Сверху или снизу?

Жегарин, упавший в темноте на дорогу, вскочил на ноги и издал неясного смысла вопль. Гаров приподнялся и посмотрел туда же, куда и барабанщик – на трассу. Мгновение назад она была полна автомобилей, но теперь не осталось ни одного…

А где-то далеко, на самом горизонте, свалился с неба черный куб. В воздух поднялась пыль и какое-то темно-зеленое облако. Ударная волна шевельнула траву под ногами Гарова.

Глава пятая

Трасса, где какие-то несколько минут назад Жегарин видел спешащие машины, была не просто пуста – она словно бы пережила бомбардировки! Асфальт опутывали сети широких трещин, кое-где дорожное полотно было содрано. Земля в таких местах лоснилась, залитая вязкой жидкостью, похожей на нефть. Изредка вместо трещин и выбоин асфальт собирался бесформенными горками, как смятый лист бумаги.

Жегарин вышел на середину дороги, простоял с разведенными руками несколько минут, глядя при этом то в одну сторону, то в другую, и за эти несколько минут не появилось ни одной машины. Хоть солнце жарило сейчас не так нестерпимо, как прежде, от асфальта поднимался пахучий пар, и в неправдоподобной для такой широкой четырехполосной дороги тишине покачивались у обочины кусты и трава.

– Пусто, – прошептал Жегарин. – Вообще никакого движения нигде. В жизни такого не видел.

– Подожди, помолчи, – попросил Гаров.

Он остановился у края дороги и сколько ни прислушивался, сколько ни напрягал чуткий музыкальный слух – не различил никакого шума, кроме легкого шелеста сорняков на полях. Ни перестука колес с железной дороги, ни рева двигателей где-нибудь вдалеке, ни гула вертолетов… Так тихо и тревожно было на Земле много столетий назад…

Когда Жегарину надоело ждать непонятно чего, он подошел к проплешине в асфальте. В углублении пузырилась и воняла химией густая, как смола, жидкость. Над проплешиной вился горячий воздух. Жегарин протянул вперед руку, но, не донеся ее до разлома, одернул. Он смешался – сам не понял почему убрал руку. Что-то беспокоило его в этом разломе. Жегарин отступил на пару шагов и легонько пнул к темной проплешине камешек. Тот покувыркался по асфальту и, докатившись до края разлома, исчез! Просто испарился в воздухе. Жегарин испугался, что то же самое сейчас могло случиться с его рукой!

Он схватился за голову.

Что, черт возьми, творится с этим миром?! Почему все то исчезает, то появляется?! Что это за кубы над головами?! Что за ствол титанической пушки висит где-то над Евпаторией?!

И не происходит ли такая же вакханалия и в других местах? В Симферополе, например, куда они все стремятся попасть.

Жегарин подумал о Марине, своей невесте… Что если и она столкнулась сейчас с подобными странностями?! Что если и перед ней сейчас такая же проплешина, в которую ступишь – и исчезнешь без следа, а Марина не знает об этом?! Жегарин засопел и сжал кулаки. Нужно спешить! Нужно спешить домой во что бы то ни стало!

Впрочем, отчаяние пассажиров разбившегося электропоезда приобретало разные формы. Толстяк, например, последним вышедший на дорогу, ворчал себе под нос практически без остановки, как будто наводил на кого-то проклятие:

– Ищи потом эту вялую рожу в кепочке, там груза в машине на два миллиона, вот это поездочка, хорошенькая, б@#$ь, поездочка на каком-то паровозе, спасибо большое, и потом штрафов выплачивать на двести тысяч, и телефон за сто двадцать, замечательная поездочка, шикарная, обделаешься просто, туфли за пятьдесят, хорошо еще, б@#$ь, что старые одел, ох как я вас потом, с@#и, по судам затаскаю, вы мне за каждую, б@#$ь, копейку в ноги кланяться будете, а теперь еще машину три раза гонять придется, а она жрет, сволочь, как танк, п@#$%ц просто какой-то, последние штаны сдерут… – произносилось это все подряд, глотая окончания, без запятых.

