Тень Босфора

На этой его мании воды можно было бы смеяться, если бы она не отражала то, кем он стал.

Он любит воду, потому что она скрывает всё, что в неё бросают.

И, может быть, там на дне уже лежит больше, чем просто трупы – там лежит его совесть.

Но есть одно «но».

Чар Карачайлы.

Слишком просто. Слишком чисто.

Как будто кто-то специально оставил след – «смотри, Керем виноват».

Нет. Керем не делает ошибок, за которые можно зацепиться.

А значит, кто-то хочет, чтобы я пошёл по этому следу.

Чтобы я поверил, что убийца – он.

Я провёл пальцами по шву перевязки, чувствуя, как ткань пропиталась теплом.

Кровь ещё не успела засохнуть.

Кто-то там, в тени, двигает нас как фигуры.

Кто-то, кто знает, как мы думаем.

Керем может быть частью этой игры, но не автором.

Его алчность – лишь инструмент.

А настоящий игрок пока молчит.

Я сжал кулак и тихо сказал, больше себе, чем Азизу:

– Всё слишком просто. Когда всё выглядит просто – это значит, что кто-то уже построил для тебя ловушку.

Азиз бросил на меня короткий взгляд, но ничего не сказал.

Мы оба знали: впереди – не просто враг.

Впереди – тень, у которой есть лицо, но пока оно спрятано под водой.

Машина медленно въехала на территорию.

Дом стоял в темноте – как крепость, где даже воздух знал, что сюда лучше не входить без приглашения.

Моя личная темница.

После побега Афры я усилил охрану.

Всех, кто её тогда упустил, – уволил.

Без разговоров.

Я больше не прощаю ошибок.

Пока мы ехали, я понял ещё кое-что:

мне нужен новый пистолет.

Тот, что был со мной раньше, будто впитал слишком много прошлого – и крови, и предательства.

Мне нужно оружие, которое не дрожит вместе со мной.

– У нас есть новое оружие? – спросил я, когда машина остановилась. – Мне нужно поменять пистолет.

Азиз усмехнулся:

– Обижаешь, брат.

Он вышел из машины, открыл багажник.

Внутри – сталь, холод и смерть.

Автоматы, пистолеты, глушители, боеприпасы.

Всё аккуратно, будто коллекция.

Но среди этой груды я увидел прозрачный пакет.

В нём – красные туфли Афры.

Я застыл на секунду.

Как символично.

Эти туфли – как и она:

яркое пятно в моём мире боли.

Я взял один из пистолетов, проверил затвор, перезарядил.

– Беру этот.

Положил за пояс.

А потом, не раздумывая, взял и пакет с туфлями. Это те самые туфли, которые я нашел в доме Кашьюла.

Дом встретил меня тишиной.

Все снова по своим комнатам – будто ничего не происходит, будто смерть здесь живёт тихо и по расписанию.

Я поднялся по лестнице и постучал в дверь её комнаты.

– Войдите, – услышал я.

Она сидела на кровати, в руках – новый телефон.

Глаза грустные, уставшие.

– Спасибо за телефон, – сказала она тихо.

– Какая ты невесёлая, – ответил я. – Не рада, что снова есть связь с внешним миром?

Она улыбнулась, но грустно, почти невидимо.

– Меня уволили по смс. А потом сестра кричала на меня полчаса, спрашивала, куда я пропала. Теперь хочет приехать.

Я нахмурился.

– И правда, не весело, – сказал я, протягивая ей пакет. – Я тебе принес это.

Она посмотрела, и её глаза расширились.

Красные туфли.

Те самые.

Она осторожно взяла пакет, будто там было не просто обувь, а воспоминания, которые могут укусить.

Потом прижала их к груди.

– Вряд ли я их когда-нибудь надену, – прошептала она. – С ними слишком много плохих воспоминаний.

Я смотрел, как она сидит, обнимая эти туфли,

и вдруг понял:

иногда вещи хранят боль не хуже людей.

Я хотел сказать что-то – но не сказал.

Просто стоял в дверях, молчал.

А за окном, внизу, в бассейне отражалась луна —

белая, холодная, как напоминание,

что в этом доме слишком много теней.

И среди них – одна, которая умеет светиться.

