Под шкурой гаура. Часть 1. Гаур

Под шкурой гаура

Часть 1. Гаур

Лела Такацци

Редактор Анна Мурадова

Корректор Анна Мурадова

Дизайнер обложки Анна Олина

© Лела Такацци, 2025

© Анна Олина, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-7730-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0068-7729-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рецензия на книгу «Под шкурой гаура»

С первых страниц этой книги мы погружаемся в знойный, красочный, наполненный пряными ароматами мир, контакт с которым необходимо наладить группе исследователей из современной России. На первый взгляд это каноническое фэнтези о попаданцах со всеми элементами приключенческого романа: тут и похищения, и сражения, и интриги, и, конечно же, любовь. Не обходится даже без чудесных совпадений в мелодраматическом духе. Однако это всего лишь увлекательная упаковка для рассказа о страшном и совершенно не привлекательном явлении, которое, увы, встречается и в нашем мире.

Во что превращается человек после долгих лет плена, рабства, пыток и унижения? Нет, не в героя-любовника, который благодарен прекрасной даме за избавление от смерти, а в глубоко травмированного человека с израненной психикой, который уже не в состоянии доверять никому. И можно сколько угодно играть роль спасительницы, женщины-судьбы, которая несет свободу угнетенным, но результат будет весьма скромным. Если и поблагодарят, но не сразу, да и это не гарантировано. Прийти в чужой мир, ворваться в чужую жизнь и восстановить справедливость – вроде бы благородная задача, но и в нашем, и в чужом мире люди устроены не так, как нам мечталось бы. Человек, переживший насилие, будет в лучшем случае недоверчивым и осторожным. И, к счастью для героини книги, ей выпал именно этот, наилучший из вариантов, а могло бы быть и гораздо хуже.

В этом и состоит главное достоинство книги: под шкурой дикого быка гаура прячется человек, настолько искалеченный морально, что путь к благополучию для него заказан, а под абсолютно классическим сюжетом проступает грубоватая правда жизни. Впечатление такое же, как если бы в старом добром индийском фильме появились документальные кадры.

В романе более чем достоверно описана склонность женщины к спасательству, любовь к страдающим без понимания горькой и страшной правды: человек, много лет подвергавшийся пыткам и унижениям, может быть опасен. Как тут не вспомнить реальных, не книжных, женщин, влюбляющихся в заключенных или в бывших солдат, имеющих боевой опыт в горячих точках?

Повествование строится именно на этом контрасте: читатель настраивается на красивую сказку о влюбленных, а получает историю о душевной травме, которая, в отличие от телесных ран, заживает долго и то не полностью. Страдания героя поначалу волнуют воображение, но позже становятся серьезным препятствием для общения, а то и вовсе грозятся разрушить и без того хрупкую привязанность. И чем дальше, тем больше Милена, которой нравится искалеченный, озлобленный на весь мир Гаур и совершенно не интересен благополучный и рассудительный соратник Терсонис, вызывает сочувствие: в ней, вполне вероятно, многие читательницы узнают либо себя, либо кого-то из ближайшего окружения. Любовь с массой препятствий, которые надо преодолевать, в литературных произведениях этого жанра обычно романтизируется и считается более достойной, чем скучное сосуществование обывателей. Не будь этой трудной любви, не было бы и увлекательного сюжета. Однако автор ставит перед нами непростой вопрос: можно ли всерьез предполагать, что после всех приключений и злоключений герои будут жить долго и счастливо?

Книга читается на одном дыхании, автор выстраивает динамичный, захватывающий сюжет, играя по всем правилам жанра. Яркие, запоминающиеся герои показаны глазами пылкой девушки и четко разделены на благородных и злодеев. Однако не все они укладываются в привычную схему, а некоторые персонажи и вовсе оказываются совсем не теми, за кого себя выдавали. Условное Средневековье, красочное и иногда пугающее, увлекает и завораживает, настолько отчетливо прописана каждая деталь жизни и быта Калитоса, вымышленной страны не нашего мира. Остается лишь пожелать читателям приятного путешествия вместе с героями книги!

Анна Мурадова

Пролог

Вкус победы почти ощущался давно забытой медовой нугой на обветренных, искусанных губах. Желанная свобода затекла живительной влагой в напряженный до предела организм. Исступленные крики, резкие приказы, звон разбитых цепей, которыми они ловко отбили удары мечей и оттеснили стражников за ограду имения, вольный ветер, пропитанный пóтом, гарью факелов и металлом крови на металле раздобытых в схватке клинков.

