Сага о принце на белом коне. Книга 1

Собираясь к Ингибьерну, Торвальд знал, что разговор приятным не будет. И заранее твердо решил не обращать внимания на пакостный характер младшего братца. Но, кажется, немного переоценил себя.

Впрочем, Инги быстро понял, что переступил черту – и сразу же отыграл назад:

– Да я пошутил, чего ты. Не обижайся. Но согласись, к наследнику престола люди действительно относятся совершенно иначе. Ты ведь не станешь это оспаривать?

Торвальд покачал головой.

Да, люди действительно относились к нему совершенно иначе. Если уж довелось родиться законным наследником – значит, боги на роду написали тебе быть лучшим. А женщины любят лучших. Все справедливо.

Хотя для такой девицы, как Ива, вполне хватило бы и Ингибьерна. Вряд ли она так уж разбалована мужским вниманием.

Но отца Торвальд тоже понимал. Ярл Эйнар не хотел рисковать. А поэтому использовал самый надежный вариант. Кто ж виноват, что самым надежным вариантом оказался именно Торвальд.

– Я понимаю, почему отец поручил это дело мне. Но я не понимаю, почему он отказывается просто напасть на пришлых. Очаруется она, не очаруется, согласится, не согласится… Огонь и железо надежнее! Поселение чужаков практически не охраняется, стражники безоружны. Да, конечно – у них есть магия, и опасная. Но если воткнуть меч в спящего, вряд ли он поразит тебя смертельным заклинанием.

Возражать ярлу Эйнару Торвальд не смел, принимая его решения так же беспрекословно, как и любой воин дружины. Но с Инги-то можно поспорить!

Прищурившись, младший брат откинулся на спинку стула – и вдруг до удивления напомнил Торвальду отца. То же снисходительно-терпеливое выражение лица, тот же излом бровей на высоком лбу.

– Если ты перережешь во сне всех пришлых, то как получишь секрет их магии?

– Но я же не говорю, что резать нужно всех! Оставим несколько стариков – они слабы телом, но знают намного больше, чем молодежь.

– Допустим, – Ингибьерн провел по краю кубка длинным бледным пальцем, описывая ровный круг. – Допустим… Ты убьешь всех пришлых, заберешь золото, амулеты, целебные эликсиры. И будешь полностью полагаться на знания, полученные от пленных, – Ингибьерн неприятно изогнул тонкие губы. – Любой старик может подсунуть тебе проклятый амулет… Любой старик может провести ритуал, от которого в городе вспыхнет мор.

– Они не рискнут! Пришлые слишком трусливы!

– А еще они хитры, изворотливы и достаточно умны, чтобы овладеть могущественной магией. Ты недооцениваешь чужаков, мой дорогой брат. Но допустим. Допустим, старики тебе не солгут. Почему ты уверен, что наши колдуны смогут воспользоваться полученными знаниями?

– Ну как же, – растерялся Торвальд. – Если им все объяснить…

– Допустим, ты объяснишь мне, как одним ударом свалить с ног быка. Допустим, я это пойму. Но смогу ли я это сделать?

Торвальд открыл было рот, чтобы возразить, – и, лязгнув зубами, заткнулся.

– Ты думаешь, что…

– Да. Именно это я и думаю. Наши колдуны умеют многое – но они бесконечно далеки от высокой магии пришлых. Возможно, этот недостаток можно устранить усердными тренировками. А может, и нет. План отца позволяет похитить знания чужаков, не разрушая с ними добрососедских отношений. А твой план…

– Да. Я понял, – насупился Торвальд.

Его план был однозначен, как удар в челюсть. Нельзя перебить все поселение, захватить пленных, пытать их – а потом извиниться и снова предложить дружбу.

В случае неуспеха Грейфьяль разом лишится всех выгод, которые получал от сотрудничества с чужаками.

