Дети теней. Торт или ботинки

Или сожжет саму Далию.

Лея поправила лямку рюкзака и двинулась в другую сторону – к черному ходу, где не было камер и где можно было дышать. Ей нужно было остыть.

Впереди был долгий день. И ей нужно было сохранить достаточно холода, чтобы не исчезнуть.

Библиотека.

Она свернула в коридор цокольного этажа, где пахло пылью и старой бумагой. Дверь библиотеки была приоткрыта. Здесь было темно. И тихо. Только ряды старых стеллажей уходили в полумрак. Сюда никто не ходил, потому что книги нельзя лайкнуть.

Лея выдохнула. Температура начала падать.

Но она была не одна.

В дальнем углу, в пятне света от единственной лампы, кто-то сидел на полу.

Это была Далия.

Та самая «золотая девочка», которая только что смеялась в коридоре.

Сейчас она сидела, обхватив колени руками. Красный шарф валялся на пыльном полу. Её плечи тряслись. Вокруг неё больше не было золота.

Вокруг неё бушевал пожар. Красные Искры гнева и раздражения висели в воздухе густым облаком, потрескивая, как электричество.

Лея замерла. Она сделала шаг назад, ботинки скрипнули.

Далия резко подняла голову.

Её лицо было красным. Тушь размазалась черными потеками. В глазах стояли не слезы, а злая, сухая ярость.

Она увидела Лею.

Обычно в такой момент Яркие надевают маску. Улыбаются. Говорят: «Всё окей».

Но Далия не улыбнулась. Она посмотрела на Лею – прямо в глаза. И в этом взгляде был ужас.

– Ты видишь их? – спросила Далия. Голос был хриплым, сорванным. – Эти красные штуки?

Лея перестала дышать.

– Ты… тоже их видишь? – прошептала она.

Далия шмыгнула носом и сжала кулаки так, что побелели костяшки.

– Нет, – сказала она зло. – Я их не вижу. Я их чувствую. Они меня жгут.

Это был момент, когда мир треснул.

Ледяная королева.

Далия потерла грудь, там, где под идеально отглаженной блузкой билось сердце. Движение было резким, будто она пыталась смахнуть невидимый пепел.

– Это как кипяток, – прошептала она, глядя в пол. – Внутри.

Лея стояла неподвижно. Её температура держалась на отметке 37.0. Пограничное состояние. Не жар, но и не холод. Она видела, как Красные Искры – колючие, злые – медленно оседают на плечи Далии, прожигая невидимые дыры в её золотой ауре.

– Это гнев, – сказала Лея. Тихо. Как врач ставит диагноз. – Ты злишься.

Далия вскинула голову. Её карие глаза, обычно теплые и сияющие, сейчас были темными, влажными провалами.

– Я не злюсь! – выплюнула она. – Яркие не злятся. Злость – это низкая вибрация. Это портит кожу и карму. Мне просто… жарко.

Она врала. И знала, что врет. И знала, что Лея знает.

Далия судорожно вздохнула и потянулась к своему красному шарфу, валявшемуся на пыльном полу. Шарф был из дорогой шерсти, яркий, как флаг. Символ статуса. Сейчас он выглядел как тряпка.

Она схватила его, брезгливо отряхнула и начала наматывать на шею. Слой за слоем. Словно пыталась наложить жгут на открытую рану.

– Ты никому не скажешь, – это был не вопрос. Это был приказ. Голос Далии снова обрел те звенящие, командные нотки, которые Лея слышала в коридоре. – Если кто-то узнает, что я здесь… с тобой… в таком виде…

– Кому я скажу? – Лея чуть склонила голову. Её светлые, пепельные волосы упали на лицо, скрывая насмешку в серо-зеленых глазах. – Меня никто не слышит. У меня нет голоса в твоем мире.

Далия замерла с концом шарфа в руке. Она посмотрела на Лею – на её старый, растянутый свитер, на грубые ботинки не по размеру, на бледную кожу, сквозь которую, казалось, можно увидеть стену позади.

