Дворец Америго

Вскоре сенатор вернулся к своим друзьям, стоящим у дальней стены зала: они смотрели через окно на освещённый фонариками сад и обсуждали бытовые проблемы.

– Все потихоньку собираются по домам. Если хотите избежать толкотни на парковке и в гардеробе, то сейчас самое время, – сказал Джеймс, приобняв друзей за плечи.

– Они уже добрые полчаса собираются, – заметила Софи.

– Не мне вам рассказывать, как тяжело бывает встать с кресла, – ответил Джеймс. – Я заказал вам машину.

– Спасибо, – ответил Майк и добавил: – Надеюсь, что все важные люди остались довольны.

– Самые важные люди на такие вечера не ходят. Это мне приходится к ним ходить, – заметил сенатор.

Майк повернулся обратно к окну. Тёмное вечернее небо потихоньку затягивало тучами, звёзды прятались за ними, разваливая целые созвездия на беспомощные части. Вдалеке мелькали красным бортовые огни взлетающего самолёта.

– Майк, пора, – сказал Тейлор.

О’Брайен кивнул и бросил последний взгляд на небо. Ещё несколько звёзд скрылось за набежавшими тучами. Казалось, будто одна из туч становилась всё больше и больше. Казалось, что она приближалась к особняку, чтобы закрыть и эту яркую звёздочку посреди мрачной рощи.

Майк взял жену под руку, и они в сопровождении сенатора направились в противоположную часть зала, переходящую в фойе. Они успели сделать всего несколько шагов, прежде чем откуда-то сзади послышалось назойливое жужжание, становящееся всё заметнее. Раздался громкий взрыв.

Оглушительный шум ворвался в уставший зал, к нему тут же примкнул звон бьющегося стекла, грохот валящейся на пол мебели, пронзительный женский визг. Несколько мгновений не было ничего видно, поднявшаяся пыль и дым застилали слезящиеся глаза Майка, где-то вблизи слышался надрывный кашель и чьи-то протяжные болезненные стенания. Правое ухо О’Брайена ничего не слышало, левое раздражал настойчивый звон. Следующие секунды казались вечностью.

Дым потихоньку начал развеиваться, Майк бросился осматриваться по сторонам. Чуть поодаль в неестественной позе неподвижно лежал Джеймс Тейлор. Майк бросился к сенатору, схватил его за плечи, но тот не приходил в сознание, хотя и был ещё жив. Осколки стекла не сильно задели его.

Откуда-то слева раздался лёгкий стон. Майк повернулся и увидел лежащую под повалившимся на бок столом Софи. По её белоснежному лицу бежали ручейки крови, стекающие на грязный пол. Майк, хромая, подбежал к жене. Казалось, что всё её лицо было покрыто стеклянной пудрой, яркая кровь заливала осколки со всех сторон. Софи была в сознании, но на крики мужа никак не реагировала, она еле слышно плакала, то и дело приподнимая израненные руки, словно пытаясь что-то с себя сбросить. Майк трясущимися руками поднял жену с пола и, сжав зубы, медленно встал, пытаясь не обращать внимания на резкую боль, пронзающую его левую ногу насквозь.

Послышались громкие властные крики: охрана Тейлора пыталась помочь сенатору и раненым гостям. Один из охранников, подбежав к Майку, что-то сказал ему, но тот почти ничего не слышал и просто медленно побрёл следом, сжимая на руках плачущую Софи. Занавески пылали, огонь медленно перебирался на прилежащие деревянные конструкции, стремясь охватить все стены целиком. Несколько охранников с огнетушителями пытались побороть пламя, но их усилий не хватало, остальные же занимались гостями.

Майк не запомнил, как добрался до стоянки, где их ждал заказанный Джеймсом автомобиль. Взволнованный шофёр помог положить Софи на задние сиденья и на всей скорости вылетел на близлежащее шоссе, ведущее к городу. До больницы ехать было почти сорок минут, и всё это время сердце Майка бешено билось, пытаясь под натиском леденящего душу страха отстоять в том числе и свою жизнь.