– Я уж не говорю о том, что пришлые могут и отомстить, – продолжал все тем же омерзительно-поучительным тоном Инги. – Сейчас они успокаивают шторма и направляют ветер в паруса наших кораблей. Но что будет, если из кромлеха на город выйдет ураган? Ни один из наших колдунов не сможет его остановить.

Говорить это было обидно и горько, но Торвальд пересилил себя.

– Ты совершенно прав. Мой план действительно слишком… – …легкомысленный? Безответственный? Глупый? – Рискованный, – нашел он наконец правильное слово.

Инги странно посмотрел на него, дернул ртом и быстро отпил из кубка.

– Можно сказать и так, – помолчав, согласился он. – Ты воин, ты любишь риск.

Но правителю надлежит думать о спокойствии и благе народа. Именно это всегда говорил отец. Воин стремится к битвам и славе, но ярл – больше чем воин. Твой долг – заботиться о том, чтобы у каждого жителя Грейфьяля на столе была миска с кашей, а в хлеву – десяток овец. Победа в любой битве должна привести в хлев одиннадцатую овцу. Если ты понимаешь, что этого не произойдет, – избегай сражения всеми силами.

Умом Торвальд понимал: отец прав. Но душа с умом не соглашалась.

– Ты, кстати, зря возмущаешься. Отец мог принять другое решение – намного более для тебя неприятное, – Инги, скрывая усмешку, быстро отпил из кубка.

– Это какое же? – насупился Торвальд.

– Ну, скажем, брак, – прятать ухмылку было затруднительно, но Инги очень, очень старался. – Представь, что отец захотел бы женить тебя на этой чужачке.

– С ума сошел? – чуть не поперхнулся остывшим бьером Торвальд. – Отец в жизни не допустит такого низкого брака!

Уже лет пять Эйнар сговорился с Храфном – самым состоятельным бондом Грейфьяля. Его дочь Милдрит была умна, красива, здорова, обходительна. Даже не в меру гордая Финна одобрила Милдрит – а это уж что-то да значит.

– Да как сказать. Невеста, конечно, худородная – зато приданое знатное!

– В приданом за Милдрит Храфн три корабля обещал!

– Что такое корабли в сравнении с магией чужаков? – Инги помолчал, давая Торвальду время оценить перспективы. Торвальд оценил. И позеленел.

– Отец никогда этого не сделает! И мать не позволит!

– Вероятно, не сделает, – судя по голосу Инги, его этот факт глубоко огорчал. – И Финна, конечно, рогом упрется. А зря. Ради такой выгоды можно поступиться и деньгами, и славой.

– Люди не примут правительницу из пришлых!

– Люди примут все, что им скажут принять. Если, конечно, у правителя достаточно силы и власти.

– Чушь! – грохнул кубком по столу Торвальд. Последние капли бьера, взлетев, мелким дождиком упали на доски. – Бонды никогда не примут пришлую! А наследник? Что с моим наследником? Его что, будут называть Чужаком?! – осененный внезапной идеей, Торвальд замолчал – и растянул губы в поганой усмешке. – А вот твой сын наследником не будет! Пожалуй, я предложу отцу новый план. Почему бы тебе не жениться на пришлой?

– Нет-нет-нет! – Инги, расхохотавшись, вскинул узкие белые ладони в жесте «сдаюсь». – Пощади, брат мой! Ты выиграл эту битву.

– Вот то-то же, – проворчал, медленно успокаиваясь, Торвальд. – Я всегда выигрываю битвы.

В каком-то смысле Инги был прав. Все действительно могло быть намного хуже. Вот Улава, скажем, с кривой Гретхен сговорили. Бедняга попытался возражать, так отец ему с ходу: «За Гретхен отрез земли дают, отару в пятьдесят голов и три прута серебра. С таким приданым бельмастая девка любую красотку за пояс заткнет». А если Улав такой уж чувствительный и ранимый – пускай ночью светильник задувает, прежде чем к исполнению супружеского долга приступать. Хотя нормальный мужик и со светильником смог бы! Ибо главное в женщине – отнюдь не глаза.

