Сага о принце на белом коне. Книга 1

– Ну что вы. Ничего страшного, – улыбкой Ивы можно было отравить колодец. – Продолжайте. Ведь мы же никуда не торопимся.

– Да-да, продолжай, Лейви, – поддержал Иву Торвальд. – Очень смешно получается. Кстати, я пока сюда ехал, Альдис видел…

– Где? – мгновенно перестав хихикать, Лейви выпрямился и тревожно завертел головой. – Где эта ведьма?!

– Где-то там, – сделал широкий жест Торвальд. – Город прочесывает, тебя ищет.

Тягучим крадущимся шагом Лейви двинулся вдоль стены, высунулся из-за угла и тут же снова нырнул обратно.

– Пока не видно. Ладно, и в самом деле – хватит шутить. Пошли на кладбище, землица меня заждалась.

– Герои, Торор, уютные туманы Хелля, – передразнил его Торвальд. – Вот, держи корзину. Твой обряд – тебе и петуха нести.

– Вы долго еще болтать будете? Ехать пора. Я закольцовку снял, сюда кто угодно прийти может! – Барти, сидя в седле, оглянулся на Иву. – Ты что, серьезно? Нет, в самом деле?

Торвальд тоже оглянулся. И застыл, изумленно выпучившись.

Пришлая ведьма не могла влезть на лошадь. Она топталась около своей кобылы, тщетно пытаясь попасть ногой в стремя. Но ушлая лошаденка, сообразив, с кем имеет дело, в последний момент отступала, чуть разворачиваясь, – и несчастная ведьма только бессмысленно подпрыгивала, цепляясь за луку седла.

– Боже, Ива… – обреченно застонал Барти. – Ну хоть к бревну ее подведи, что ли. С бревна попробуй!

– Не надо с бревна, – остановил Иву Торвальд. – Оно же круглое, лошадь дернет – оступишься и упадешь. Ну-ка, дай повод. Тпр-р-ру, стоять, дура! – рыкнул он, и кобылка испуганно вытаращила глаза. Восстановив порядок, Торвальд обошел послушно замершую лошадь и сложил руки в замок. – Становись сюда. Я подтолкну, и ты запрыгнешь.

– Спасибо, не стоит, – на узком смуглом личике пришлой проступила то ли вина, то ли смущение. А может, и то и другое разом. – Я же тяжелая…

Торвальд удивленно вскинул брови. На вид Ива весила не больше барана, отощавшего в зимнюю бескормицу. Но не говорить же такое девице!

А что говорить?

– Не бойся, я удержу, – брякнул он и тут же понял, что получилась полная ерунда. Во-первых, он вроде как обвинил Иву в трусости. Она, конечно, женщина, а не воин – но все же такими словами бросаться не следует. А во-вторых, подчеркнул, что Ива сомневается в его силе. А указывать на бестактность собеседника – последнее дело, если ты, конечно, не хочешь с этим собеседником разругаться.

– Точно? – Ива еще немного постояла, вцепившись в седло. – У меня кроссовки грязные…

– Вытру руки тряпкой.

– Ну ладно.

Напряженно поджав губы, она подняла ногу и уперлась подошвой в сцепленные кисти и оттолкнулась. В то же мгновение Торвальд напряг мышцы, подбрасывая ее вверх – и колдунья, взвизгнув, птичкой взлетела в седло.

– Вот так вот, – удовлетворенно кивнул Торвальд. – Не переживай. Научишься!

На кладбище было тихо и пусто. Ветер гонял по низким пологим холмикам бурые истлевшие листья, и темные глыбы камней равнодушно наблюдали за этим бессмысленным кружением. Лейви, разом посерьезнев, бесшумно ступал по сухой ломкой траве, прижимая к груди корзину с петухом. Торвальд ехал прямо за ним, аккуратно огибая могилы, и вспоминал имена. Старый Рольф, малышка Сигги, красотка Катла – умерла родами, а с ней и ребенок. Вон та могила – Эсхейд, порвал пилой руку, и рана загноилась. А эта – Бергтора, не дожила до весны. Зима в тот год выдалась холодной и долгой.