Школьника больше всего заботила стремительно разряжающаяся батарея его телефона, а Беллу расстраивал тяжелый чехол с сопрано-саксофоном и тугодумный Гаров, который не мог сообразить у нее этот чехол взять!

– Самолет, – сказал старик.

Он сидел на обочине рядом с женой, рубашка потемнела от пота.

В небе и правда летел пассажирский самолет. Аэропорт был неподалеку, но самолет двигался перпендикулярно ему. Жегарин заинтересовался. Самолет мог быть признаком того, что окружавшее их в последние часы безумие не распространилось на остальной мир. Но стоило об этом подумать, как самолет вдруг исчез!

Кондукторша громко ахнула, а школьник выругался – он не снял произошедшее, приходилось экономить энергию батареи…

Но поразительнее всего было то, что пару секунд спустя самолет появился обратно, но в другом месте, у облака, и полетел себе дальше.

Жегарин сглотнул слюну. Ему было тяжело дышать от волнения, хотя он приписывал свое состояние жаре.

Он обернулся и с некоторой злостью посмотрел на остальных. Он хотел что-то сказать, но не мог сформулировать матерную мысль.

Толстяк крутился на месте, щурился и все следил за самолетом. Кондукторша, вся мокрая от пота, со слипшимися волосами, ежилась от холода.

– Куда мы попали? – шепотом произнес Жегарин, но произнести он явно хотел что-то другое, потому что мотнул головой и добавил громче: – Какого хрена?!

Сказал он, однако, нечто более непечатное.

– У меня знаете какое ощущение, – продолжал он. – Что поезд наш слетел с рельсов, покувыркался, покрутился, развалился на куски и взорвался. Короче говоря, померли мы все и теперь бредем какой-то дорогой смерти в ад.

– Почему сразу в ад? – расстроилась Белла.

– Ну а куда еще?

– Действительно.

– Вот и пойдем тогда, – сказал Гаров. – Не нравится мне здесь стоять.

– Лучше будет нам сходить вдвоем, – возразил Жегарин. – Быстро сбегаем туда и обратно, приведем помощь. Всей толпой мы будем плестись до завтрашнего утра.

Гаров скривился.

– Нет, нельзя же бросить стариков и ребенка на такой жаре неизвестно где, – сказал Гаров. – Вечереет в конце концов. А если мы не успеем до темноты?

– Успеем. До города всего несколько километров. Если я буду шагать быстро, то пройду туда и обратно за час максимум. Плюс минус сколько-нибудь. Ничего за это время не случится такого, чего уже…

– Вася, какие несколько километров? Ты посмотри на дорогу, – Гаров кивнул. – Ты видишь больницу?

Жегарин прищурился.

– Какую? В смысле? Нет.

– Вот и я не вижу. А трассу видишь? Большой разъезд с мостом.

– Я редко здесь ездил.

– А я никогда. То есть, я хочу сказать, что много раз проезжал по Московскому шоссе, но я вообще не помню того места, где мы сейчас стоим. Вокруг одни поля и дорога такая, будто ее танками два года перемалывали.

Жегарин озадаченно посмотрел вокруг.

– Может, мы не в ту сторону пошли… – произнес он.

– В ту самую. Но тут что-то такое творится и мутится, что я пока и придумывать ничего не хочу. У меня мысли в голове спутались и кусками отрываются. Черт его знает, что может случится, пока мы просто стоим тут без дела. Поэтому нельзя оставлять ни стариков, ни ребенка, ни женщин. Даже толстяка и этого… Как его, кстати, зовут? – Гаров кивнул на «зайца», тот расхаживал вдоль дороги и что-то искал на земле.

– Вообще не представляю, – Жегарин помолчал несколько секунд.