Оставалось еще немного поднапрячься, и ворота бы пали. А за ними – не знающая преград дорога на волю, напролом, через глухие леса, сметая на пути всех, кто посмеет остановить новоиспеченный отряд сареймян. Потому что Ант слишком долго ждал возможности сбежать. Слишком долго рвал мышцы в кандалах, пытаясь их разломать. И теперь либо он снова станет свободным воином, достойным сыном Духа мироздания и уйдет в пустынные земли Застепья вопреки законам природы, либо к хмари его жизнь! Пусть обрывается нынче же!

Но чуждые ему боги Калитоса, сидящие в далеко парящем Поднебесье Деоса, этой ночью попросту насмехались над жалкой кучкой бесправных рабов, выгрызающих зубами у судьбы право на волю.

– Ант! Со стороны казарм жандармерии идет подкрепление! – крикнул сареймянин с дозорной позиции над южными воротами захваченного имения. – Их очень много! Их в разы больше нас!

Ант зло зарычал и гаркнул на всю внутреннюю площадь перед проездной башней, сжимая в окровавленной ладони вражеский меч:

– Прижал уши – беги к ним падать в ноги!!! Мы сможем держать осаду и сможем прорвать ее, коли надо! Всем оставаться на позициях!

– Ант, – тронул его за плечо верный друг и товарищ по неволе, дыша тяжело после едва законченной битвы. – Имение плохо укреплено, оно не рассчитано на оборону, ты же сам знаешь. Здесь не крепость. Нас слишком мало, чтобы контролировать весь периметр ограды. Если жандармы оцепят ее и пойдут на штурм, надо подумать о путях отступления.

– Куда, Сарт? Обратно в подземелья?! – выплюнул Ант и со звоном вонзил клинок меча в затоптанную землю. – Я вдоволь надышался этим смрадом за все пять лет неволи. У нас в заложниках хозяин, жандармы не смогут рисковать головой сеньора! И он – наш единственный козырь. Или смерти трех товарищей ради этого плана уже ничего не значат для тебя? Тогда проваливай к калитосским демонам и не мешайся!

Сарт укоризненно тряхнул встрепанной головой с давно спутанными волосами до плеч и хрипло ответил:

– Ты знаешь, я не предам нашу веру в свободу. И не отступлю от твоего плеча, генерал. Для меня честь вновь сражаться рядом с тобой. Как и всегда…

Ант ничего не ответил и лишь кивнул, сжимая запястье товарища. Сейчас все были пьяны жаждой победы и отравлены страхом поражения. И он устремился на башню оценить обстановку и отдать следующие распоряжения.

Но нет, ни справедливость, ни Дух мироздания не стояли этой кровавой ночью на их стороне. Они бы выдержали любой натиск ненавистной жандармерии Аскалитании, они бы смогли уйти тайными тропами ее предместий, они вытребовали бы за жизнь трясущегося Иантиса фору и обхитрили бы поработителей. Ант хорошо все продумал. Он больше года прорабатывал план мятежа, чтобы сорвать с шеи позорный рабский ошейник, который давно оставил на коже незаживающие язвы. Если бы не слабость духа одного из их отряда – того, в ком Ант сомневался сильнее всего. Кто попал в рабство совсем недавно, лишь прошлой зимой. И кто все еще безрассудно верил, что сможет как-нибудь прожить в этом унизительном аду.

Он их и предал. Совершил то, за что на поле боя молча перерезают глотку без разбирательств. Редкий невольник из восточного Морсагуа. Такие вообще попадали в рабство по ошибке. И по ошибке же он оказался посвящен в затею с мятежом. Ант должен был это предположить, морок всех ослепи! Ибо морсагуанцы не умеют сражаться до последней капли крови. Они отнюдь не воины! Они сноровистые рыбаки и хитрые торгаши! Поэтому раб и посмел освободить их жестокого хозяина из заложников и дал ему уйти с территории имения. Надеялся выбить для себя помилование и теплое местечко в сухом бараке. И едва бледный от страха и ярости Иантис ступил за пределы ограды, жандармы ринулись на ожесточенный штурм. Что ж, значит провидение выбрало для Анта смерть в бою. Это куда лучше смерти от опостылевшей, многохвостой кожаной плети, что терзала его спину пять лет рабства.

