Соринки из избы: семейные истории

Зато теперь – как хорошо, что мать мозги вправила! – Валя предстал достойным мужчиной, который даже её подругу смог привести в чувство. Вон как эта Юлька теперь на него смотрит!

– Надо было с нами в ресторан идти, – сказала Лада ему, ласковее, чем всегда. – Что, кстати, в столовке было?

– Бифштекс и пюре, – внезапно для самого себя ловко соврал Валя.

– А рыба отварная была?

– Форель! – выпалил Валя.

Юля круглыми глазами смотрела то на него, то на Ладу. Она не знала, что Валя ни в какой столовой не был, и рыбы варёной не ел. Зато познала с ним кое-что другое.

– Я ж минтай выбирала для нас, – удивилась Лада.

Валя отвернулся к ноутбуку.

– Ладно, я пойду своего укладывать, – поспешила убраться Юлька. – Маленькую комнату мы заняли, ничего?

– Конечно, ничего, – ответила Лада и получше всмотрелась в мужа.

Какой-то он сегодня странный всё же: косится, как собака побитая, будто натворил что-то. Из-за ресторана, наверное, виноватится, подумала и ушла спать.

Через полчаса себя не помня, Валя потянулся к их с женой комнате и по-супергеройски запрыгнул к ней в кровать. Лада поначалу упиралась.

– Валентин! – говорила.

Но Вале слышался только щекочущий шёпот Джульетты. И от страха, что Лада может его рассекретить и навсегда лишить открывающихся любовных перспектив, он был готов старательно усыплять её бдительность всеми возможными способами, даже такими.

И не то чтобы он раньше не хотел жену, просто раньше назидательного «Валентин!» хватило бы, чтобы прогнать его, а теперь – нет.

Наутро собрались на озеро. Взяли отельные пледы, взрослым – карты, детям – мяч. День выдался жаркий. На такую погоду в августе уже и не надеялись. По крайней мере, не рассчитывали на купание. А тут так разопрели, разгорячились, что Валя, белый до прозрачности и тощий до костлявости, вдруг предложил:

– А почему б нам в озерце не искупаться, м, девчонки?

Алла Павловна сразу отказалась, мол, купальника у меня, Валентин, нету, какое купаться. Да и тина там, пиявки, болезни всякие в стоячей-то воде. А Лада с Юлей загорелись.

– Только ж я купальник не взяла. Прогноз смотрела, думала, холодно будет, – ответила Юля, всматриваясь в лицо Лады: что она скажет?

– Ой, у меня тоже нет, – глаза Лады хитро блеснули.

– Да что я там не видел, а?! – подмигнул обеим Валя. – Всё равно мне!

Лада посмотрела на мужа с интересом. Отпуск явно шёл ему на пользу, словно живительного зелья выпил. И Ладе это в нём понравилось. Раздевшись до гола, она даже принялась с мужем баловаться в воде, чего уж и совсем от себя не ожидала. И Алла Павловна тоже не ожидала, только успевала стыдливо отворачиваться от дочкиного безобразия.

– Мочи его! – кричала Лада подруге и прыгала мужу на плечи, дерзко окуная его голову в воду.

Юля сначала не показывалась из воды, только голова торчала, а потом, когда Лада призвала её к игре против Валентина, тоже начала плескаться и прыгать.

Груди Юлины были размера на три больше, чем у Лады. И бились об воду с громким плеском, но Ладу всё это, казалось, нисколько не заботило.

В конце концов, голые попы стали всё чаще выглядывать из воды, и Алла Павловна с ужасом на лице стала звать их на берег. Хорошо, что мальчишки заигрались в мяч и ничего не видели, а то совсем нехорошо получилось бы.

Дома Алла Павловна всё же заметила дочке:

– Это вы сегодня что-то странное, что-то плохое придумали.

– Почему? – посмеялась Лада.

– Ну как это… Лада! Весь срам наружу. И подруга твоя… Голыми местами на Валентина… Постыдились бы.