И ничего. Женился в конце лета Улав, сейчас Гретхен с пузом ходит. Прав был его папаша – нормального мужика бельмо не остановит.

Погруженный в глубокие размышления, Торвальд сам не заметил, как добрел до своего дома. У порога деловито копошились три курицы, разрывая желтыми лапами черную грязь. Над крышей тянулся низкий сизый дым, в котором угадывался густой, сытный аромат жареного мяса. Сразу вспомнилось, что ел Торвальд только утром, и то всего ничего – миску каши со шкварками и четвертинку гуся. Инги, правда, приглашал остаться на ужин, обещал тушеную ягнятину в молоке и соленую репку – но мать не одобряла, когда Торвальд ужинал в доме Лекню. Нет, она не ругалась, все-таки сын давно вышел из того возраста, когда мальчика пристало ругать. Но поджимала губы, смотрела мимо и тяжело, со значением молчала. Не то чтобы Торвальда это пугало… Но ужинать он все-таки не остался.

Уже взявшись за ручку двери, Торвальд остановился, пораженный идеей. «Уж ты-то про женскую корысть все знаешь!» Вот как нужно было ответить! Когда Инги сказал, что женщины к Торвальду из-за богатства отцовского липнут, – вот как нужно было его осадить! С одной стороны, Торвальд указывает, что Инги сам подарками девиц приманивает. А с другой – вроде как намекает на Лекню. Но не явно, а исподволь, не давая причины для ссоры.

Ну какая же хорошая мысль! Жалко, что поздно…

Тоскливо вздохнув, Торвальд пнул стену, выругался под нос и вошел в дом.

Глава 3. О достойных подарках

– И все равно я не понимаю. Ну ладно, ты с этим Торвальдом дружишь. А я при чем? – вытащив из комода футболку, Ива встряхнула ее и придирчиво понюхала. Дешевая мебель безбожно воняла клеем, и этот гадостный химический запах пропитывал все – одежду, постельное белье, волосы.

– При том, что Торвальд лично тебя пригласил! Так и сказал: «Жду тебя, Барти, с любезнейшей девицей Ивой, на конную прогулку по славному городу Грейфьялю», – отозвался из соседней комнаты Барти. Судя по невнятной дикции и характерным паузам, он что-то энергично жевал. Но дверца холодильника при этом не хлопала.

– Ты жрешь мои яблоки! – оскорбленно возопила Ива. – Положи немедленно! У тебя свои есть!

– Мои уже закончились, – бесхитростно объяснил Барти. – А следующие только в пятницу подвезут. Вдруг я до пятницы от цинги загнусь? Моя смерть будет на твоей совести!

– Вали к своему Торвальду и жри там квашеную капусту! – отрезала Ива. – Я у тебя спрашивала, что привезти! Почему про напряженку с фруктами не сказал?

– Потому что не было никакой напряженки! Просто Торвальд отдал мне свой наруч с серебряными заклепками, нужно было чем-то отдариваться – ну, я и вручил ему целую корзину яблок.

Изумленная до крайности, Ива высунулась за дверь.

– И на хрена принцу яблоки?

– Не принцу, а сыну ярла. Начальная стадия огосударствления, переход от родоплеменного строя к феодализму, закрепление социального неравенства, – скучным тоном усталого лектора протянул Барти.

– Формирование национального самосознания и общего культурного поля, – кивнула Ива. – С государственностью все понятно. А яблоки ты на хрена отдал?

– Потому что на подарок любезный гость отвечает подарком!

– Два килограмма яблок за серебро? – Ива поглядела на Барти новым, полным уважения взглядом. – А ты знаешь толк в натуральном обмене!

