Тень Босфора

Я инстинктивно шагнула назад – и вдруг поняла, что подо мной пустота.

– Чёрт…

Мир перевернулся.

Лестница. Скользкий перила. Удар. Второй.

Боль – резкая, вспышкой в виске.

И темнота, накрывшая всё, как вода.

Глава 6

Тайлан

Весь день я провёл в разъездах.

Новые рестораны, переговоры, поставщики – суета, от которой болит голова, но в ней же и спасение.

Вечером поужинал с Омером Арисоем.

Он говорил, как всегда, красиво и уверенно, но глаза прятал.

Обсудили убийство Аслана.

Подозреваемых нет – конечно же.

Хотя я видел, как прокурор нервно крутил кольцо на пальце.

После ужина мне позвонили из ресторана в Таксиме – массовая драка.

Я приехал, уладил, разогнал, отдал распоряжения.

Вернулся поздно.

Когда машина остановилась у ворот особняка, часы показывали 01:07.

Я вошёл – дом был тих, как склеп.

Свет тусклый, воздух застоявшийся.

Прошёл по коридору, и вдруг – взгляд упал на лестницу.

У подножия лежало тело.

Афра.

Я бросился к ней, опустился на колени.

Голова – в крови.

Пульс – слабый, но есть.

Жива.

– Эмир, – я мгновенно набрал номер. – Срочно в дом. С врачом. Афра упала с лестницы.

Я убрал телефон и осторожно поднял её.

Лёгкая, почти невесомая.

Я чувствовал запах её духов – слабый, сладкий, с примесью страха.

Положил её на диван и детально рассмотрел:

– Что ты делала ночью, Афра? – прошептал я. – Почему не могла просто спать?

Через десять минут в гостиной появились Эмир, Азиз и врач.

Мужчина лет пятидесяти – спокойный, уверенный, с кейсом в руке.

– Где она? – спросил он.

Я показал рукой.

Он наклонился, осмотрел, приподнял веко, проверил зрачок.

Эмир стоял рядом, глядя на меня.

– Что случилось, брат?

Я перевёл взгляд на лестницу.

Падение было странным – ни следов борьбы, ни вещей на ступенях.

Слишком чисто.

– Судя по всему, упала, – сказал я ровно. – Ударилась виском. Повезло, что не насмерть.

Эмир нахмурился.

– С лестницы? Ночью? Одна?

Я сжал челюсть.

– Похоже, да. Хотя, честно, в этом доме я уже ничему не удивляюсь.

Врач закончил перевязку, убрал инструменты.

– Удар сильный, но без сотрясения. Нужно покой, отдых и наблюдение.

– Оставьте нас, – сказал я тихо.

Они ушли.

Я остался один.

Стоял, глядя на неё.

Она лежала неподвижно, как спящая.

На щеке остался след от крови, волосы рассыпались по подушке.

Я провёл рукой по лицу.

Дура.

Не понимает, куда попала.

Но где-то внутри, под раздражением, появилось другое чувство.

Не жалость – нет.

Что-то похожее на тревогу.

Как будто дом снова напомнил, что здесь нельзя никому доверять.

Даже тем, кого ты сам спас.

Я поднял Афру на руки и отнёс в её комнату.

Уложил её на кровать, поправил подушку и задержал взгляд на её лице.

Слишком тихая. Слишком чужая.

Я сел в кресло рядом – просто убедиться, что с ней всё в порядке.

Но усталость победила, и я сам не заметил, как уснул.

****

Когда открыл глаза, утренний свет уже проникал сквозь плотные шторы.

Афра сидела на кровати, держась за голову, и смотрела на меня с удивлением.

Я на секунду сам не понял, что делаю здесь – сидел всю ночь, словно охранял её.

– Что ты делала ночью внизу? – спросил я, подходя ближе. – Тебя кто-то толкнул?

– И тебе доброе утро, – устало сказала она.

– Отвечай.

– Что ты хочешь услышать? – подняла она голос. – Гуляла по дому, оступилась и упала!

Я сжал челюсть.

– Больше так не делай, – коротко бросил я и направился к двери.

– Забыла тебя спросить, где мне вообще можно гулять! – крикнула она вслед.

Я не обернулся.

Вышел в коридор, тяжело выдохнул.

Не женщина – буря. Но буря, от которой почему-то не хочется укрываться.

