Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе

Лягушка – бывший принц – смущенно завертелся и прикрыл глаза лапкой.

– Ква… это было недоразумение…

– Недоразумение? – Яра подняла бровь, и метла в углу дернулась в солидарности. – Я так разозлилась, что у меня аж искры из глаз посыпались! Я кричала на него, рыдала, а потом выпалила что-то вроде «чтоб ты стал лягушкой и всю жизнь искал себе пару, дамский угодник несчастный!». И знаешь что? – Ведьма горько усмехнулась. – Я и не подозревала, что во мне дремлет такая сила. Он прямо на моих глазах съежился, позеленел и… квакнул. Вот так с тех пор и живет. Его наказание – вечность в образе лягушки. И вечные поиски той самой, которая согласится его поцеловать и расколдовать. Что, кстати, бесполезно.

– Ква-а! Почему бесполезно? – возмутился Чирик, подпрыгнув и чуть не упав со стола. Умник ухнул в поддержку.

– Потому что, мой милый, – Яра склонилась к нему, – заклятье было наложено от чистой, неподдельной ярости и боли влюбленной ведьмы. Оно навсегда. Ты можешь целоваться с кем угодно – хоть с самой принцессой. Да хоть с королевной! – ты останешься лягушкой.

Принц-лягушка безнадежно опустил голову, а потом с новым энтузиазмом посмотрел на меня.

– Ква! Может, ты, о дивная рыжеволосая, попробуешь? Один поцелуй – и я стану твоим верным рыцарем!

Я покраснела и отступила, но Жнец рассмеялся:

– О, Чирик, ты неисправим. Алиша, не слушай его – он это каждой гостье предлагает. В прошлый раз пытался соблазнить почтальона, и она убежала в ужасе.

Чирик обиженно квакнул, спрыгнул со стола и ускакал прочь, чтобы, видимо, искать утешения у болотного духа Були. Буля в ответ булькнул сочувственно.

– Ну, вот, пожалуй, и все основные жильцы, – подвела итог Яра, смотря вслед удаляющемуся «королю». – Остальные – мимолетные духи, тени и случайные гости, которых он, бывает, к себе на свидания заманивает. Например, вчера здесь был блуждающий огонек – Чирик пытался его "поцеловать", и дом еле потушил пожар. Ну что, страшно? Может, еще передумаешь?

Я оглядела комнату. Пыльник снова высунул нос из-за печки и подмигнул. Умник перелистнул страницу и ухнул одобрительно. Метла дернулась, словно приглашая полетать. Буля тихо булькнул. А Дом под ногами тихо и уютно жужжал, и я почувствовала, как он слегка вибрирует под моей ладонью, когда я коснулась стены – как будто успокаивал.

Страх был. Но его перекрывало дикое, щекочущее любопытство и какое-то новое, незнакомое чувство… желание быть нужным. Даже история с лягушкой казалась не пугающей, а скорее грустной и по-своему поучительной – напоминание, что магия может быть как благословением, так и проклятием.

– Нет, – сказала я твердо. – Не передумываю. Это… это как большая, странная семья. И мне здесь нравится.

– Отлично! – глаза Яры блеснули. – Тогда начнем с самого простого. Поможешь мне разобрать травы…

И тут я вспомнила.

– Извините, а где… где мне предстоит жить? – робко спросила я, оглядывая изнутри хижину. Кроме этой комнаты и видимой за занавеской маленькой кладовки, помещений вроде бы не было. "Неужели на тюфяке у печки?" – подумала я с легким ужасом.

Яра улыбнулась, как будто только и ждала этого вопроса, и ее глаза заискрились озорством.

– А вот это самый интересный вопрос, детка! Ты же не думала, что моя скромная обитель ограничивается тем, что видно снаружи? Дом – он как дурной характер: его внутреннее содержание всегда богаче внешнего облика. Дом может расширяться внутри. Или вбок. Иногда, мне кажется, немного в другое измерение. Смотри – и не пугайся, это нормально.