Бесцветная. Пятно на идеальной картине школы.

– Да, – медленно произнесла Далия. В её голосе скользнуло облегчение, смешанное с презрением. – Ты никто. Ты – глюк.

Она достала из кармана зеркальце – круглое, в золотой оправе, усыпанной стразами. Щелкнула крышкой.

Лея увидела, как меняется лицо Далии.

Секунду назад это была испуганная, "сожженная" девочка. Сейчас мышцы лица дрогнули и натянулись. Уголки губ поползли вверх, повинуясь годами отработанному рефлексу. Глаза расширились, имитируя блеск.

Далия стирала следы реальности ватным диском и консилером.

– У меня всё отлично, – пробормотала она своему отражению. – Я сияю. Я магнит для успеха.

Красные Искры вокруг её головы не исчезли. Они просто побледнели, спрятались за слоем тонального крема. Они затаились, чтобы вспыхнуть позже.

Далия захлопнула зеркальце. Спрятала его в сумку. Выпрямила спину. Теперь перед Леей снова стояла Королева Коридора.

– Отойди от двери, – бросила она холодно. – Ты загораживаешь выход.

Лея отступила в тень стеллажа.

Далия прошла мимо. От неё пахло дорогими духами «Золотая Пыль» и… гарью. Запахом сгоревших нервов.

У самой двери Далия на секунду остановилась. Она не обернулась, но её плечи напряглись.

– Этот трек… на звонке, – сказала она тихо, глядя в темноту коридора. – «Сияй громче». Я ненавижу эту песню.

И вышла.

Тяжелая дверь хлопнула, отрезая библиотечную тишину от шума большой перемены.

Лея осталась одна. В пятне света, где только что сидела Далия, в воздухе всё еще висела одна крошечная, угасающая красная искра.

Лея протянула руку. Искра коснулась её пальца и ужалила. Больно. По-настоящему.

Лея сунула палец в рот, остужая ожог.

– Ты не ненавидишь песню, – прошептала она пустоте. – Ты ненавидишь то, что обязана под неё танцевать.

Она поправила лямку рюкзака. Температура внутри выровнялась до привычных, рабочих 37.0.

Пора было возвращаться. Урок «Социальной Эффективности» начинался через три минуты, и учителю не понравится, если пустое место на задней парте будет пустовать слишком демонстративно.

Урок «Социальной Эффективности»

Лея вышла из библиотеки, когда коридор уже начал пустеть.

Она знала эту школу лучше, чем собственную ладонь. Школа номер 4 открылась двенадцать лет назад – в тот самый год, когда родилась Лея. Мама шутила (когда еще умела шутить), что Лея научилась ходить между рядами в актовом зале, а читать – по расписанию уроков в учительской.

Лея знала, что третья ступенька на парадной лестнице скрипит, если наступить на левый край. Она знала, что в вентиляции на втором этаже живет семья летучих мышей, которых уборщики считают "просто сквозняком". Она знала, где прятаться, когда мир становится слишком громким.

Лея свернула к кабинету литературы. Ей не нужно было туда, но ноги сами вели. Это был её ритуал – убедиться, что единственный реальный человек в этом здании всё еще существует.

Дверь была приоткрыта.

У доски стояла Эмилия.

Мама была маленькой, хрупкой, с резким каре темных волос, которые она подстригала сама, стоя перед зеркалом в ванной. Её карие глаза, обычно уставшие дома, сейчас горели холодным, суровым огнем.

Она была совсем не похожа на Лею. Лея была высокой для своего возраста, светлой, «прозрачной» – копия отца, Виктора. Того самого Виктора, чьи старые письма Лея иногда доставала из коробки под кроватью, пытаясь найти в них доказательства любви. Там было написано «Люблю», но почерк был чужим.