Глава 9

Афра

Я проснулась рано – солнце пробилось сквозь шторы, золотые лучи легли на подушку.

Наконец-то хмурая погода закончилась, и Аллах подарил нам яркое утро.

Стамбул снова дышал светом.

Вчерашний день вспыхнул в памяти, как фильм – Тайлан.

Он сделал для меня слишком много.

Спас на кладбище, закрыл от пули, когда я уже думала, что всё кончено.

А потом – купил мне новый телефон и ноутбук, чтобы я могла держать связь с близкими,

чтобы у меня снова был мир, за пределами его стен.

Я вспомнила, как кровь стекала по его плечу.

Как я прижимала ткань, боясь, что он потеряет сознание.

Я тогда впервые испугалась не за себя – за него.

Конечно, я винила себя.

Но можно ли считать благородством то, что он делает для меня?

Или это просто часть его игры?

Я отмахнулась от этих мыслей.

«Брось, Афра, – сказала себе. – Ты ему нужна. Именно ты можешь опознать убийц Аслана Кашьюла».

Я посмотрела в угол комнаты, где стояли они – красные туфли.

Те самые.

Маленький, безобидный символ кошмара.

Сколько боли они принесли, сколько крови видели…

Я отвела взгляд.

В этот момент зазвонил телефон.

На экране – Мирай.

– Да, Мирай, почему ты так рано звонишь? – спросила я, едва улыбаясь.

– Потому что я зла на тебя, пчёлка, и теперь буду каждое утро тебя будить, – сказала она весело.

Я закатила глаза.

Вот она – Мирай. Всегда бодрая, как рассвет.

– Не называй меня так, – сказала я, но она уже громко засмеялась.

– Отец, кстати, передаёт привет, – добавила она.

Я услышала знакомый голос на фоне:

– Это Афра? Дай телефон!

– Афра, дочка, привет. Как ты?

– Привет, папа. Я хорошо. Работаю.

– Слава Аллаху, дочка. Береги себя и звони почаще.

– Обещаю, папа.

Он вернул трубку Мирай.

– Мы скучаем, Афра. Может, я всё-таки приеду?

– Сейчас не время, Мирай. Завал по работе. Лучше я сама приеду.

– Ну ладно, – протянула она разочарованно. – А я так хотела повеселиться в Стамбуле.

– У тебя ещё будет время, – сказала я. – А теперь мне пора.

– Люблю тебя, пчёлка. Пока!

Я положила трубку и почувствовала тепло, которого мне так не хватало.

Папа и сестра… они – мой якорь.

Нет ничего дороже семьи.

И, может быть, я смогу подарить это ощущение и этой расколотой семье, где живу сейчас.

Фериде вчера рассказывала, что Тайлан никогда не завтракает со всеми.

В их доме это не принято – каждый ест отдельно, а за одним столом собираются очень редко.

Но сегодня я решила всё изменить.

Я быстро собралась и спустилась на кухню.

Фериде и Дерья уже хлопотали у плиты – запах свежего хлеба и жареного сыра наполнил воздух.

– Доброе утро, – сказала я, улыбаясь. – Здоровья вашим рукам.

Сегодня у вас важное задание: вы должны собрать всю семью за одним столом.

Фериде шокировано округлила глаза, но всё же улыбнулась:

– Доброе, ханым. Вы очень смелая. Господина Тайлана тоже позвать?

– Его – в первую очередь, – ответила я.

У Дерьи на лице появился испуг.

– То, что вы делаете, ханым, очень опасный шаг. Господин Тайлан не любит, когда кто-то делает что-то за его спиной.

Я пожала плечами.

– Ну, я думаю, семейный завтрак он переживёт. Не убьёт же он меня из-за яичницы, – ухмыльнулась я.

Им было не до смеха.

– Обязательно приготовьте менемен – с яйцами, томатами и перцем. И свежий симит, – добавила я. – Без этого в доме не будет настоящего утра.

Фериде засуетилась, кивая, а я взяла со стола кусочек белого сыра и усмехнулась:

– Начнем день по-новому, девочки. Сегодня в этом доме будет пахнуть не страхом, а завтраком.

Я наблюдала, как Дерья накрывает на стол – движения точные, осторожные, будто она боялась лишним звуком разбудить тишину этого дома.