Она подошла к сплошной стене, увешанной связками лука и чеснока, и провела по ней ладонью, словно гладя старого друга.

– Ну же, старина, – прошептала она. – Покажи себя. У нас новая жилица. Давай посмотрим, как ты ее принял. Не стесняйся, она хорошая.

Сначала ничего не происходило, и я подумала, что это шутка. Потом одно из поленьев в груде у стены тихо покатилось в сторону. Затем еще одно. Стена задрожала, и я отскочила, услышав треск – словно дерево росло на глазах. В том месте, где раньше был лишь угол, образовалась аккуратная деревянная дверь с медной ручкой в виде спящей кошки. Ручка моргнула – или мне показалось?

– О-о-о, – прошептала Яра, одобрительно кивая. – Неплохо. Очень даже неплохо. Кошка – хороший знак. Значит, относится к тебе с симпатией. Но с некоторой долей сомнения – видишь, кошка спит? Ну, он еще тебя не знает. Открывай, не бойся – никто тебя не укусит.

Я робко нажала на ручку. Дверь бесшумно отворилась, но перед этим ручка "мяукнула" тихо, и я вздрогнула. За дверью открылась комната – и я застыла на пороге, открыв рот от удивления.

Комната была небольшой, но абсолютно очаровательной. Она оказалась… круглой, как будто дом вырезал ее из ствола гигантского дерева. Стены были из теплого светлого дерева с узорами, напоминающими листья и ветви, а прямо напротив меня было большое круглое окно, выходящее в глубь леса – такое огромное, что казалось, будто лес является частью комнаты. Под окном стояла низкая, широкая кровать, застеленная лоскутным одеялом, которое выглядело так, будто его сшили из сотни разных историй – здесь был кусочек с драконом, там с цветами. У стены – простой деревянный сундук для вещей и маленький столик с медным умывальником, из которого тихо капала вода, образуя мелодию. Рядом небольшой столик с зеркалом. Воздух пах свежим деревом, сушеной лавандой и чем-то неуловимо сладким – как медовыми сотами.

Но вдруг комната… изменилась. Пол слегка прогнулся, и из него вырос маленький стул у окна. Стена шевельнулась, и на ней появилась полка с пустыми банками – для моих будущих "зелий"? Я ойкнула от удивления, и комната ответила тихим гулом, словно извиняясь за внезапность.

– Вау, – выдохнула я, подходя ближе и касаясь кровати – она была мягкой, как облако, и слегка покачивалась, словно укачивая.

– Да, он постарался, – с одобрением сказала Яра, заглядывая мне через плечо. – Круглая комната – замечательно. Значит, чувствует в тебе потенциал. И окно в лес… О, это редкость! Он доверяет тебе свои самые сокровенные виды – иногда через него можно увидеть не просто лес, а… тайны. Ну, и кровать хорошая. Метла, кстати, иногда любит поспать в ногах. Так что не пугайся, если она ночью прилетит.

Я вошла внутрь. Пол был теплым и слегка пружинил под ногами, как живая трава. Комната все еще тихо, почти неслышно гудела, подстраиваясь под мое дыхание – когда я волновалась, гул становился успокаивающим, как колыбельная.

– Чем больше ты ему понравишься, тем уютнее и… просторнее тут будет, – пояснила Яра. – Может, появится камин. Или еще полки для твоих будущих зелий. Все в твоих руках, вернее, в твоих поступках. Дом все чувствует. Он живет твоими эмоциями. Так что постарайся не впадать в уныние слишком надолго, а то обои потемнеют – или, еще хуже, комната сузится.

Вдруг метла влетела в комнату, покружила вокруг меня и легонько ткнула в плечо, словно приветствуя, а потом улетела. Я рассмеялась – это было волшебно.

Яра подмигнула и отступила, оставляя меня наедине с моим новым пространством.