Все-таки прав отец. Тысячу раз прав. Колдуны Грейфьяля должны научиться магии пришлых. Скольких смертей можно было бы избежать, скольких людей накормить досыта…

– Все. Пришли.

Лейви остановился, и Торвальд, вздрогнув, натянул поводья. Действительно, пришли. На сером приземистом камне темнели руны, уведомляющие, что тут покоится Фридлейв, сын Фроди, достойный муж и отважный воин. Ни рисунков, ни рассказа о великих свершениях. Ничего, кроме короткой надписи, нацарапанной едва ли на глубину ячменного семени.

Лейви, кажется, подумал о том же самом – и встал так, чтобы загородить надгробие.

– Что дальше? – он вопросительно поглядел на Торвальда, а Торвальд – на Иву.

– Да, что дальше?

Ива окинула Лейви задумчивым взглядом.

– Рубашку тебе жена вышивала?

– Жена… – Лейви с глубоким удовлетворением оглядел прихотливые узоры, растекающиеся вокруг ворота и по рукавам. – А что?

– Снимай. Сейчас мы ее резать будем.

– Эй! Зачем резать! Хорошая же рубашка, – плотно обхватил себя руками Лейви. – Не дам!

– Ладно. Тогда другое что-нибудь. Допустим, штаны. Ты их покупал?

– Я? Штаны? – Лейви сначала вытаращился на Иву, а потом расхохотался. – Да кто вообще покупает штаны?!

– Я. Ну так что со штанами? Кто их делал?

– Альдис. Но штаны я тем более не дам! Что мне, по Хеллю без порток бродить, что ли?! Тогда уж лучше рубаху.

Вздохнув, Лейви развязал яркий плетеный шнурок и отошел за соседний памятник. Вскоре на камень упала нарядная вышитая рубашка.

– Вот. Забирайте, изверги. Даже на том свете прилично одеться не дают!

Ива мгновенно сдернула рубаху с надгробия, повертела ее в руках, примериваясь.

– Барти, иди сюда. Доставай нож!

– Лучше уж я, – Торвальд, спешившись, вытащил из ножен кинжал. – Что делать?

– Вот тут отрезай, – Ива протянула ему рубашку. – Давай вдоль полы, по кругу. Мне нужна достаточно длинная полоса ткани, на которой можно нарисовать руны.

Мысленно выругавшись, Торвальд поддел лезвием шов. Рубаху пороть, ну надо же! Он-то думал, тут жертву придется приносить, магию великую творить или что-то вроде того. А тут, мать твою, просто ткань на ленты пустить! Вот для этого точно и Барти хватило бы.

Обозлившись, он полоснул слишком сильно, отхватив от рубахи подол до пупа.

Ну и ладно. Переживет Лейви. Все равно в Хелле туманы сплошные, кто там на его пупок пялиться будет.

– Отлично, – похвалила Торвальда Ива – словно именно такой кусок ей и требовался. – Теперь нужна кровь.

Ну вот! Наконец-то!

Крутнув в пальцах кинжал, Торвальд развернулся к Лейви – и почувствовал, как его хватают за локоть.

– Стой. На два слова, – Барти выразительно указал взглядом направление.

Досадливо передернув плечами, Торвальд двинулся за ним.

– Ну, чего?

– Ты с Ивой еще общаться планируешь?

– В каком смысле?

– В прямом. Если планируешь – пускай петуха Лейви режет. Он мертвый, ему хуже не будет.

– Проклятие? – догадался Торвальд. – Через жертвенную кровь?

– Да какое проклятие! Если ты у Ивы на глазах петуха прикончишь – на всю жизнь убийцей невинной птички останешься.

– Так она же сама просила… – растерялся Торвальд.

– Думаешь, тебе помогут оправдания?

– При чем тут оправдания! Она сама сказала…

Барти вскинул черную угловатую бровь.