– Это ты просто местные яблоки не видела! – широко ухмыльнулся Барти. – Вот такие вот, размером с воробьиную жопу. И кислые, аж зубы плавятся. Это тебе, кстати, информация на будущее. Если нужно расплатиться с местными за услугу – угощай фруктами. Исключительно выгодная для обеих сторон сделка.

– Черт! Точно! Встречный подарок! – звонко хлопнув себя ладонью по лбу, Ива забегала по дому, распахивая дверцы шкафов и выдергивая забитые вещами ящики. – Встречный, сука, подарок!

Барти наблюдал за ее метаниями с меланхоличным спокойствием человека, повидавшего в жизни всякое – и вполне к этому всякому привычного.

– Ты сейчас о чем?

– Плащ! Торвальд подарил мне плащ! – Ива, вытащив из коробки шерстяной клетчатый плед, задумчиво взвесила его в руках. – Как думаешь, вот это пойдет?

– Ты сейчас по квадратуре сравниваешь? – вскинул угловатые темные брови Барти. – Положи свое одеяло на место – шерсти у местных своей достаточно. И подумай немножечко головой. Я мужчина, и я хочу сохранять с Торвальдом равные отношения. Поэтому да – я обязан отвечать на подарок подарком, причем сопоставимым по стоимости. Но ты вообще-то девица! Женщина, в смысле! Если Торвальд решил перед тобой понтами пошвыряться – не нужно обламывать парня. Пускай демонстрирует собственную крутость. Что тебе, жалко, что ли?

– Не то чтобы жалко… Просто не хочу чувствовать себя обязанной.

– Ты девица. Если мужчины осыпают тебя дарами – ты им ничем не обязана. А если споют серенаду под окнами – не нужно идти к ним под окна и петь в ответ!

– Да у них и окон-то нет!

– Ну вот! Тем более! – возликовал Барти. – Все, хватит болтать. Одевайся. Торвальд, наверное, яйца себе на ветру отморозил, нас дожидаючись.

– Сейчас. Подожди, – Ива обвела тоскливым взглядом дом, сунулась в холодильник, вытащила гроздь бананов и потыкала пальцем в уже проступающие мягкие черные пятна.

Подпорченные бананы были очевидно несоразмерны плащу. Что бы там Барти ни рассказывал.

Да и теория с демонстрацией крутости вызывала у Ивы некоторые сомнения. Понтами мужчины швыряются перед красивыми женщинами. А красивыми местные полагали высоких, крепких блондинок с большой грудью и широкими бедрами.

Либо поразительно щедрый сын ярла отличается экстравагантными предпочтениями – либо преследует совершенно другие интересы.

К примеру, дипломатические.

И Барти сам же об этом вчера говорил!

Наследник престола укрепляет дружеские связи с представителями компании.

– Извини, но я не хочу вешать на себя лишние обязательства, – упрямо тряхнула головой Ива. – Даже если это обязательства перед высоким и сексуальным блондином.

– Ладно. Как скажешь, – отодвинув ее в сторону, Барти решительным шагом пересек комнату и вытащил из комода шелковый шейный платок. – Вот это не жалко? Отлично. Вручишь Торвальду – но скажешь, что это для его матери.

– Охренеть ты дипломатичный, – совершенно искренне восхитилась Ива. – Мне бы и в голову не пришло!

Идея действительно была гениальная. С одной стороны, Ива все-таки дарила вещь, хоть как-то сопоставимую по стоимости. А с другой – не дарила ее! Точнее, дарила, но совершенно другому человеку. А значит, мужскому гонору Торвальда ущерба не наносила.

– Поживешь тут с мое – и не такому научишься, – довольно порозовел ушами Барти. – Ты все еще раздета? Ива!

– Сейчас-сейчас! – торопливо натянув на майку вязаный свитер, Ива сдернула с крючка куртку. – Я готова!

– Да твою ж мать… – с выражением бесконечного, но весьма утомленного терпения на лице Барти вытащил из ее рук куртку – легкую, теплую и удобную, с прошитыми по вороту терморунами. И протянул вместо нее плащ.