Они ушли в подземелья. Не в те, где их держали словно ощеренных гиен на заклание – во тьме, сырости и голоде, а в хозяйские погреба. Ант знал, что они загнали себя в ловушку. Но всем тридцати двум мятежникам так нужен был хотя бы час передышки, чтобы вступить с калитоссцами в последний бой и провести его с честью. И Ант согласился схорониться. Рассеченная рана на бедре горела пожаром, но все, что он мог себе позволить, это намотать на ногу отодранную от мешка с горохом тряпицу. В погребах имелась пища и вино в бочках, здесь можно было продержаться долго, только бы наспех устроенный засов из прочного бревна не подвел и не дал дверям распахнуться прежде времени. Но не этого Ант желал. Лишь передохнуть и снова в битву! Попавшее в руки оружие так привычно и так маняще жгло ладонь урожденного воина, не давало крови остыть в венах. Ему казалось, остановись он хотя бы на мгновение, и возможность спастись вновь исчезнет, как и все предыдущие разы.

– Ант, там странный полузаваленный лаз, – доложил вынырнувший из тьмы смежного помещения Сарт. – Это может быть тайным ходом из имения. Тогда у нас есть шанс…

Ант не стал дослушивать и, подволакивая ногу, устремился вслед за товарищем в тесный и сырой коридор, прихватив с собой дрожащую свечу. Проход уводил еще глубже под землю, и бывший генерал мог поклясться, что отсюда должен был иметься выход наружу! Они долго спускались по засыпанной камнями поверхности давно заброшенного коридора, пока не уперлись в земляной пролом. Оттуда веяло гнилью и сырью, ход сужался до тесного лаза, но однозначно вел дальше. Он вел наверх!

– Я разведаю путь, – без колебаний заявил Ант. – Держите оборону. В погребах вы протянете какое-то время. Если я найду выход, будем уходить.

– Погоди-ка, Ант, – насторожился Сарт, прищуривая уставшие серые глаза и чуть ли не принюхиваясь к воздуху, что стылыми порывами вырывался из лаза. – Больно уж гиблое место. А что, если это окажется дорогой в ту самую преисподнюю Лжемирья? К лжелюдям?

Ант недобро зашипел, шагая к товарищу вплотную и оттесняя его к холодной и пыльной стене коридора.

– Что, забыл, кому ты верил с самого рождения? Забыл родной Сарейм и всю нашу религию? Отрекся от Духа и теперь подобно этим мразям готов уверовать в хлябьих калитосских божков и низших демонов, которых они себе напридумывали? Коли так, то нам с тобой не по пути!

И он с презрением оттолкнул его от себя и уже сделал решительный шаг к черному лазу, но Сарт поспешно остановил его прикосновением к плечу.

– Не сердись, генерал. Я ни от чего не отрекался. Я все еще помню, чей я сын, и буду верен Духу до конца. Но… не просто так ходят здесь эти странные и запретные слухи о коварной преисподней, где обитают нелюди под личиной сверхлюдей. Потому и прозвали их так – лжелюди. Они-то как раз могут оказаться вполне реальными.

Ант медленно обернулся к товарищу и убежденно возразил:

– Тогда я встречусь с ними в их Лжемирье, и если они встанут на моем пути, я перебью их всех до последнего! Но я вырву у судьбы свободу для нас! Сегодня последний день, когда мою шею стягивал морочий ошейник. Ждите меня, я вернусь за вами, как только изучу ход.

– Хорошо, генерал, – покорно согласился Сарт и забрал из его руки свечу. – Будь осторожен. И да поможет тебе Дух.

– Никогда не сдавайся, Сартинай, и тогда Дух будет горд таким сыном, как ты.

Ант похлопал по плечу верного товарища и, стиснув напоследок его запястье, углубился в лаз. Он долго полз вверх, цепляясь за скользкие корни, сдирая кожу об острые камни и задыхаясь в земляном склепе абсолютной тьмы. Был ли отсюда выход? Не останется ли он погребенным в этой бесчестной могиле? Лишь мысль о долге и товарищах подстегивала его вперед.

