В поисках мамы. Майор с прицепом

В этот день она ушла.

Мы на кухне. Снова ссоримся.

– Почему ребенок лежал на полу? – спрашиваю я.

– Ты опять хочешь мне сказать, что я плохая мать?! – моментально срывается на истерику.

– Я этого не говорил. Я задал тебе вопрос.

– Ты говоришь! Даже сейчас ты это говоришь!

– Сбавь тон.

– А я не хочу! Знаешь, мне надоело. Я думала… Думала, что рожу и у нас все будет хорошо. А теперь ты любишь ее больше! – бросает она мне.

– Что, блять?

– Ты услышал, Тимур!

– Ты сравниваешь то, что сравнивать нельзя – цежу я. – Ты понимаешь это?

– Конечно нет, я же дура! – язвительно. – Так, по-твоему? Зато Алисочка у нас умница-красавица.

А Алисе скоро три.

Она боится громких звуков, почти не разговаривает и часто плачет, прибегая к нам в спальню по ночам.

– Она боится, Лен! Я, сука, пришел с ночной смены и поднимаю дочь с пола, потому что мать не хочет, чтоб она спала в её постели. Это нормально? Она ребенок! Она к тебе пришла, а ты её, как собаку, на пол выгнала!

– Господи, да ничего она не боится… Просто хочет привлечь твое внимание. Хочет, чтоб все вокруг неё бегали на задних лапках! А ты ведёшься!

Это странно…

Но именно в этот момент я просто понял, что больше не люблю эту женщину. Правила изменились, и жить по новым я оказался не готов.

Сцены ревности терпел.

Выжимал себя до максимума, пытаясь доказать ей, что верен, дуре.

Но есть вещи, которые сравнивать нельзя.

И есть дети, которых всегда любят безусловно.

– Не ори, она все слышит!

– И что?! – кричит еще громче. – Она все равно ни черта не понимает, ясно?! Я вообще не уверена, что она будет хоть что-то понимать… Она до сих пор нормально не разговаривает! Только пялится на меня, как слабоумная. У всех нормальные дети, а эта… Мне вообще не нужен был ребенок. Я для тебя, дура, его родила! Думала, что ты любить меня будешь сильнее, а ты…

– Замолчи! – впечатываю в стену кулак.

– Что ты сказал?!

– Закрой. Рот – чеканю, чувствуя, как меня начинает потряхивать от злости. – Ты кричишь. Лиса может услышать.

– И пусть! Твоя Лиса просто маленькая, глупая…

Слышу топот босых ног по полу.

И холодею, понимая, что звук этот всё быстрей отдаляется от кухни.

Сорвавшись с места, догоняю дочь, усаживаю к себе на колени и пытаюсь что-то объяснить.

Но она меня не слышит.

– По-хая – бьет себя по руке, и подбородок у неё дрожит. – По-хая…По-хая! – снова.

Хватаю её за маленькие ручки.

– Дочь, не нужно так делать. Ты у меня самая…

– И-ся по-хая деощька! – кричит мне в лицо.

– Нет, малыш… Нет!

– Дя! – начинает плакать.

Выныриваю из своих воспоминаний.

И только сейчас понимаю, что кожу мою шпарит кипяток и все зеркала в ванной запотели от пара.

Выкручиваю смеситель в другую сторону.

До предела.

И еще минут пять стою под ледяной водой, пытаясь привести в порядок мысли.

Ни черта не помогает!

Обернув вокруг бедер полотенце, распахиваю дверь и вдруг нос к носу сталкиваюсь с Василисой.

– Опа – моргаю удивленно.

Какая неожиданность, да, Байсаров?

Сонная…

С растрепанными волосами.

– Доброе утро, товарищ… – запинается, разглядывая меня. – Тимур Алексеевич.

Сонный её взгляд опускается ниже. Щеки выразительно краснеют…

Не видела ты злых, полуголых дядек, да?

Не видела…

Но с такими взглядами, юная барышня, осторожней нужно быть.

Это ж – детонатор!

А злой дядька сейчас как раз тротилом забит под завязку.

– Доброе утро, товарищ Берская – нагло оглядываю её в ответ.

И злость моя тут же трансформируется в нечто более гуманное.

Взгляд мигом выхватывает из общей картины все необходимые детали.

На ней шортики с сердечками и короткий топ.

Соски торчат, протыкая тонкую ткань…

И "гуманность" моя крепчает, вырастая до масштабов спасителя вселенной.

Ну какая, а!