– Мам, перестань. У нас просто компания такая весёлая.

По правде, Ладе нравилось то, что с ними здесь происходило. В прошлые отпуска Валя утыкался в ноутбук: за две недели кожа голубела от компьютера и он становился похожим на инопланетянина. А в этот раз весь порозовел, дома не сидит, всё с ними ходит. И за любой кипиш: то на велосипедах впереди всех наяривает, то на байдарках крутит педали до одури, с пацанами занимается. Юлька, конечно, с завистью на их семью смотрит, но ведь и Лада теперь сама себе завидует.

Даже ночью, вопреки обыкновению, потянулась к мужу. Это было ещё как-то странно, неестественно для неё. Руки словно в ветки превратились – твёрдые, неживые – но всё же легли на ввалившийся Валин живот.

Он спал. Он теперь вообще спал крепко. Местная хвоя шла ему на пользу. Лада осторожно просунула руку ему в трусы. И вдруг скрипнула дверь. Она испуганно вгляделась в темноту: кто это? Васька, что ли, от матери пришёл?

На пороге стояла Юля. В майке и трусах, с распущенными волосами до пояса – как русалка.

– Лад, – позвала, и по голосу стало понятно, что она плачет.

– Ты чего? – Лада приподнялась на кровати.

Юля присела на край кровати.

– Плохо мне, Лад. Уеду я, наверное. Ты не сильно обидишься, если уеду?

– Господи, да что с тобой? Плачешь ты, что ли? – Лада тронула Юлины волосы, светлые, прекрасные: они были мокрыми от слёз.

– Я смотрю на вас… И вы это… Счастливые такие… А я, а мы… – и зарыдала.

– Вот дурёха! – Лада обняла её. – И у тебя всё будет. Всё будет.

– Мне так одиноко, – простонала Юля.

– Давай, знаешь что? Давай ты ко мне забирайся. Ишь, ей одиноко!

Утром Валентин проснулся и увидел на плече у Лады спящую Джульетту. Она была как неживая: во всём облике её сквозил неземной покой, как в лике божественном. Валентин заворожился, но Ладка проснулась и скомандовала:

– Давай-ка ты нам завтрак приготовь. Маму себе в помощь возьми. Я, вон, Юлькой прижата.

Счастливый, Валя воспарил с кровати и поспешил на кухню.

Он теперь занимался сексом – подумать только! – каждый вечер. Каждый вечер на протяжении двух недель! Был выжат как лимон к концу отдыха, но счастлив, счастлив.

Ваську и сыну Джульетты Мише так понравилось спать вместе, что они, на радость Вале, придумали ложиться возле Ладки.

И кто-то должен был занять освободившееся койко-место возле Джульетты. Он и занял. Приходил к ней в комнату через час-другой после того, как Лада с мальчиками и Алла Павловна засыпали, утомлённые санаторными активностями и лечебными хождениями.

С одиннадцати и до утра у них с Джульеттой была на двоих вся ночь, а к утру он пробирался на раскладушку на кухне. Спал всего пару часов, но просыпался бодрым. Вот уж точно, всё, как Ладка говорила: санаторий здоровье поправляет.

Тут и Ладка стала к нему проситься. Сил, видимо, набралась. Два раза за это время утаскивала его в комнату, пока тёща укладывала Васька, и настойчиво требовала её любить. А вечером у Вали была вторая смена. Энергия тратилась, но не кончалась. Глаза горели, как фары. Валя понимал, что нехорошо это, что измена вроде. И желудок сильнее прежнего болел, как бы искупая его грехи страданиями. Куда ведёт его этот путь, он думать не хотел. Пусть хоть в бездну, лишь бы ещё немного урвать.

В последний день перед отъездом Джульетта превзошла сама себя. Пот между грудей её тёк рекой, и была она мокрющая вся, когда он с неё скатился.

– Что дальше-то, Валентин Петрович? – сказала игриво.