Глава 2

Майку хватило всего нескольких дней, чтобы прийти в себя; ему сделали пару перевязок, назначили простеньких лекарств и отпустили домой отдыхать. Серьёзных ранений чудом удалось избежать: осколки стекла не задели артерий, прошли мимо кости и застряли в мягких тканях. Уже на следующий день после происшествия Майк заявился в больницу и потребовал, чтобы его пустили повидать жену, но, сколько бы он ни требовал, врачи наотрез отказывали в посещении, ссылаясь на слабость Софи. Так проходил день за днём, минула неделя, прежде чем врачи разрешили мужу свидание.

Эта неделя была полна мучительного ожидания, время тянулось чудовищно медленно, невероятно эластичной казалась его материя, выдерживавшая изумительное растяжение и не желавшая рваться; она будто удерживала стрелку часов, не давая ей дотянуться до следующей засечки на циферблате.

Несмотря на то что Майк игнорировал предписания врача, нога верно шла на поправку, по всей видимости, из-за прогулок на свежем воздухе, которые О’Брайен устраивал себе в саду больницы. Четыре длинных крыла больничного здания образовывали ровный квадрат, внутри которого пролегали выложенные плиткой дорожки, по ним медсёстры катали после обеденного перерыва пожилых пациентов в инвалидных колясках, проезжая мимо аккуратно подстриженных сосен и тополей, меж лоскутных одеял из нежно-голубых ирисов, незабудок и олеандров, фиалок, примул и ярко-красных маков, коими представлялись клумбы при внимательном рассмотрении. В самом центре этой палитры, окружённый серыми каменными скамейками, скромно стоял маленький фонтанчик, чем-то напоминавший тот, что находился за резиденцией сенатора.

Сидя в центре этого сада, Майк скучающе рассматривал фасад пятиэтажной больницы: её первые два этажа выходили наружу просторными жёлтыми аркадами, по которым взад-вперёд носились белые фигурки. На первом этаже, где находились все административные офисы, стояли бесчисленные горшки с пальмами и папоротниками, они смотрелись неуклюже в сравнении с тем буйством цвета, что было дозволено иметь цветочным клумбам, начинающимся всего в нескольких шагах от края аркад. Майку здесь нравилось гораздо больше, чем в современных клиниках, где всё это успокаивающее действие природы заменялось на прозрачность стекла и однообразную окрашенность стен. Казалось, что если в чём-то предыдущие поколения и понимали лучше, так это в несомненном участии эстетики в выздоровлении как физическом, так и духовном.

Впервые после госпитализации Майк увидел Софи, когда она, слегка покачиваясь, вышла к балюстраде на втором этаже и, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца, бросила вялый взгляд вниз, как раз туда, где на каменной скамейке сидел её муж. Он заметил её не сразу, только спустя несколько минут. Встретившись с ней взглядами, он будто бы даже не узнал её: уж слишком ослабшей она выглядела. Майк не стал махать рукой, это было не в его духе, но Софи этого и не требовалось, она слабо улыбнулась и положила голову на скрещённые на перилах руки. Через пару минут за её спиной появились встревоженные врачи: она ушла из палаты самовольно, физические нагрузки ей всё ещё были противопоказаны.

В тот день Майка наконец пустили к жене. Она лежала в отдельной уютной палате, скорее похожей на номер в отеле – так мало в ней напоминало о больнице. Внутри было просторно, солнечные лучи проникали сквозь большие окна и широкими тёплыми мазками покрывали комнату, словно холст будущей картины. К кровати прилегала невысокая каштановая тумбочка, на которой в изящной вазе красовались свежие цветы, посланные сюда Майком этим утром. Он посылал новый букет каждый день, надеясь, что это поднимет настроение очнувшейся Софи. В тот день говорили они совсем недолго и только о пустяках. Софи вскоре снова заснула, и Майку пришлось вернуться в сад, надеясь как можно скорее опять увидеть в её глазах столь естественную для неё весёлость.