На лестнице навстречу вышла Селин.

Как всегда – безупречная: светлое платье, аккуратная причёска, тонкий аромат жасмина.

Она улыбнулась, но в глазах читалось что-то другое – тоска, которую она умела прятать за вежливостью.

– Доброе утро, – сказала она мягко. – Не спал, да?

– Было немного дел, – ответил я коротко.

– Да уж, видно. Ты выглядишь так, будто опять на себе весь мир тащишь, – сказала она, качнув головой. – И всё-таки… ты меня удивил.

– Чем?

–Невестой.

Она произнесла это спокойно, но я уловил лёгкую боль в голосе.

– Удивлять – единственное, что у меня получается, – сказал я, чуть усмехнувшись.

Селин посмотрела прямо, но её взгляд потускнел.

– Ты всегда был таким. Холодный, пока кто-то рядом не обожжётся.

– Селин, не начинай, – произнёс я тихо, но жёстко. – Это не то утро.

Она кивнула, сделала шаг в сторону, давая мне пройти.

– Ладно. Но всё равно… береги себя, Тайлан.

– Увидимся позже, – сказал я и прошёл мимо.

Я зашёл в свою комнату и сразу направился в душ – смыть с себя вчерашний день.

Но в мыслях снова крутилась та длинноволосая девочка. Чёрт возьми. Я ударил себя по виску, чтобы думать о чем-то другом. И знал, как с этим разобраться.

Под душем вода смыла пыль и кровь ночи, но не воспоминание. Как только вышел, на телефон пришло сообщение от Азиза. Фото, подпись:

«Мы нашли одного из тех, кто был в доме Кашьюла. Он пришёл продавать часы в ювелирный. Сейчас в подвале».

Я отложил телефон, не раздумывая. Первая зацепка – и я не терял ни минуты.

Быстро оделся и вышел из дома. За особняком была потайная дверь, ведущая в подвал. Я спустился вниз – там уже сидел Азиз, в тенях, как всегда спокойный.

– Он что-то сказал? – спросил я.

– Нет, брат, молчит как рыба, – ответил Азиз.

Я похлопал его по плечу. Азиз был больше чем друг – он мой соратник. Мы познакомились в двадцать один в тюремной камере, и с тех пор он ни разу меня не подвёл.

Я прошёл в глубь подвала и увидел того парня.

Он сгорбился в цепях и молчал; в взгляде – твердое сопротивление, не слово не сдаст.

Я подошёл ближе, сел на табурет и посмотрел на него спокойно.

– Рассказывай, – сказал я тихо, без угроз, но с тем чувством, что слово – это последняя валюта, которую ему предстоит потерять.

– Ну рассказывай, – сказал я ровно.

Он оголил зубы, как шакал, и прокашлялся:

– Ты кто такой, чтобы я вообще тебе что-то рассказывал?

Я встал без лишних движений и взял кувалду. Удар по ногам был рассчитан: боль, но не убийство. Он скорчился, выл низким голосом, но слова потянулись.

– Я – Тайлан Туран, – сказал я тихо. – И я люблю добиваться правды.

Ему не до нежностей. Он задыхался от боли и страха, но начал говорить. А правда – вот что мне нужно было услышать.

– Старший у нас – Чар Карачайлы он и стрелял, – прошептал он. – Он сказал: «Если кто-то видел – убрать».

Я слушал, чувствуя, как каждое имя ложится тяжёлым грузом в грудь.

– А потом… – он заикнулся, глаза его выпучились от боли и страха, – он приказал – ту… ту, что видела все, убрать. Девчонка убежала в лес. Мы её искали, копали, рыскали по кустам, но не нашли. Потом пробили – узнали, где живёт. Оказалось – журналистка. Мы поехали к ней домой и… – он запнулся, горло сдавило. – Убили.

В подвале воцарилась тишина, в которой слышалось только сипение его дыхания.

Я видел, как в его голосе дрогнула горечь: он понимал, что был частью чего-то нечеловеческого.

– И ты убил ту девчонку… – тихо сказал я.

Слова разорвали меня изнутри – не как укол, а как вспышка. Это было не оскорбление статусом или честью; это была мерзость.

Пленник фыркнул и, искажая лицо в усмешке, процедил сквозь зубы:

– Подумаешь – убил какую-то шлюшку.