Он не знал, сколько так продирался по все сужающемуся лазу, но, наконец, ноздри его ощутили слабое дуновение свежего воздуха. Где-то там забрезжил выход, свобода! Никакого Лжемирья не существовало, он знал это всегда! Ант напряг изможденные мышцы и с усилием уцепился за особенно острые камни, за которыми… он отчетливо увидел мелькнувшие звезды. Он жадно вдохнул полной грудью, ощущая непривычную и странную прохладу, пропитанную хвоей и живым лесом, и услышал слабое журчание воды.

Ант на мгновение замер, но в этот момент камни под его руками с угрожающим скрежетом начали распадаться, разъезжаться, утягивать его обратно в могилу за собой. Было не за что ухватиться, вся поверхность лаза пришла в бесконтрольное движение. Мокрая земля посыпалась ему на лицо, грозя погрести его под собой заживо. Ант отчаянно зарычал и, из последних сил уперевшись здоровой ногой в какой-то уступ, сделал рывок вперед, выбрасывая обессиленное тело на волю вместе с комьями песка. Последнее, что он запомнил, был оглушительно чистый воздух, заполнивший его горящие легкие, стоило ему упасть на сырую поверхность земли, и острая, затопляющая все боль, пронзившая его затылок от обрушившегося на него камня. И прежде чем он потерял сознание, он четко увидел овраг, чернеющий в ночи ручей и наглухо заваленный вход в подземный лаз за своей спиной. Он коротко выдохнул и отключился.

Глава 1. Жертва семибожию

В полутемном и мрачноватом Пантеоне плеяды семибожия Деос стояла назойливая духота. И так почти лишенный оконных проемов и раскаленный за день жгучим южным солнцем, сейчас Пантеон пропитался едкими травяными благовониями, которые густыми струйками вились над жертвенными чашами. Милена с самого начала недолюбливала этот храм местных божков и про себя называла его не иначе как «Деос плаза». Но сегодня ей пришлось проторчать здесь пару часов к ряду вместе с празднично разодетой знатью Аскалитании, и, похоже, конца и края не видать нудному и заунывному чествованию высших богов государства Калитос.

– Поклонимся же пятому богу Поднебесья, что правит процветанием, печется о благополучии, ратует за преумножение богатств и даров. Воздадим и ему должные почести, чтобы долетели они до стоп его и умаслили гнев его. Дабы из уст его сочились лишь речи благостные, а силы его творили то, что призваны. И да пребудет его милость с господами Калитоса от запада до востока, от юга до севера! Поклонимся!

Монотонный и напевный голос упоенного процессом храмовника Даустоса не знал устали и превозносил свои складные молебны уже больше часа без остановки. И хоть бы сбился, хоть бы закашлялся! Или раз чихнул, разбавив эту утомительную и зомбирующую атмосферу отупелой покорности, от которой нестерпимо хотелось спать! Милену подбадривал лишь в полголоса ведущийся диалог между сидящим рядом Терсонисом, старшим сенатором и первым советником по внешней политике. Они-то звучали поживее, чем эти храмовые мумии.

– Сеньор Рохос, вы удивительно убедительны! – снисходительно сжал старческие губы сенатор Химентис. – Вы каждый раз заводите такие пылкие речи, что я начинаю заряжаться вашими реформистскими идеями. Но, право же, вы сильно рискуете. Вы вряд ли сможете достучаться до знати Аскалитании, не говоря о всей стране. Мы все еще к этому не готовы.

– А я не собираюсь отступать, – твердо ответил Терсонис, упрямо вскидывая гладко выбритый подбородок в расшитом вороте парадной рубашки. – Я не призываю народ к безрассудству. Я аргументирую все свои предложения и отвечаю за те поправки в законы, которые рано или поздно мы должны будем принять.

– А почему вы так в этом уверены, дорогой сенатор? – с легкой иронией приподнял холеную тонкую бровь советник Балиди. – Чем вообще вам не нравится наш строй? По-моему, именно Калитос – одна из передовых стран. Посудите сами, у нас вполне продвинутое управление. Восемнадцать сенаторов обеспечивают развитие основных сфер и хозяйств, десять парламентариев – по одному от каждого края – гарантируют связь с народом и доведение их воли до правящего органа. У нас уже шесть лет нет войн, слава Деосу, и добрососедские, взаимовыгодные отношения с восточным Морсагуа! Что вас не устраивает?