Лея знала правду, которую боялась произнести даже мысленно: она была не плодом любви, а побочным продуктом выживания. Мама не любила отца. И, глядя на Лею, она каждый день видела его черты.

Перед Эмилией стоял высокий парень из выпускного класса. Сын застройщика.

– Это несправедливо, – гудел он. – У меня «C»? Серьезно? Мой отец – спонсор нового спортзала!

– Ваш отец может построить хоть космодром, Карл, – голос Эмилии был тихим, но твердым. Она выпрямилась, и, несмотря на свой маленький рост, казалась выше этого верзилы. – Но литература существует не для того, чтобы вас развлекать. А для того, чтобы вы научились думать. Думать больно. Но полезно. Оценка остается прежней.

Лея смотрела на неё с восхищением. Мама была воином. Она боролась за мозги чужих детей, вытаскивая их из болота «V-Life». Она была великой.

Но не для Леи.

Дома этот огонь гас. Дома мама превращалась в тень, которая молча готовила ужин и проверяла тетради до полуночи. Лея помнила, как однажды, года два назад, попыталась обнять её, уткнуться носом в этот колючий серый кардиган. Мама тогда мягко, но решительно отстранила её.

«Лея, пожалуйста. Без лишней сентиментальности. Это отнимает силы».

Сентиментальность. Так она называла любовь.

Парень выскочил из класса, хлопнув дверью. Он прошел мимо Леи, даже не заметив её.

Лея осталась стоять в проеме. Ей хотелось войти. Сказать: «Я здесь. Я твоя дочь. Посмотри на меня так же, как ты смотришь на них – с интересом, с требовательностью».

Но она знала: у мамы нет на неё ресурса. Весь ресурс уходил на Карлов, Марков и Эрик. Лея не имела права просить. Она и на жизнь-то права не имела, просто так получилось.

Эмилия вдруг потерла виски, словно у неё заболела голова, и бросила быстрый взгляд на дверь. Её темные глаза скользнули по фигуре Леи… и вернулись к тетрадям. Не увидела. Или не захотела увидеть.

Лея стояла. Ей хотелось войти. Подойти к маме, обнять её, растопить этот серый туман. Сказать: «Ты права. Ты самая крутая».

Но она знала правила. На работе мама – не мама. Она – «Госпожа Нордстрем». Учитель с низким рейтингом, на которую и так косо смотрят коллеги. Если увидят, что её дочь (потенциально бесцветная, странная) околачивается рядом, это снимет с мамы еще баллы.

«Не мешай, – сказала себе Лея. – Просто смотри».

Она послала маме мысленный луч тепла. Эмилия вдруг вздрогнула, потерла плечи, словно почувствовала сквозняк, и на секунду обернулась к двери. Её взгляд скользнул по Лее… и прошел мимо.

Лея вздохнула. 37.0. Стабильно.

Она поправила рюкзак и побежала на третий этаж. Урок «Социальной Эффективности» нельзя было пропускать.

Кабинет 303 выглядел не как класс, а как телестудия. Вместо парт – мягкие пуфы. Вместо доски – огромный сенсорный экран. Окна были зашторены, чтобы свет был «контролируемым».

Учитель, мистер Вэнс (V2, Теплый), уже стоял в центре круга света.

Он был молодым, энергичным и носил очки без диоптрий, просто для имиджа «интеллектуала». Лея видела, что за его спиной сидит маленькая, юркая Обезьянка Суеты, которая постоянно чесалась.

– Итак, контент-мейкеры! – хлопнул в ладоши мистер Вэнс. – Тема урока: «Искусство Крючка». Или как заставить их остановиться, когда они скроллят ленту.

Он щелкнул кликером. На экране загорелась надпись: ВНИМАНИЕ = ВАЛЮТА.

Лея села на самый дальний пуф, в тень фикуса. Она достала блокнот. Она любила учиться, даже если предмет был чушью. Знание – это оружие. Нужно знать, как враг строит свои капканы.