Через пару минут появилась Фериде, в руках – букет свежих роз.

– Они прекрасны, Фериде, – сказала я.

Она улыбнулась с тихой грустью.

– Эти розы я посадила пару лет назад. Каждый год они цветут всё лучше. Хоть что-то в этом доме цветёт, – сказала она с лёгкой усталостью.

Я взяла вазу, набрала воду, аккуратно расставила цветы и отнесла их в столовую.

Пусть хоть розы принесут сюда немного жизни.

Тем временем в дверях появился Эмир – в джинсах и белой рубашке, с привычной лёгкой улыбкой.

– Добро пожаловать, – сказала я.

– Добро пожаловать тебе, – усмехнулся он. – Слышал, это ты придумала семейный завтрак. Не уверен, что брату понравится.

– Моя идея, – ответила я с гордостью. – Придётся твоему брату выйти из зоны комфорта.

Он чуть приподнял брови и рассмеялся.

Кажется, мой ответ его действительно впечатлил.

В этот момент в кармане завибрировал телефон.

Я открыла почту – и сердце на секунду сбилось с ритма.

Отправитель: Джихан Аксель.

Мой бывший начальник.

Я отошла за угол, чтобы никто не видел.

Вчера, когда я восстановила мессенджеры, меня встретила лавина гневных писем и уведомлений от него.

Он требовал объяснений, а потом просто написал, что я уволена.

И вдруг – новое письмо.

Я открыла его, и мои глаза расширились:

Афра Демир, ваше увольнение аннулируется.

Но ваш отпуск оплачен не будет.

Просьба решить все свои дела и сообщить, когда сможете приступить к работе.

Я застыла, вчиталась ещё раз.

Мой начальник никогда не был снисходительным человеком.

Он не здоровается в коридоре, не пишет без причины.

А теперь – отправляет меня «в отпуск без срока»?

Это странно. Очень странно.

Я заблокировала экран, ощущая неприятный холод внутри.

Кто-то вмешался. Или кто-то держит руку на моей жизни, даже там, где я не вижу.

Но сейчас не время думать об этом.

Сегодня я должна сделать завтрак, который семья Туранов запомнит.

Я хотела вернуться в столовую, но остановилась, услышав повышенные голоса.

Выглянув из-за угла, я увидела Селин и Эмира.

– Эмир, это была минутная слабость, – сказала Селин тихо, но с вызовом. – Ты же сам это знаешь.

– Для тебя пару ночей в Шиле – это минутная слабость? – его голос дрожал от злости.

– Тише! – зашипела она. – Вдруг кто-то услышит?

– Да и пусть. – Эмир усмехнулся. – Ты играешь мужчинами, Селин. Держишь одного, а любишь другого. Только он тебе не ответит.

Селин засмеялась громко, фальшиво.

– Ты думаешь, эта девчонка здесь надолго? – бросила она. – Эмир, такой мужчина, как Тайлан, достоин большего.

– Такую, как ты, Селин? – его голос стал ледяным. – Когда он узнает, что ты спишь с его младшим братом, – посмотрим, взглянет ли он вообще на тебя.

Повисла тишина.

И я поняла – в этом доме у каждого свой грех.

Селин любит Тайлана, но спит с его братом.

А на фоне всех этих игр именно Тайлан кажется самым чистым.

Страшная ирония.

В этот момент в столовую вошла Фериде с подносом.

Наши спорщики мгновенно замолчали.

Но Фериде, проходя мимо, заметила меня за углом.

Она подошла, понизив голос:

– Госпожа Афра, – сказала она, – господин Тайлан проигнорировал приглашение на завтрак.

– Где он сейчас? – спросила я.

– В своём кабинете, – ответила она грустно.

– Я разберусь.

Я вышла из-за угла. Эмир и Селин резко замолкли, когда я прошла мимо.

О да, теперь я знаю и их секрет.

Но этот грех – лишь трещина по сравнению с тем, что скрывают Арда и Дерья.

Я направилась к кабинету Тайлана.

В этом доме слишком много тайн,

и если уж кто-то должен их раскрыть – пусть это буду я.

Я поднялась по ступеням и вошла в его кабинет.