– Вот такое чувство, будто мы угодили в кроличью нору и сами этого не заметили… Смотри, это ведь автобус там?

Жегарин обернулся. Недалеко впереди, километрах в полутора, по дороге тащился белый автобус. От жары и поднимавшихся от проплешин в дороге испарений казалось, будто автобус этот болтает туда-сюда и еще чуть-чуть, и он растает, как мороженное.

– Таки да…

– Наконец-то, – прошептала стоявшая позади Гарова кондукторша.

Толстяк, вытиравший потный лоб рукавом, застыл с выпученными глазами, а старики поднялись на ноги. Все смотрели на автобус с радостью и надеждой, а он замедлился и свернул куда-то за тощую лесополосу. И вновь раскрашенная темными пятнами дорога стала пустынной и мертвой.

Кондукторша выдохнула, и выдох ее был похож на стон. Толстяк, разумеется, выругался, а Белла смотрела из стороны в сторону в поисках еще какого-нибудь автомобиля, вообще чего-нибудь живого в этой жгучей степи, но увидела разве что ковырявшегося в носу «зайца», которого снимал на телефон школьник.

– Пойдемте тогда, – сказал наконец Гаров, видя общее уныние. – Как видно, что-то живое здесь есть, может, все-таки встретим еще что-нибудь по пути.

– Хорошо молодым ногам, – невесело улыбнулся старик.

– Иди давай, калека старый, а то здесь оставят, – проворчала его жена.

Дорога спускалась в низину, потом снова шла чуть заметно вверх. Гаров искал вокруг что-нибудь знакомое для ориентира, но кругом были лохматые поля, местами ухоженные, местами заросшие выжжеными сорняками. Далеко впереди виднелись темные силуэты то ли деревьев, то ли домов. Там, логично предположить, начинался пригород, но, насколько помнил Гаров, начинаться он должен был вовсе не так. Справа от трассы должен быть аэропорт, но Гаров не был уверен, с какой точки его можно было разглядеть.

Жегарин снова шел первым и осторожно обходил выбоины, трещины и проплешины с содранным асфальтом и черной массой под ним. Впрочем, от этой гадости его отталкивало какое-то злое предчувствие. И ядовитое зловоние, которое эти трещины источали.

Сил на разговоры ни у кого не осталось, плелись кое-как, с усилием. Белла долго рылась в сумочке и отыскала наконец пластиковую бутылку с чаем – осталось всего на один глоток, остальное она выпила после концерта. До концертов она никогда ничего не пила и потому после ее особенно мучила жажда. Теперь же эта мука превратилась в пытку.

– Хе-хе, – решился прервать угрюмое молчание «заяц».

Он первым увидел на поле трактор. Старый, с большими задними колесами, он медленно вылез из-за кустов и покатил через заросшее бурьяном поле, покатил бесшумно, как будто его толкал вперед один ветер.

«Заяц» сошел с дороги и быстро зашагал по полю наперерез трактору. Трава, полевые цветы и колючки местами доставали до пояса, хватали за рубашку, но «заяц» шел, не замечая этого, напролом и с опущенными руками.

Остальные наблюдали за происходящим с дороги. Никто не находил в себе ни решимости сойти с асфальта, ни сил. Разве что Жегарин, самый нетерпеливый и беспокойный из всех, подошел к краю дороги.

«Заяц» остановился, не дойдя до трактора метров тридцать. Издали этого было не видно, но на лице безбилетника отразилось серьезное замешательство, он обернулся, заморгал и снова глянул на трактор, в кабине которого лежал растерзанный на части скелет…

Глава шестая

Озадаченный «заяц» почесал затылок и скорым шагом пошел обратно к трассе. Жегарин в полном недоумении развел руками.

– Что там? – крикнул он.

Но «заяц» то ли ответил что-то невнятное, то ли промолчал, заспотыкался на кочках, а когда добрался наконец до обочины, то успел сказать: «Там»… – а потом шагнул не глядя на темную проплешину на дороге и пропал! Исчез, как будто и не было…

Крик кондукторши прозвучал естественным сопровождением случившемуся. Старик схватился за сердце, толстяк и школьник выругались в унисон.