Терсонис никак не отреагировал на явственно просквозившую насмешку и, спокойно огладив манжеты легкого летнего сюртука со сдержанной отделкой, бесстрастно повернул голову к сидящему сбоку первому советнику.

– Сеньор Балиди, в нашей стране есть то, что так и будет тормозить ее прогрессивное развитие. Рабство. И я не устану повторять: с этим пора покончить…

– …И да поклонимся же последнему из плеяды, седьмому богу победы, что охраняет наши границы, освещает путь нашим защитникам государства, ограждает от посягательств врагов поганых и карает страшными муками тех, кто смеет идти против нас. Пусть очи бога всегда будут зорки, а меч возмездия остер и меток, чтобы ни один иноземец не посмел принести Калитосу беду. Поклонимся!

Милена и сама была готова бить челом перед кем угодно, лишь бы ежегодные праздничные богослужения в «Деос плазе» завершились, и она смогла вырваться на свежий воздух. И так-то начало августа выдалось в этой южной стране столь жарким и засушливым, что впору проклинать длинные юбки платьев, липнущие к телу, мешающие передвигаться и добавляющие дискомфорт. Но Милена терпела и неудобные наряды, и сегодняшний выезд знати в Пантеон ради миссии. Ради того, что им с Терсонисом было поручено делать в невероятном тандеме двух миров. Чтобы никакие беды действительно не грянули в ближайшее время.

– Сеньор Рохос, опять вы о рабстве! – с легким раздражением пробурчал советник Балиди, откидывая с лица выбившуюся из тщательно приглаженной прически седеющую прядь. – Это же не первое ваше поползновение расшатать устоявшийся строй и что-то поменять в совершенно непонятном направлении! Такими темпами мы скоро заговорим о равноправии, ежемесячной оплате труда и графике отдыха! Я чту ваши чувства и не стану напоминать вам о том, чем обернулись давешние попытки отступить от утвержденных традиций, но…

– Спасибо, но я и не думал забывать, – холодно оборвал его Терсонис, и Милена с тревогой глянула на его вмиг помрачневшее лицо. – И именно поэтому я не отрекусь от своих взглядов.

Сеньор Балиди хотел было возразить, но треклятые храмовники, наконец-то, завершили хвалебные обряды, что вынудило всех присутствующих подняться с наполированных скамеек и стоя вознести почести плеяде семибожия под торжественно заигравшие удлинённые трубы. Кажется, окончание близко! Милена нервно переступила с ноги на ногу, радуясь и тому, что в местном обществе принято было носить открытые кожаные сандалии на шнуровке, а не какие-нибудь нелепые каблуки или тесные туфельки Дюймовочки. Еще немного, и она первой смоется из этого темного склепа!

Но внезапно трубы заиграли выше, взывая к вниманию и заставляя уныло опуститься обратно на нагретые жесткие скамьи. Милена нахмурилась, не понимая, что еще можно делать третий час подряд в сомнительном зальчике с мраморными колоннами и застывшими богами. Жрецы, облаченные в длинные алые одеяния, расчистили центр помещения от стоявших там жертвенных чаш с благовониями, открывая перед всеми большой каменный постамент на низких ножках, и начали к чему-то тщательно готовиться. На свет извлеклись фигурки до боли знакомых оскаленных гиен. Тех самых, которых она, еще не ведая ничего про Калитос, с профессиональным интересом изучала четыре года назад в Заокском историческом музее на клинках трофейных мечей. И вот теперь вокруг постамента расставили таких истуканчиков в виде символа особого почитания семи богам.

– А кстати, сеньор Рохос, – склонился к нему Балиди, чтобы не быть услышанным посторонними. – Вы так рьяно выступаете за реформы. И даже исправно посещаете все религиозные мероприятия, как образцовый девятый сенатор своего государства. Но почему вы ни разу не принесли дань высшим силам? Почему никогда не участвуете в пожертвованиях знати ради расположения к нам и Поднебесья, и низших демонов? Или вы уже переметнулись в какую-нибудь… иноземную, заморскую веру?

Терсонис заметно напрягся, медленно выпрямляясь в струну и стискивая пальцами зажатые в ладонях хлопковые перчатки. Но удержался и не стал отвечать. Не раз за прошедший год Милена замечала, сколь неоднозначно мужчина относился к вопросам религии. Стоило ей заговорить на эту тему для уточнения основных терминов и понятий, как он моментально захлопывался, и по его все еще молодому, но усталому лицу сорокалетнего сенатора пробегала пугающая тень давней скорби. Милена догадывалась, с чем, а точнее, с кем связать такую его реакцию, но тактично не лезла с расспросами. Вот и сейчас Терсонис помрачнел от резонного вопроса сеньора Балиди, и девушка поспешила вмешаться в ситуацию.

