Между двумя мирами. Том I: Цель выбора

Артём сидел у иллюминатора, вцепившись в подлокотники так, что пальцы побелели. Рядом мать листала журнал авиакомпании, не читая. Отец смотрел в никуда.

Он смотрел вниз, туда, где за облаками остались шумный рынок, крыша, старый домик в саду, белые банты на чёрных волосах, горячий дал и песня про птицу в чужом лесу. Всё это сжалось в одну точку, такую маленькую, что её невозможно было увидеть через иллюминатор.

Где-то там сейчас сидела девочка за закрытой дверью и ела паратхи, подсунутые бабушкой. Где-то там лил дождь. Здесь, в герметичной банке самолёта, пахло пластиком, кофе и чем-то стерильным.

Когда стюардесса проехала по проходу, предлагая еду, он машинально взял поднос. На нём была курица, похожая на курицу, рис, похожий на рис, и хлеб, похожий на хлеб. Всё было правильным. И совершенно безвкусным.

Он взял маленький кусочек хлеба, поднёс к лицу. Пахло ничем.

В памяти вспыхнул запах: тмина, имбиря, жареной муки, манго-чатни. Голос Дадиджи: «Любовь к месту начинается с желудка». Голос Дивьи: «Научись принимать катастрофу как часть жизни».

Он положил кусок обратно. Есть не хотелось.

Снег, который он должен был показать ей, был пока только обещанием. И это обещание уже болело, как выбитый зуб, когда язык всё время к нему тянется.

Самолёт набирал высоту. Индия исчезала под крылом. Европа приближалась. Жизнь делилась на «до» и «после» с ясностью, которая редко бывает в двенадцать лет.

Где-то внизу, в доме с высоким забором, бабушка снова месила тесто, напевая песню про птицу. Дивья лежала на кровати, уткнувшись носом в подушку, и чувствовала вкус сахара на языке. Отец обсуждал с гостями очередной контракт. Никто из них не знал, что самый сильный контракт в её жизни уже заключён – между ней и тем, кто улетает.

Он не был подписан. Не был проговорён. Но от этого становился только крепче.

Когда самолёт прорвал облака и в иллюминаторе показалось бледное, холодное солнце, Артём подумал только одно:

«Когда-нибудь я покажу тебе снег. Если ты ещё захочешь его увидеть».

Он впервые позволил себе не верить собственным словам. И от этого внутри стало пусто. Так пусто, что в эту пустоту легко мог войти кто угодно.

Он этого ещё не знал.

Она – тоже.

Но пролог их общей истории уже был написан. Жарой. Едой. Запахами. И дверью, которая захлопнулась слишком рано.

Глава 1. Возвращение

Рис 2. Создано Ю. Верхолиным с использованием OpenAI ChatGPT (коммерческая лицензия).

Часть 1. Артем. Возвращение в город.

Пробка стояла плотная, как бетон. Машины не просто тянулись – они вросли в раскалённый асфальт, дышали жаром и выхлопами. Воздух за лобовым стеклом дрожал так, что линии домов казались кривыми, будто мир кто-то неловко сжал пальцами.

Артём смотрел не туда.

Экран телефона заливал лицо белым светом. В мессенджере мигало: «Welcome to BLR, bro!», «Клиент бешеный, но деньги платит», «Завтра в девять быть в офисе, без опозданий. У нас нет второй попытки». В почте – три письма с пометкой urgent, одно с вложенным Excel на десять тысяч строк. Он листал, сортировал, ставил флаги. Где-то между строками мелькало: «Narayana Biotech», «Raj Group», «pharma deal».

Имя, от которого у него когда-то пересыхало во рту, теперь шло в одной строке с цифрами и сроками. Он отметил это машинально и пролистал дальше. Канал, по которому ему сливали базу клиента, был важнее, чем призрак фамилии.

Машина дёрнулась и остановилась. Водитель – мужчина в рубашке с потными подмышками – выбранился на каннада и ударил по рулю. Слева в сантиметре прижимался автобус, справа рикша отчаянно пыталась пролезть в щель, которой не существовало. Над всем этим гудело, как ульи, переплетение гудков, голосов, уличных торговцев, сирен.

Артём поднял глаза от экрана – не потому, что хотел посмотреть на город. Просто мессенджер на секунду завис, и мозг, лишённый стимуляции, сам вытолкнул взгляд наружу.