Не прошло и нескольких секунд, как «заяц» появился обратно, но метрах в десяти от прежнего места возле другой проплешины. И выглядел он тоскливо – под изорванной одеждой виднелись кровавые порезы, волосы стояли ежом, все лицо покрывала липкая пыль, а ноги вымазаны были непонятно откуда взявшейся вязкой грязью, разящей болотом!

«Заяц» вытаращился на всех круглыми глазами и сел на колени. Он тяжело вздохнул и покачал горестно головой, как униженный.

– Что за н@#$й!? – злобно воскликнул толстяк, он трясся всеми жировыми складками одновременно.

– Что это было? – более культурно сформулировал ту же мысль Гаров.

«Заяц» дернулся, опять покачал головой и не ответил. Он был похож на человека, который не может отдышаться после долгого бега.

– Он исчез и появился, – сообщила очевидное Белла.

– Телепортировался, – категорично заявил школьник.

Гаров быстро посмотрел на него и задумался, но от произошедшего только что по всему телу пробежал какой-то разряд, мысли смешались и не думались совершенно.

– Пойдемте давайте поскорее, – произнесла старушка, которую после увиденного начало охватывать волнение. До сих пор она держалась вполне философски. – Стоим тут как какие-то.

– Пойдемте, – согласился Гаров, потом глянул на «зайца»: – Вы встанете? Ноги держат?

– Вполне может быть, – ответил «заяц» и добавил: – Хе-хе!

Он приподнялся и побрел, покачиваясь, вдоль обочины. Остальные шли рядом так быстро, как позволяла усталость.

– Так что с вами случилось-то? – спросил Жегарин. – Вас за секунду перебросило на несколько метров.

– Хм, – ответил на это «заяц».

Из-за того, что шел он первым, никто не видел, как прищурились его глаза, как сползла с лица улыбка и странная и без того физиономия приобрела весьма озабоченный вид.

– Откуда царапины? – не отставал Жегарин. – Даже вон на затылке вижу, кровь выступила.

– Откуда-то, – сказал «заяц» медленно, как пьяный. – Что-то поцарапало.

– Что?

– Что-то царапающееся.

– Блин, ты шпион, что ли, какой-то? Из тебя слова паяльником тянуть надо? Или разрядом в одно место?

– Хе-хе.

– Ладно, а с поля-то ты чего вернулся? – Жегарин устало вздохнул. – Что с трактором? Ты до него и не дошел.

Он между делом достал телефон, быстро убедился, что связь не появилась, чертыхнулся про себя и сунул телефон в карман.

– В тракторе кости, – равнодушно произнес «заяц».

– Какие кости? – кондукторша побледнела.

– Обыкновенные, как у всех, – «заяц» сдвинул брови и кивнул сам себе.

Лена открыла рот, но не смогла ничего сказать.

– Так что это значит – в тракторе мертвец? – спросил Жегарин и сглотнул слюну.

– Мертвец, – подтвердил «заяц» и зачем-то опять добавил: – Хе-хе!

– Не понимаю, что вас веселит, – возмущенно сказала кондукторша.

Жегарин с тревогой посмотрел на Гарова, но тот напряженно глядел перед собой.

Через пять минут они снова вынуждены были остановиться. В высокой полевой траве что-то шевелилось. Гаров сперва подумал, что там возится собака, но тут над косматым кустом поднялась какая-то неясная масса, похожая на хвост скорпиона. Правда размером этот «хвост» был не меньше обычного человека. Он был грязного коричневого цвета и казался не твердым, а похожим мягкостью на тело улитки. Хвост этот передвигался, и вскоре на обочину вылез его хозяин – приземистое существо длиной с микроавтобус. Оно было темных красных и земляных оттенков и походило больше всего на многоножку. Лап и правда было немало, всех не сосчитать, но вот ни рта, ни ушей, ни глаз, да, собственно, и головы Гаров не нашел.