Он как-то отшутился, но она тогда поднялась на локте и сказала уже сурово:

– Что смеёшься, Валя?

– Да я ничего.

– Когда решишь уже? Или так и будем? Мне как бы сына растить. Мне мужик в доме нужен.

Он стал обцеловывать её, делать ласковые подношения к её телесному храму (так она сама называла своё тело).

– Толку-то? – она стащила с него одеяло, закуталась в него, как в кокон.

– Я всё решу, – сказал Валя, впопыхах натягивая трусы, и повторил: – Я всё решу.

Валя не помнил, как рассказал Ладе про Джульетту, но решилось всё быстро. В тот же вечер он с мусорными пакетами переселился из пятого в третий подъезд.

Жили хорошо, нормально жили. Сын Джульетты по первости обходил Валю стороной, боялся. А Джульетта была довольна, но ещё не слишком.

– Что там твоя пишет? – спросила однажды, колдуя над завтраком. Валя сидел за столом, прижав к груди голые худые ноги.

– Пишет, что половину дохода должен ей переводить.

– Ага, ещё чего! – засмеялась.

– Сто пятьдесят тогда останется, – рассуждал Валя, не замечая её смеха. – Ну и пусть, Юль. Она же вроде как… обиженная.

– А я что, по-твоему, не обиженная? Калистратов, козлина, на дитёнка ни копейки не выделяет. Ты давай, Валентин, либо туда, либо сюда.

– Ну да, ну да…

– Не отвечай ей, а то на шею сядет. И с разводом не тяни, мне ведь не шестнадцать. Я как бы и замуж, может быть бы, вышла, – и шлёпнула Джульетта ему яичным блином по тарелке.

Чуть больше полугода прошло с тех пор, как Валя к Сиськиной переехал. Зима подходила к концу, но снег всё кончался, шёл и шёл, словно кто-то там сверху забыл посмотреть на календарь.

До Нового года Лада успела провести месяц в психоневрологическом диспансере. Когда устроилась в местное отделение налоговой кадровиком на полставки, в первый же рабочий день упала прямо в коридоре. Её нашёл автоматизаторщик, вызвали скорую, так и поставили психиатрический диагноз.

Пролечилась, прокапалась. Надо было теперь только в местной поликлинике отмечаться раз в полгода.

Как вышла из больницы, Валя с Сиськиной из двора съехали. Лада слышала от соседки, что эта купила квартиру где-то на Киселёвке. Четырёхкомнатную взяли, она ещё родить хочет.

Лада иссыхала на глазах, зато у Васька нежданно-негаданно сама собой прошла аллергия. Тело очистилось от пятен и прыщей, стало по-младенчески фарфоровым, каким никогда, с роддома ещё, не было. Алла Павловна не сумела даже порадоваться волшебному исцелению, так как всё время думала про Ладу, тревожилась, иногда даже мысленно её хоронила.

Носилась с дочкой теперь, как с младенцем: пыталась чем-то накормить, выгулять до магазина, расшевелить наставлениями. Случалось, Лада подскакивала с кровати и начинала швыряться вещами, выгоняла мать. И у Аллы Павловны теперь даже дёргался глаз.

Большую часть дня Алла Павловна стала проводить у подъезда: придерживая Васька за капюшон куртки. Обсуждала с соседками сплетни и телепередачи, решала социальные и политические головоломки.

Со временем Лада всё же пришла в какую-то норму. После работы теперь не просто смотрела в потолок, но что-то даже готовила.

В тот же оттепельный период Алла Павловна превратилась в её главного врага. Бесила Ладу так, как некогда бесил её Валя. Ругались по любому поводу. Лада обвиняла Аллу Павловну во вредящих Ладиной репутации подъездных сплетнях и в том, что именно Алла Павловна разрушила их с Валентином счастливый брак, а теперь ещё, прикрываясь Ладиным нездоровьем, хочет оттяпать у неё сына.