– Вы думаете, люди читают ваши посты, потому что вы интересные? – мистер Вэнс улыбнулся. Улыбка была отрепетирована на 100%. – Нет. Вы скучные. Люди читают, потому что вы нажимаете на их болевые точки.

Он вывел на экран схему.

– Техника №1: «Эмоциональные Качели».

– Записываем, – скомандовал он. – Никогда не давайте ровную эмоцию. Это смерть охвата. Сначала дайте Боль, потом Надежду.

Пример: «Я думала, что это конец… (Пауза, фото с одной слезой). Но потом я нашла ЭТО…»

Лея скривилась. Она видела эту схему каждый день. Это был механизм, по которому работали Стражи: сначала пугали исчезновением, потом давали надежду через рейтинг.

– Техника №2: «Уязвимость на продажу».

Мистер Вэнс понизил голос, сделал «доверительное» лицо.

– Сейчас в тренде искренность. Но не настоящая искренность, боже упаси! Настоящая искренность – это сопли, грязь и скука. Нам нужна Стерильная Уязвимость.

Он подошел к девочке в первом ряду.

– Покажи нам, как ты грустишь, Кэт.

Кэт (пухленькая, с розовыми волосами) надула губы и опустила глаза.

– Нет! – рявкнул Вэнс. – Это не грусть, это обиженный хомяк. Грусть должна быть красивой! Свет должен падать под углом 45 градусов, чтобы слеза блестела, но нос не краснел. Красный нос не лайкают!

Класс засмеялся. Лея записала в блокнот: «Искренность = товар. Если есть изъян – это брак».

– И наконец, – Вэнс поднял палец, – Техника №3: «Открытая Петля».

– Никогда не говорите всё сразу. Оборвите историю на самом интересном месте. Заставьте их мучиться. Заставьте их ждать. Человеческий мозг не выносит незавершенности. Он будет возвращаться к вам, как собака за костью.

Лея посмотрела на класс. Тридцать детей сидели, открыв рты. Они впитывали эти правила, как святое писание. Они учились быть не людьми, а машинами по производству дофамина.

Рядом с Леей сидел мальчик, Томас. Он был тихим, из «Тусклых». Он пытался записать схему «Идеальной Слёзы», но у него дрожали руки. Его телефон упал.

Мистер Вэнс заметил.

– Томас, – вздохнул он. – Ты уронил свой инструмент. Это минус 10 баллов к карме класса. Ты никогда не станешь Ярким, если будешь таким неуклюжим.

Томас покраснел так сильно, что казалось, у него пойдет кровь носом. Над его головой сгустилось Фиолетовое Облако Стыда.

Класс захихикал.

Лея почувствовала укол в сердце. Она знала это чувство. Когда ты хочешь исчезнуть, провалиться сквозь пол.

Она не могла говорить громко. Она не могла встать и защитить его – это привлекло бы внимание. Но она могла сделать кое-что другое.

Лея незаметно пнула свой рюкзак. Он с грохотом упал на пол, рассыпав ручки.

Звук был громким, неожиданным. Все, включая мистера Вэнса, обернулись на Лею. Точнее, на звук в углу.

Вэнс поморщился.

– Кто там шумит? А, пустое место… – он махнул рукой, теряя интерес к Томасу. – Ладно, вернемся к алгоритмам.

Томас поднял телефон. Он бросил быстрый взгляд в сторону Леи. Он не видел её четко, но он видел, что кто-то отвлек огонь на себя.

Лея поймала его взгляд. Она чуть заметно кивнула.

Над головой Томаса Фиолетовое Облако стало чуть светлее. Там, в глубине стыда, зажглась крошечная, едва заметная Зеленая Искра. Благодарность.

Лея почувствовала, как её собственные руки потеплели. 37.0.

«Я невидимая, – подумала она, поднимая ручки. – Но я могу менять вещи. Даже если никто не знает, что это сделала я».