Комната была другой, чем весь дом – здесь не было лишнего блеска и суеты вечеринки. Высокие стёкла выходили на Босфор, свет ложился широкими полосами на тёмный деревянный пол. Большой стол из чёрного дерева, за ним – массивное кожаное кресло, по стенам – стеллажи с аккуратно расставленными папками и книгами. На одном из полок – несколько старых фотографий в тонких рамках, но лица на них были как будто отстранены друг от друга. В углу стоял маленький диван и кофейный столик, на нём – чашка с остывшим кофе и пепельница, в которой лежал недогоревший окурок. В кабинете пахло бумагой и табаком, и в этом запахе было что-то уставшее – как будто сама комната помнила другие бои.

Он сидел за столом и поднял на меня взгляд, совсем не похожий на тот, что я видела в гостиной: взгляд был закрыт, но в нём угадывалась усталость, которую не скроешь никаким маскарадом.

– Почему ты отказался идти на завтрак? – спросила я прямо.

Он отвечал как будто в допросе: коротко, спокойно, без лишних эмоций.

– Это допрос? – сказал он.

– Это интерес, – возразила я. – Почему ты такой черствый эгоист?

Его лицо не дрогнуло, слова, похоже, не удивили. Он отмерял меня взглядом, будто решал, стоит ли вступать в игру.

– Если ты пришла получать объяснения, то говори прямо, чего хочешь, – сказал он ровно.

Я сделала шаг вперёд, и голос вырвался сам:

– Я хочу, чтобы ты пошёл на этот завтрак, сел во главе стола и дал этим поломанным людям надежду! – крикнула я, как будто кто-то внутри меня рвалась наружу.

Он выдохнул, и в ответ – короткий вопрос, холодный, тихий:

– С чего ты взяла, что им нужна надежда?

– Им она нужна, – отпарировала я резче, – и тебе тоже нужна. Послушай… я не знаю, какие демоны живут в этом доме и что с каждым из вас случилось, но ты нужен своей семье. Ты нужен им там, внизу. Для них ты не человек – а тень, которую они обходят по углам. Когда ты в последний раз спросил у мамы, как она? А когда интересовался, как дела у Назлы?

Он смотрел на меня, глаза широко раскрыты – и в них не было готового ответа. Я видела, как слова попадали в какую-то пустоту, где раньше были другие вещи: гордость, привычка быть хозяином, долг, и, похоже, рана, которую он тщательно скрывал.

– Вот тебе ответ, – сказала я, будто подводя итог. – Ты сам нас собрал, ты же и держишь здесь – так покажи нам путь.

Я повернулась, чтобы уйти, уже чувствуя, как у меня поднимается дыхание. В дверном проеме он произнёс тихо, почти шёпотом:

– А если я сам этого пути не знаю?

Я остановилась и обернулась. Он сидел в кресле – всё так же властный, всё так же мужественный, но в глазах была боль, и от неё не скрыться никакой силой.

– Тогда давай искать этот путь вместе, – сказала я и вышла, закрыв за собой дверь.

В коридоре сердце бешено стучало; я пыталась вдохнуть спокойно, но не знала: пробилась ли эта фраза сквозь его бронированный фасад. Получилось ли хоть чуть-чуть потревожить того, кто привык быть непоколебимым? Я не знала. Только одно было ясно – теперь я произнесла это вслух, а значит, путь надо искать не в одиночку.

Я вышла из кабинета, сделала глубокий вдох и направилась в столовую.

Все уже сидели за столом. Кто-то что-то тихо обсуждал, смех звучал осторожно, натянуто, как будто даже воздух в этом доме боялся громких звуков.

Но когда я вошла – разговоры сразу стихли.

Все взгляды обернулись ко мне.

Я подошла и села справа, прямо у места, где должен был сидеть глава семьи.

Место всё ещё пустовало.

– Афра, спасибо, что собрала нас всех за завтраком, – первой заговорила Назлы.

Она старалась звучать спокойно, но в её голосе всё равно сквозила осторожность, словно она ждала, что за мою смелость сейчас кого-то накажут.

– Мы так давно не собирались, – тихо добавила Элив ханым, опуская глаза.

Я улыбнулась, стараясь внести хоть немного света в эту холодную комнату.

– Нам всем в такое солнечное утро не помешает вкусный менемен и немного солнечного света, – сказала я.