Тем временем Валя внимательно читал цитаты на стене Лады во «ВКонтакте», заходил каждый день на её страницу. Вот женщина придерживает рукой шляпку, смотрит в прекрасную даль, подпись: «Дурное возвращается бумерангом. Брошенные камни прилетают обратно».

И хотел бы Валя так же, как тот камень, вернуться хотя бы на один вечер в свою квартиру. К дивану, где спал, развалившись по-удобному. К телевизору, где поздними вечерами они с тёщей смотрели новости и сериалы: тёща ещё готовила им к этому делу иван-чай и разрешала съесть Вале какую-нибудь булку с жирным сладким кремом, пока Лада не видела. И ведь хорошо было.

Нужно ли говорить, что он обрадовался, когда Лада попросила его отвезти их с Васьком в детскую поликлинику на приём к терапевту. Она хотела выяснить, почему прошла у сына аллергия.

Валя побрился, напшикался новой туалетной водой, которую подарила Джульетта, отмыл машину и в салоне прибрался, чего уж совсем никогда не делал. Джульетта успела раскидать там свои метки: шарфик, расчёску, пакет с туфлями, рабочей сменкой. Надо было это всё куда-то спрятать: собрал в пакет и закинул в багажник.

Лада усадила Васька сзади на детское кресло, на котором теперь ездил сын Джульетты.

Валя открыл перед ней дверь возле переднего сиденья.

– Прыгай!

Лада растерялась.

– Покажешь мне, куда ехать, – объяснил Валя и сам смутился.

Лада села, поправила меховое пальто. Коленки в толстых коричневых колготках спрятала.

– Не замёрзнешь? – искоса посмотрел на её колени Валя.

За эти полгода Лада как будто постройнела. Лицо заострилось, и взгляд стал глубоким таким, что стыдно под ним. Впрочем, Вале тоже грустно, и грустный морок этот… даже несмотря на хороший секс с Джульеттой… никак не сходил. Легче не становилось: ни от шампанского, которое ему теперь было можно, ни от бургеров, которые он ел сколько хотел.

– Давай подожду вас и потом домой отвезу. Чего вам по сугробам тащиться? – предложил, когда подъехали к поликлинике.

– Мы потом в «Детский мир» за развивашками.

Валя повернулся к сыну:

– Поедемте с папкой? Папка что-нибудь купит.

Васёк радостно закивал. Лада не ответила: печально смотрела в окно.

– Ну так что? – спросил её Валя. – Ждать?

– Как хочешь, – и вышла из машины.

После врача поехали в «Детский мир». За ночь снега навалило столько, что машина подпрыгивала на дороге, как на батуте. Зато снег не успел ещё покрыться пылью, его белизна ослепляла.

По пути Вале придумалось заехать ещё и в «Домино», поесть блинов с вареньем. Когда-то они так и делали, блинчики Лада одобряла. Заказать чая «Экзотика», того, что с кусочками фруктов, сесть у окна и смотреть, как город, укутанный в снежный мех, темнеет и загорается огнями, а люди спешат домой и от них, как от чая, идёт пар.

Нельзя, у расставания есть свои правила: держать дистанцию, общаться по необходимости, ради ребёнка, и говорить тоже только про него. А Вале, как назло, нестерпимо хотелось спросить у Лады, как дела на новой работе, ходит ли она до сих пор на йогу и как поживает мама. Ну, про маму, наверное, всё-таки можно.

– Как у Аллы Павловны дела? Здоровье как?

– Нормально, – Лада вздохнула. – Приставучая только стала. И в воспитание лезет. Считает, что ребёнка в сад надо, а мы ведь только гв закончили.

– Закончили, да? Молодцы, – Валя повернулся, подмигнул сыну.

В этот момент Лада взглянула на него глазами, полными слёз и ненависти. Вале стало страшно, больше он ни о чём её не спрашивал.