Это была маленькая, мерзкая фраза – и она сработала как искра. Что-то в груди, что обычно держало всё под контролем, взорвалось. Я встал мгновенно. Азиз и свет лампы успели заметить только движение.

Я не дал ему времени на крик. Рука нашла кувалду. Удар был быстрый и точный – не театральный, а смертельно практичный. Он не успел даже схватиться за ноги; тело рухнуло, и звук его падения заглушил всё вокруг.

Азиз выругался тихо, но не встал с места. Я стоял над ним, дыхание ровное, глаза – холодные, без той мимолетной бури, что была раньше. В голове громко скрежетало что-то простое и ясное: имя, место, карта.

– Ты хотел бы знать, что такое справедливость? – сказал я тихо, почти беззвучно. – Вот тебе она.

Мы оставили тело на каменном полу. В комнате повисла такая же напряжённая тишина, как до допроса, но теперь она была другой: наглухо закрытая, с запахом железа и окончательного решения. Азиз молча понял всё без слов – его лицо стало каменным.

Я вышел из подвала и в голове уже выстраивал маршрут: Чар Карачайлы— стрелок.

И мне нужно его найти.

В моём теле зажёгся пожар, который можно было потушить только ответными действиями.

Я вошёл в дом.

На диване сидела мать, что-то спокойно рассказывала Назлы – голос мягкий, тёплый, как будто в доме не было ни теней, ни секретов.

Назлы слушала её вполуха, листая телефон.

Чуть в стороне, у окна, сидела Афра. Она молчала, задумчиво смотрела в сад, где ветер шевелил листву, и казалась чужой этому дому.

Мирная сцена длилась ровно до того момента, пока я не сделал шаг вперёд.

Мать подняла взгляд – и улыбка на её лице сразу дрогнула.

Назлы, заметив, куда она смотрит, перевела взгляд на меня.

Глаза её мгновенно сузились: на моей темной рубашке и на лице проступали пятна крови – свежие, резкие, словно чужие голоса на чистом листе.

А потом это увидела и мать.

– Тайлан… – сказала она едва слышно, и в голосе уже звучала паника, будто старый страх снова ожил.

Афра сразу обернулась ко мне и побледнела, будто кто-то рукой вывернул ей мир. Мать вскинула руку к лицу и закашлялась. Её глаза наполнились слезами, дыхание стало прерывистым.

– Ты опять… – прошептала она, слова сорвались, не вмещав в себя всё, что она чувствовала. – Ты опять убиваешь… Аллах, прости меня за грехи сына.

Её голос трясся, в глазах – паника. Назлы сразу шагнула к матери и крепко взяла за локоть.

– Мама, – сказала она ровно, но в голосе прозвучала сталь. – Пойдём в комнату, отдохнёшь.

Мать судорожно кивнула, повторяя: – Аллах, Аллах, кого же я вырастила… – и, опираясь на Назлы, пошла вглубь дома. По коридору она шла, будто тащила за собой весь прежний уклад жизни.

Когда дверь закрылась, в гостиной осталось напряжение и мои пятна на рубашке, которые теперь выглядели как маленькие признания. Афра подошла ближе, глаза её были совсем другие – не просто испуг, а требование ответа. В них читался и страх, и вопрос, и то самое мучительное «почему».

– Ты убил человека прямо в доме? – спросила она тихо, но резко, как будто пыталась удержать голос от дрожи.

Я посмотрел на неё ровно, без оправданий.

– Да, – ответил одним словом.

Она отшатнулась, как будто получила удар. – Ты совсем больной, что ли? – вырвалось у неё. – Пока твоя семья завтракает, ты… убиваешь человека?

Я держал взгляд. Никаких оправданий не было, только факт.

– Я убил того, кто убил твою подругу, – сказал я спокойно. – По крайней мере – одного из них.

Её глаза расширились до невозможности – там было что-то, что почти переходило в понимание, но затем она будто передумала проговаривать думы вслух. Словно поняла, что знать слишком многое опасно. Она отвернулась, тяжело вдохнула и шагнула в сторону комнаты.

– Я… – начала было она, но закрыла рот, одёрнула себя и пошла вглубь дома, не оборачиваясь.

В гостиной осталась тишина, которая звучала громче всех слов. Назлы закрыла дверь спальни матери, подперла её плечом и вернулась ко мне взглядом, в котором не было ни гневной вспышки, ни простого непонимания – только холодный расчёт и вопрос: что дальше?