– Разбирай вещи. Осваивайся. А потом выходи – поможешь мне разобрать травы, которые я со сбора привезла. Посмотрим, как ты с ними справишься. Дом шепчет, что у тебя точно получится.

Дверь мягко закрылась за ней. Я осталась одна. Присела на кровать – она оказалась удивительно удобной, и одеяло само подоткнулось под меня. Положила ладонь на стену – дерево было теплым и живым на ощупь, и под пальцами проступил узор в форме цветка – мой любимый из сада.

– Спасибо, – прошептала я. – Мне очень нравится.

Стена под моей ладонью тихо вздохнула, и гудящий звук стал чуть громче и мелодичнее. Казалось, дом мурлычет. Вдруг окно слегка потемнело, и в нем отразилось мое лицо – но улыбающееся, полное надежды.

Я подошла к окну и прикоснулась к стеклу. За ним шелестели листья, порхали птицы, и вдруг ветка старого дуба постучалась в стекло, словно приглашая погулять. Я открыла окно – и свежий ветерок принес аромат леса, смешанный с магией.

Пусть моя жизнь теперь была полна необычных знакомых: говорящего кота, строптивой метлы, болотных духов и лягушачьего короля. Но это была моя жизнь. И это место, со всеми его странностями, уже стало мне… домом. И этот дом, казалось, был рад мне не меньше, чем я ему. А когда я вышла из комнаты, Яра встретила меня улыбкой – и я знала, что это только начало.

Глава 5: Язык трав и быт ведьмы

Если вы когда-нибудь думали, что жизнь ученицы ведьмы полна лишь мрачных ритуалов, древних заклинаний и полночных полетов на метле, то вы глубоко ошибались. На деле это куда более приземленное, но не менее волшебное дело: смесь ароматов трав, шепота секретов, внезапных гостей и той самой магии, что прячется в повседневности. В тот самый момент, когда пар от кипящего котла Яры начал виться змеящимися изумрудными кольцами, словно живые существа, обвивающие воздух, дверь хижины распахнулась с протяжным скрипом – словно лесная нечисть, почуяв добычу, толкнула ее плечом.

В проеме, затмив собой скудный дневной свет, что пробивался сквозь крохотное окошко, стояла женщина. Дородная, вся из себя такая круглая и румяная, словно спелое яблочко, только что сорванное с ветки в разгар урожая. Ее щеки пылали, а глаза метались по сторонам. Она крадучись проскользнула внутрь, прижимая к груди аккуратную корзинку, из-под плетеной крышки выглядывали коричневые яйца с крохотными пятнышками, будто нарисованными рукой самой матушки природы. В руках женщины трепыхался выцветший платок, а на лице читалась смесь отчаянной надежды и смертельной боязни, что ее сейчас увидят соседи или, упаси боги, сам деревенский староста. Ведь негоже деревенским обращаться к ведьме за помощью.

– Яра-а? Тут я… – прошептала она хрипло, наконец разглядев хозяйку в полумраке у котла, и торопливо захлопнула дверь за собой, будто запирая за спиной весь божий мир со всеми его сплетниками. – Мне нужно… ну, то самое зельеце, что ты варила для моего-то, муженька. Для силы его… той, мужской, короче говоря. Опять засада: как нальет себе чарку-другую с мужиками после кузни, так и все – опосля, как тряпка, ни вздохнуть, ни охнуть. Срочно помоги, родная! А то я уж на соседа-вдовца посматривать начинаю – он хоть и худой, а по глазам вижу, он ого-го, и я ему нравлюсь!

Яра, не отрываясь от ступки, где какой-то упрямый корень с хрустом и скрипами превращался в мелкую пыль, лишь усмехнулась уголком губ. Ее глаза лукаво блеснули. Я же, по ее настоянию, стояла рядом у котла, стараясь держаться скромно и не привлекать к себе лишнего внимания. Занавеска из засушенной лаванды слегка колыхалась от сквозняка, источала успокаивающий аромат, который смешивался с паром от варева, делая воздух в хижине умиротворяющим. «Учись на живых примерах, рыжая, – шепнула она мне, подмигивая. – Клиенты – лучше всяких учебников. Они приходят с индивидуальными историями. Практика поможет тебе научиться понять проблему и решить ее».

