Валькирис: Смерть греха. Часть 1

Серафим с ужасом поняла. Она не просто отвлекла его. Она разозлила.

Ослепительный луч погас, оставив после себя дрожащее сияние щитов и едкий запах озона. Серафим, обливаясь холодным потом, лихорадочно сканировала показатели. Щиты висели на волоске.

– Ладно, уродец, – прошептала она, с отчаянной решимостью глядя на манипулятор, который уже переориентировался для нового выстрела. – Поиграем в кошки-мышки. Только по моим правилам.

Она со всей силы рванула штурвал на себя и вбок, закладывая резкий вираж. «Стикс» с протестующим рёвом двигателей рванул прочь от «Корбита», описывая дугу. Она не улетала. Она маневрировала, уводя за собой разъярённого противника, как матадор уводит быка. Смертельный танец – манёвренный «Стикс» против медленного, но неумолимого орудия, выстреливающего сжигающими лучами.

Внутри «Корбита» наступила зыбкая, неестественная пауза. Давящее ощущение неотступной слежки ослабло, словно невидимый прицел отвёлся. Его место заняли отдалённые, но чёткие звуки: приглушённые удары и рёв двигателей, доносившиеся сквозь толщу металла. Это был гул боя, который вела за них Серафим.

Каэстра и Лиран, воспользовавшись передышкой, сорвали заблокированный люк. Вниз зиял тёмный технический колодец, пропахший озоном и затхлостью. Холодный воздух пах свободой.

– Быстро! Без раздумий! – скомандовала Лиран, и в её сорванном голосе вновь зазвучали стальные нотки командира, хотя тень ужаса ещё лежала на её лице. – Пока они отвлечены. Это наш шанс.

Она первой начала спускаться по ржавым скобам в непроглядную темноту. Каэстра, бросив последний взгляд на дверь, теперь просто испещрённую царапинами, последовала за ней, прикрыв люк. Их путь вёл в неизвестность, но прочь от этого места смерти.

В своём отсеке Ривена и Иксора, закончив возводить жалкую баррикаду, замерли, прислушиваясь. Навязчивые шаги за дверью не возвращались. Их место заняли отдалённые, но ясные звуки схватки «Стикса».

– Она ведёт их прочь… – выдохнула Иксора, прислонившись лбом к холодной стене. Слёзы облегчения текли по её грязному лицу. Тело обмякло, сникло от сброшенного напряжения.

Ривена, всё ещё сжимая в руке накопитель с «Корбита», медленно опустилась на ящик.

– У нас есть время, – сказала она, и в её голосе, сквозь усталость, пробились нотки аналитика. – Возможно, достаточно, чтобы понять больше. – Она смотрела на устройство не как на артефакт ужаса, а как на грязный, но единственный ключ к разгадке.

В тесном отсеке Ксерра сидела на корточках рядом с телом Зорины. Она смотрела на залитое кровью забрало, и всепоглощающий страх постепенно сменялся онемением, а затем – холодной, стальной решимостью. Не могла остаться и тащить её с собой. Это было бы предательством.

Сжав зубы, она аккуратно расстегнула разгрузочные замки на броне подруги. Она взяла несколько заряженных магазинов к своей винтовке. Никаких гранат – только необходимое.

– Прости, – прошептала она хрипло. – Я ещё постреляю за нас обеих.

Она встала, чувствуя, как дрожь сменяется твёрдой опорой. Она отодвинула балку, запиравшую дверь. Теперь нужно было идти. На звуки голосов – команды Лиран, ровный тон Каэстры. Они были живы.

Тайрана, прислушавшись к удаляющимся звукам боя, сделала выбор. Она рванула не вниз, в тёмную шахту, а наверх, к люку на основные палубы. Её инстинкт самосохранения кричал теперь о возвращении. О шансе добраться до своего корабля, до контроля.

Она карабкалась по скобам, дыхание сбивалось, мышцы горели, но в движениях была новая энергия. Сверху доносились голоса, торопливые шаги. Они пробивались к спасению, и должна была успеть.