– Ты шутишь? – вытаращилась Ива. – Он же огромный! И псиной пахнет!

– Это. Подарок. Сына. Ярла, – Барти встряхнул плащ, распространив вокруг явственный аромат собачьей будки, набросил тяжеленную шкуру Иве на плечи и застегнул фибулу. – Вот так.

– Ну офигеть, – Ива уныло пнула ботинком плотные складки. Чересчур длинный, плащ стоял вокруг нее, словно подбитая мехом плащ-палатка. – И как я в этом ходить должна?

– Осторожно! Слушай, кончай выделываться. Один раз потерпишь. А потом скажем, что такую роскошную вещь каждый день таскать жалко – поэтому ты убрала плащ в сундук, но каждый день достаешь и любуешься.

– И омываю слезами радости. Ладно, один день как-нибудь потерплю. Ой! Кажется, у меня по шее что-то ползет! Как думаешь, в этом меху могут быть блохи?

– Да шагай ты уже! – рявкнул, не выдержав, Барти и аккуратным толчком выпихнул Иву за дверь. – Нет там никаких блох! Ты в меховом плаще – в комнате с отоплением! Это гребаный пот!

С высоты рабочего поселка Грейфьяль казался крохотным и грязным. Приземистые слепые коробки зданий жались друг к другу, разделенные широкими полосами огородов – главным источником капусты, репы, брюквы и прочих удивительных деликатесов. Дующий с моря ветер, пролетая над городом, подхватывал и тащил за собой плотное облако запахов. В нем был и кислый дым очагов, и навозная вонь, и сладковатый, тревожный смрад гниющих отходов.

Низенькие кургузые лошаденки местной породы бодро цокали по каменистой дороге, спускаясь с горы, и тяжкий, густой аромат чужой неприятной жизни становился все ближе. Теперь Ива различала навязчивый рыбный запах, влажные, йодовые ноты гниющих водорослей и что-то еще – странное, вязкое, тошнотворное.

– Что это? – повернулась она к Барти.

Тот недоуменно завертел головой.

– Где? Ты о чем?

– Запах. Вот этот вот, мерзкий – как будто мышь под полом издохла.

– Ах это! – Барти, приподнявшись в седле, глубоко втянул носом воздух. – А это, Иви, аромат будущего бьера. Ты что же, на пивоварнях никогда не была?

– Не доводилось как-то.

– И очень жаль. Открыла бы для себя много нового и удивительного.

– Нет уж, спасибо. Пускай оно лучше остается закрытым, – Ива снова понюхала воздух, шумно выдохнула и поморщилась. – Господи, мерзость какая.

– Это не мерзость, деточка. Это жизнь. А жизнь не всегда пахнет розами.

– Ты старше меня на два месяца!

– Важен не биологический возраст, а опыт! – назидательно воздел палец Барти. – Ты же как себе представляла этот экологически чистый мир? Море, красные стволы сосен, беленькие овечки на зеленых лугах? Ну так море воняет тиной, сосны… ладно, сосны нормальные, а овечки грязные, все в репьях и постоянно срут.

Словно в подтверждение его слов гнедая кобыла Ивы отставила хвост, раскатисто пукнула и вывалила на дорогу щедрую порцию конских яблок.

– Спасибо. Я в курсе, – брезгливо скривившись, Ива толкнула кобылку в толстые бока пятками, заставляя ускориться – и оставить позади тошнотный запах. – Знаешь, я вот думаю: а не сглупила ли я с этой работой?

– С ума сошла? К запахам ты через неделю привыкнешь. А оклада такого ты нигде, кроме окраинных миров, не найдешь.

– Да-да. Зарплата, социальный пакет, карьерный рост.

– И блондины. Высокие мускулистые блондины, – коварно напомнил Барти.

– Блондины, щедро угощающие тебя тушеными кишками, вялеными мозгами и прочими образчиками кулинарного экстремизма.