– Нет, ну она же хотела…

Барти склонил голову набок.

– Но это же просто петух!

Барти сочувственно вздохнул.

– Ладно. Я понял. – На самом деле Торвальд ни хрена не понял, но Барти знал Иву много лет, а Торвальд видел второй раз в жизни. Если ты в первый раз пошел на медведя и опытный охотник говорит: «Беги» – бросай все и беги. Это Торвальд усвоил твердо. А потом, перехватив кинжал за лезвие, передал его Лейви рукоятью вперед. – Держи. Будешь петуха резать, а я подержу плошку.

На синеватом перекошенном лице отразилось удивление. Но Лейви тоже не пальцем делали – а потому нож он принял без звука и поудобнее перехватил петуха.

– Поближе поднеси. Сейчас плеснет.

Ива, зажав уши, отвернулась и, кажется, зажмурилась на всякий случай. Торвальд мысленно пожал плечами. Голова у женщин – предмет загадочный и темный. И лезть в нее так же глупо, как под лед нырять – пользы никакой, а вреда много.

Тем временем Лейви, сноровисто зажав петуха под мышкой, чиркнул ножом и опрокинул бьющуюся птицу над праздничной миской Финны. Алая кровь выплескивалась толчками, быстро наполняя посуду, и Торвальд, поморщившись, отступил назад – не хватало еще новые сапоги угваздать.

– Готово, – Лейви, подняв обмякшего петуха за задние ноги, встряхнул его, сбивая последние капли. – Эх, хорош… Большой, жирный. Как раз для тризны.

– Для тризны? Опять?! – возмутился Торвальд. – Да мы по тебе уже пять раз тризну справляли!

– Где четыре, там и пять, – рассудительно заметил Лейви. – К тому же эта последняя. Если твоя чужачка не подведет, упокоюсь я в Туманном Хелле…

– О, кстати, – прищурился Торвальд. – А ты Фолькмара там не видел?

– Что, до сих пор не вернулся?

– Нет. Как пропал неделю назад, так и с концами.

– Родня, наверное, себя не помнит от счастья, – растянул синий рот в улыбке Лейви.

Торвальд неопределенно двинул плечом. Явной радости родственнички Фолькмара не выказывали, но всем и так все было понятно. Здоровенный мужик, а мозгов – как у пятилетки, с таким забот и расходов немерено. Пошли Фолькмара в поля с отарой – половину овец растеряет, дай ему лопату – перекопает все без разбору, хоть сорная трава, хоть капуста.

А когда в возраст вошел, там совсем погано стало. Мозги-то у Фолькмара не работали, а все остальное – вполне. Когда дурачок повадился девок подкарауливать и юбки им задирать, отец только и успевал, что виру платить.

Так что, наверное, родня действительно рада была без памяти.

А может, и не была.

Все-таки сын, хоть и дурак.

– Вряд ли я этого безмозглого в Хелле встречу, – задумчиво продолжал между тем Лейви. – Я все-таки воин, а Фолькмар – дурак. Для достойных мужей и для дураков отдельная посмертная обитель должна быть.

Глава 8. О великой и невиданной магии

Пришлая, подобрав камешек, опустилась на колени и начала с усилием выцарапывать на земле знаки. На руны они не походили, на письмена англов – тоже. Скорее, что-то вроде узоров на турландском ковре – мелкая прихотливая вязь, округлая, словно низка бусин. Торвальд, забыв о Лейви, навис над девушкой, наблюдая из-за плеча, как появляются все новые и новые символы. Ива рисовала, постепенно закругляя свою надпись, концы уже ощутимо загибались кверху, когда камень наткнулся на участок, утоптанный заботливой Альдис до гранитной прочности. Ругнувшись под нос, Ива усилила давление – и Торвальд мысленно треснул себя по лбу. Боги! Ну конечно же!

– Вот, держи, – он сунул Иве свой кинжал. – Выброси к Хеллю этот камень.