На мостике «Стикса» Серафим, виртуозно уворачиваясь от очередного ослепительного потока плазмы, который прошёл в сантиметрах от корпуса, оставив на нём полосу оплавленного металла, кричала в разомкнутый эфир:

– Бегите, чёрт возьми! Пока я танцую с этим уродом, вылезайте! Шлюз! У вас пять минут, не больше!

Она не знала, слышат ли её. Но она была приманкой. Живой, кричащей, отчаянной приманкой, покупая им драгоценные секунды ценной собственной жизни и ресурсов корабля.

Тёмный, многосуставной манипулятор с «Корбита», движимый холодной яростью, вновь метнул в «Стикс» сгусток энергии. Серафим, действуя на грани инстинкта и расчёта, рванула штурвал на себя, заставляя корабль совершить резкий, противоестественный крен. Ослепительный луч пронёсся в считанных сантиметрах от корпуса.

– Чуть-чуть не хватило! – выкрикнула она, но голос сорвался, выдавая напряжение. На панели мигал красный индикатор – перегрев маневровых двигателей. Запас прочности таял.

И вдруг сквозь помехи прорвался слабый, искажённый, но желанный голос:

«…Сера… у шлюза… пять минут…»

Голос Каэстры. Сжатый, машинный, но живой. Они услышали!

Напряжение в плечах Серафим ослабло, сменившись собранной энергией.

– Вас поняла! Веду огонь на себя. Тащите всех!

Она рванула корабль в сторону, подставив под очередной выстрел кормовые щиты. Ослепительная вспышка озарила визор. «Стикс» содрогнулся, но выдержал. Стрелка энергопотребления ушла в красную зону.

Внутри «Корбита» голос Серафим подействовал как удар адреналина. Лиран, выбралась в коридор к шлюзу, резко обернулась. Её взгляд преобразился.

– Слышали! Пять минут! Вперёд! – её команда прозвучала хрипло, но с волей. Она снова вела своих солдат.

Каэстра кивнула, её глаза сканировали каждый поворот. Живой щит.

Из бокового прохода вывалилась Ксерра. Лицо в саже и крови, но в руках – винтовка, на разгрузке – магазины.

– Я здесь, – без интонаций сказала она, вставая в строй. Цель была одна – шлюз.

Из-за угла появились Ривена и Иксора. Иксора чуть не расплакалась от облегчения.

– Мы думали, вы… – начала она, но Ривена резко оборвала:

– Думать потом. Бежим.

И они побежали. Группой. Собранные, быстрые. Страх сменялся яростью тех, кто увидел шанс.

Сзади, пыхтя, бежала Тайрана. Её ум уже подсчитывал шансы, оценивая шлюз. Жажда жизни была сильнее усталости.

На мостике «Стикса» Серафим, виртуозно уворачиваясь от очередного ослепительного потока плазмы, вела корабль по широкой, предсказуемой для противника дуге, снова и снова подставляя свои самые защищённые боки под удары, уводя угрозу как можно дальше от «Корбита». Она видела на радаре, как маленькие, тёплые, драгоценные точки – её девчонки – быстро и слаженно перемещались по лабиринту коридоров мёртвого корабля к единственной точке выхода.

– Давайте, давайте, мои хорошие, – бормотала она, стиснув зубы до боли, её глаза прилипли к экрану. – Почти там. Почти дома…

Внезапно её сканеры, настроенные на максимальную чувствительность, засекли новое, слабое движение внутри «Корбита». Не там, где основная группа. Не у шлюза. Глубже. В районе разрушенных жилых отсеков. Ещё одна точка. Слабая, едва заметная, мерцающая… но живая.

Серафим замерла, её кровь похолодела. Это был не её отряд.

– Чёрт… – выругалась она тихо, с отчаянием. Её пять минут истекали. Щиты висели на волоске, двигатели перегревались. А теперь ещё это.