Улица Лаваль Роуд. Та же вывеска магазина тканей с облезлыми буквами. Тот же обшарпанный дом с зелёными ставнями. И – там, чуть дальше, почти прижатая к стене высотки – лачуга, сложенная, казалось, из случайных досок и жестяных листов. В тени навеса – ящики с лаймами. Невозможно одинаково круглые, одинаково зелёные.

Со стороны всё изменилось. Появились новые стеклянные фасады, вывеска с кофе to go, где раньше была забегаловка с сомнительным чаем. Но этот угол – не тронут. Лаймы, облупленный синий ящик, старик в белой майке, лениво обмахивающийся газетой.

Картинка ударила, как запах из детства. Мир качнулся на долю секунды, а потом встал на место. Артём коротко выдохнул и опустил взгляд обратно в телефон.

Он не здесь. Он в контракте, который должен закрыть за три месяца. Он – не мальчик в чужой форме, который когда-то стоял у этих лаймов, жуя кислую дольку и смеясь, потому что по-другому было невозможно. Он – внешний консультант немецкой IT-компании, прилетевший оптимизировать цифровую инфраструктуру для фарм-гиганта. Всё. Точка.

Экран отозвался вибрацией. Новое сообщение от координатора проекта, сухой английский:

«Reminder: tomorrow 09:00 a.m. sharp, main conference room, Raj Tower. Don’t be late. Their security guys are paranoid.»

Security. Paranoid. Он хмыкнул. Нормально. Он работал с параноиками последние восемь лет. Бизнес, который сторонится светлых зон закона, всегда любит слово security.

Пот стекал по шее в воротник. Но жар уже не вызывал паники. Мозг автоматически оценивал: выше тридцати пяти, влажность под девяносто, кондиционер в дата-центре должен быть рассчитан минимум на пик в сорок. Внутри, в серверной, будет хорошо. Там всё понятно: температура, нагрузка, риски. Мир, который укладывается в графики.

Машина рывком сдвинулась на метр и снова встала. Водитель обернулся, улыбнулся натянутой вежливой улыбкой:

– Sir, first time in Bangalore? Business trip?

Артём ответил по-английски, автоматически, чуть ленивым тоном:

– Не совсем. Я здесь… уже был. Давно. Now – business, yes.

Водитель оживился – слово business всегда работало как пароль.

– Big company? Raj Group, maybe? They are very big people, sir. Very powerful.

– Something like that, – уклончиво сказал Артём и снова уткнулся в телефон.

Он не хотел говорить «Raj». Язык помнил, как это имя режет изнутри. Даже сейчас, когда фамилия была для него просто строчкой в презентации – «ключевой партнёр, основная точка принятия решения по проекту».

В салоне пахло кондиционерным пластиком, потом и чем-то сладким – водители жевали пан, пряный табак с кардамоном. За стеклом запахи были ещё плотнее: выхлопы, жареный лук, пыль, мокрый мусор, благовония. Вместе – тяжёлый, пряный, липкий коктейль. Жара давила на кожу, но он считал её цифрами.

«Каждое ощущение – шум. Суть – в сигнале», – повторил он про себя любимую формулу.

Сигнал был прост: его сюда прислали не просто так. Немецкая фирма не лезла в такие дыры ради галочки в портфолио. Клиент платил слишком много и слишком охотно. Значит – у клиента были причины очень хорошо спрятать что-то в своих цифрах.

Телефон мигнул и вернулся к жизни. Сообщения посыпались вновь. Внутри всё чуть-чуть сжалось, но это сжатие было не страхом, а привычной концентрацией.

Один чат – с внутренней командой. Немцы, индийцы, пару русских в Берлине. Короткие фразы, аббревиатуры, ссылки. Другой – отдельный канал, отмеченный нейтральным эмодзи. Там не было названий компаний, только коды и проценты. За этот канал ему платили неофициально.

«Нараяна», «Raj», «доступ к сырым данным», «серые поставки».

Он скользнул глазами по сообщениям, отметил ключевое: «Собственник очень хочет контролировать информационные потоки. Не доверяет даже своим службам. Следовательно, возможен двойной контур. Твоя задача – увидеть то, чего тебе не показывают.»

Он убрал телефон, наконец позволил себе посмотреть на город чуть дольше, чем на одну секунду.

Бангалор вырос и потолстел. Там, где раньше торчали разноцветные коробки домов и редкие дерева, теперь стояли стеклянные башни. На перекрёстках висели электронные табло с рекламой IT-конференций и стартапов. Старые афиши фильмов обвисли рядом с неоновыми слоганами «Smart City». Рядом с лачугой с лаймами горела вывеска кофейни с латте и free Wi-Fi.