– И чего эт мы в такую рань? – спрашиваю сипло.

А сам пожираю её глазами, не желая останавливаться…

Это все нервы!

И, в качестве успокоительного, мне хочется прижать эту девчонку к стене, впиться в её мягкие губы, спустись шортики и просто хорошенько её…

«Обнять и плакать»?

Не-не-не!

Прижать и трахать!

Но это в какой-нибудь параллельной вселенной.

А в этой, она – у нас няня.

И я такую пошлятину не поддерживаю.

– Так… – жмет девочка плечами. – Работать же. Лисёнок, наверно, скоро проснется.

И, проскользнув мимо меня в ванную, прикрывает за собой дверь.

Брови мои удивленно ползут вверх.

Тупо луплюсь пару секунд на дверь…

И чувствую, как возбуждение вдруг доползает до груди, отдаваясь в ней странным теплом.

Это еще что за фокусы?

Капибара, блять…

Глава 12 Можно…

Готовя завтрак, слышу, как Лиса шагает по коридору.

Выглядываю.

Еще сонная, тащит подушку по полу в направлении Василисиной комнаты.

Хмурится, бормоча что-то себе под нос.

Прислушиваюсь…

– Добвое, зимнее…квасивое. Э-э-э. Неть! Добвое…

Запинается, качает головой.

– Добвое, квасивое, зимнее…

Вздох.

Остановившись у двери, стучит три раза, не обращая на меня ни малейшего внимания.

– Добвое, квасивое, зимнее утво, ма-ам! – поэтично декламирует в дверь.

Приглаживает ладонью торчащие волосы…

– Можно?

И тут же вжимает голову в плечи, готовясь к отказу.

Но…

– Заходи, Лисёнок! – почти сразу раздается из спальни.

И Лиса моментально расслабляется.

– Дочь, и тебе доброе, красивое утро – выразительно смотрю на неё. – Зимнее!

Но ей не до меня.

– Ага-ага… – улыбается, торопливо затаскивая в комнату подушку. – Я бегу!

И закрывает за собой дверь.

Озадаченно верчу в руках нож…

Иди, режь всем бутерброды, аутсайдер.

В компашку тебя, очевидно, не приняли.

Прислушиваюсь…

Воркуют там о чем-то в комнате, хохочут громко…

Лиса несколько раз выбегает к себе, потом – быстро летит обратно.

А через двадцать минут дверь снова открывается и дочь моя выходит в коридор.

Задрав свой курносый нос, важно топает ко мне.

На ней сейчас розовые колготки и нарядное, голубое платье.

Еще и косички заплели ей какие-то мудрёные.

Не то, что батя…

Батя такие плести не умеет. И ворковать так, чтоб ребенок светился от счастья – тоже.

Профан ты, батя, одним словом.

Нарезая колбасу на бутерброды, со скепсисом смотрю, как Лиса останавливается в гостиной, любуясь на свои модные косички в зеркале.

Телефон на столе коротко мигает.

Беру его в руки.

Василиса.

– "Она идет к вам за комплиментом. Сделайте комплимент".

Вскидываю удивленно брови.

А дочка, между тем, уже важно дефилирует от одного края кухни к другому, усиленно делая вид, что никаких комплиментов ей от меня не надо.

Чутка тормозит, выхаживая передо мной в очередной раз.

Косится украдкой в мою сторону…

Комплимент, значит, да?

О-кей…

Резко подлавливаю её и поднимаю на руки.

– Ага! Попалась?! Это что еще за красота такая?! – спрашиваю строго.

Лиса тут же смущенно хихикает.

– Где, пу-а? – делает вид, что удивлена. – Покажи! – просит хитренько.

И вертит головой, якобы пытаясь отыскать ту самую красоту.

Ох, актриса, а!

Стучу пальцем по её маленькому носу.

– Прямо напротив! Мадмазель, ваше великолепие просто слепит глаза!

– Моё что-что? – переспрашивает, смеясь.

Глазки у неё радостно горят.

И вот за это я рыжей душу в благодарность продать готов.

– Ваша красивость, мадмазель!

– А-а-а… – тянет дочка, приподнимая плечики.

И снова смущенное "хи-хи-хи".

– Пу-а!

– Слушаю! – бодро.

– Отвези к зевкаву, пожавуста… Я еще ваз хочу посмответь.

Смеюсь, выходя с ней на руках в гостиную.

"Еще раз посмотреть…"

Надо же!

А вот когда батя ей косички плетет, она их так не разглядывает. Только хмурится, пытаясь украдкой всё расплести перед садиком.