Мрачный, многоуставный манипулятор «Корбита» вновь изверг в «Стикс» разряд чистой энергии. Серафим, действуя на грани инстинкта и расчёта, рванула штурвал на себя, заставляя корабль совершить резкий крен. Ослепительный луч пронёсся в считанных сантиметрах от корпуса. На панели мигал красный индикатор – перегрев маневровых двигателей. Запас прочности таял.

А одинокая точка на радаре дёрнулась, продвинувшись на несколько жалких метров вперёд. Медленно. Слишком медленно.

– Чёрт-чёрт-чёрт… – Серафим провела дрожащей рукой по лицу, смахивая липкий пот. Сказать им? Послать кого-то назад? Это могла быть ловушка. Но что если нет?

Она увидела, как основные, яркие точки собрались у самого шлюза. Время, отпущенное ею, истекало. Необходимость действовать вырвала у неё право на раздумья.

– Вам ещё минута! – крикнула она в эфир, стараясь, чтобы голос звучал жёстко. – На шлюзе есть сканеры! Проверьте их! Там… там что-то есть! В отсеке 4-Б!

Она рванула корабль в сторону, подставив под очередной выстрел кормовые щиты.

– Веду огонь на себя! – крикнула она, покупая им ещё несколько секунд.

У массивного кругового шлюза «Корбита» царила лихорадочная деятельность. Лиран, чей взгляд снова горел волей, возилась с панелью управления. Каэстра стояла к ним спиной, винтовка наготове, сканируя задымлённые коридоры. Ксерра, прислонившись к стене, создавала перекрёстный огонь. Именно в этот момент из общего канала прорвался голос Серафим.

Все замерли на секунду. Иксора первая рванулась к маленькому дисплею рядом со шлюзом.

– Вот чёрт… – прошептала она. – Она права. В отсеке 4-Б… слабый сигнал. Биология. Человеческая.

– Ловушка, – тут же, не задумываясь, процедила Ксерра, не отводя ствола от коридора. – Оно умное, я говорила.

– Или один из ихних, с «Корбита», выжил, – парировала Ревина, и в её глазах загорелся одержимый огонь исследователя. – Живой свидетель! Мы должны…

– Мы должны уходить. Сейчас, – жёстко оборвала её Лиран, не отрываясь от панели. – Цикл запущен. Через двадцать секунд. Никто никуда не идёт. Это приказ.

– Но командир… это же… – в голосе Ривены послышалась детская обида.

Каэстра, всё ещё не поворачиваясь, спиной ко всем, сказала тихо, но так, что каждое слово было отчётливо слышно:

– Ривена. Если мы выживем, я лично отведу тебя в медблок «Стикса» и займусь с тобой так, что ты на неделю забудешь и про пробирки, и как тебя зовут. А сейчас – заткнись и готовься к отходу.

Иксора фыркнула, сдавленно, почти истерично. Даже угрюмая, вся напряжённая Ксерра чуть дёрнула уголком губы, скрывая ухмылку. Давление, висевшее в воздухе, чуть спало.

Лиран бросила на Каэстру короткий, мгновенный взгляд – в нём читалось и лёгкое неодобрение, и снятие напряжения, и даже тень благодарности.

– Пятнадцать секунд, – холодно предупредила Лиран, её пальцы замерли над большой красной кнопкой подтверждения запуска цикла. – Готовьтесь к разгерметизации. Всем пристегнуться!

Все инстинктивно потянулись к поручням у стен. Все, кроме Ривены. Она осталась стоять посередине, бросив последний, тоскливый взгляд в сторону тёмного зева коридора, туда, где мигал предательский сигнал. Её плечи сгорбились от осознания потери невероятного научного образца – живого свидетельства трансформации.

Шлюз с громким, финальным скрежетом начал медленно закрываться. Последнее, что они видели перед тем, как тяжёлые створки сомкнулись, – это пустой, тёмный коридор. И доносящийся из глубин, нарастающий гул. Существо возвращалось.