Он вспомнил, как когда-то ночами они с ней смотрели на эти огни с крыши и спорили, что будет с городом дальше. Она утверждала, что всё это железо и бетон никогда не заменят живой хаос базара. Он говорил, что однажды всё станет одинаковым: стекло, кондиционеры, логотипы. Прошли пятнадцать лет, и, кажется, он оказался ближе к правде. Только радости в этом не было никакой.

Машина, наконец, вырвалась из вязкой пробки и свернула во двор сервисных апартаментов. Забор с колючкой, шлагбаум, охрана в чистой форме, сканер багажника. Законопослушность в отдельно взятом квадрате города.

В холле пахло холодом, полиролью и дешёвым жасмином из автоматического освежителя. Мраморный пол отражал свет, как лёд. Артём на секунду задержал взгляд на этой иллюзии – холод в этом городе всегда был фальшивым, арендованным.

Администратор – гладко причёсанный парень в жилете – забрал паспорт, заулыбался, не поднимая глаз от монитора:

– Welcome, Mr… Petrov. Long stay or short stay?

– Three months. Maybe more, – ответил Артём.

Парень кивнул, отстучал что-то на клавиатуре. В одном из полей мелькнула знакомая фамилия – быстро, но глаз успел выхватить: «Raj Group – corporate account». Ну конечно. Даже здесь.

– You are here with corporate group, sir? Software project? – в голосе администратора мелькнул интерес. Любое «software» в Бангалоре – своего рода благословение.

– Something like that, – повторил Артём. – Just IT.

Администратор сделал ещё одну отметку. Потом, чуть понизив голос, добавил:

– Next week we also have Russian VIP coming. For big event. Father of future groom booked whole floor for guests. Big wedding, sir. Very big. City talking about it.

Русский VIP. Свадьба. Целый этаж. Всё это прозвучало как далёкий шум, лишённый смысла. Россияне здесь всегда были. Туристы, бизнесмены, чиновники. Кто-то вечно женился на дочерях местных богачей или наоборот, свозил сюда своих спутниц из Москвы. Ничего нового.

Где-то на дне сознания что-то кольнуло – сочетание «Russian» и «big event» с «Raj», но отражения не сложились.

– Sounds fun, – вежливо отозвался он, забирая карту-ключ. – Hope it will not be too noisy.

– No, no, sir! – заверил администратор. – VIP floor isolated. For you – very quiet.

Тишина. Изоляция. Он поднялся в лифте на свой этаж, открыл номер. Стандартный набор – кровать, стол, холодильник, маленькое окно с видом на стену соседнего здания. Белые стены, как чистая страница.

Артём поставил чемодан на пол и привычным движением расстегнул. Пара рубашек, минимум вещей. Но на самом дне, под аккуратно сложенными футболками, лежал небольшой серый камень, гладкий, почти овальный.

Он достал его двумя пальцами, подкинул из одной ладони в другую. Камень был холодным. Совсем не по сезону, не по месту. Он всегда был холодным – даже когда его грело июльское солнце над Байкалом.

Камень из страны снега. С того места, где газированный воздух пах лёдом и хвоей, а не выхлопами и пылью. Он тогда, стоя на берегу озера, долго вертел его в руках, выбирая. Мать спрашивала, зачем ему вообще эти камни. Отец отмахнулся: «Геологический атавизм, не обращай внимания».

Он тогда уже не был геологом. Он уже уходил в цифры, но привычка подбирать камни осталась. Этот он хотел кому-то показать. Кому-то конкретному. Сказать: «Вот, смотри. Настоящий лёд, только в камне. Я помню».

Сейчас он смотрел на камень и не видел ничего, кроме фактуры.

«Плотная структура, без трещин. Отличный стресс-шарик», – подумал он цинично.

Пальцы сами сжали холод. Где-то в груди, там, куда он давно не заглядывал, лёгкой иглой кольнуло воспоминание: женский голос в трубке, сквозь треск дождя – «Ты обещал показать мне снег». Ему тогда было двенадцать, ей – десять. Обещать было легко.

Он бросил камень на тумбочку. Тот глухо стукнулся о дерево и замер. Холод вокруг него будто чуть усилился. Артём снял часы, рубашку, прошёл в душ. Вода текла по коже, смывая запах города, но внутри оставалось странное ощущение: словно он не вернулся, а снова взялся за чужой, но знакомый кейс, который должен закрыть быстро и без лишних вопросов.