Кондукторша заскрипела и, чтобы не закричать, обхватила лицо ладонями, Белла спряталась за спину окаменевшего Гарова, а толстяк умудрился пригнуться почти как профессиональный бегун – того и гляди, рванет сейчас, как борзая псина! Одни старики сохраняли некоторое спокойствие, а школьник снимал происходящее на телефон.

– Точно инопланетяне, – сказал он.

Чудище отреагировало на голос. Оно дернулось, остановилось, а потом медленно перевалило заграждение между полосами, перелезло дорогу поперек и нырнуло в траву на другой стороне. Хвост его еще виден был некоторое время, а потом опустился и исчез из виду.

– Белла, – негромко сказал Гаров, – сколько стоит твой саксофон?

– Много. А что?

– Нам бы хорошую дубинку.

Белла насупилась.

– Я тебе сейчас гадость скажу, – ответила она.

– Давай.

– Не вслух.

– Ага.

– Аня, ты у нас самая умная, да? – спросил Жегарин.

– Еще один.

– Книжки читаешь.

– О таком звере я никогда не читала. И по телевизору не видела.

– Я в кино смотрел. В конце всех съели.

Гаров громко вздохнул, указывая таким образом на некоторую неуместность шутки. Белла побледнела.

– Смешно, – сказала она сухо.

Кто-то позади, кажется, толстяк, шаркнул ногой, хрустнул коленом от страха.

Жегарин неловко улыбнулся. Чтобы сбросить напряжение, он снова проверил телефон, снова убедился в отсутствии связи и угрюмо посмотрел на дорогу. Они спешили в таком возбуждении и так были заняты странными и пугающими происшествиями, что не заметили появившихся не так и далеко впереди строений. За деревьями километрах в двух угадывались очертания автозаправки, виден был знак с ценами на топливо и, что самое главное, – там были люди! Жегарин разглядел подъехавшую машину. Высокие деревья за заправкой окружали большие пригородные склады с одной стороны дороги и многоэтажное здание с другой, которое, по логике, должно было быть республиканской больницей, но выглядело оно как-то непривычно, хотя в чем эта непривычность проявлялась Жегарин понять не мог.

Еще он обратил внимание на постепенно тускнеющее небо, но с разных сторон оно тускнело по-разному. Позади, где по-прежнему видна была висящая в воздухе гигантская конструкция, небеса были непроницаемо черными, такими же, как и там, где мерцали неистовые молнии. А над складами впереди все было серым, и в тяжелых, пухлых облаках просматривались какие-то неясные темные росчерки.

Жегарин, однако, не придал всему этому большого значения. Его интересовала только заправка и люди на ней. Он поспешил вперед, позабыв про небывалое существо, пересекшее дорогу минуту назад – хвост еще болтался над сорняками. Остальные молча шли следом.

Два несчастных километра они тащились полчаса, что для быстроного барабанщика было скоростью подвернувшей ногу черепахи, а все из-за трещин и проплешин в асфальте. Их было так много, что, избегая их, периодически приходилось уходить в поле, в таинственную траву по пояс, где таилось неизвестно что. Но все помнили случившееся с легкомысленным «зайцем», хотя никто и не знал, что именно с ним случилось…

У заправки было три машины, правда, одна сразу отъехала и пошла петлять далекими улочками. Жегарин не успел ее рассмотреть. С краю стояла повидавшая жизнь Вольво. Над машиной нависали листья деревьев и казалось, она ждет здесь уже лет двадцать, пыльная, выгоревшая и всеми забытая.