– Итак, домашнее задание! – объявил мистер Вэнс. – Снять сториз с использованием техники «Эмоциональные Качели». Тема: «Как я преодолел трудности». Придумайте трудность, если у вас её нет. Главное – чтобы в конце был продукт или призыв к подписке.

Звонок.

Класс рванул к выходу, уже на ходу снимая «преодоление трудностей».

Лея вышла последней.

В её голове крутилась фраза Вэнса: «Человеческий мозг не выносит незавершенности».

– Открытая петля, – прошептала Лея.

Стражи тоже оставили открытую петлю. Они не сказали людям, куда на самом деле деваются те, кто исчез.

Все забывали их. Учителя стирали имена из журналов, соседи забывали лица. Даже Эрика забыла того мальчика из своего класса, который пропал неделю назад.

Но Лея помнила.

Она помнила их всех. И она собиралась эту петлю закрыть.

РЫНОЧНЫЕ ЦВЕТА

Ноябрьское солнце ударило в глаза, как вспышка фотоаппарата. Оно было ярким, белым и совершенно ледяным.

Лея сощурилась. Обычно город прятался за вуалью смога и дождя, но сегодня погода решила сыграть злую шутку. Свет заливал улицы, безжалостно подчеркивая каждую деталь, которую люди старались скрыть.

Лея поправила лямку рюкзака. Температура внутри неё держалась на отметке 37.1. В такую погоду, когда воздух прозрачен и резок, её внутренний жар ощущался особенно остро. Она была ходячей печкой в мире холодильников.

Рыночная площадь гудела.

Это было сердце Среднего Города – нейтральная зона, где Блестящие (V1) спускались со своих небес, чтобы купить «аутентичные» продукты, а Тени (V4) пытались продать хоть что-то, чтобы выжить.

Пахло жареными каштанами, дорогим кофе и канализацией.

Лея шла сквозь толпу, привычно скользя между телами.

– Свежие эмоции! – кричал торговец в полосатом фартуке. На его прилавке лежали яблоки. Обычные, красные, натертые воском до пластикового блеска. – Яблоки с фермы «Счастье»! Одно яблоко – плюс пять минут к хорошему настроению! Всего 30 баллов!

Женщина в меховой накидке (Яркая, но с мутной аурой) остановилась. Она взяла яблоко, повертела его.

– Они точно без ГМО? – спросила она капризно. – Я имею в виду Грусть, Меланхолию и Одиночество.

– Чистый позитив, мадам! – оскалился торговец.

Лея видела правду. Яблоки были гнилыми внутри. В их сердцевине пульсировала Серая Гниль. Тот, кто их выращивал, ненавидел свою работу. Но воск сиял великолепно.

Лея прошла мимо. Ей не нужны были яблоки. Ей нужно было просто пройти этот лабиринт лжи, чтобы попасть домой.

Вдруг толпа впереди дрогнула. Ритм движения сбился.

Люди начали останавливаться. Они не убегали. Они доставали телефоны.

В центре площади, у подножия старой чумной колонны, стояла женщина.

Она была одета в лохмотья – слои старых свитеров, пальто с чужого плеча, рваные колготки. Её седые волосы стояли дыбом, словно наэлектризованные.

Это была Старая Марта. Местная сумасшедшая. Обычно она сидела у метро и бормотала что-то про голубей. Но сегодня она стояла во весь рост.

Она кричала.

Не словами. Она издавала звук, похожий на скрежет металла по стеклу.

Лея почувствовала, как волоски на её руках встали дыбом. Температура скакнула до 37.4.

Марта не просто кричала. Она отбивалась.

Она махала руками, отгоняя что-то невидимое.

– Уйдите! – взвизгнула она, царапая воздух грязными ногтями. – Хватит жрать! Хватит! Вы же лопнете!

Толпа вокруг неё образовала идеальный круг. Люди держали дистанцию – ту самую, которая нужна для хорошего кадра. Десятки камер смотрели на Марту.