Телефон завибрировал на столе. Сообщение от координатора всплыло поверх:

«Don’t forget NDA. Tomorrow you meet the inner circle. Be careful what you say. They are hunters.»

Артём улыбнулся уголком губ. Охотники – так называют тех, кто привык покупать людей и информацию так же легко, как акции. Он давно научился не быть добычей. Но странное чувство не уходило: в этот город он вернулся не только как подрядчик. Что-то другое уже смотрело на него из-за стеклянных фасадов и старых лаймов.

Он выключил телефон, лёг на постель и уставился в белый потолок. В воздухе стоял слабый запах кондиционерной прохлады и жасмина. Где-то отдельно, почти на уровне фантомной памяти, ему казалось, что он слышит звук, которого здесь быть не могло – далёкий, тяжёлый плеск тропического дождя по железной крыше. Того самого дождя, под который когда-то оборвалась связь.

Он перевернулся на бок и закрыл глаза. Завтра будет встреча с клиентом. Завтра – цифры, схемы, NDA и чужие деньги. Всё остальное – шум.

Город снаружи жил, как всегда: гудел, шипел, пах, двигался. И где-то в другой части этого же города другая машина в этот момент въезжала в другой, совсем иной мир.

Выйти из самолёта в частном терминале – это не то же самое, что в обычном аэропорту. Там нет очереди у трапа, нет запаха чужого пота, нет криков встречающих с табличками. Здесь – стекло, тишина и мягкий, вылизанный под кондиционеры воздух, пахнущий ничем. Даже жара снаружи кажется абстракцией, пока дверь не распахнётся.

Дивья шла по коридору, глядя вперёд. Не на архитектуру, не на город за стеклом – на прямую линию, по которой её вели.

Ассистент отца, Мехул, держал под мышкой кожаную папку. С папкой он обращался внимательнее, чем с чем бы то ни было. Человеческие тела в его мире были заменяемыми. Документы – нет.

– Дивья-джи, – ровным тоном сообщил он, – я отправил вашему отцу сообщение о посадке. Ваша программа на ближайшие семь дней здесь, – он приподнял папку, – но я продублирую по почте.

Она едва заметно кивнула. Сил на светскую улыбку не было. Да и незачем. Для него она была объектом в расписании. Для объекта улыбка не обязательна.

– Сегодня вечером семейный ужин. Завтра – визит в “Raj Tower”, встреча с советом директоров и фотографии для Annual Report. В четверг – фотосессия для Tatler India, – Мехул перечислял пункты, как имена на похоронной речи. – В субботу – первая официальная встреча с семьёй Вираджа-джи. Ваш отец просил подчеркнуть: это важнее всех остальных пунктов вместе взятых.

Фамилия жениха прозвучала как диагноз. Вирадж. Она знала о нём всё – досье было собранно заранее. Образование в Лондоне, своя IT-компания, тесные связи с фармацевтическим бизнесом её семьи. Чистые фотографии в соцсетях, никаких скандалов. Идеальный продукт системы.

– Отлично, – сказала она сухо. – Надеюсь, меня хотя бы покормят между фотосессиями.

Мехул позволил себе короткую, безопасную улыбку.

– Кухня уже готовит ваш любимый bisi bele bath, – сказал он. – Как в детстве.

Она чуть дёрнула уголком губ. Как в детстве. В детстве этот вкус был не частью контракта, а частью жизни. Теперь даже еда превратилась в ещё один инструмент смягчения ударов.

Они прошли через стеклянные двери. Жара ударила сразу, как физический толчок. Внутри терминала ей казалось, что тело забыло, как это – жар тропического воздуха. Но кожа вспомнила мгновенно. Влажность прилипла к волосам, к шее, ткань платья тяжело легла на плечи.

На взлётной полосе уже ждал чёрный внедорожник. Не старый «Амбассадор» с потрескавшимися сиденьями, а новенький, блестящий, с зеркальными стёклами. Внутри – кожаный салон, идеальный климат-контроль и тот же утончённый запах ничто.

Она села, положила рядом сумку. Внутри – паспорт с визами пяти стран, телефон, кошелёк, маленький несессер, пачка салфеток. И тонкая книга в мягкой обложке. Русские буквы на обложке были как рисунок, понятный только ей.