Тяжёлые, бронированные створки шлюза «Стикса» с глухим, финальным стуком сошлись. На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением компенсаторов и сдавленным дыханием команды. Они стояли, вцепившись в поручни, их пальцы застыли в судороге. Воздух пах домом, но осознать это было невыносимо сложно.

Стены шлюза содрогнулись от мощного, приглушённого удара снаружи. Свет аварийных ламп погас, сменившись на несколько секунд кромешной тьмой, прежде чем включилось тусклое резервное освещение. Оно отбрасывало на их бледные лица длинные, уродливые тени.

– Оно здесь! Прямо за дверью! – выдохнула Иксора, прижимаясь спиной к холодному, вибрирующему металлу.

Каэстра уже была в движении. Бросив винтовку на ремень, она рванулась к панели управления рядом с Лиран.

– Давление почти выровнялось! Серафим, ты нас слышишь? Принимай стыковку!

В ответ – лишь оглушительный скрежет помех.

Новый удар обрушился на шлюз. Ближе. Громче. Точный, хищный удар. Металл створок прогнулся внутрь не куполом, а в виде нескольких острых вмятин, будто по нему ударили одновременно три гигантских, заостренных молота. С леденящим скрежетом рвущегося титана. В воздухе запахло едким озоном и чем-то химически-сладким, чуждым.

– Оно не просто долбится… – прошептала Ривена, и в её голосе, помимо ужаса, прозвучал отзвук того самого научного интереса, будто она мысленно анализировала структуру удара. – Оно… пробует на прочность. Точечно.

– Целиться в основание, если проломят, – ледяным тоном скомандовала Ксерра, уже прицеливаясь в центр деформирующихся створок. Её лицо было непроницаемой маской.

Лиран в чистой, животной ярости ударила кулаком по бронированному стеклу панели.

– Чёртов консервный нож! Серафим, ответь!

И тут, словно в ответ на её отчаяние, сквозь вой и треск прорвался знакомый, хриплый голос:

«…Вижу вас! Держитесь, щенки, сейчас будет… немного неловко! Прикусите языки!»

«Стикс», ведомый безумной, гениальной рукой Серафим, пронесся так близко от «Корбита», что его корпус чиркнул по обшивке, высекая ослепительный сноп искр. Расчётный, ювелирный удар. Корабль Серафим ударил своим самым прочным элементом каркаса точно по основанию того самого, высокого, хитиново-металлического манипулятора, что пыталось проломить шлюз.

Снаружи раздался оглушительный, не животный и не механический, а какой-то хрустяще-скрежещущий звук – звук ломающихся хитиновых пластин и рвущихся искусственных мышц. Сокрушительный удар по шлюзу прекратился, сменившись хаотичным, яростным биением по корпусу «Корбита», словнуто существо, лишенное своей хищной грации, в слепой ярости било обломком конечности о сталь.

В ту же секунду мощные магнитные захваты «Стикса» с громким, уверенным щелчком замкнулись на корпусе. Стыковочный контур загерметизировался. Зелёная лампа над панелью замигала.

– Жёсткий контакт! Магниты сцепились! – крикнула Каэстра, её глаза были прикованы к показаниям.

Лиран с силой вдавила большую красную кнопку. Механизмы шлюза «Стикса» с глухим грохотом пришли в движение, начав финальный цикл перестыковки.

На маленьком внешнем мониторе они увидели, как повреждённое существо, его угловатый силуэт искажён спазмом, отползает в тень пролома, увлекая за собой обломанные серповидные отростки. И из той же тьмы выдвигалась другая, ещё более высокая тень. Её гладкая, безликая голова с мерцающими точками холодно поворачивалась в их сторону.

– Быстрее! – простонала Иксора, закрывая глаза и прижимаясь лбом к поручню.