Возле дома Ладу отпустило, перекинулась мыслями на врачиху. Вспомнила, как та сказала, что «стоит ребёнка в покое оставить, так организм сам все процессы налаживает». Ляпнула не подумав, глупая баба. Ребёнка никто в покое не оставлял. Несмотря на то что отец ушёл, внимания малой получает по-прежнему много. От мамы и бабушки. У них всё хорошо. Нет. У НИХ ВСЁ ХОРОШО. Вот так.

Но всё же приятно было после хмурой очереди в поликлинике увидеть в машине Валю. Он их ждал, и ему, в отличие от всех этих врачей, было не всё равно. Так, по крайней мере, казалось.

«Он как будто другим стал. Мягче, что ли. Куда-то делось прежнее ворчание. Может, пожалел?»

В груди разыгрывалось приятное чувство. Возле дома даже улыбнулась, и Валя успел заметить эту улыбку.

– Что? – спросил и тоже улыбнулся.

– Ничего, – ответила Лада, но от улыбки было уже не отвязаться.

Хотела попросить его кроватку новую для Васька собрать. Какой-никакой, но отец всё же. Думала, будет юлить (всегда до последнего тянул с её просьбами), а тут резво так согласился. Даже стал напрашиваться прямо сейчас с ними пойти. Только кроватку не привезли ещё, поэтому договорились на среду.

Дома уже Лада пыталась понять, ну почему же он так напрашивался к ним. И – что скрывать! – торжествовала, конечно.

А Джульетту в тот вечер тоже кто-то домой подвёз.

Хотя Валя успел за ней на работу заехать, приехал на Коммунистическую и встал возле салона. Но она всё не шла. Через тридцать минут заглянул внутрь, спросил.

– А вы Валентин? – разулыбалась девушка за стойкой. Подтянулись и другие из парикмахерского зала: разглядывали его с интересом и перешёптывались.

– А она уже ушла, – сказала самая старшая из них, с тугими морковными губами. Посмотрела на товарок покровительственно, мол, вот так и надо с ними, и вернулась к клиентке.

– Как это? Почему это ушла? Куда? – бубнил себе под нос Валя, спускаясь с крыльца.

В этот раз Джульетта почему-то решила его не ждать.

Валя рванул домой. Наверное, там уже. Но дома ни её, ни ребёнка не было. Пока ждал, решил прибраться и так успокоить нервы.

Джульетта с сыном явились лишь в десятом часу. К тому моменту Валя оставил ей тринадцать пропущенных. Думал уже, что психанула и уехала к маме в область. Готовился к разбору полётов, но Джульетта заявилась в хорошем настроении и даже выпивши.

– Почему не предупредила? – недовольно спросил Валя, помогая ей с курткой.

– Как-то оно, Валюсик, спонтанно вышло. Подруга школьная из другого города приехала, позвала в ресторан, я Мишу из сада забрала и туда. Я её давно не видела. А ты что, за мной приезжал?

– Приезжал, – буркнул Валя. – Как всегда же.

– У-у-у! Мой шладкий!

– А что за подруга? Ты не говорила.

– Я много чего тебе не говорила, – сказала Джульетта и направилась в ванну. – В отношениях мужчины и женщины должна быть тайна, понимаешь? Я не хочу тебе наскучить.

Пока Джульетта шумела душем в ванне, Валя налил её сыну супа.

– Смотри, может быть горячий, – предупредил Мишу. – Я не знал, когда вас ждать. Грел несколько раз. И вот – перегрел.

Джульеттин сын набросился на суп, как саранча на посевы. Уходя с кухни, Валя с интересом взглянул на него.

– Ты чего голодный такой?

– Вкусно очень, – ответил тот с набитым ртом.

И как будто всё снова правильно в жизни. Ни к чему были эти метания. Постучал в ванну. Джульетта любила, когда он заходил, рассказывала ему тогда про работу, про клиентов; стригла она только мужчин, и часто таки-и-ие кадры попадались. Но в этот раз, когда он вошёл, дёрнулась.

– Ты чего? – спросил.

– Ничего. Стучать надо.