– Ну что ж поделать. У всех свои недостатки.

Глава 4. О доблестях правителя

Торвальд назначил встречу у Восточных ворот – и теперь поражался собственной мудрости и предусмотрительности. Конечно же, чужаки опоздали – их сытые, до блеска начищенные и чудовищно ленивые лошади показались на горизонте, когда солнце не просто поднялось над Серой скалой, а перевалило за нее, исчеркав длинными острыми тенями склоны. Торвальд за это время успел и проголодаться, и замерзнуть – дуло в предгорьях нещадно, но тут хотя бы за частоколом можно было спрятаться. Какая-никакая, а защита.

Вот девица Ива точно не мерзла. Волчий плащ окутывал ее с головы до ног, а капюшон свешивался на нос, полностью скрывая лицо. Лучшего спасения от ветра и не придумаешь. Тем более для чужаков – они даже летом, бывало, на холод жаловались.

Удивительно изнеженные создания.

– Привет, – радостно замахал рукой Барти. – Извини, пришлось задержаться.

Он выразительно стрельнул глазами в Иву, и Торвальд обреченно вздохнул. Ну да, конечно. Не родилась еще на свет женщина, способная вовремя собраться.

Такова их женская природа.

– Добрый день, – вежливо улыбнулась Ива. – Как дела?

Торвальд растерянно моргнул. О каких именно делах она хочет узнать? Зачем вообще знать о чужих делах? Тем более о делах совершенно посторонних мужчин?

– Благодарю, – Торвальд подбирал слова так осторожно, как мог. – Мои дела весьма успешны.

Ну не рассказывать же посторонней девице, что, обозлившись, пнул стену – и пребольно ушиб большой палец.

Вот о победе в бою можно было бы рассказать… Но где ж этот бой взять!

– Рада слышать, – улыбка у девицы сделалась несколько напряженной. – Торвальд, я хотела вручить вашей матушке небольшой подарок. В знак своего глубочайшего уважения, – сунув руку под полу плаща, она извлекла что-то маленькое, блестящее и поразительно яркое. – Вот, примите мой скромный дар.

Торвальд протянул руку. Ива опустила в нее невероятно легкую, невероятно тонкую ткань, пылающую всеми цветами заката. От угла к углу вытянулась в полете красная птица. Багряный хохолок на голове, серебристо-алая шея, нежнейшие переливы цветов на маховых перьях – от жемчужно-розового к багряному… Нет, человеческие руки не могут создать такую красоту. Эту ткань сделали при помощи магии.

И Торвальд даже представить не мог, сколько она стоит.

Боги, ну почему отец не выбрал Инги? Этот засранец с ходу бы хвалебную вису сочинил. А Торвальду красивые речи давались плохо.

– Благородная дева, благодарю за этот чудесный дар, – он говорил медленно, вдумчиво подбирая слова. – Ткань такой редкой красоты достойна храниться в сокровищнице великих правителей. Моя мать, высокородная Финна, будет счастлива столь удивительному подарку.

– Да не за что. Пожалуйста, – напряженно улыбнулась Ива. Видимо, с выражениями признательности Торвальд все-таки перестарался.

Или недостарался.

Хелль ее, эту благодарность, разберет.

Закатная ткань костром полыхала в руке. Торвальд бережно сложил сукно пополам, потом снова пополам, и еще раз, и еще. В конце концов получился крохотный невесомый квадратик, скользкий и блестящий, как лед. Кожа ладони рядом с ним казалась темной и грубой, словно корабельное дерево. Убрав этот квадратик в кошель, Торвальд плотно затянул шнурок. Не хватало еще, чтобы такое богатство выпало.

А маленькую чужачку он, получается, недооценил. И здорово недооценил. Отдариться ярлу как равному – не каждый бонд на такое способен.