Прошло ещё несколько дней, прежде чем врачи наконец позволили Софи вернуться домой. За это время она быстро пошла на поправку, к ней вернулся здоровый аппетит и энтузиазм, два раза в день она выходила на прогулку в сад, где её непременно ждал Майк с какой-нибудь сладостью, которую передавать в палату не разрешалось. В день выписки О’Брайен приехал за женой с целым чемоданом одежды и шляпок, которые Софи заказала накануне. Она потратила добрый час, наряжаясь в ванной своей палаты, после чего, почти подпрыгивая, спустилась по лестнице к выходу из больницы, где её ждал Майк в своём электромобиле.

– Не будешь скучать по этому саду? – спросила Софи, залезая на пассажирское сиденье.

– Может быть, но, честно говоря, надеюсь, что больше мне в нём тебя ждать не придётся. В жизни попробовать надо всё – давай считать, что переживать покушения нам больше не требуется. Как и лежать в больнице.

– Тебе просто не понравилось за меня волноваться. Может, теперь ты понимаешь, как я себя чувствую, когда ты ползаешь ночью по промзонам чёрт знает с кем.

– Может быть, – с усмешкой ответил Майк.

– Ты-то как?

– Ничего, похромал пару дней, и всё. Пронесло.

– Ну и замечательно, – ответила Софи и хлопнула в ладоши. – А Джеймс? Что с ним?

Джеймс Тейлор почти не пострадал, он лежал в отдельной клинике, в охраняемом спецотделении, ему пришлось в нём подзадержаться, пока полиция убеждалась в том, что жизни сенатора в резиденции больше ничего не угрожает. Охранная компания установила по периметру особняка дополнительные оборонительные элементы и даже воспроизвела атаку роя дронов, чтобы проверить, что принятые меры оказались достаточными. После этого Джеймсу всё-таки дозволили вернуться в резиденцию, пускай и в бронированном фургоне. Большая часть рабочих дел была в порядке, а потому влиться в трудовую рутину оказалось довольно нетрудно. Первым делом сенатор принялся писать письма с извинениями и даже решил предложить каждому пострадавшему гостю внушительную компенсацию, поскольку не сумел должным образом обеспечить безопасность людей, доверившихся ему тем вечером. К счастью для его финансового благополучия, никто не согласился на щедрое предложение.

– Джеймс в порядке, но теперь должен расхлёбывать всю эту ситуацию в одиночку, – ответил жене Майк. – Боюсь, что теперь к идее посещения его вечеров люди будут относиться довольно скептично.

– Сочувствие – не про этих людей, – согласилась Софи. – Хорошо, что на вечере гостей было не так много. Что Джеймс теперь собирается делать?

– Не знаю, я ещё с ним не разговаривал. Я несколько раз звонил, но он был занят.

Джеймс понимал, что рано или поздно придётся вызвать в офис Майка, чтобы поручить ему задание, которое тот и сам бы в любом случае попросился выполнить. Но беспокоить О’Брайенов было ещё слишком рано, а потому сенатор предпочёл какое-то время избегать своего друга.

Электромобиль почти бесшумно нёсся по гладкой поверхности платной дороги, обходившей стороной один из самых загруженных районов города. Других машин рядом почти не было, а потому автопилот смело перешёл на максимальную скорость, стремясь доставить О’Брайенов домой как можно скорее. Прерывистая дорожная разметка слилась в единую белую полосу, сквозь приоткрытое окно в салон бешено врывался свежий летний ветер, стремясь сорвать с Софи её новую шляпу. По краям трассы мелькали какие-то деревья, изредка перемежающиеся полностью роботизированными промышленными зданиями, за которыми, чуть поодаль, начинался город с его небоскрёбами, дымящимися трубами заводов, линиями электропередач. Автомобиль гнал всё быстрее, ощутив полную свободу, словно мустанг, сбросивший с себя ездока и поводья. Майк держал жену за руку и не прекращал радоваться тому, что самое страшное позади, что ему больше не придётся мучиться томительным ожиданием, что неизвестность покинула его сознание и больше ничем не угрожает. Оставалось только солнечное, особенно жаркое лето, с каждым днём которого жизнь всё быстрее возвращалась к норме, к той счастливой рутине, которая не умела надоесть.