Книга была потрёпанной. Не потому, что она её читала. Потому, что она её носила. В руках не раз вверх-вниз, на границе – «проверка вещей». В Европе, в Москве, в Лондоне, в аэропортах мира. В самолётах. Она открывала её иногда – наугад, цепляла взглядом строку, ощущала, как внутри поднимается нечто, похожее на боль, и закрывала.

Её отец однажды спросил: «Почему ты таскаешь с собой этот мусор на непонятном языке?» Она сказала: «Потому что это красиво». Он ответил: «Красота должна работать на тебя или на бизнес. Если нет – выброси». Она не выбросила.

Сейчас книга лежала в сумке, пока машина мягко выезжала из частного сектора в город. За стеклом по одну сторону начинался тот Бангалор, который ей продают на презентациях: технопарки, аккуратные парки, стеклянные башни. По другую – тот, который никуда не делся: слепые стены, провода, стихийные рынки, коровы, застрявшие посреди дороги и не спешащие уступать дорогу BMW.

– Ваш отец просил напомнить, – ровно сказал Мехул, – на приёме в субботу будут представители прессы. Всё, что вы скажете, будет цитироваться. И всё, чего вы не скажете, будет интерпретироваться.

Она повернула голову, посмотрела на него долгим взглядом.

– То есть, как обычно, я буду изображать, что у меня есть голос, а вы будете контролировать, чтобы его не было слышно, – сказала она.

Он не смутился.

– Вы всё преувеличиваете, Дивья-джи. Ведите себя, как сочтёте нужным, в рамках согласованного сценария.

Она фыркнула и отвернулась к окну.

Город встретил её не радостным «добро пожаловать», а потоком сигналов. Там, где она когда-то убегала с крыши, теперь строили новый офисный центр. Там, где была лавка старика, продававшего сладкий чай в стеклянных стаканах, теперь висела вывеска кофейни. Там, где рынок KR Market взрывался запахами и цветами, теперь торчала навесная парковка, а рынок – как таракан – разползся по боковым улочкам.

Она чувствовала, как где-то внутри поднимается странное чувство – не ностальгия, не радость. Что-то вроде раздражения: город позволил себя перекроить, но оставил шрамы. Старые стены, на которых до сих пор сидели вороньё и дети. Где-то там, в глубине, наверняка ещё был тот гараж с ржавой дверью, на которой они когда-то нацарапали глупое, но очень честное «RAJ = ENEMY». Она знала, что отец приказал её перекрасить. Но болт, которым они царапали, он почему-то забрал и поставил в стеклянную витрину. Как трофей. Как напоминание.

Она пыталась не думать о нём. О мальчике, который стоял рядом, когда металл скрипел под их руками. Мозг выталкивал воспоминание как некорректный файл. Бессмысленно возвращаться к тому, что было оборвано без её спроса.

Машина свернула на аллею, ведущую к дому. Дом не изменился снаружи. Тот же белый фасад, тот же аккуратный сад, только фонтан стал дороже, а мрамор ярче. Внутри, она знала, изменилось почти всё. Мать научилась носить дорогие сари и молчать на приёмах. Бабушки не было уже три года – сердечный приступ, внезапно и быстро. Её маленький домик в глубине сада пустовал. Там больше никто не месил тесто и не напевал старых песен.

Всё, что было живым, стало музейным. Всё, что было её, превратилось в экспонаты семейной легенды.

В холле её встретила не мать – домработница с натянутой улыбкой. Мать появилась позже, спустившись по лестнице в идеально сидящем сари, на котором, как всегда, не было ни одной складки.

– Ты похудела, – сказала она вместо «здравствуй». – Европа тебе идёт.

– А тебе – этот дом, – ответила Дивья. – Вы с ним теперь одно целое.

Мать сделала вид, что не услышала. В этом доме многие вещи игнорировались избирательно.

Слуги взяли чемоданы, отнесли наверх. Дивья поднялась в свою комнату – чистую, отутюженную, стерильную. На полке, за стеклом витрины, действительно стоял ржавый болт, как она и помнила. Рядом – кубки, дипломы, фотографии отца с какими-то министрами.

Она подошла ближе, провела пальцами по стеклу. Болт был маленьким, смешным, но взгляд зацепился за него сильнее, чем за все остальные блестящие регалии.

«Ты хотела стереть его имя, – подумала она, глядя на слово, которого уже не было на железе. – А он сделал из этого сувенир.»