– Я ж постучал, – Валя заметил телефон, лежащий на раковине, на нём светились капельки воды. – А куда вы с подругой ходили?

– Да в «Марусю».

– И ты там так набралась? – Валя смотрел на неё, как на неразумного ребёнка, умилялся, отдыхал глазами на бархатном, распаренном, изобильном теле.

– На голодный желудок просто. Я ж с работы была, – Джульетта собрала свои светлые кукольные волосы в хвост, потом свернула дульку и заколола.

– А пацан-то совсем в «Марусе» не наелся, на суп, знаешь как, налетел, – сказал и заметил красные следы вокруг её шеи, следы пальцев на белых руках. – А это у тебя что?

И снова собирал вещи. И снова в мусорные пакеты. Нет, то было не мистическое совпадение, просто с такими пакетами оказалось удобнее: они были прочными и вместительными.

Брать ему, кроме одежды и ноутбука, было по сути нечего. Всё здесь – и сама квартира – принадлежало Джульетте. Ипотеку брала она, первоначальным взносом стала её старая двушка от Калистратова. Валя пока только планировал вкладываться в платежи, но не успел внести ни одного. Зато, как выяснилось, вносили другие.

Закидывая вещи в чёрную дыру, Валя ещё не вполне осознавал, куда пойдёт и как ему теперь быть. Джульетта кричала, что, вообще-то, она со всеми порвала ради него, а среди них были даже – детский хирург, главврач из областной, и какой-то генерал, не абы кто, короче. Только от какого-то майора отделаться никак не могла. Вот ни в какую не принимал отказ. Якобы поэтому с ним и встретиться пришлось.

– Не говори мне это. Не рассказывай мне всё эту мерзость! Ещё и при ребёнке, – отмахивался Валя.

Джульетта металась из комнаты в комнату. И Валя торопился убраться, пока не началась драка. Ведь и так уже несколько раз подскакивала к нему.

«А ты думал, что в сказку попал? Ты скажи, нет, скажи. Я, по-твоему, прынцесса? Я человек, и у меня тоже чувства есть. Не могу я вот так его бросить! Надо расставаться по-человечески! Нет, ты что, опять к жене? Ты специально так придумал: попользовался, и теперь назад, к мамке. А? Ловко, Валентин, как ловко! Да ты тому майору в подмётки не годишься! Ну, не пори ты горячку, Валя. Ну, переночуй хоть, а утром… Утром мы на свежую голову всё обсудим. Вот, гляди, я уже звоню ему. Слушай, я сейчас уже буду говорить. Я с ним сейчас же порву, Валя. Вот сейчас. Гудки уже. Погоди».

Тёщи дома не было, когда Валя на следующий день приехал собирать кроватку.

– За хлебом побежала. Малой весь хлеб дома съел. А у нас тут суп куриный сготовился, будешь? – спросила Лада, но ни разу не взглянула на него.

Валя слабо кивнул. Присел за кухонный диванчик, оглядел кухню. Всё здесь было как раньше: салфеточки вязаные на столе – тёщиного производства, огонь в конфорках подрагивал, закипала вода в чайнике. Спокойно и уютно, не как в его шекспировской трагедии.

– Мама против не будет, – сказала Лада, наливая суп.

Одета она была не по-домашнему.

– Ты собралась куда-то? – спросил.

Помолчала, зависнув над кастрюлей, а потом ответила:

– С чего это?

– Ну, ты просто как-то одета… Выглядишь как-то…

– Я всегда так. Нормально я выгляжу.

Зря вообще спросил. Бредово вышло. К счастью, заскрежетал ключ в замке, и не пришлось оправдываться.

– А, Валентин. Пришёл уже? Здравствуй!

Тёща вернулась, и Лада вышла в коридор забрала у неё пакеты.

– Он поест и пойдёт собирать, – бегло объяснила. – Потом тогда вы с малым приходите обедать.

– Ну-ну, – сказала тёща и смерила сначала Ладу, а потом и Валю подозрительным взглядом.