– Спасибо, – девушка, не оглядываясь, протянула руку, и Торвальд вложил в узкую ладонь рукоять. Клинок, конечно, затупится, но что ж поделать. Ради такого не жалко.

Доцарапав лезвием колдовскую надпись, Ива замкнула круг, широкими росчерками нарисовала в центре то ли многолучевую звезду, то ли солнце, и начертала в каждом ее луче еще по символу.

– Так. Это готово, – удовлетворенно кивнула она. – Теперь нужно могильный камень поднять. Он, правда, тяжелый…

– Да какой там тяжелый! Лейви, поди сюда, – обогнув Иву, Торвальд на пробу качнул надгробие. – Высоко поднимать?

– Прости, не поднимать. Опрокинуть, наверное, – поморщилась от собственной ошибки Ива. – Мне днище нужно – или как там эта штука у могильных камней называется.

– Опрокинуть так опрокинуть, – пожал плечами Торвальд. С этой задачкой он и без Лейви справится.

Напрягшись, Торвальд уперся ладонями в надгробие, надавил – и камень, тяжело качнувшись, завалился набок.

– Готово! – радостно объявил он, зачем-то заглядывая в оставшуюся вмятину. Во влажной липкой земле тянулись белесые нити то ли плесени, то ли паутины. И завелась же эдакая дрянь в таком вот холоде!

– Замечательно. Давай кровь, – Ива снова протянула руку, и Торвальд уже знакомым движением сунул в ладонь плошку.

– Держи.

И занял законное место за спиной. Помощник колдуна имеет право досмотреть ритуал до конца! Не то чтобы Торвальд слышал когда-нибудь о таком уложении… Но оно обязательно должно быть!

Макнув пальцы в стремительно остывающую кровь, Ива нарисовала на подошве камня какие-то знаки, плеснула немного в темный след, забрызгав красным паутину.

– Все. Ставь на место.

Вот тут надо было запрячь в дело Лейви – но Торвальд, мужественно расправив плечи, ухватился за булдыган сам. Сжав от натуги зубы, он медленно, со свистом выдохнул и водрузил надгробие на место.

– Что дальше?

– Почти все.

Ива тонкой струйкой влила немного крови в центр магического знака на земле, что-то прошептала и сделала странный жест рукой, от которого воздух наполнился голубоватым светом. Прозрачные искры, как светляки, утекли в землю, растворившись в холодной вязкой черноте.

– Давай тряпку. Расстели на земле и придержи концы.

Прикусив от усердия губу, Торвальд выполнил требуемое. Ива опустилась на колени напротив, отчего их головы оказались так близко, что можно было стукнуться лбами. Ну или поцеловаться – если бы Торвальду взбрело в голову целоваться на кладбище.

– Что ты делаешь? – внимательно наблюдая за ее действиями, решился на вопрос Торвальд.

– Сейчас увидишь, – быстрым движением пальца Ива набросала на ткани цепочку знаков. – Лейви, поди сюда. Стань на краю могилы.

Лейви, кажется, уже утративший боевой задор, замешкался – но под тяжелым взглядом Торвальда послушно занял указанное место. Ива, присев на корточки, стреножила его окровавленной тряпкой и зачерпнула с могилы щепотку земли.

– Вот. Возьми в рот, но не глотай.

Барти хихикнул, и Торвальд с трудом удержался от того, чтобы не отвесить ему подзатыльник. Нашел время, придурок! К счастью, Лейви не уловил второго смысла и послушно засыпал в рот землю.

– М-м-м угум-м-м!

– Просто стой смирно. Мы заканчиваем. Не глотай землю! – еще раз напомнила Ива, выпрямилась и раскинула руки. Она начала что-то говорить на чужом языке, медленном и тягучем, как старый мед, и воздух вокруг нее задрожал, замерцал, наполняясь льдистой сияющей пылью. Этот свет, расползаясь все шире, коснулся Лейви, окутал его и потек дальше, к могиле. Вспыхнули холодным голубым светом надписи на тряпке, загорелась мертвенным ровным светом многолучевая звезда. Даже изо рта у Лейви начало пробиваться бледное холодное сияние – наверное, это светилась земля.

