиаж. Мало ли как там людей лечат!

Натянув обратно штаны на Гаура, девушка подала знак отпустить его, и он тут же перекатился на спину, бросая на нее загнанный и придирчивый, хоть и уже очевидно нездоровый взгляд.

– А госпоже-то еще учиться, – внезапно тихо и слегка саркастично протянул он. – Даже больно делать не умеете, а туда же… Сойка непуганая… Как гаура за рога арканить – еще знать надо…

Вот черти… Все-таки накрыло! Ну да укол должен скоро помочь, потому что пока раб однозначно проваливался в горячечный бред и выдавал крайне диковатые фразы. Боль, сойка, гаур… Точно, ведь, кажется, гаур – это один из представителей диких и весьма крупных быков, если Милена не ошибалась в переводе. И это была его рабская кличка. А с виду и вовсе не похож ни на какого быка. Высокий и статный, но ничуть не огромный. Плечистый и мускулистый, но совершенно не качок с горой мышц и необъятной шеей. С чего его вообще назначили Гауром? Данное прозвище не вязалось с его образом от слова совсем. Если бы не израненное тело да больной сейчас, ощеренный взгляд, его можно было легко принять за воина весьма благородных кровей. Да и черты загорелого лица – четкие, правильно очерченные, приятные. Пусть и спрятанные под налетом чего-то гнетущего и обреченного.

– Так, придется оставить его здесь, – со вздохом поднялась с койки Милена, обращаясь к стражам. – Пусть отдыхает. А вы покараульте по очереди и принесите все вещи, которые ему полагаются. Если ему станет хуже, зовите меня. Попросится в уборную или напиться, не препятствуйте. Надеюсь, через четверть часа ему полегчает, и он спокойно уснет.

– Будет сделано, сеньора Милена, – закивал охранник. – Не беспокойтесь, за всем проследим.

Девушка с тревогой посмотрела еще раз на Гаура, который обессиленно прикрыл глаза, распластавшись на матрасе. Последнее, что она услышала от него, прежде чем покинуть комнату, был сиплый и отчаянный шепот:

– Что ж ты, Дух-обманщик, никак мою жизнь не приберешь… Дай уже сдохнуть… Сил нет… тьме противиться…

Что он имел в виду, Милена так и не узнала, хоть и поняла: жить Гаур точно больше не желал. А вот теперь, наставшим утром, пора начинать очередной непростой день. Судя по тому, что стража ее не будила, значит, эксцессов с рабом не происходило. Со всем остальным она разберется позже.

Нацепив одно из местных платьев в пол цвета нежной лаванды с белым кружевным поясом и заколов пару темно-русых прядок на макушке, как делали калитосские девушки в домашней обстановке, Милена отправилась умываться, гоняя параллельно в голове первостепенные задачи. И хотя ее ждала очередная поездка в местное хранилище книг и часы корпения над историческими справками, сперва стоило выяснить, что там с ее подопечным.

Оба стражника нашлись в холле под закрытой дверью комнаты для слуг на карауле.

– Как прошла ночь? Все спокойно? – спросила Милена, замечая на их лицах явственную усталость.

– Да, сеньора, – ответил один из них, приосаниваясь и тщетно подавляя зевок. – Ваш раб долго метался еще в лихорадке, но не чудил. Выходил разок облегчиться, просил пить раз пять. Потом затих. Сейчас спит пластом. Растолкать?

– Зачем это? – отмахнулась Милена. – Пусть отсыпается, не дергайте его. Позовите кого-нибудь на смену, а сами идите отдохните. Не думаю, что он соберется бежать или нападать в своем состоянии. А я загляну к нему позже.

Стражники благодарно закивали и поплелись к баракам за подмогой. Что ж, уже какие-то вменяемые новости! Милена же, наскоро перехватив свежевыпеченную творожную запеканку, получавшуюся у Церсении бесподобно, оставила ей задание накормить Гаура, как проснется, и заторопилась в усадебный дом.