– Пусть приходят, не мешают же, – робко произнёс Валя.

Ему было неловко, что из-за него сын и тёща вынуждены терпеть голод.

– Мне мешают, – недовольно шепнула Лада.

Вася с удивлением поднял на неё глаза, и Лада выразительно на него посмотрела, мол, вот так у нас теперь.

Видимо, не вытерпев, зашла в кухню тёща:

– Ну? Как лапша? – спросила холодным тоном.

– Как всегда. Как всегда, вкусно, – заискивающе ответил Валя.

А Лада при маме снова стала серьёзной.

– Ага, – сказала тёща, потолкалась у плиты и квакнула снова: – Ага.

Выходя из кухни, она ещё раз обернулась. Лада позвала Валю в спальню.

«Вот!» – указала на большую коробку у стены и вышла.

Валя потом слышал, как Лада с мамой на кухне сидели, вроде чай пили. Алла Павловна рассказывала, как ей в магазине на кассе дважды пробили «Бородинский», хотя у неё был «Бородинский» и «Строгановский». Молодёжь нынче невнимательная, потому что в телефонах сидят. Потом речь зашла о походе в поликлинику к сосудистому хирургу, там уже что-то с очередью не так было. Говорила в основном тёща, Лада молчала, будто бы её там вообще не было, но она там точно была, иначе с кем бы тогда Алла Павловна говорила.

К чаю Валю не позвали, а у него в горле уже так пересохло, что нёбо прилипло к языку. Но он стеснялся попросить воды, боялся, что выскажут за всё.

Читал под тусклым потолочным светом инструкции, раскладывал деревяшки в нужном порядке, искал болты. И впервые после истории с майором чувствовал покой, словно в храм зашёл помолиться. Никогда в храме не был, а тут такое чувство, словно он там был и знал, каково это.

И если на кухне ему было неловко – он всё подбирал слова и ловил выражение Ладиного лица – то здесь, в комнате, всё было иначе.

Вот деревянные рейки, болты, инструкция. Вот тумбы и кровать. Цельное дерево, вообще-то. А там на кухне – его жена.

«Всё моё тут. И всё оставлено, брошено на полпути». Но хоть кроватку дособеру, решил с досадой. Вдруг дверь распахнулась, и Лада, вся нервная, зыркнула на конструкцию, сказала:

– Потом как-нибудь дособираешь. Васька надо класть, и тебе, наверное, кхм, домой надо.

Слово это «домой» она сказала так резко, словно водой в лицо плеснула, и Вале не по себе стало.

Отель – не дом. И квартира бывшей любовницы тоже не стала ему домом. Тут мой дом! – хотелось взмолиться и рассказать Ладе, что случилось, как он выяснил, что Джульетта обманывала его, как унизительно это было узнать и как больно. Но ему ли это ей рассказывать?

Обуваясь, Валя ещё раз отметил про себя, как уютно в кухне светила вытяжка, и как покойно тёща сидела за столом с чаем, а в зале бубнил телевизор. «Сейчас сколько? Девять? Сериал начнётся вот-вот, который с тёщей смотрели».

Алла Павловна, не поднимаясь, попрощалась. В последний момент Васька подвели его обнять. Заставили, а сам ни-ни, прятался. Но когда обнял, тогда уже сам Валя глаза спрятал и заторопился прочь.

Быть отцом, быть мужем – ежедневный выбор, но Валю это словно миновало. Не делал он никакого выбора. Влюбился, женился, расплодился. Плыл себе, плыл. И к своим тридцати годам приплыл куда-то, непонятно куда.

Раньше хоть берега были: ипотеку оформить, ребёнка родить, дачу купить. Было хотя бы ясно, что делать. А теперь что? Жил без всякой мысли, без идеи, ни за чем.

Куда дальше? В какой сторону грести теперь? Кто подскажет?

А Валя и без вёсел даже. И никогда у него их, этих вёсел, не было. Течение несло, а он не думал.