Я ввалился в кабинет и ударил кулаком по столу.

Привычка – сбрасывать напряжение в конструкции: никто не понимает, никто не поддерживает, но я дал слово отцу – охранять этот дом, даже если они меня ненавидят. Это обещание весит больше любых недовольств.

Эмир зашёл без стука, заметив моё лицо.

– Тайлан, ты бы хоть через черный ход зашел – у матери приступ, – пробормотал он, глядя на меня сдержанно.

Я не стал отвлекаться: – Чар Карачайлы.

Эмир мгновенно поймал мысль в моих глазах.

– Он?.. – тихо спросил он.

– Расправился с Кашьюлом, – сказал я хладнокровно.

Эмир кивнул, без лишних слов: – Мы с Азизом найдем зацепки.

Он ушёл. Через минуту в кабинет вошёл Арда.

– Привет, брат, – сказал он. – Как успехи по поискам убийц?

Я посмотрел на него прямо.

– Ты за информацией? – спросил я.

Он расплылся в улыбке: – Нет, нет… Я пришёл по другому. Ты знаешь, что я вырос: мои транспортные компании работают по всей стране, помогаю логистикой. Хотел бы присоединиться к «Клубу 5».

Я не двигался. – Исключено.

– Почему? – вежливо уточнил он.

– Потому что ты – из моей семьи, Арда. «Клуб 5» – про независимость партнёров.

Он чуть помрачнел, но быстро собрался: – Понял, брат. Как скажешь. Я сообщу, если что появится.

Он повернулся, улыбнулся краешком губ, и вышел. Его шаги затихли в коридоре.

Мысль о разговоре с Ардой ушла, вернулась к ночи и к тому, что виделось вчера: лицо девочки, кровь, имя. Я решил навестить Афру – понять, что она помнит об убийце, какие детали у неё остались.

Подошёл к её двери. Она была приоткрыта, и из комнаты доносился телевизионный голос. Я заглянул внутрь: Афра сидела у экрана и смотрела, как ведущая говорила что-то сухо и официально. Слова попали прямо в горло:

«– Джемре Кара будет похоронена завтра на кладбище Эдирнекапу…»

Она выключила телевизор, и в комнате стало тускло и тихо. Я постучал в дверь. Она напряглась и обернулась, заметив меня.

– Завтра похороны Джемре, – тихо сказала она, и в голосе дрогнула боль. – Я слышала по новостям.

– Слышал, – ответил я. – Но ты туда не пойдёшь. Это опасно.

– Почему? – она подняла на меня глаза.

– Ты ведь слышала, что убийцы иногда приходят на похороны своих жертв.

– Но зачем? – она растерялась.

– Чтобы убедиться, что дело закончено. – Я сказал это без эмоций, но внутри всё кипело. – Ты ещё не поняла, с кем связалась. Это не просто убийцы, Афра. Это потрошители. Они убили эту девчонку, не моргнув. Даже не поняли, что убили не ту.

Она замолчала. Только пальцы дрожали. Потом резко встала и начала метаться по комнате, будто пыталась убежать от самой мысли. Я наблюдал молча.

Вдруг она пошатнулась, потеряла равновесие. Я успел подхватить.

Она прижалась к моей груди, схватилась за руку. Её взгляд – невинный, обречённый – пробил мою броню.

Я усадил её на диван, сам удивляясь собственному голосу:

– Сядь. Тебе лучше отдохнуть.

Она опустила голову, а я развернулся и вышел.

Я не узнавал себя.

То, что я сейчас почувствовал, не было ни жалостью, ни защитой. Это было другое. Опасное.

Мне нужно было забыться. Немедленно.

Я взял ключи от машины, сел за руль и выехал со двора.

Асфальт блестел после дождя, ветер хлестал по стеклу. Я ехал быстро, слишком быстро, словно хотел оставить её запах, её глаза – где-то позади.

Через десять минут я остановился у клуба с неоновой вывеской ANGEL.

Свет переливался, как насмешка.

– Здравствуйте, господин Тайлан, – сказала женщина у входа, улыбаясь, будто знала, зачем я здесь.

– Джейлан здесь? – спросил я.

– Да, пройдёмте.

Мы прошли по длинному коридору, в котором пахло вином, духами и усталостью. Девушка открыла дверь.