А теперь вот – любуется…

Носик у неё все так же важно вздернут.

У меня тут прямо мини-версия английской королевы, не меньше.

Подойдя с ней к зеркалу, слышу за спиной тихие шаги.

Оборачиваюсь…

Василиса стоит, опираясь плечом о косяк двери.

Переоделась в широкие джинсы и в клетчатую рубашку, на голове строгий пучок, на лице – ноль косметики.

И вроде, все стратегические прелести прикрыты, но все равно…

Хороша, зараза!

Лиса тут же величественно делает мне ладонью знак, чтоб я скорей спустил её с рук.

Бежит к ненаглядной своей Василисе.

– Садись… – с энтузиазмом двигает к ней табуретку. – И-са тебе тоже пическу сдевает!

Но тут же тушуется, опуская глаза.

– Е-си можно вовосы твои твогать… – бормочет тихо.

Плечи у неё снова напрягаются.

Смотрит вопросительно на Василису, хмуря брови.

Сжимает кулаки, явно готовясь к отрицательному ответу.

– Можно, заяц – подмигивает ей рыжая, стягивая резинку – Я хочу прическу!

Волосы её тяжелым водопадом падают вниз.

Пышные, густые, просто нереально роскошные!

Раньше в Европе за такие, наверное, сжигали на кострах…

Но теперь подожжённый здесь только я стою.

А вот Лиса моя моментально расцветает.

– Я буду остовожно! Я сичас! – летит в коридор со всех ног. – Я за ващеской!

Остаемся с Василисой один на один. Смотрим друг другу в глаза.

– Она просто говорила, что она некрасивая…

– А, да… – дергает меня внутри.

Это ей внушала мама.

Не словами, нет.

Брезгливого выражения лица было вполне достаточно.

– И что у неё волосы слишком белые. И в садике её дразнят снежным монстром.

– Было такое.

– Вот я и решила…

Киваю, не зная, что сказать.

Просто отворачиваюсь.

Мой речевой аппарат, кажется, временно пришел в негодность от резкого потепления в нашей Арктике.

Не приспособлен он для работы в таких температурах!

Слышу топот туда-сюда по паркету.

Из одной комнаты в другую на максимальных оборотах.

Лиса затихает на мгновение…

– Па!

– А-у.

– А где мой набоу пвинчессы?! – спрашивает требовательно.

"Набор принцессы" – это название детской косметички со всякой девчачьей чепухой.

Недавно ей его купил.

Там духи, помада, блестки…

– В шкафу твоем белом. На самой нижней полке.

– Ага…

Громко захлопывается шкаф…

– Я уже почти....Я бегу-у! – доносится с самого конца коридора.

Летит со всех ног к нам.

– Аккуратно на лестнице! – рычу я.

Но Лиса меня не слышит.

– Па! – в панике растопыривает руки.

В одной ладони у неё расческа, в другой – тот самый набор.

– Сдевай маме чай, пока она будеть у меня на пвическе!

– С лимончиком, пожалуйста, администратор, – скашивает на меня Василиса ликующий взгляд. – И послаще.

Губы мои вздрагивают.

Ладно…

Зашло мне сегодняшнее утро, так что будет вам чай.

– Как пожелаете… – подчеркнуто вежливо отвечаю ей и иду в кухню.

Манеры, Байсаров, манеры!

Пора вспоминать, что это такое.

Иначе сбежит от тебя девочка, сверкая пятками.

И, чую, Лиса моя побежит за ней следом…

Глава 13 Лиса умеет летать

– Ты. Стой ровно и жди – приказываю дочери.

– Неть! Я к де-ушке пошва… – пытается прошмыгнуть к двери.

– Нет у тебя никакого де…

– Е-е-есть! – возмущенный крик.

Торможу дочь за капюшон.

Разворачиваю, оглядывая итоги своих трудов.

Лиса одета тепло.

Даже чересчур.

И нет, дело не в моей паталогической заботе.

Просто кое-кто очень любить принципиально валиться на землю и упрямо смотреть в небо, отстаивая свою точку зрения.

А точка зрения у неё всегда диаметрально противоположна моей!

Поэтому, наматываю Лисе поверх комбинезона еще и шарф, пока она что-то бурчит себе под нос, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

И, то ли моя паранойя крепчает, то ли мне теперь угрожают еще и неведомыми бабушками…

– Тихо. Стоять на месте. Ждать Василису – приказываю ей.

Поворачиваюсь теперь к рыжей.