– Терсон, – обратилась она к нему, – не расскажешь мне, что дальше по плану? Разве мы не должны уже округляться?

– Окру… что? – чуть сощурился не понявший ее сенатор и с вниманием присмотрелся к ней. – Нет такого слова, Милена. Ты имела в виду – завершать?

– Ну да, – с досадой на оговорку подтвердила девушка, нервно поправляя дурацкие локоны на затылке. – Завершать и убираться отсюда. Хоть что-нибудь из этого.

Терсонис перевел взгляд на центр зала и похолодел.

– Демоны низших миров… Кажется, сейчас нас ждут жертвоприношения. Прости, я не знал…

Милена надрывно выдохнула. Ей не хватало для полного супового набора лишь лицезреть патетическое заклание несчастного барашка или теленка! Может, удастся незаметно пробраться на улицу и подождать в повозке? И она уже собралась отпроситься у сенатора, как вдруг противные трубы вновь оглушили чем-то зловещим, и из глубины Пантеона на призрачный свет шагнул главный жрец. Он был одет в белый неподпоясанный балахон и держал в руке богато украшенный массивный кинжал на бархатной подушке. Он торжественно нес его, приближаясь к низкой каменной тумбе, и под начавшееся пение младших храмовников встал в выжидательную позу. Похоже, этим кинжалом он и собирался прирезать сегодняшнюю жертву. Вот только зачем рядиться в белое, если не для красочных спецэффектов с обагренной алой кровью одеждой? Черт, варвары!

Главные двери Пантеона распахнулись, вспышкой впуская желанный и недоступный дневной свет и сразу нескольких человек. Один из них оказался одет в такие же белые одежды – в простецкие штаны и рубаху с развязанным воротом. А окружала его вооруженная саблями стража в типичной для Аскалитании форме из кожи и плотного сукна. Когда они прошли вглубь, Милена заметила, что мужчина в белом был босым и закованным в кандалы. Его провели до середины зала и оставили перед каменным постаментом, после чего стража отступила, и девушка, сидящая на элитных местах для знати, смогла получше разглядеть происходящее.

Скованный мужчина был вполне высок, статен, с широким разлетом плеч и крепкой фигурой, больше подходящей воину. Его руки неудобно вывернулись за спиной в кандалах, а растрепанные темные волосы взмокшей гривой рассыпались по плечам, падая на глаза и не давая рассмотреть его покрытое густой щетиной лицо. И пусть до центра зала он дошел неуверенно и с трудом, да и дышал медленно и сипло, но перед жрецом выпрямился во весь рост и гордо вскинул голову, сосредоточенно посмотрев на кинжал. Он казался спокойным, отрешенным и стоял с усталым ожиданием и готовностью. Если бы не скованные руки и грязные, нечесаные волосы, она подумала бы, что ему не терпится поучаствовать в важном для себя ритуале, к которому он шел давно и осознанно. Но он был не свободен.

Какого черта здесь происходит?!

– Благочестивые жители Аскалитании! – воззвал к присутствующим главный храмовник Даустос, повышая голос. – В завершении дня чествования семи богов Деоса мы совершим благое дело. Мы задобрим высшие силы главной и желанной жертвой, чтобы подкрепить произнесенные молитвы и нашу радость служить Поднебесью. Перед вами тот, кто станет данной платой: бойцовый раб первого сорта, победитель последних состязаний на ристалище «Элиниос», известный многим по самым нашумевшим боям – Гаур!

После этих слов, наверное, предполагались аплодисменты зала или довольное улюлюканье толпы, но аскалитанская знать продолжала скучающе взирать на участников действа и переговариваться в полголоса о своем.

– Терсон, что все это значит?! – с долей паники прошипела Милена, ткнув мужчину в бок локтем.

– Это значит, что раб и есть сегодняшняя жертва, – подавленно ответил сенатор, с неприязнью пробегая глазами по центру Пантеона. – Давай немедленно уйдем отсюда. У меня нет никакого желания присутствовать при ритуале.