В комнате – мягкий свет, бархат, запах жасмина. На кровати, в полумраке, лежала Джейлан. Она подняла голову, улыбнулась – будто давно ждала.

– Ты пришёл, – сказала она тихо.

Я не ответил. Просто снял рубашку, подошёл, притянул её к себе.

Сейчас мне нужно было только одно – забыть Афру Демир.

Глава 7

Афра

Сидя в своей комнате, словно в темнице, я снова и снова прокручивала в голове одно и то же:

Арда – муж Назлы – тайно встречается с горничной Дерьей.

Если бы Тайлан узнал, убил бы их обоих. В этом я даже не сомневаюсь.

Вчера он вошёл в дом с пятнами крови, и всем было ясно – это не его кровь.

Его мать, Элив ханым, посмотрела на него так, будто перед ней стоял не сын, а чужой, страшный человек.

В её взгляде не было материнской теплоты – только страх и боль, спрятанные за гордостью.

А Назлы… она просто смирилась. Приняла всё как данность, как судьбу, против которой бессмысленно бороться.

О, Аллах… я здесь всего два дня, а в этом доме уже горит пожар.

Каждый прячет свои тайны, но я вижу их все.

Арда и Дерья проходят мимо, будто ничего не происходит, но их взгляды говорят обратное – они хотят понять, знаю ли я их грязный секрет.

А Тайлан…

Насколько нужно быть безумным, чтобы убить человека в доме, где живёт твоя семья?

И всё же – он сделал это.

Убил одного из тех, кто лишил жизни Кашьюла… и Джемре.

Что я чувствую?

Не знаю.

Наверное, страх. Или, может быть, нечто хуже – спокойствие.

Мне должно быть жутко, но внутри странная тишина.

Отнять у кого-то жизнь – страшный грех.

Но иногда смерть – это расплата.

И всё же, среди всех тайн и лжи этого дома, чаще всего я думаю о нём – о Тайлане.

О человеке, в глазах которого нет ни боли, ни сожаления.

Он холоден, как камень, и кажется, ничто не способно его тронуть.

И всё же… вчера, когда я чуть не упала, он подхватил меня.

Мгновение – и в его прикосновении не было ярости, не было угрозы.

Только забота. Настоящая, неожиданная.

Я почувствовала, как он сам испугался этого – как будто на секунду забыл, кто он, и позволил себе быть человеком.

Но сейчас мне не до него.

Меня гложет другое – чувство вины, которое не отпускает ни на минуту.

Сегодня похороны Джемре.

Она – в холодной земле, а я – под шелковыми простынями в доме чужих людей.

Она молчит навсегда, а я всё ещё дышу, слышу, чувствую.

Каждый вдох даётся с усилием – будто воздух вырывают у неё, не у меня.

Я смеюсь, дышу, ем – и каждое это движение кажется предательством.

Несправедливо даже не то, что её нет, а то, что я есть.

Аллах, почему не наоборот?

Почему ты оставил меня жить?

Я вспомнила слова Тайлана: «Иногда убийцы возвращаются на место преступления».

Пусть.

Если даже они там – я всё равно должна попрощаться.

Я обязана. Хотя бы за то, что не смогла её защитить.

План был прост.

Я заметила, что люди Тайлана никогда не берут ключи от машины с собой.

Это мой шанс.

Я надела джинсы, чёрную толстовку и кроссовки – максимум простоты, минимум внимания.

Когда уже собиралась выходить, в дверь постучала Дерья, держа стопку полотенец.

– Афра-ханым, можно? Я принесла свежие полотенца.

– Да, конечно. Скажи, Дерья, а у тебя случайно нет кепки? Хочу прогуляться, а на улице прохладно.

Она замерла на секунду – кажется, не ожидала, что я к ней обращусь.

– Есть, ханым, сейчас принесу.

Через минуту вернулась с розовой кепкой.

– Подойдёт?

– В самый раз, – улыбнулась я, и она, слегка смутившись, вышла.

Когда дверь за ней закрылась, я глубоко вдохнула.

Каждый шаг теперь казался глупостью, но и оставаться – тоже.

Проходя по коридору, я услышала тихий плач.

Звук бил по нервам – как будто в этом доме плачет каждый второй.

Я постучала.

– Войдите, – прозвучало сдавленно.

Это была Назлы.

Она сидела на кровати, с размазанным макияжем, в руках держала что-то.