Пора обсудить с Терсонисом их дальнейшие шаги в миссии на ближайшее время. Ее непосредственный начальник Захаров из ее мира ждет внятного отчета о происходящем в Аскалитании и результатах экспедиции, а не праздного болтания в чужой стране и проедания выделенных средств впустую. Хотя что именно тут творилось, и кто виноват, пока было не ясно. Сейчас то оружие с гравировкой гиен и чужеродной письменностью и найденные предметы быта неизвестного археологам происхождения, что занимали скромную витрину историко-археологического музея Заокска, казались безобидными сувенирами из далекого прошлого. Вероятно, веков десять-двенадцать назад связь миров завязалась впервые, протянув ниточку через какой-нибудь разлом в скалах, которых имелось немало в окрестностях Ольховинки и Аскалитании. Кто к кому заглянул в гости первым, выяснить теперь не представлялось возможным. Но и черт с этим. Ведь главное, что такой контакт очевидно не повлек за собой масштабный межмировой конфликт. Иначе о нем появились бы хоть какие-то исторические записи.

Однако все изменилось, когда пару лет назад нахмуренный и встревоженный Андрей Степанович впервые принес в их сектор антропологического филиала в Ольховинке симпатичную безделушку. Керамический кувшин, покрытый такой характерной зеленой глазурью и изящным рисунком, тонкой нитью выводящим очертания лавандовых полей, обрамленных приглушенно-красными пятнами гибискусов. И если бы Милена не знала наверняка от своих коллег языковедов, приглашенных из Института языкознания, что почти на всех найденных предметах прослеживаются буквы никому не известной письменности, она не обратила бы внимания на остроконечные закорючки, огибающие широкое горлышко. Но из них однозначно слагалась какая-то фраза. И узкий круг специалистов, исследовавших в последние годы древний алфавит, сходился во мнении, что аналогов ни в построении слов или предложений, ни в начертании символов никогда ранее не встречалось.

И все бы ничего. Но тот самый кувшин прибыл вовсе не из хранилища музея, как давний и никогда не выставлявшийся экспонат. И не с ведущихся в окрестностях Ольховинки археологических раскопок. А аккурат с ярмарки выходного дня. В качестве обычного предмета интерьера в ретро стиле. Новехонький и целехонький. И если поначалу сотрудники филиала считали, что местные мастера взялись подражать чужестранному исполнению, позаимствованному у непонятных, иноземных племен, то дальше вскрылась совсем иная правда. Которая заставила их всех по-настоящему напрячься…

Милена вздохнула от тревожных мыслей и подошла к главному усадебному дому, думая найти Терсониса в господской столовой, ибо в этот час он обычно завтракал перед отъездом в Сенат. Однако на лужайке перед парадным входом стояла незнакомая и весьма вычурная повозка. Кого принесло в столь ранний для визитов час?! Неужто кто-то из парламентариев прикатил с личной беседой, намереваясь повлиять на определенные решения сенаторов?

Пройдя через тихую и залитую солнечным светом гостиную, девушка уже свернула к столовой, когда услышала из кабинета мужские голоса. Значит, Терсонис принял гостя с деловой беседой. Ладно, придется подождать, не станут же они там совещаться несколько часов. Ее напарник был весьма щепетилен в вопросах пунктуальности и никогда не опаздывал на заседания. Милена не успела вернуться в гостиную, как ее окликнула одна из служанок, расторопно семеня навстречу.

– Светлого вам дня, сеньора! Господин Рохос просил вас зайти в кабинет для беседы с гостем. Подать вам инжиру?

Милена озадаченно отказалась и направилась к массивным деревянным дверям, гадая, что за визитер прибыл по ее душу.

В кабинете было немного сумрачно и прохладно за счет северной стороны дома и раскидистых акаций, что скребли тонкими ветвями высокие окна. Терсонис, все еще одетый в домашний скромный костюм, сидел в гостевой зоне напротив расположившегося на изящном резном диванчике молодого человека, в котором Милена узнала сеньора Амарантиса. Именно он вчера пожелал выкупить с жертвенника Гаура, да храмовник Даустос отказал.

Вблизи Амарантис, поднявшийся поприветствовать девушку формальным кивком, оказался лет на пять ее моложе, холеным, причесанным по последней моде – с уложенными назад кудрявыми черными волосами, одетым в богато расшитый короткий камзол и брюки, больше подходящие для светских выездов, чем для утренних встреч. Его не знающая загара аристократичная кожа вполне гармонировала с задиристо-высокомерным взглядом колких карих глаз, которые прошлись по Милене с любопытством и надменностью. Ну и что этот мажорчик от нее хочет с утра пораньше?