Возле колонки стоял белый кроссовер с распахнутыми дверьми. Дерганный мужчина с не влезающим под скользкую рубашку животом пытался сунуть под заднее сиденье небольшой мешок риса и ворчал на перепуганных детей, мешающихся ногами. На детей ругалась и мать, ругалась истерично, желчно. Длинная каланча с острыми углами локтей, скул и подбородка, она махала телефоном на вытянутой руке и с ненавистью смотрела вокруг, особенно на шелестящие листья. Недалеко от колонки стоял в фирменной синей рубашке работник заправки с большой рацией. Его звали Мурза. Он уныло наблюдал за попытками пузатого семьянина согнуться еще большей дугой, чтобы пропихнуть мешок дальше, и не то, что не спешил помогать, а всем своим видом демонстрировал, что помогать не станет, даже если потребуют. Вместо этого он временами почесывал щетину на подбородке…

– Ну подожми ноги, не видишь, не лезет! Что ты… – рычал мужчина на детей. – Обувь сними! Не дети, а чушь какая-то!..

– Вадик, быстро снял обувь, сейчас получишь! – мать посмотрела на детей взглядом палача, искривила волной большой рот и отвернулась, глянула на какой-то склад вдали, потом на деревья, потом в поле, и все так мимоходом, будто шея у нее крутилась сама по себе, а она ничего не могла с этим поделать.

– Дальше отодвинься! – рявкнул мужчина. – Растопырили копыта, больше пяти мешков не всунешь.

Он посмотрел на Мурзу и прищурился – тот стоял в тени навеса у магазина.

– Сколько у вас есть?

– Вам больше не продам, – произнес Мурза.

– Вот здрасьте! Это еще почему?!

– С сегодняшнего дня по одному мешку в одни руки.

– Здравствуйте, ничего себе! – возмутился мужчина. – Это что у вас теперь Союз этот, как его… Советский? Дожились, коммунизм теперь.

– Приехали! – женщина развела руками. – Этого еще не хватало.

– Сейчас еще люди подъедут, – сказал Мурза. – Вы в городе не единственные.

– Да плевал я кто куда подъедет! – мужчина поднял руки и растопырил пальцы, показывая этим куда полетят слюни его плевка. – Я вам деньги плачу, обслуживайте меня! Что вы тут выдумываете?!

– Мужчина, посмотрите в небо, – Мурза поднял палец. – Вам бы сейчас богу молиться, а не деньги считать.

Все, в том числе и подошедшие как раз к этой сцене Жегарин с Гаровым, подняли головы к небу. Отсюда, с заправки, в просветы между облаками видна была немыслимых размеров структура, накрывшая и пригород Симферополя, с его складами и предприятиями, и вообще весь город насколько хватало глаз. Движущиеся размеренно безучастные облака заволокли нависшее над городом тело туманными струями, за которыми можно было разглядеть лишь угловатые геометрические формы, темные каналы, резкие углубления и некие торчащие вниз механизмы, похожие то ли на ножки от табуретки, то ли на колонны неясных с такого расстояния размеров. Тело было матового темно-серого цвета, оно отбрасывало на землю холодную тень и не шевелилось…

Глава седьмая

– Что это? – вопрос Гарова прозвучал еле слышно, на ответ он не надеялся. Но подумал, что, возможно, так же смотрится снизу и громадина, висящая где-то далеко у Евпатории.

С полей конструкция в небе казалась скопищем туч, но сейчас можно было различить резкие углы, линии и круги, объемные цилиндрические фигуры, прямоугольники. Как будто над городом нависла огромных размеров печатная плата.

– Вопрос на засыпку, – сказал Мурза, искоса посматривая на пришельцев. – Я выбираю помощь зала.

Старики устало сели на скамейку в тени, а школьник побежал в магазин заряжать телефон. В это время на дорогу у складов выкатил УАЗ, совсем старая и потрепанная «буханка», и поехал изгибами дороги к колонкам. Мурза отвлекся и сказал в рацию:

– Вижу, объезжайте слева, – потом, не поворачиваясь, добавил: – Мы тут люди недалекие, но вчера в новостях весь день о космосе писали.