Торвальд, завороженно наблюдая за происходящим, вздрогнул, чуть не подпрыгнув на месте. Гребаный Барти хлопнул его по плечу.

– Эй, отойди в сторону, не стой в периметре!

Растерянно опустив взгляд, Торвальд увидел, что голубые искры подбираются к его сапогам, и сделал широченный шаг назад.

– А то что?

– А то в могилу уйдешь вместе с Лейви, – зловеще протянул Барти – и тут же заржал. – Да шучу я, шучу! Просто помехи создаешь, работать сложнее.

– Шутник, мать твою, – скривился Торвальд, но тут же забыл о Барти. Потому что могильный холм пошел мелкой рябью, как озеро от сильного ветра, и начал оседать, словно всасываясь сам в себя. Проступили белые комья корней, за ними – черная масляная земля, за ней – рыжая глина, смешанная с мелкими острыми камешками. Словно из-под воды проступила походная котомка Лейви, острога и копье. Все, что Альдис дала ему в последний путь.

Ингвар, проводивший ритуал погребения, попытался вразумить бешеную бабу. Ну где это видано – достойного воина, словно крестьянина, в Туманный Хелль снаряжать. Но Альдис осталась непреклонной.

– А что я должна туда положить? – поджала она полные яркие губы. – Золото? Серебро? Десяток рабов? Все, что Лейви принес в мой дом – свой хрен, копье и эту хеллеву острогу. Вот пусть их и забирает. Раз уж он такой великий воин, может добыть богатства в бою. Не получилось на этом свете – может, на том выйдет!

Вздернув острый подбородок, она отошла от могилы. Ингвар, осуждающе покачав седой головой, не стал настаивать – и Лейви похоронили так, как пожелала вдова. Торвальд хотел было бросить в могилу серебряный перстень, но отец остановил его.

– Это их семья и их ссора. Не влезай, – прошептал он, и Торвальд отступил, сжимая в пальцах кольцо.

Наверное, отец принял справедливое решение, по букве и духу закона. Но Лейви все равно было жаль. Умом он не отличался, усердием тоже, но что ж тут поделать. Боги отсыпают доблести не равной мерой. Лейви жил как умел, трусом не был и подлецом тоже.

Осененный внезапной идеей, Торвальд стащил с пальца тот самый перстень – серебряный, с аквамарином и швырнул его в разверстый зев могилы. За перстнем, прямой, как палка, противоестественно медленно опустился в могилу и Лейви, словно его положили в яму огромные невидимые руки. Земля, сыто чавкнув, сомкнулась, снова вспучиваясь рыжей щетиной травы.

– О-о-о… – зачарованно протянул Торвальд, недоверчиво тыкая сапогом в могильный холм. – Ого-о-о!

– Ага, – согласилась Ива. Брезгливо поморщившись, она отставила правую руку и пошевелила липкими от крови пальцами. – У кого-нибудь есть влажная салфетка?

– Есть платок. Если хочешь, могу на него плюнуть, – Барти вытащил из кармана белый квадратик ткани.

– Спасибо за заботу. Плюнуть я и сама могу, – Ива с усилием принялась тереть ладонь, сообразила, что просто ткани недостаточно, обреченно закатила глаза и действительно плюнула себе в руку. – Господи, как же я это ненавижу! Почему ты не взял салфетки?

– А ты почему не взяла?

– Забыла.

– Ну вот и я забыл! И вообще – я топограф, на хрена мне салфетки? Топографы с телесными жидкостями не контактируют!

– Так и я не планировала контактировать! Это, знаешь ли, был экспромт!

– Сдерживай в следующий раз свои альтруистические порывы. Или бери салфетки. Просто положи в карман куртки и не доставай.

– Именно там они и лежат!

– Где?

– В кармане куртки! – Ива выразительно взмахнула полами плаща.