Створки шлюза «Стикса» с шипящим звуком разомкнулись, открыв проход в уютный, целый стыковочный отсек. Воздух, хлынувший оттуда, пах домом. Чистотой, фильтрами и… жареной картошкой.

Лиран первой, почти падая, перешагнула порог.

– Всем внутрь! Немедленно! Бегом! – её команда прозвучала хрипло.

Одна за другой, они повалили в отсек «Стикса». Каэстра шла последней, пятясь, не сводя горящих глаз с тёмного зева шлюза «Корбита», откуда уже доносился новый, мерзкий скрежет множества суставов.

Как только её пятка коснулась родного пола, Серафим отстрелила стыковочные замки. «Стикс» с резким скрежетом рванул назад.

В последний момент, прежде чем шлюз начал закрываться, Каэстра увидела. Увидела не просто тень. Из шлюза «Корбита» на мгновение возникла та самая, вторая высокая фигура. Она замерла в проёме, её неестественно длинные конечности упирались в косяки, а гладкая пластина головы с хаотично мигающими синими точками была обращена прямо на них.

Створки шлюза «Стикса» с финальным, оглушительным грохотом захлопнулись.

Они висели в пустоте, прижавшись спинами к холодным стенам отсека, не в силах вымолвить ни слова. Они спаслись. Физически. Они были дома. Но в памяти у каждой стоял не образ щупалец или кристаллов, а высокая, хитиново-металлическая фигура с гладкой, безликой пластиной вместо головы, испещрённой холодными синими точками. Эта безглазая маска с её безразличной, инопланетной чуждостью выжигала в душе неизгладимую метку.

Первой очнулась Ривена. Она медленно, будто скрипя всеми суставами, обвела взглядом всех, её глаза блестели нездоровым, лихорадочным блеском.

– Никто не… не ранен? – её голос дрожал, звучал сипло. – Контакта с биоматериалом? Нужно провести… санобработку…

Ещё не учёный, а врач. Её взгляд, полный тревоги, упал на Ксерру, на засохшую кровь и странные, липкие пятна на её броне. Та заметила этот взгляд и мрачно, беззвучно хмыкнула, снимая шлем:

– Не моя. – Больше она ничего не стала говорить, отвернувшись и с силой оттирая рукавом пятно на наплечнике, словно пытаясь стереть с себя самую память о прикосновении тех неестественно длинных, угловатых конечностей.

Каэстра медленно, как старушка, опустилась на пол, прислонившись затылком к прохладной стене. Она смотрела в потолок, но видела не его, а ту самую, вторую тень, замершую в проёме шлюза. Её недавняя, похабная шутка повисла в воздухе неуместным, горьким пятном. Никто не засмеялся. Без намёка на улыбку, была только тишина, прерываемая всхлипами Иксоры.

Они были спасены и унесли свои жизни, спасаясь бегством, потерпев сокрушительное поражение. И уносили с собой не ответы, а новые, ещё более страшные вопросы, воплощённые в образе молчаливых, двумерных хищников, в чьей безглазой маске читалась вся холодная, всепоглощающая чуждость этого места.

Этот гул «Стикса», набиравший мощность для прыжка, был их единственным якорем, знакомым и незыблемым. Он, казалось, вбирал в себя весь пережитый ужас и перемалывал его в чистую, животную потребность – бежать. Дальше. Быстрее.

Серафим не стала ждать, не дала им увязнуть в оцепенении. Её голос, хриплый от перенапряжения, прозвучал по внутренней связи, теперь чистой, без помех:

– Всем пристегнуться в креслах! Прыжок через девяносто секунд! Не задерживаемся на прогулку, девочки, тут не на что смотреть!

Её привычные, будничные слова подействовали как щелчок выключателя. Оцепенение развеялось, сменившись выученными до автоматизма действиями. Лиран первая поднялась с пола, её движения были замедленными, но спина выпрямилась, а взгляд приобрёл командирскую собранность.

– Вперёд, в кресла. Быстро, но без паники. Ривена, – она повернулась к медику, – осмотри всех по пути. Кратко. Только критические повреждения.