Спустя полчаса электромобиль начал сбрасывать скорость и вскоре свернул с шоссе направо, чтобы сделать небольшой крюк и оказаться прямо перед частным домом О’Брайенов, находившимся за чертой города. Сам по себе дом был не очень большой, но зато на прилежащей территории Майк организовал открытый бассейн, спортплощадку, теннисный корт, зону для барбекю и несколько беседок. Всего этого хватало для того, чтобы изредка принимать немногочисленных гостей и полностью удовлетворять потребности самих О’Брайенов. Электромобиль припарковался во внутреннем гараже, дверь автоматически закрылась, и Майк, взяв жену за руку, вошёл в гостиную.

Дел было много: дом, находившийся последние полторы недели в запустении, требовал генеральной уборки, нужно было купить продуктов и подстричь газон. Всем этим Майк до выписки Софи пренебрегал, предпочитая по утрам быстро перекусывать в кафе на заправке неподалёку, а обедать и ужинать в ресторане при больнице. Домашняя работа сейчас не казалась чем-то неприятным, впервые за долгое время О’Брайены испытывали от неё удовольствие.

В следующие несколько дней, узнав о том, что Софи наконец-то вернулась домой, к О’Брайенам то и дело заезжали с подарками и поздравлениями знакомые, некоторые из которых даже специально ехали из других штатов. Обычно спокойный дом ненадолго наполнился шумом и беготнёй, запахами готовящейся еды, весёлым смехом. Софи с радостью следовала этому бодрому темпу, даже Майк, обычно сторонящийся такой суеты, с удовольствием встречал гостей и помогал жене с домашними делами. К концу недели наплыв подруг и родственников потихоньку пошёл на спад, и наконец-то можно было передохнуть.

Всё это время разговоров про работу не шло, хоть Майк и понимал, что скоро ему придётся к ней вернуться. Он ждал звонка от Джеймса, не желая самостоятельно вырываться из этой обыкновенной жизни, напоминавшей ему первые месяцы после свадьбы. Но сенатор не звонил, он будто бы вовсе забыл о существовании своего помощника. В новостях уже почти не писали о случившемся, полиция не сумела найти ни заказчиков, ни исполнителей нападения, интерес к шокировавшему всех покушению увял. Оно было и к лучшему: всеобщий ажиотаж исключительно мешал Джеймсу Тейлору, который хотел как можно скорее замять это происшествие. К счастью, ни одного погибшего в тот вечер не было, не было и серьёзных травм, большая часть гостей отделалась лёгким испугом, менее удачливые же уже покидали больницы, полностью восстановившись и хорошенько отдохнув.

Восприняв отсутствие звонков от сенатора как дозволение на продление отпуска, Майк с женой на целую неделю отправились в Пуэрто-Рико к одному из своих знакомых, державших небольшую частную школу сёрфинга в Агуадилье. Каждое утро, позавтракав в семейном кафе «Солёная папайя» рядом с гостиницей, О’Брайены брали свои доски и на арендованном грузовике ехали на пляж ловить волны Карибского моря. Погода стояла отличная, кататься на резвых волнах, будто сознательно участвовавших в весёлой игре, было одно удовольствие. Море словно несло сёрферов мимо берега в своих голубых ладонях, дивясь тому, сколь ловко маленькие фигурки держались на воде. Софи каталась на порядок хуже мужа, но всего за несколько дней их общий знакомый из сёрф-школы сумел её натренировать, к концу отпуска они уже все вместе, каждый раз вздрагивая от касаний холодящих на ветру брызг, разрезали краями досок водную гладь.

– Как думаешь, было бы неплохо остаться тут навсегда? – как-то после очередного заплыва спросила Софи. – Не знать, сколько времени, ни о чём не волноваться. Просто лежать и смотреть туда вперёд, где ничего, кроме моря, не видно.

– Я бы умер от скуки, – устало ответил Майк.

– Разве бы тебе было скучно здесь со мной? – удивилась Софи и повернулась лицом к мужу.

– Туше, – тут же сдался Майк.