Фериде поставила на стол горячие лепёшки, мёд, оливки, сыр и чай в тонких стаканах – аромат был таким домашним, что даже стены будто смягчились.

Элив и Назлы почти не удивились, что Тайлан не пришёл, но всё равно поглядывали на пустое место в конце стола.

А вот Селин, сидевшая напротив, чуть прищурилась.

В её взгляде читалась насмешка – мол, я проиграла.

Но потом её лицо вдруг изменилось.

Взгляд застыл где-то за моей спиной.

Я повернулась – и замерла.

Тайлан шёл к столу.

Спокойный, сдержанный, в тёмной рубашке, с тем самым холодным взглядом, от которого у всех по коже пробегал ток.

Он сел во главе стола.

Тишина упала мгновенно, как покрывало.

Ни одного лишнего движения.

Он посмотрел прямо на меня – долго, пристально.

Потом тихо, почти без интонации, сказал:

– Приятного аппетита.

Все выдохнули разом, будто вернулся кислород.

Фериде разлила чай, послышались звон посуды и ложек.

Я смотрела на него – на то, как он держит спину, как двигает рукой, как будто каждое его движение просчитано.

И вдруг поняла:

даже через всю свою броню, через холод и упрямство,

мои слова всё-таки дошли до него.

Он пришёл.

Для них.

И, может быть, немного – для меня.

Но, глядя на него, я вдруг поймала себя на другой мысли:

"Афра, а ты уверена, что у него вообще есть сердце?"

Я опустила взгляд на чай, и в его отражении видела не только себя —

а ещё тень мужчины, который, кажется, сам ищет дорогу к свету.

После завтрака в доме впервые за долгое время было тихо, но не гнетуще, а как-то по-домашнему.

Элив ханым сидела немного расслабленно, Эмир улыбался сестре, даже Фериде выглядела спокойнее.

Тайлан с Эмиром о чём-то говорили в стороне, приглушённо, будто не хотели разрушать хрупкое утро.

Я помогала Фериде и Дерье убирать со стола – чашки, тарелки, крошки хлеба.

Всё так обычно, а для этого дома – почти чудо.

Когда я несла посуду на кухню, рядом появилась Элив ханым.

Она подошла тихо, как всегда, но в её глазах было что-то тёплое.

– Спасибо тебе, девочка, – сказала она мягко. – Давно не было такого, чтобы мы вот так все собирались.

Я поставила тарелки и посмотрела на неё.

– Я бы хотела, чтобы у нас такой завтрак был каждый день, Элив ханым.

Она улыбнулась чуть грустно, подошла ближе и взяла меня за руку.

Её пальцы были тёплые, но в их касании чувствовалась тревога.

– Ты в Тайлане открываешь какую-то новую его часть, – произнесла она медленно. – Ту, которую он сам в себе ещё не познал.

Она на секунду замолчала и добавила уже тише:

– Но будь аккуратна, девочка. Иногда тьма может поглотить весь свет.

Я не сразу ответила.

Эти слова задели глубже, чем я ожидала.

Я вдруг представила: если Тайлан – это ночь, то кто я рядом с ним? Искра, свеча… или просто отблеск, который скоро погаснет?

Я не успела ни о чём спросить.

Дверь кухни открылась, и вошёл Тайлан.

Элив ханым мгновенно отпустила мою руку и вышла, как будто ничего не произошло.

Он остановился у порога, скрестив руки.

– Ты теперь довольна? – произнёс он сухо.

Я моргнула.

– Я? Довольна?

– Ты получила то, что хотела, – сказал он, и в его голосе чувствовалось что-то похожее на упрёк.

Я повернулась к нему, глядя снизу вверх, и усмехнулась:

– Ты теперь говоришь загадками, Тайлан Туран?

Он прищурился.

– Тебя теперь любит вся моя семья.

– Не вся, – ответила я спокойно.

Он нахмурился, но я не дала ему перебить себя.

– Селин меня не любит, – сказала я и, чуть наклонив голову, добавила: – Но у неё на это есть причина.

Я подмигнула ему левым глазом и взяла чашку со стола, как будто разговор окончен.

Он остался стоять в дверях – высокий, молчаливый, непроницаемый.