Они, как сомнамбулы, побрели из стыковочного отсека в главный салон. Ксерра шла, не поднимая глаз, сжимая в руке шлем, другой бессознательно проводя по гранатам на разгрузке. Иксора, всхлипывая, пыталась стереть с лица сажу и слёзы. Тайрана что-то бормотала, оценивая целостность конструкций после «адской стыковки».

Каэстра шла последней. Она на мгновение задержалась у иллюминатора, заглянув в чёрную бездну, где остался «Корбит» – тёмный, заражённый гроб. Но она не увидела его очертаний. Перед глазами снова встала высокая, хитиновая фигура с безликой пластиной головы, усеянной холодными синими точками. Она резко отвернулась и последовала за остальными.

В салоне царила натянутая тишина, нарушаемая щелчками ремней и шипением антисептика. Ривена, надевая стерильные перчатки, коротко проверяла каждого:

– Где болит? Дышишь ровно?

Её голос был ровным, профессиональным. Никаких «свидетелей» или «образцов». Только они.

Она подошла к Ксерре, указывая на тёмные пятна на броне.

– Всё это – долой. Сейчас. Полная санобработка.

Ксерра кивнула, её пальцы неуверенно потянулись к застёжкам.

Каэстра, наблюдала за этой сценой. Её собственная, рождённая в аду похабная шутка теперь висела между ними тяжёлым, невысказанным обещанием. Она посмотрела на Ривену – не на одержимого учёного, а на уставшую, но собранную женщину, вытиравшую ссадину Иксоре. И Каэстра поняла, что это обещание, данное на грани, вряд ли будет выполнено. Не сейчас.

– Ривена, – тихо, но чётко сказала Каэстра.

Та обернулась, вопросительно подняв бровь.

– Спасибо, – сказала Каэстра, и в этом слове была искренняя, глубокая благодарность. – За то, что сейчас здесь. С нами. Как врач.

Ривена замерла на секунду, её взгляд смягчился. Она просто кивнула, и в этом кивке было больше понимания, чем в любых словах.

– Прыжок через десять секунд! – раздался голос Серафим. – Приготовиться! И… добро пожаловать домой, стервы. Отдыхайте.

Раздался низкий, всепоглощающий гул гипердвигателя, заглушивший всё – и мысли, и память. Звёзды за иллюминаторами поплыли, превратившись в длинные, расплывчатые полосы. «Стикс» рванул прочь от системы Геката, от Некрумы, унося их от кошмара, оставляя его в искривлённой пустоте.

Напряжение в салоне стало спадать медленно и неохотно, как отступающая боль. Кто-то сдавленно, с облегчением выдохнул. Кто-то тико, уже не от ужаса, а от разрядившегося стресса, заплакал, уткнувшись лицом в прохладный пластик подголовника.

Лиран, сидевшая с закрытыми глазами и до белизны сжатыми кулаками, разжала пальцы. Она обвела взглядом своих девушек. Грязных, измождённых, с пустыми глазами, но – живых.

– Отчёт и медосмотр – потом, – тихо, но чётко сказала она, и её голос был единственной твёрдой точкой в качке реальности. – А сейчас… молчите. Дышите. Мы свои.

Они молчали. Каждая ушла в свою бездну. Ксерра смотрела на пристегнутую рядом винтовку, её пальцы нервно дёргались, будто ощупывая невидимый спусковой крючок. Иксора – на свои дрожащие руки, которые оказались бесполезны против хитиновой брони и безглазых масок. Тайрана уставилась в планшет, но видела не цифры, а холодные синие точки на гладкой пластине головы. Ривена, закутанная в одеяло, смотрела в одну точку, и в её взгляде читалась не потерянная возможность, больше шок от столкновения с абсолютно чуждым. Каэстра смотрела в потолок, и теперь видела только потрескавшуюся обшивку, а не ту, вторую тень, застывшую в проёме.