В углу хижины, как обычно, дремал Жнец – огромный черный кот с выразительными глазами. Он приоткрыл один глаз, оценил гостью и тихо фыркнул, словно говоря: "Опять эти людишки с их мелкими проблемами".

Анка, так звали нашу гостью, уже успевшая проскользнуть внутрь и захлопнуть дверь за собой, все еще озиралась по сторонам, прижимая корзинку к груди и бормоча свое "Яра-а? Ну что, поможешь?..". Прервав ее бормотание, Яра повернулась ко мне с лукавой улыбкой, взяла за руку и подвела ближе к гостье. Та замерла, удивленно моргая.

– Анка, милая, познакомься, это Алиша, моя новая ученица, – произнесла Яра теплым, но твердым голосом, словно представляла кого-то очень важного. – С огненными волосами, как осенний клен, и с искрой в глазах, что обещает великие дела. Она только-только начинает постигать секреты трав и зелий, так что не стесняйся – расскажи ей все как есть. Может, и ей пригодится в будущем.

Анка замерла на миг, ее румяные щеки вспыхнули еще ярче, но потом она улыбнулась, протягивая руку для приветствия. Ее ладонь была теплой и мозолистой, как у человека, привыкшего к тяжелому труду по дому и в огороде.

– Ой, здрасьте, Алиша! – воскликнула она, оглядывая меня с головы до ног и забыв на миг о своей тайной миссии. – Какая ты молоденькая да хорошенькая! А рыжие волосы – это ж примета такая, к удаче, говорят в нашей деревне. Только не пугайся моих баек, они… ну, такие, житейские. Яра, ты ее уже научила чему-нибудь эдакому? Типа, как зелье для вечной молодости сварить? А то мне бы тоже не помешало…

Яра рассмеялась, похлопав меня по плечу.– Пока только буду учить основам, Анка. Но Алиша – хваткая девчонка. Слушай, давай уже, рассказывай. А ты, рыжая, наблюдай и запоминай: магия начинается с открытого сердца. Вот увидишь, из таких встреч и рождаются настоящие эликсиры.

Вернувшись к котлу, Яра бросила через плечо взгляд, полный ехидства и легкой иронии.– Ну так что, опять напился твой кузнец? Сколько раз твердить: меньше сала соленого, да ничего градусного. Вся страсть уйдет. Зелье готово, но с уговором – расскажи, как в прошлый раз вышло. Для науки, милочка, исключительно для нее.

С облегчением плюхнувшись на шаткий табурет у стола, Анка принялась вытирать платком лоб, где выступили капельки пота.

– Да как часы, Ярушка! – зашептала она, снова косясь на дверь, будто ожидала, что она вот-вот распахнется от порыва ветра или от любопытных ушей. – После твоих капель он был… о-го-го! Кузню топил до полуночи! А потом… ну, сама понимаешь, только к следующему утру смогла от него вырваться.

Вот только один фокус вышел – вообразил себя менестрелем, серенады мне под окном орал на своем самодельном инструменте. Это ж надо – кузнец и песни! Соседи уши затыкали, а один даже ведро воды вылил, крича: "Заткнись, Степан, или мы твою кузню подожжем!"

Я не удержалась и хихикнула, представив здоровенного кузнеца с гуслями в руках, орущего романтические баллады под луной. Анка заметила мою реакцию и подмигнула: "Видишь, девка? Жизнь – она такая, полна сюрпризов. А твои зелья, Яра, – это вообще чудо из чудес!" Яра расхохоталась и ловким движением налила в маленькую склянку фиолетовой жидкости, которая искрилась, как звездное небо, подсыпала щепотку золотистой пыльцы – пыльцы лунного цветка, собранного по всем правилам в полнолуние. Зелье переливалось, как летняя ночь над рекой.