«Любой мужчина будет счастлив принять в руки столь восхитительную тяжесть». Да! Хеллева бездна, да! Вот что надо было сказать, когда Ива назвала себя тяжелой. Вот как нужно было ответить, чтобы…

– Глянь вон туда, – пихнул Торвальда в плечо Барти. – Вон то темное на тропинке – это не Альдис?

– Зараза! Она. Ива, быстро в седло. Валим отсюда, пока можем!

Глава 9. О подвигах и драконах

Становиться грязным кроссовком на чистую руку было не то чтобы страшно – неприятно. Виделось в этом что-то глубоко пренебрежительное и, может быть, оскорбительное. Но Торвальда это, кажется, совершенно не задевало. Затянувшуюся паузу он понял по-своему и успокоил:

– Давай, не бойся. Я удержу.

В этом Ива, собственно, и не сомневалась. Судя по тому, с какой легкостью Торвальд забросил ее в седло в первый раз, руки у него были железные.

– Нисколько не сомневаюсь, – она выдавила неловкую улыбку и постучала кроссовком о кроссовок в тщетной попытке хотя бы немного очистить подошву.

Барти закатил глаза. Торвальд, вытянув сцепленные руки, терпеливо ждал. Ива, решившись, наконец-то уперлась носком в ладони. Все повторилось так же, как в первый раз – короткий толчок, мгновенное, пугающее ощущение собственной невесомости, как будто она вдруг оказалась в зоне пониженной гравитации, – и вот уже Ива сидит в седле.

– Стопу в стремя, упор на пятку, – Торвальд быстрым движением поправил левую ногу Ивы, обошел кобылку и поправил правую. – Молодец. Так и держи.

Ива послушно кивнула, выбирая болтающиеся поводья. Лошадь под ней пришла в движение, закачалась, переступая на месте. Внутренней поверхностью бедра Ива чувствовала, как перекатываются под шкурой твердые тяжелые мышцы – очень, очень странное ощущение, к которому она никак не могла привыкнуть.

– Не бойся, – Торвальд, замешкавшись, поддернул какой-то ремень в сложном лошадином обмундировании и поднял на Иву прозрачные, как зимнее небо, глаза. Солнце, на мгновение выглянув из облаков, вспыхнуло в светлых волосах теплым золотым. Ива почему-то отметила, что большая, правильно вылепленная ладонь Торвальда лежит совсем рядом с ее коленом. Но Торвальд сделал шаг в сторону – и магия момента исчезла. – Кобылка у тебя глупая, но смирная. Не сбросит, – продолжил свою мысль он.

– Да я и не боюсь, – вздернула подбородок Ива. – Просто… Странно как-то. Использовать живое существо в качестве транспорта.

– Тебе что, мертвое привычнее? – широко распахнул глаза Торвальд.

– Нет конечно! Мне привычнее… скажем так, повозка, – подобрала более-менее подходящее сравнение Ива.

– Как скажешь. Завтра пришлю тебе возок, – Торвальд, запрыгнув на своего низкорослого белого конька, широко улыбнулся. – Маленький возок, весь резной и синей краской покрашенный. Его для Инги сладили лет пять назад, чтобы катался. Но сейчас Инги здоровый лось, детский возок ему без надобности, а тебе в самый раз будет.

– О. Я… То есть… Я не… – Ива поняла, что угодила в ловушку, из которой теперь не выбраться. Объяснять, что она имела в виду совсем не такую повозку, было бессмысленно – да и, строго говоря, незаконно. А принимать этот гребаный возок… Еще один подарок, от которого проблем больше, чем пользы.

– Нет, Торвальд, не надо, – пришел ей на помощь не чуждый гуманизма Барти. – Упряжкой она управляет еще хуже, чем ездит верхом.

– Да куда уж… – Торвальд захлопнул рот, смущенно зыркнул на Иву и поморщился. – Я хотел сказать, что… ну…

– Ты хотел сказать, что хуже ее навыков верховой езды в жизни не видел. Понимаю, поддерживаю. Мне тоже больно на это смотреть. Но верхом Ива хоть и паршиво, но ездит. А повозкой не умеет управлять совершенно.