Когда я подошла, она подняла глаза – в них была боль, такая глубокая, что у меня защемило грудь.

– Афра… – её голос сорвался.

Я присела рядом и осторожно обняла её.

– Что случилось?

Она не сказала ни слова, просто достала из кармана тест на беременность.

Две полоски.

Я почувствовала, как кровь стынет в жилах.

– Поздравляю, Назлы, – произнесла я, стараясь говорить ровно. – Это счастье.

Она покачала головой, и слёзы снова потекли по лицу.

– Как я рожу этого ребёнка, если Арда больше меня не любит?..

Эти слова пронзили меня.

Она даже не знает, что её муж – предатель. Что он спит с горничной в доме, где живёт её семья.

А я знаю.

И мне приходится врать.

– С чего ты взяла? – спросила я, чувствуя, как дрожит голос.

– Мы почти не видимся, – сказала она устало. – Он постоянно пропадает. Наш сын сейчас у его матери, и мы могли бы провести время вместе… но он не приходит.

Я опустила взгляд, чтобы не выдать себя.

Женщина передо мной – сильная, красивая, умная.

А рядом с ней – грязный лжец.

Я сжала её руку, хотя сама едва сдерживала злость.

– Поговори с ним. Скажи, что скучаешь. Иногда мужчины просто не видят очевидного.

Посмотри на своего брата – он вообще не понимает в любовных делах.

Она слабо улыбнулась, впервые за всё время.

– Спасибо, Афра. Ты как будто всё понимаешь.

– Просто… иногда легче выслушать чужую боль, чем свою, – ответила я.

Она взглянула на мою одежду.

– Ты куда собралась в таком виде?

– На прогулку, – сказала я коротко, отводя взгляд.

Но ответить больше не успела – в комнату вошла Селин.

Короткое платье, каблуки, клатч.

Она выглядела как с обложки журнала, и при виде меня в толстовке и кепке в её глазах мелькнуло удивление.

– Мне пора, – сказала я, кивнула обеим и вышла.

Я спустилась к лестнице.

Дом был тих – слишком тих, как будто всё живое в нём вымерло.

Ни шагов, ни голосов. Только лёгкий шелест ветра за окнами.

В гостиной – никого.

Стулья выстроились ровно, как солдаты, посреди которых я чувствовала себя нарушительницей тишины.

Каждый мой шаг отдавался эхом, будто дом шептал: не уходи… не смей.

Я вышла на улицу. Холод обжёг кожу.

На дворе стояли две чёрные машины.

В одной – водитель, склонившийся к окну, спал, запрокинув голову. В другой – пусто.

Я подошла ближе, сердце колотилось где-то в горле.

Заглянула в салон – на переднем сиденье лежали ключи.

– Спасибо, Всевышний, – прошептала я и оглянулась.

Пальцы дрожали, когда я дотянулась до ручки.

Щелчок двери звучал слишком громко, будто выстрел.

Я села за руль.Мои руки были ледяными, а дыхание сбивалось.

Я не помнила, как правильно переключать передачи, но тело двигалось само, как будто знало, что пути назад нет.

Ключ повернулся. Мотор загудел.

Звук стал громом в тишине ночи.

Ворота передо мной распахнулись – словно мир сам сказал: иди.

Я выехала, и тут в зеркале заднего вида мелькнула фигура – мужчина в чёрном костюме бежал к машине, махал руками.

Может, кричал моё имя.

Но я уже нажала на газ. Колёса взвизгнули, и особняк остался позади – как тень, которую я больше не хотела видеть.

Ветер бил в стекло, волосы выбились из-под капюшона, глаза щипало от слёз и страха.

Я неслась по дороге, не видя света, не думая, куда свернуть.

Главное – успеть.

На Эдирнекапы.

Там, где похоронят Джемре.

Она заслужила, чтобы я пришла.

*****

Я долго кружила по улицам, словно город сам не хотел показывать мне дорогу.

Люди указывали направление, кто-то говорил коротко, кто-то с жалостью —

«Эдирнекапы, кладбище за мечетью».

И вот – я стояла у ворот.

Перед глазами – толпа в чёрном. Мужчины, женщины, друзья, коллеги.

На груди у каждого – фото Джемре.

Моей Джемре.

Я остановилась в тени, прячась за высоким кипарисом, не в силах подойти ближе.