– Дозу урежь, вполовину! – проворчала она, протягивая склянку Анке. – Три капли в вино перед сном, и никаких серенад быть не должно. И скажи ему – никакого горячительного, ему не следует, а то быть беде. Беги, пока кто не пожаловал. И яйца оставь на столе – плата как ни как нужная.

Анка, схватив склянку, сунула корзинку на стол и вылетела из хижины так быстро, что это было удивительно для ее комплекции. Дверь хлопнула, и тишина вернулась, нарушаемая лишь шипением котла и тихим потрескиванием поленьев в очаге.

– Интересно, – сказала я, подходя ближе к столу и разглядывая оставленные яйца, – вернется ли она жаловаться опять на эти серенады? Или на что-то похуже – вдруг ее муженек решит стать рыцарем и отправится на поиски приключений?

– Вернется – научу ее дуэтом подпевать, – фыркнула Яра, вытирая руки о пестрый фартук, испещренный пятнами от зелий и трав. – А если он рыцарем заделаться вздумает, то пусть конечно скачет лучше по полям, а не по бабам, а то бывает всякий побочный эффект. Вот видишь жизнь колдуньи, Алиша, не только в полетах на метле и в магических битвах. Это вот такие вот интересные гости. Одним – капли для усталого сердца, другим – отсушка для навязчивых ухажеров, третьим – эликсир от зависти соседей. А иногда и от настоящих бед, вроде засухи или болезни скота. Ты видела, как Анка при тебе открылась? Не застеснялась! Это и есть ключ – доверие. Без него никакое зелье не сработает.

С этими словами она сняла с плиты противень с золотистыми пирогами, усыпанными сахарной пудрой и кусочками сушеных яблок. Их сладкий, душистый запах ударил мне в нос и на мгновение перенес в далекое детство: к маминым рукам, пахнущим тестом и свежим молоком, к теплому дому, где каждый вечер звучали сказки о феях и духах. Но теперь я знала – те сказки были не выдумкой.

– Садись, угощайся, – поманила Яра, подвигая ко мне тарелку и наливая кружку травяного чая, от которого шел пар с ароматом мяты и меда. – Пока варево доходит, потолкуем. Расскажи-ка, рыжая, как ты думаешь, что на самом деле тебя сюда привело. Про жизнь свою прежнюю? Знаешь, раньше говорили, что люди с огненными волосами часто бывают отмечены духами огня.

Пирог был теплым, хрустящим снаружи и мягким внутри, с легкой кислинкой яблок, которая напоминала о лете. Я откусила кусок, и воспоминания нахлынули волной.

– В детстве я сильно болела, – поделилась я, прожевывая очередной кусок и глядя в огонь очага, где плясали искры, словно маленькие духи. – Лихорадка мучила неделями, я едва дышала. Мама натирала меня мазью, которая пахла сосной и чем-то жгучим, как огонь. Жгло ужасно, кожа краснела, но я выздоровела. Мама говорила, что это чудеса, подарок лесных духов. А отец шептал: "Это бабка-знахарка из соседней деревни, она знает секреты трав лучше любого лекаря". Вот такие чудеса случались со мной.

– Чудеса? – Яра прищурилась, подбрасывая в котел сухую веточку розмарина, и пар стал изумрудным, с золотыми искрами. – А может, та бабка просто хорошо разбиралась в травах. Как и я. Это, милая, не просто зелень с полей. Это живая аптека, шепчущая секреты. Выучишь их язык – и все твои вопросы сами собой пропадут. Но помни: травы – как люди. С помощью одних можно добиться нежности, а с помощью других вызвать сумасшествие.А если ничего не поймешь и не разберешь, останется тебе только гадать на ромашке.

Я рассмеялась, а Жнец, дремлющий уже на полке среди банок с сушеными жуками и перьями ворона, фыркнул, не открывая глаз:– Ромашка – удел простаков. На любовь надо на тунце гадать. Или на мышиных хвостах – вернее выйдет.