А на мостике Серафим сидела в кресле, откинув голову. По её лицу, измазанному маслом и пылью, текли тихие, беззвучные слёзы. Не от горя – от снятия чудовищной нагрузки. Она увела их. Вырвала из пасти. Её работа сделана, но пальцы всё ещё судорожно сжимали рукоятки кресла, не веря покою.

Корабль мчался сквозь гиперпространство. К «Оликону», к доклам, к отчётам. Но все они, от командира до пилота, понимали – самый тяжёлый груз они везли с собой. Внутри. В памяти, где навсегда застыли высокие, угловатые силуэты с бездушными синими огнями вместо глаз.

Глава 2.

Гул гиперпрыжка сменился ровным, успокаивающим гулом работы систем на маршевых. «Стикс» вышел в обычное пространство где-то на дальних подступах к Оликону, и корабль постепенно начал наполняться новыми, деловыми, привычными звуками – размеренными щелчками телеметрии, приглушёнными голосами диспетчерских служб, запрашивающих коды доступа и маршруты. Но внутри его команды, за броней привычных процедур, царила иная, приглушённая, личная реальность.

В медотсеке воздух был стерильным и холодным, пахло озоном, антисептиком и тяжёлой, невысказанной тишиной. Ривена, снявшая грязную, пропахшую дымом и чужим броню и оставшаяся в простом чёрном, облегающем термобелье, с профессиональной, почти хирургической отстранённостью обрабатывала длинную, неглубокую, но зловеще тёмную царапину на предплечье Каэстры. Вата с холодным, обжигающим антисептиком, двигалась точными, выверенными движениями.

– Глубоко не вошло. Загрязнение минимальное. Затянется быстро, без последствий, – констатировала она, её голос был ровным, монотонным, без привычных бархатных или игривых ноток. Голос врача, а не человека.

Каэстра сидела на краю белой кушетки, её тело было слегка напряжено. Яркие рыжие волосы, обычно собранные в тугой пучок, были распущены и спадали на плечи живой, огненной волной, контрастируя с бледностью её кожи. Она не смотрела на рану, а пристально наблюдала за лицом Ривены, за сосредоточенными, чуть напряжёнными складками у её губ, за тенью, лежащей на её обычно оживлённом лице.

– Спасибо, – повторила она тише, и это слово прозвучало громче в тишине медотсека.

Ривена закончила, выбросила вату в яркооранжевый дезинфектор с тихим шипением и, не глядя на Каэстру, принялась мыть руки в раковине, втирая в кожу жёсткое антибактериальное мыло. Спина её была напряжена, лопатки выступали под тонкой тканью термобелья.

– Насчёт того… что я говорила там, у шлюза… – начала Каэстра, тщательно подбирая слова, её голос был низким, чуть хриплым. – Про медблок и… два часа.

Ривена замедлила движения, затем выключила воду и обернулась, опершись влажными руками о металлическую стойку. В её глазах не было обиды, насмешки или разочарования, лишь усталая, глубокая, понимающая грусть.

– Забудь, Каэстра. – Она повела плечом. – Это был адреналин. Шок. Страх. Такое бывает. Мы все там говорили лишнее. Думали лишнее.

– Я не говорила лишнего, – тихо, но с внезапной, стальной чёткостью возразила Каэстра. Она медленно встала и сделала шаг вперёд, сокращая дистанцию между ними. Её золотые, кошачьи глаза пристально, почти без моргания, смотрели на Ривену. – Я сказала, что помогу тебе. И я человек слова. Всегда. Просто… – её взгляд скользнул по стерильным стенам, – не здесь. Не среди этого запаха дезинфектора и под взглядами вот этих камер. – Она положила твёрдую ладонь на плечо подруги. – Придёшь ко мне позже? В каюту? Без пробирок. Без образцов. Без всякой этой… – она сделала легкий жест рукой, – науки. Просто поговорим. Как два товарища по оружию.