Прямо сейчас Торвальд очень жалел, что выбрал для встречи именно Восточные ворота. Сработанные из грубых бревен, они были надежными, крепкими – но вопиюще непредставительными. То ли дело Северные! Со стороны гавани путников встречала гладко обструганная и богато изукрашенная резьбой арка. Сами ворота были сработаны из толстенных просмоленных досок, скрепленных фигурными металлическими петлями. Эти петли привез в Грейфьяль еще прадед Торвальда, ярл Кваран. Отправившись в страндхег, воины наткнулись на богатый южный город, полный серебра, золота и дорогих тканей. Именно там и началась великая слава рода Торвальда. Кваран, несмотря на молодость, проявил удивительное здравомыслие и дальновидность. Он приказал воинам грузить на корабли не только богатства, но и книги, а также всяческие удивительные вещи, в будущем способствовавшие процветанию Грейфьяля.

Зачем прадед снял с городских ворот роскошные железные петли, Торвальд понятия не имел. Вполне вероятно, что просто из жадности. Но даже жадность Кварана обернулась триумфом – а новые резные ворота, поставленные взамен старых, символом возвышения города. И символом прозорливой мудрости Кварана, нового правителя Грейфьяля.

– Вон там, чуть левее – покои ярла и Хмельная зала. Вон там – море и гавань, там – рыбацкая слобода, – между тем вещал Барти. Не переставая взмахивать руками, как журавль – крыльями, он ловко направил лошадь между двумя телегами, перегородившими улицу. Ива замешкалась, ее кобылка, мотнув головой, потянула в сторону – и Торвальд перехватил ее повод.

– Позвольте, я помогу.

Выслав коня вперед, Торвальд первым проехал между телегами, протащив за собой тупоголовую лошадь Ивы.

– Спасибо, – девица смущенно улыбнулась, взмахнув черными, как сажа, ресницами. – Я плохо езжу верхом.

– Умение – дело наживное, – тактично ободрил ее Торвальд. – Выезжайте на прогулки почаще, тогда быстрее научитесь.

– А я тебя предупреждал! – обвиняюще ткнул пальцем Барти. – Я говорил тренируйся!

– Но я тренировалась!

– Недостаточно тренировалась! Ты же на этой кляче сидишь, как курица на насесте. Выпрямись, ноги к коню прижми, пятку вниз!

Ива, шмыгнув остреньким носом, тут же расправила плечи и попыталась обхватить ногами круглые бока лошади. Получилось, честно говоря, так себе.

Не умела девица Ива обхватывать ногами широкое и круглое. Сказывался недостаток опыта.

– Вы хорошо держитесь в седле, – склонившись к ней, заговорщицки прошептал Торвальд. – Для новичка – просто отлично. И не нужно так напрягаться. Лошадь почувствует вашу неуверенность и станет дурить.

– Спасибо, – Ива слегка расслабила отвердевшие плечи. Воровато зыркнула на едущего впереди Барти и тоже зашептала. – Слушайте, а вам никогда не хотелось этому умнику чем-нибудь тяжелым в спину бросить?

– Кому? Барти? Да постоянно!

– Эй! Я все слышу! – обиженно вскинулся Барти. – Не нужно в меня ничего бросать! Ну, кроме денег. Если вдруг решите бросаться деньгами – это пожалуйста. Это в любое время.

– Деньгами в тебя бухгалтерия бросаться будет! – загадочно парировала Ива. – Она для того и существует.

– А бухгалтерия в курсе таких вот задач своего существования? Пока что в меня только бланками отчетов бросаются.

– Но ты же успешно отбиваешь атаки?

– Конечно! В уклонении от служебных обязанностей равных мне нет! – горделиво приосанился Барти. И тут же совершенно по-бабски взвизгнул, дернув за повод, отчего несчастный толстенький жеребчик поднялся в свечку. – О боже, мать твою! Это еще что за срань?!

Торвальд, мгновенно вскинувшись, сжал руку на рукояти меча.