– А ты помолчи, усатый оракул! – Яра швырнула в него тряпкой, но кот ловко уклонился, спрыгнул на пол и потерся о мои ноги, мурлыча: "Она права, рыжая. Но слушай меня – я старше этой ведьмы на семь жизней. И знаю, что почем тут".

Яра показательно закатила глаза на такую открытую наглость кота.– Ну что, готова запачкать белые пальцы по-настоящему? – спросила она, после того как мы прибрали стол. – Или боишься пропахнуть травами, как мой фартук? Сегодня мы сварим нечто особенное – эликсир для видений. Но сначала сортировка, чтобы ты почувствовала травы по-настоящему.

– Готова, – ответила я твердо, чувствуя легкий трепет возбуждения, как перед первым полетом.

И вот на стол с грохотом свалилась охапка разнотравья: свежесобранные пучки, еще влажные от росы, с каплями, сверкающими как бриллианты, и более ранние, уже подвяленные экземпляры. Яра принялась раскладывать их с ловкостью фокусника, объясняя каждую траву, словно рассказывая историю из древних легенд.

– Зверобой, – подняла она пучок с желтыми цветочками, похожими на крошечные солнышки. – это “янтарь-трава”, гонит тьму и уныние, защитит от нечистых и помогает в лечении многих болячек. Но срежь не вовремя – пойдет горечью, и можно ею разбить любовь крепкую. А это – кошачий коготь, тоже весьма интересный экземпляр. Его используют, чтобы восстанавливать баланс и возвращать покой душе. А также он помогает лучше видеть тайное, усиливая магические способности. Жнец, не глазей так, не про твои когти речь ведем!

Кот снова сделал вид, что спит, но кончики его ушей дернулись, а хвост хлестнул по полке, сбросив банку с сушеными листьями. "Случайно", – муркнул он, и я улыбнулась, подбирая банку.

– А вот и наша королева, – с почтительностью вынула Яра из мешочка корень, напоминающий крошечного человечка с ручками и ножками. Он тихо запищал, шевеля "пальцами", и я вздрогнула. – Мандрагора. Если ее обидеть – оглушит криком, так что разобьет стекло. А в умелых руках – царица, что пробуждает самые потаенные тайны: от видений будущего до исцеления ран души.

– Она живая? – прошептала я, завороженно глядя на шевелящийся корень. Он будто смотрел на меня крошечными глазками-узелками, и мне почудилось легкое презрение на маленькой мордочке – как будто она оценивала меня.

– Еще как! Возмущается прямо как наш Жнец, когда сливок недополучает. Но мандрагора – она разборчивая. Если запищит тихо, как сейчас, – значит, приняла тебя и можно приступать к работе. А уж если услышишь яростный пронизывающий крик, все, ничего не получится.

Моей задачей была сортировка. Я погрузила руки в прохладную зелень, и мир сузился до ароматов и текстур. Один листок пах лимоном и медом – «мелисса, успокаивает нервы, как объятия матери», – одобрительно кивнула Яра. Другой, серо-зеленый и неказистый, оказался полынью, чья горечь предупреждала: “Будь осторожен”. А темно-красный бутон обжег мне ноздри пряным жаром дикой страсти, вызвав видение танцующих фигур у костра – как будто трава показывала мне свою историю.

– Змеиный корень! – воскликнула Яра, хлопнув в ладоши. – Да ты не просто слышишь аромат, ты его видишь! Из тебя выйдет хороший мастер эликсиров, ты сможешь лечить души. Но будь осторожна – смесь некоторых трав может разбудить и твоих собственных демонов. А теперь давай варить.

Она открыла потрепанный фолиант, стоявший на полке, и указала на строку, написанную витиеватым почерком.– Добавь мелиссу в котел, медленно, с вот этим шепотком. Смотри за паром – он должен стать серебристым.