Телефон завибрировал в сумке. Сообщение от отца: «Welcome home. Dinner at 8 p.m. We need to talk about Saturday.» Никаких смайликов. Никаких «скучал» или хотя бы «рад видеть».

Она положила телефон на стол рядом с книгой. Русские буквы на обложке смотрели на неё, как глаза из старой фотографии.

«Ты обещал показать мне снег», – всплыла из ниоткуда фраза. Зло стянуло плечи. Она села на край кровати и уставилась в пол.

В этом доме любовь всегда была слабостью. Слабость – уязвимостью. Уязвимость – рычагом. Отец любил её по-своему – через контроль. Через контракты, подписанные за её спиной. Через жениха, выбранного на тендере выгодных союзов.

Она любила по-другому. Громко, резко, бессмысленно – в детстве. Потом научилась прятать. Теперь любая эмоция проходила внутрь через фильтр цинизма. Не потому, что она его любила. Потому, что иначе выжить было невозможно.

Она поднялась, подошла к окну. С высоты второго этажа было видно небо – в полосах дыма и пыли, разрезанное проводами. Где-то далеко гудел город, тот самый, который помнил её маленькой, в драных джинсах, с пачкой сигарет на крыше. Теперь он готовился к её возвращению как к очередному событию в расписании: «Дочь магната. Будущая жена техно-князя. Ещё один альянс».

Где-то в этом же городе, в другой комнате такого же сервисного апартамента, мужчина с русским паспортом перекатывал в пальцах камень, холодный, как лёд. Они не знали, что разделяют один воздух, одну жару, одну сеть дорог. Но система уже двигала фигурки на своей доске, терпеливо сводя линии.

Артём сидел на кровати, держа ноутбук на коленях. На экране – презентация: логотип немецкой компании, под ним – пунктирные стрелки к логотипу Raj Group. Каждая стрелка – контракт, под каждую – сноска: «ответственность», «сроки», «риски».

В отдельном окне – краткая справка о клиенте. Чисто написанный текст о фармацевтическом гиганте, вкладывающемся в «инновации для здоровья наций». Между строками – то, что интересовало его больше: «скандал с побочными эффектами десять лет назад», «обвинения в подкупе регуляторов», «снятие с повестки за недостатком доказательств».

Фамилия владельца мелькала несколько раз. Она была одновременно слишком знакомой и слишком абстрактной. Он заставил себя смотреть на неё как на имя переменной. Никакой связи. Только проект.

На почту упало новое письмо. От внутреннего отдела безопасности немецкой компании. Сухой английский, ни лишнего слова:

«Не обсуждайте с клиентом структуру наших внутренних резервных каналов. Не упоминайте предыдущие кейсы в Восточной Европе. Клиент считает, что он контролирует все потоки данных. Ваша задача – сделать так, чтобы он продолжал так считать.»

Артём усмехнулся. Его задача, выходит, – не только наладить систему, но и подыграть чужому чувству всемогущества. Играл он давно и умело.

Он откинулся на спину, закрыл ноутбук. В телефоне тухли уведомления. В голове, поверх всего этого шума из цифр и договоров, всплывал странный образ: тропический ливень по железной крыше, голос в трубке, обрыв связи. Он попытался оттолкнуть. В конце концов, память – это тоже транзакция. За каждое возвращение платишь. Наступает момент, когда выгода уже ниже риска.

Он взял камень с тумбочки, сжал, ощущая, как холод втиснулся в кожу. Внутри грудной клетки прохладой отозвалось что-то, что отказывалось умирать. Он сам над этим мысленно усмехнулся:

– Бред, – сказал он вслух.

За окном гудели клаксоны. Где-то совсем рядом завыла сирена. Город жил по своим законам, а он – по своим.

В это же время, в другом конце города, Дивья сидела за длинным, слишком блестящим столом в столовой, где когда-то бабушка кормила её руками. Теперь стол ломился от блюд, которые больше напоминали каталог ресторана, чем еду: продуманная подача, цвет, текстура.

Отец сидел во главе, в безупречном костюме. Разговор шёл о процентных ставках, новых проектах, регуляторных барьерах. Иногда вплеталось слово «свадьба», но тон оставался деловым.

– Вирадж уже согласовал основные условия совместной платформы, – говорил отец, не глядя на неё. – Его IT-компания обеспечит нам прозрачность логистики. Ты понимаешь, что это значит?

«Что у меня жених – живое приложение?» – хотелось сказать ей. Она откусила кусочек paratha, прожевала, запила водой.