На голове у неё – три заколки с вишнями, которые гордо нацепила ей Лиса, именуя свое творчество прической.

Еще и блестки какие-то на глазах розовые…

– А ты это надевай – протягиваю ей свою шапку.

Следом – протягиваю и охотничью куртку.

Она капец, какая теплая!

Но так ведь тоже нельзя.

Нужно как-то по-человечески одеть девочку, чтоб хоть задница у неё прикрыта была.

Как она с моим ребенком гулять будет?

В этой здоровенной куртке?

Не пойдет.

Пропустив девочек, выхожу следом с кружкой кофе в руках.

Встав на крыльце, засовываю сигарету в зубы и хлопаю ладонями по карманам, выискивая зажигалку.

Нет её.

Видимо, оставил где-то в комнате.

– Эй, товарищ! – требовательно кричу рыжей – Прикури, а?

Василиса быстренько подбегает ко мне.

Порывшись в карманах джинс, достает зажигалку.

Щелкает по кнопке…

А я касаюсь её руки, поднося огонь чуть ближе.

И снова эти нереальные глаза напротив…

Залипаю на них, чувствуя, как моментально меня уносит.

Эх!

Кайфовая ты девочка, Вася.

Если б можно было иногда тебя еще и тискать по углам, цены б тебе не было.

А тискать ну очень хочется…

И, может, эти желания написаны у меня на лице, а, может, я просто всё утро распространяю вокруг себя похабные флюиды, но Василиса моментально краснеет от моего взгляда.

И это – заводит еще больше.

– Я тебя смущаю? – не свожу с неё азартного взгляда.

– Нет!

– А краснеешь тогда чего? – спрашиваю нахально.

– Ничего я не краснею…

– М-м-м… Сомнительно, но окэй… – усмехаюсь, внутренне облизываясь на эту красоту.

Черт!

Ну и что, что девочка совсем молодая?

Я её что, убивать собрался?

Флирт – это же не смертельно, в конце концов.

Это даже приятно…

– А это я у вас, барышня, конфискую… – аккуратно беру из её пальцев зажигалку и кладу к себе в карман.

Губы её возмущенно распахиваются.

А хочется, чтобы не возмущенно…

И, чтобы не на уровне "лицо к лицу", а ниже…

– Всё. Уйди с глаз – психую, отворачиваясь.

Ведь не мой типаж.

Абсолютно!

Мне всегда были по душе более холодные женщины.

Которые не достают звонками среди недели, не спрашивает о делах.

«Горячий секс с уклоном в похер» – чисто твоя история, да, Байсаров?

А это – другой розлив.

Со смешинками во взгляде, с поцелуями до бешеной дрожи во всем теле и с…

Любовью, так?

Без такого добра к милым девочкам подходят только очень плохие мальчики.

Так что не порть и не трогай.

Найдет, дура, себе любовь и пойдет с кем-то в " долго и счастливо"…

Или, скорее в "проблемно, бестолково", но…

Не твое это дело.

И, вроде бы, все верно.

Но внутри, когда Василиса от меня сбегает, начинает свербить какое-то недовольство.

Залпом, не чувствуя вкуса, выпиваю моментально остывший на морозе кофе.

Горько, невкусно…

И мотор в грудь бьется сильнее.

Слепо смотрю, как Лиса визжит, убегая от рыжей по расчищенному двору.

Пуляются друг в друга снежками....

– Дед Вася – ржет, задыхаясь, Лиса. – Спаси-и-и! Де-е-да! А-а-а!

Не удержав на лице строгую мину, смеюсь, опуская взгляд.

Качаю головой.

И хочется зависнуть в этой атмосфере, но…

Работа!

Она у меня круглосуточная.

Поэтому, девочки идут на задний двор лепить снеговика, а я цепляю кружку с кофе и поднимаюсь к себе.

Рабочий чат разрывается от сообщений.

Там завал.

Настоящий такой, праздничный завал с пьяными поножовщинами, проститутками и интернет-мошенниками.

Вот такая вот новогодняя атмосфера!

Девочкам – снеговики и конфеты, тебе – жесть этого мира.

Вперед!

Открыв окно, цепляю в зубы сигарету.

Обзваниваю подчиненных, листаю чат и, время от времени, контролирую девочек.

С окна комнаты как раз открывается прямой обзор.

Примерно через час Василиса забегает домой, чтобы найти морковку для снеговика и сделать Лисе бутерброды на перекус, пока та высматривает сбежавшего дед Ваську в соседском огороде.