– Что писали? – спросил Гаров, посматривая то на небо, то на подъезжающую «буханку», то на мужчину с вывалившимся животом, который теребил дверь своей машины и смотрел на всех враждебно и нетерпеливо.

Его жена сверлила Гарова взглядом, говорившим: «Какое вам дело?»

– Я не читал, – признался Мурза. – У нас в новостях хорошего не напишут.

– Хотя бы в общих чертах. Я уже три дня ничего не листал.

– Если в самих общих – что-то там такое.

– Хм. В космосе что-то случилось?

– Вам какая разница? – озвучил взгляд жены мужчина с животом. – Вы астролог, что ли?! Зачем вы спрашиваете? Вам легче станет?

Белла посмотрела на дурака соответствующе и выразительно, одним глазом. Гаров задумался и повернулся к ней.

– Белла, – сказал он, – у тебя можно посмотреть офлайн вчерашние новости? Может быть, там что-то сохраняется.

– Вы мне можете сказать… – начал было толстяк, выступая вперед, но Жегарин отодвинул его плечом и перебил:

– На заправке есть рабочий телефон? Мне надо позвонить!

– Телефоны не работают, – Мурза говорил как-то между делом, все смотрел на «уазик», который аккуратно огибал проплешины на дороге.

– Вы знаете, что вообще случилось? – а вот Жегарин было заведен, как, впрочем, и другие. – У нас только что поезд сошел с рельсов.

– Никто ничего не знает.

– Ну как ничего не знает?! Что в городе-то происходит? Люди ведь что-то говорят. Мы когда по полю шли – что-то свалилось.

– Что там в городе с заправки не видно, а связь отключилась часа три назад. Вы, может, больше моего знаете. Иногда тут проезжают какие-то машины, останавливаются, но каждый рассказывает свое. Перед вами один божился, что в городе темно, как ночью. Другой видел людей с оружием. Третий вообще бомбардировку слышал.

– Бомбардировку? – толстяк отступил в страхе.

– Ну то есть вы понимаете, отсюда до центра несколько километров и у нас тишина, а у них там якобы бомбит со всех сторон. Вот такие у нас интересные и достоверные сведения.

– А что за люди с оружием? – Жегарин помрачнел.

– Не имею представления.

– У меня в городе семья, – сказал Жегарин после паузы

– Не только у вас, – произнес Мурза негромко.

– «Европейские астрономы подтвердили множественные гравитационные искажения в галактике», – прочитала Белла в телефоне.

Гаров пристроился рядом и вытаращился в экран.

– «О смещении видимых спектров звезд и аномальном отклонении гравитационных волн первыми сообщили на этой неделе астрономы из Китая, исследования которых позже подтвердили научные институты Японии, США и России. Согласно распространенному китайскими учеными документу, в результате сильнейшего гравитационного сдвига, наблюдаемого в галактике Млечный Путь, орбиты некоторых звезд сместились по меньше мере на полпроцента. Волна искажения продолжает распространяться и ожидается, что к субботе она может достигнуть Солнечной системы. О последствиях возможного сдвига орбиты нашей звезды и ближайших планет астрономы говорят с осторожностью. Специалисты НАСА уверяют, что изменение гравитационных волн всеобщи, что значит, что смещения всех орбит одновременно будут значить отсутствие изменений как таковых. Предполагается, что подобные микросмещения случаются в галактике с определенной периодичностью, а теперь впервые были зафиксированы приборами. Академик РАН профессор В. И. Суслов, однако, считает нынешнее гравитационное искажение явлением исключительным по размаху и полагает, что предсказывать развитие событий рано. Даже незначительное изменение земной орбиты относительно Солнца может привести к тяжелым атмосферным катаклизмам. Ученые пока затрудняются говорить о причинах происходящих в космосе событий. Тем не менее, китайские астрономы напомнили, что в прошлом году в центре галактики были замечены вспышки в несколько миллионов раз ярче обычного».