– Контент, – прошептал парень слева от Леи, наводя зум. – #ГородскиеСумасшедшие #Трэш. Это залетит.

Лея протиснулась вперед.

Она посмотрела туда, куда смотрела Марта. И её дыхание перехватило.

Марта не была сумасшедшей.

Вокруг старухи, прямо в солнечном морозном воздухе, висели три Студенистых Сгустка. Они были похожи на медуз, только сотканы из грязного, жирного дыма.

Это были Паразиты. Низшие сущности Теневого мира. Они присосались к ауре Марты и пили её страх.

Марта видела их. Но её мозг не мог обработать эту картинку. Она видела монстров, демонов, чертей – и сходила с ума от ужаса.

– Они лезут в рот! – закричала Марта, раздирая себе воротник. – Они лезут в уши! Они шепчут!

– Полицию! – крикнул кто-то из Блестящих. – Она портит мне аппетит!

– Нет, погоди, дай доснять, – шикнула на него подруга.

Лея стояла в первом ряду. Ей хотелось закрыть глаза. Но она не могла.

Взгляд Марты метался по толпе. Безумный, загнанный. И вдруг он зацепился за Лею.

Старуха замерла.

Паразиты на секунду перестали пульсировать.

Марта увидела Лею. По-настоящему.

– Ты… – прохрипела она. Слюна текла по её подбородку. – Ты горячая.

Толпа затихла. Камеры повернулись к Лее. Но Лея знала – они не видят её. Они видят просто фигуру в черном.

А Марта видела Жар.

– Ты горишь! – заорала старуха, тыча в Лею скрюченным пальцем. – Почему они не едят тебя?! Почему ты их не кормишь?!

Она сделала шаг к Лее. Один из Паразитов, висевший у Марты на плече, зашипел и потянулся щупальцем в сторону Леи. Но, не долетев полметра, щупальце дернулось и втянулось обратно, словно обожглось.

Лея поняла: её температура – это не просто побочный эффект. Это защита. Огонь отпугивает паразитов.

– Уходи, – одними губами сказала Лея. – Спрячься.

Но Марта не слышала.

– Они придут за всеми! – завыла она, падая на колени. – Тени удлиняются! Солнце врёт! Я видела, как они забрали мальчика! Вчера! У фонтана! Они стерли его, как мел с доски!

Толпа захихикала.

– Какого мальчика? Вчера никто не пропадал. Новости бы сказали.

Лея похолодела. Она помнила. Вчера у фонтана играл мальчик в синей куртке. Сегодня его там не было. И никто не искал его.

Вдруг толпа расступилась.

Появились Санитары.

Это не была полиция. Это была Служба Социальной Гармонии. Двое мужчин в белоснежных комбинезонах. На их лицах были зеркальные забрала. Они не бежали. Они шли спокойно, эффективно, как уборщики мусора.

– Нарушение визуального порядка, – произнес один из них механическим голосом.

Они подошли к Марте. Один достал короткий серебристый жезл.

– Нет! – закричала Марта. – Не выключайте меня! Я вижу! Я всё виж…

Санитар коснулся жезлом её плеча.

Раздался сухой треск.

Марта обмякла. Она не упала – второй Санитар подхватил её профессиональным движением. Она просто… выключилась. Её глаза остались открытыми, но из них исчез ужас. Исчезла жизнь. Осталась только пустая, стеклянная оболочка.

Паразиты, лишившись пищи (страха), недовольно зашипели и растворились в воздухе, втянувшись обратно в невидимые щели реальности.

– Инцидент исчерпан, – объявил Санитар, обращаясь к толпе. – Гражданка отправлена на реабилитацию. Пожалуйста, удалите видео с негативным содержанием. Это снижает рейтинг района.

Он сказал это вежливо. Но Лея видела, как он нажал кнопку на поясе.

У десятка людей в первом ряду телефоны пискнули.

– Эй! – возмутился парень-блогер. – Файл поврежден! Вы стерли моё видео!