Жнец фыркнул с полки:– Ох, беда! Если вы еще и вдвоем будете варить, дом утонет в ваших отварах! Но зато теперь можно будет продавать в два раза больше зелий – это в два раза больше прибыли. Знаешь, рыжая, – если что, я научу тебя настоящим кошачьим хитростям.

Ужин прошел в уютной суматохе: мы ели густой суп из кореньев, свежий хлеб и те самые пироги. Жнец стащил кусок мяса, пока мы не видели, и Яра погрозила ему пальцем, но с улыбкой. После она поставила передо мной три склянки без этикеток, загадочно улыбаясь.

– Слепой полет, – объявила она. – Угадай, что в них. Доверься носу и интуиции – это и есть суть магии. А Жнец – пусть не подсказывает.

Первая пахла стальной решимостью и морозной хвоей, как ветер с гор. «Сосна! Для силы воли», – подтвердила Яра. Вторая – светлой грустью, как в старых книгах и увядших цветов, с ноткой дождя. «Ностальгия, эликсир воспоминаний», – угадала я, и на миг увидела лицо матери, ясное, как наяву. Третья ударила в голову фейерверком безумной радости, вихрем без правил, с ароматом грозы и свободы.

– Ветреница с болотными огоньками! – залилась смехом Яра, обнимая меня. – Ты просто чудо, Алиша! Такими ароматами можно вызывать слезы у короля, разжигать огонь в остывшем сердце или даже обмануть смерть – правда всего на миг. Но помни: магия – не игрушка. Она меняет не только мир, но и тебя тоже. А теперь – время для первого настоящего зелья.

Она подвела меня к котлу, где пар уже переливался всеми цветами радуги.– Мы сварим то, что разбудит твои видения. Возьми серебряную ложку и помешивай по ходу солнца, нашептывая свои самые сокровенные желания. Пусть они станут частью зелья.

В тот миг я поняла. Этот дар, чувствовать травы настолько глубоко – не случайность. Это и есть та самая свобода, что пахнет ночным ветром, далекими звездами и свежей землей после дождя. И пахла она куда слаще, чем любое пирожное в мире, обещая приключения, что только начинались. За окном завыл ветер, и Жнец прыгнул на подоконник, глядя в темноту: "Ночь зовет. Готова ли ты, огненная?" Я кивнула – да, готова. А Яра, положив свою руку поверх моей на ложке, прошептала: "Тогда начнем. Первый урок видений – и пусть духи укажут тебе путь".

Глава 6: Укрощение строптивой

И вот, зелье было готово. Я стояла посреди хижины, склянка с искрящимся эликсиром дрожала в моей руке. Зелье видений, способное разорвать завесу между тем, что происходит, и тем, что произойдет.

– Пей только глоток, девочка моя, – предупредила она, ее горло пересохло, а голос осип, – не больше. Для новичков оно может оказаться крепковатым.

Но мне не терпелось получить результат и я поднесла склянку к губам и, не раздумывая, опрокинула ее залпом. Жидкость хлынула в горло, обжигая, и разошлась по венам.

Сначала ничего. Все затаили дыхание. А потом… в глазах помутнело. Комната закружилась в вихре, стены поплыли, изгибаясь, пол под ногами провалился в бездну, а я почувствовала, как меня выворачивает наизнанку – как будто душа отсоединилась от тела. Образы вспыхивали и гасли: свадебное платье, белое, букет душистых цветов, холодный мрамор незнакомого мне замка. Я была невестой в этом видении, счастливой невестой. Лицо жениха расплывалось в тумане, оставляя лишь эхо тоски. Звуки в моменте смешались – шум пира в замке из видения, крики гостей, и голос Яры переходящий в реальность, бубнящий что-то про "это всего лишь первый раз" и "ничего страшного", ее слова то тонули в вихре ярко всплывающих картин, то звучали звонко и четко. Ком в горле нарастал, тело обмякло, и тьма сомкнулась надо мной, унося в бездонное забвение.