Но по его взгляду я поняла: он всё ещё не решил, кто я для него – угроза, спасение или просто женщина, которая слишком много видит.

А я впервые почувствовала – он всё больше видит меня.

****

Когда я вернулась на кухню, Тайлана уже не было.

На столе осталась его чашка с недопитым чаем, пар давно рассеялся.

Я включила воду и начала мыть посуду – движения были автоматическими, но мысли путались, как шум воды и звон фарфора.

Экран телефона мигнул.

Новое сообщение.

Неизвестный номер.

Я вытерла руки и открыла.

Одно короткое предложение:

«Ты видела, кто стрелял. Следующий выстрел – в тебя.»

Пальцы похолодели.

Под сообщением – фотография.

Я. У окна своей комнаты. Снятая изнутри дома.

Сердце ухнуло вниз.

Я увеличила фото – и точно, на отражении видно мой силуэт и часть коридора позади.

Снимок сделан отсюда, изнутри.

Не с улицы.

Я обернулась.

Пусто.

Только тихо журчала вода, а за окном мерцали солнечные блики на стекле.

Я медленно заблокировала экран и прижала телефон к груди.

Мысли метались.

Кто-то следит.

Не просто наблюдает – предупреждает.

Но зачем?

И кто мог так близко подойти?

Я могла бы пойти к Тайлану.

Но нет.

Сначала я должна понять сама, кто это делает.

В этом доме слишком много глаз и слишком много тайн.

И я не знаю, кому здесь можно доверять.

Я выключила воду и долго стояла, прислушиваясь к звукам.

Дом казался тихим, но за этой тишиной чувствовалось что-то другое —

как будто кто-то дышит за стеной.

И в этот момент я поняла: опасность вернулась.

Только теперь она живёт внутри этих стен.

Весь день я прокручивала в голове одно и то же – кто может следить за мной в этом доме.

Мысли сразу упали на Дерью.

Может, она поняла, что я знаю её секрет?

Но причём тут убийство Кашьюла? Откуда она может знать, что я свидетель?

Нет. Она обычная горничная. Слишком испуганная, чтобы быть угрозой.

Азиз? Эмир?

Нет, они не из тех, кто предаёт. Они дышат одним воздухом с Тайланом, и я чувствую – их верность настоящая.

Я разбираюсь в людях. Я вижу, когда кто-то лжёт.

Я стояла у окна, когда вдруг дверь моей комнаты тихо приоткрылась.

На полу скользнула тень.

Я замерла.

Кровь застыла.

На столе лежала вилка от десерта и я схватила её, спрятала в рукав и осторожно вышла в коридор.

Полумрак.

Лишь слабые отблески ночных ламп.

Тень снова мелькнула – быстро, у стены.

Фигура. Мужчина? Женщина? Не поняла.

Всё чёрное, даже лицо будто растворилось в темноте.

Я побежала за ней.

Коридор казался бесконечным, стены – слишком близко.

И вдруг – тишина.

Он исчез.

Сзади послышался шум.

Я резко обернулась.

Пусто.

Сердце колотилось так, что я едва слышала собственное дыхание.

Я сделала шаг назад. Ещё один.

Паника поднималась волной – будто я в мышеловке.

Дыхание сбивалось.

Я снова обернулась – и передо мной стояла чёрная фигура.

Я вскрикнула, вытащила вилку и уже подняла руку, чтобы ударить —

– Афра! – знакомый голос.

Большая рука перехватила мою.

Я подняла взгляд – Тайлан.

Глаза расширились, я не смогла выдохнуть.

Он быстро вынул вилку из моих пальцев, крепко взял меня за запястья.

– Посмотри на меня, – сказал он требовательно.

Я послушалась.

Голос у него был ровный, но глаза – напряжённые, опасные.

– Дыши.

Я сделала, как он сказал. Вдох. Выдох.

Но глаза всё время метались – за его спиной мелькнула тень.

– Т…Тайлан…с..сзади…

Он мгновенно обернулся, достал пистолет.

– Вот же чёрт, – выругался.

Секунда – и он уже тянет меня за руку по коридору, направляя оружие в темноту.

Телефон в другой руке.

Он включил громкую связь.

– В дом проникли. Тревога, – сказал он резко.

Через секунду дом вспыхнул светом – ослепляющим, белым.