– Бвысь! Бвыськай отсюдова! – звучит вдруг с улицы приказным и грозным тоном. – Бы-ы-ственько…

– Лиса? Ты с кем это? – выглядываю из окна.

– Пусть бвыськает!

За старым, сетчатым забором, который я все никак не заменю на нормальный, стоит девочка в голубом комбинезоне.

Ой, бляяять…

Новые соседи?

Ещё и с ребенком?

Вот беда!

Глава 13.2

– Ой! Дядя, дласте! – замечая меня, девочка расплывается в улыбке. – А меня зовут…

– А ну-ка бвыськай, сказава! – зло шипит на неё дочь, и бьет по забору так, что с него щедро осыпается снег. – А то жопка битая будеть! Иса это очень ховошо умееть!

Девочка пугается.

И, развернувшись, тут же убегает по расчищенной дорожке.

– Это еще что за разговоры такие?! – строго кричу дочери с окна.

– А потому что! – летит возмущённое снизу.

– Девочка просто хотела с тобой познакомиться. "Брысь" можно говорить коту. Человеку нельзя! Поняла меня? И жопу бить тоже никому нельзя.

– Можно… – бурчит упрямо.

И обиженно обнимает себя руками, демонстративно от меня отворачиваясь.

Слышу, как входная дверь захлопывается.

А через несколько секунд Василиса уже появляется у соседского забора.

– Мам… Там ствашный монств быв! – летит к ней Лиса со всех ног. – Не смотви туда…

Виснет на Василисе.

Лезет к ней обниматься, максимально пытаясь закрыть обзор на девочку в голубом комбинезоне.

– Что за монстр? Почему не смотреть?

– Гвазки боеть будуть!

Вздыхаю…

И мысленно даю себе хорошего леща за то, что так и не поговорил с дочерью про это её "мам".

Поплыл от этой атмосферы, наверное…

И, как итог, за одно только утро слово "мам" я слышал, наверное, раз сорок.

Твой косяк, Байсаров.

Надо исправлять!

– Так, девочки, давайте домой! Быстро.

Будем решать вопрос…

Встречаю их прямо у порога.

– Эй, хулиганка, а ну-ка пойдем… Разговор есть – шутливо обращаюсь к дочери.

И тут же ловлю её испуганный взгляд в ответ.

Да блин…

Ну с чего?!

Бью я тебя, что ли?

– Я в туяет! – моментально срывается в сторону ванной комнаты.

– О-кей… – переглядываюсь с Василисой.

Рыжая смеется, заправляя прядь волос за ухо.

Щеки у нее горят от мороза.

Губы налитые, алые…

– Эмм… А мне сейчас тоже лучше куда-то спрятаться? – прищуривается, глядя мне в глаза.

– Нет. Ты живи пока – подмигиваю ей.

И иду пасти дочь у дверей туалета…

Через пару минут Лиса уже выглядывает, замечает меня:

– А я есть хочу! – бежит со всех ног на кухню. – Мамчка-а-а…

Через десять минут снова жду её у туалета.

Глядя в потолок, слушаю, как поет свои любимые песни из мультиков:

"Совнца я-явкий вуч…

Путь найди во мгье-е-е – тянет тоненьким голоском.

Я пвошу веуни, что так жева-а-анно мне! "

Чуть приоткрыв дверь, высовывает голову, видит меня:

– А я опять хочу… – прячется за дверью.

И вот…

Я снова минут пять слушаю, как она поёт оттуда песенки, чтобы только не выходить к бате на разговор.

Явно пытается взять меня измором.

"Отпусти и забу-удь,

Что пвошво – не вевнуть

Отпусти и забудь....

Будь, будь, будь…" – импровизирует, забывая слова.

Вздохнув, топаю демонстративно ногами перед дверью и выхожу из коридора.

Прячусь за стеной, выжидая…

И дверь туалета тут же открывается.

А через пару секунд Лиса уже пролетает мимо, на ходу натягивая колготки.

Перехватив её на лету, тащу к себе в комнату.

– Попалась? Пошли, перетрем! Дело есть…

Но ребенок мой тут же хмурится, недовольно от меня отворачиваясь.

– До-ча?! – становясь у окна, чуть тормошу её в своих руках. – Слышишь меня?

Вместо ответа, обреченно вздыхает, проводя пальчиком по вспотевшему стеклу.

Потерянно смотрит вдаль, поджав губы.

В такие моменты она всегда напрягается.

Боится, что если сделала, что-то не так – теперь её поругают, разлюбят и бросят.