– Сбой сети, – равнодушно бросил Санитар, утаскивая обмякшее тело Марты к белому фургону без окон.

Толпа начала расходиться. Люди были разочарованы. Шоу закончилось слишком быстро. Никто не думал о Марте. Все думали о потерянном контенте.

Лея осталась стоять. Солнце всё так же ярко светило, отражаясь в лужах.

Она посмотрела на то место, где стояла Марта. На брусчатке осталась царапина от её ботинка.

И еще кое-что.

Лея присела, делая вид, что завязывает шнурок.

В трещине между камнями, там, где только что билась в истерике безумная, что-то блестело.

Это был не мусор.

Это была маленькая,немного больше грецкого ореха, Стеклянная Сфера. Точно такая же, как те, о которых Лея читала в запрещенных сказках. Сфера памяти.

Она выкатилась из кармана Марты, когда ту тащили.

Лея быстро, пока Санитары не вернулись, накрыла сферу ладонью. Стекло обожгло кожу холодом.

Она сжала находку в кулаке, сунула в карман и быстро, не поднимая головы, пошла прочь.

Её сердце стучало. Марта была сумасшедшей. Но она видела исчезнувшего мальчика. И она оставила доказательство.

В кармане, рядом с разбитым зеркалом, теперь лежал чей-то украденный голос.

КАМЕНЬ, КОТОРЫЙ ПЬЕТ

Лея отошла в тень арки. Её пальцы все еще сжимали ледяную сферу в кармане.

Толпа на площади меняла настроение. Только что они были напуганы, теперь – возбуждены.

– Ты снял? – шептал парень-блогер своему другу. – Заливай в ТГ. В «Яркую» такое нельзя, забанят за негатив. А в «Гранях» за такой трэш накидают теневых баллов. Куплю себе новый скин.

Лея знала про Теневые Грани. Подпольная соцсеть. Мусорное ведро города. Туда сливали всё, что не блестело: драки, истерики, аварии и вот таких вот «сумасшедших» пророков, как Марта. Люди смотрели это тайком, под одеялом, получая удовольствие от чужого падения.

Это была вторая валюта. Грязная, но ходовая.

Лея отвернулась. Ей нужно было пройти через центр площади, чтобы попасть на трамвай. Но путь преграждала очередь.

Люди стояли к Монолиту.

В центре площади, возвышаясь над лотками с овощами, стояла черная мраморная стела. В её центр был впаян необработанный кусок кристалла размером с человеческую голову.

Люмосит.

Минерал, на котором держался этот мир.

Он не был красивым. Он был похож на застывший кусок мутного льда или на окаменевшую медузу. Внутри него что-то медленно двигалось – тягучее, белесое.

Лея остановилась. Её температура скакнула до 37.2. Внутренний жар среагировал на холод камня даже с десяти метров.

Люмосит был голоден. Лея это чувствовала. Он фонил пустотой, как открытый люк в космос.

К камню подошел мужчина в дорогом пальто (V2, Тёплый). Он выглядел уверенным, но Лея видела, как дрожат его пальцы. Над его головой висело Серое Облако тревоги.

– Проверка статуса, – механически произнес мужчина.

Он положил ладонь на кристалл.

На секунду ничего не происходило. Площадь затихла. Это был момент истины. Камень не мог соврать. Он читал биохимию, читал гормоны, читал душу.

Вдруг внутри мутного льда вспыхнула искра.

Свет разлился по прожилкам камня. Сначала он был бледным, но потом налился густым, насыщенным Синим цветом. Цветом стабильности и спокойствия.

Мужчина выдохнул. Его плечи опустились. Серое Облако над головой растворилось.

– Подтвержден уровень V2, – пропищал динамик на стеле. – Ваш социальный капитал стабилен. Спасибо за вклад в Гармонию.

Мужчина улыбнулся. На этот раз искренне. Он получил свою дозу одобрения. Он существует. Он правильный.