– Но…

– У нас другие повозки. Волшебные, – легко и уверенно соврал Барти. – И сразу предупреждаю – твою переделать не получится.

– Да? – Торвальд вопросительно оглянулся на Иву, и та изо всех сил закивала: «Не получится. Совершенно точно не получится». – Ладно. Как скажете. Но если вы нарисуете свою повозку, наши мастера могли бы…

– Не получится, – категорически отрезал Барти, и Торвальд разочарованно вздохнул. Ива тоже. Очень уж соблазнительной была идея собрать повозку хотя бы с примитивнейшей передачей, поставить на нее движитель – и избавиться наконец-то от этих кошмарных лошадей.

Вполне выполнимая задача, если вдуматься.

Но если безопасники узнают, что Ива разъезжает по Грейфьялю на деревянном мобилере – у них разрыв жопы случится.

А если уж выбирать между безопасниками и лошадью – пускай будет лошадь. Ни один конь так не нагадит, как оскорбленная в лучших чувствах служба безопасности.

Торвальд, судя по всему, заметил ее сомнения, – поэтому придержал коня, склонился к самому уху и прошептал:

– Точно не получится?

– Точно, – вынуждена была подтвердить Ива. И тряхнула головой в тщетной попытке остановить уже заработавшую фантазию. Если взять обычную схему преобразования статической маны в динамическую, добавить к ней ограничитель мощности, контроллер линейности потока и модуль гашения колебаний… Реверс на фиг не нужен, вариатор тоже – все равно местные кузнецы только простейшую передачу собрать смогут, и то не факт. А значит, и динамичность у повозки будет, как у детского трехколесника…

– Эй! О чем задумалась? – Барти смотрел с подозрением, и Ива тут же изобразила клиническую жизнерадостность, категорически несовместимую с интеллектуальной деятельностью.

– Да так, ерунда, – Ива выдернула из потока мыслей первый попавшийся вопрос: – Торвальд, а эти вот прически с выбритыми висками – они что-то значат или просто так, для красоты?

Торвальд окаменел, прикипев взглядом к горизонту, Барти в который раз закатил глаза – и Ива поняла, что выдергивать нужно было другой вопрос.

«Что?» – беззвучно, одними губами, спросила она у Барти.

«То!» – так же безмолвно ответил Барти и постучал себя согнутым пальцем по лбу.

– Эй, я все вижу, – обернулся к нему Торвальд. Тяжело вздохнул, тряхнул гривой светлых волос – в которых, видимо, заключался какой-то тайный порок, и снова вздохнул. – Ладно, чего там. Зрелый муж, совершивший достойный воина подвиг, получает право носить мужскую косу.

– О, – поморщилась, осознав глубину собственной бестактности Ива. – Я поняла. Извини.

– Нет! Не поняла! – Торвальд, внезапно утратив свое благодушное спокойствие, вдруг развернулся в седле с такой стремительностью, что Ива шарахнулась, едва не вывалившись из седла. Левая нога тут же потеряла стремя, и Ива зашарила в воздухе в неловкой попытке снова его поймать. – Не поняла! Я совершал подвиги! Я был в трех страндхегах, я убивал врагов и привез в дом достаточно добычи! Когда на нас напал ярл Юхан, я руководил хирдом – и я отбил атаку, удерживая войско Юхана за воротами до тех пор, пока не подошло подкрепление! Я даже на медведя в одиночку ходил – и завалил его, Хелль раздери! Но отец считает, что этого недостаточно!

– Почему? – совершенно искренне изумилась Ива.

– Потому что я – наследник трона! И подвиг мой должен быть сообразен статусу. Чтобы потом не говорили, что сын Эйнара Длинное Копье ничем не превосходит других воинов из дружины.

– И что же ты должен сделать? – Ива попыталась удержаться в границах дипломатического нейтралитета, но чертов мозг уже начал подбрасывать варианты. – В одиночку истребить вражеское войско? Убить дракона?