Наверняка, сейчас она уже представляет, как её выставляют с чемоданом за дверь, на мороз, с Полковником в одной руке, и дед Васькой – в другой.

Спасибо матери!

– Ну… Она пвосто квасивая очень… – выдавливает, драматично глядя в окно.

– Ты про девочку у забора?

– Дя… – хмурится.

– И что, что она красивая? Ты тоже очень красивая.

– Ну а вдвуг она маме бовьше понвавится, чем Ис-я…

Ну, вот мы и подошли к теме нашего разговора.

– Лиса, давай мы с тобой договоримся – стараюсь говорить мягко. – Василиса – не мама. Это твоя новая няня. Как Валентина Сергеевна, которая была до неё. Понимаешь? И неправильно называть её мамой. Можешь называть по имени, можешь "няней", но "мамой" нельзя.

Чувствую, как немного расслабляется в моих руках.

– Ну а я буду девать непва-вийно… И буду пвосить пвощения всегда. Ну честно!

– Нет, Лиса. Когда просят прощения, то стараются больше так не делать. Понимаешь?

– Ну… – задумчиво рисует на окне сердечко. – А что тогда девать, чтоб Васи-иса мамой моей става?

– Уже ничего, солдат. Аист тебя другой маме в клюве принес. Она тебя поймала. С этим уже ничего не поделаешь. Он же тебя Василисе не бросал?

Качает головой.

– Неть – отвечает тихо.

– Значит, мамой её называть нельзя.

– А та мама, когда меня поймава, свазу понява , что я – её доча?

– Да.

– Токо так можно? – хмурится, рисуя поверх маленького сердечка, еще одно – большое. – Надо от ависта поймать Исичку? Свевху?

– Да. Боюсь, других вариантов нет.

– Пу-а… А ты вообще виде-у ависта, котовый меня пи-нес?

– Нет. Не видел.

– А та мама, с чевными вовосами… Она видева?

– Нет. Аистов никто не видит, дочь. Даже мамы. А Василиса у нас – просто няня. Ладно?

– Мхм… – звучит в ответ задумчивое.

– Дочь? Это значит, ты меня поняла?

– Понява-а… – отвечает подозрительно спокойно.

Ну…

Тогда ладно?

Целую её в голову и спускаю с рук, ставя на пол.

А дочка, больше не желая со мной разговаривать, тут же суетливо убегает из комнаты, расставив по-боевому локти в стороны.

Чудеса какие-то.

Никаких тебе истерик, слез, разборок…

– Тимур Алексеич, а можно я Ваську покормлю чем-нибудь из холодильника? – кричит мне Василиса снизу.

– Че спрашиваешь? – ворчу в ответ. – Корми, конечно.

Переключаюсь на очередной звонок с работы…

Там – новая катастрофа.

И очередной бестолковый сержант, который нарывается на строгач.

Выслушивая его оправдания, вскользь отмечаю, что дверь моя слегка скрипит от сквозняка.

Кошусь с подозрением на окно. Закрыто ведь.

Хмурюсь, не понимая....

– Мам! Меня авист схватиу! Я ечу! – вдруг доносится до меня радостный голос Лисы.

Волосы на затылке встают дыбом от осознания…

– Слезь с окна! – рявкаю, срываясь с места. – Слезь! Быстро!

За какие-то доли секунды я уже в её комнате…

И тело мое обваривает кипятком от ужаса.

Потому что на окне – уже пусто. А с улицы доносится истошный крик…

Глава 14 Посвящение в матери

Василиса

Кажется, я кричала…

Не помню.

Голова моя идет кругом, и все вокруг становится слишком ярким. Настолько, что кажется нереальным вовсе. Бьет в глаза, слепит до вспышек боли.

До тошноты…

Слышу только, как Лиса быстро-быстро дышит мне в шею.

И только её быстрое дыхание – настоящее…

Живое.

Отстранившись, она поднимает на меня огромные, испуганные глаза.

– Меня авист… – голос дрожит от страха.

Снова утыкается носом мне в шею. Прячется, крепко обхватив меня руками.

– Из къюва! Мам…

Ноги мои подкашиваются от адреналина…

Господи!

Дурочка какая!

А если бы я стояла чуть дальше?

А если б опоздала хоть на секунду?!

Даже думать об этом страшно!

Дом стоит на подъеме в гору, фундамент высокий, и второй этаж – полноценный третий.

Зажмуриваюсь, крепче прижимая к себе эту маленькую дурёху.