Сидя на пляже поздно вечером, казалось, что солнце тоже, дождавшись, пока все купальщики разойдутся по домам, решало окунуться в тёплую воду и следующие шесть-семь часов слепило глупые глаза привыкших к темноте глубоководных рыб. О’Брайены бы остались в Пуэрто-Рико ещё на несколько дней, но у берегов одного из соседних городов заметили акулу, а потому, хотя о нападениях и не сообщалось, супруги вернулись к себе домой, напоследок наевшись мофонго в «Солёной папайе» на год вперёд.

На пороге дома О’Брайенов встретила пара грузовиков с эмблемой частной охранной компании, работавшей на Джеймса Тейлора. Вокруг дома бродили люди в форме, руководившие бригадой строителей, чей грузовик тоже стоял неподалёку. Один из охранников, стоявший у входной двери, предвосхитил вопрос Майка и попросил его заглянуть в рабочий кабинет, где ждал сенатор. О’Брайен оставил в коридоре вещи и с удивлением направился в дальнюю часть дома, где должен был находиться Джеймс. Личный кабинет Майка не имел ничего общего с тем классическим образом, который часто возникает в голове при упоминании этого слова. Кроме одной небольшой стойки с книгами и дешёвого захламлённого стола с компьютером, в кабинете ничего не было. О’Брайен появлялся в нём редко, по работе – ещё реже.

Сенатор и правда ждал помощника внутри, скрашивая время ожидания чтением книги по античной философии.

– Джеймс? Давно не виделись, – сказал Майк, протягивая другу руку. – Какого чёрта здесь творится?

– Прости, что не предупредил, я надеялся закончить ещё вчера, но сам знаешь, как бывает с этими подрядчиками. Мы установили у тебя на участке практически такой же набор защитных комплексов, что и у меня в особняке, – ответил Джеймс.

– Могу я поинтересоваться, зачем? – с удивлением спросил Майк.

– Меры предосторожности. Боюсь, что я вынужден настаивать. По крайней мере до тех пор, пока мы не найдём заказчика покушения.

– С таким же успехом можно всё это устанавливать рядом с домом каждого из твоих гостей, – недовольно отрезал О’Брайен.

– Это правда, но есть одна важная деталь. Жизнь остальных гостей мне, по большому счёту, безразлична. Как Софи? Я слышал, что ей сильно досталось. Прости, что не звонил, но я боялся, что ты захочешь сразу броситься на поиски.

– И ты был прав, – согласился Майк. – Но позвонить всё равно стоило.

– Этот перерыв пошёл нам всем на пользу.

– И правда всем. Учитывая, сколько времени мы упустили, исполнители покушения уже давно замели все следы.

– Ну что ты. Исполнители, вероятно, погибли в тот же день. Такие дилетантские оплошности обычно не прощают. Удар роя пришёлся по укреплённой части фасада здания, в окна попал лишь один десяток дронов, если не меньше. Они все совсем крошечные были.

– Вот как… Я надеялся, что смогу разобраться с этими людьми сам. Но что поделать. В любом случае, нам сильно повезло.

– Да что с нами может случиться? – весело спросил Джеймс. – За то время, что вы восстанавливались, я сделал пару звонков, посетил несколько встреч. У нас есть с чем работать.

– Готов начинать хоть прямо сейчас.

– Нет нужды в такой срочности. К тому же действовать нужно осторожно. Я сомневаюсь, что в ближайшее время произойдёт ещё одно покушение, но вполне возможно, что за мной следят. Так что придётся держать дистанцию от всего инкриминирующего.

– Ты и раньше-то не стремился пачкать руки, – по-дружески уколол сенатора Майк.

– Впереди голосование о поправках, я бы хотел сфокусироваться на политической части нашей игры. Я бы мог поспорить, что так запачкаться шансы на порядок выше.

– Поверь, твоей участи я не завидую.

– Завтра вечером Дэвид Хантер проводит бал в честь обручения своей дочери.

– Да, мы говорили об этом. Не уверен, что мы с Софи сейчас психологически готовы к такому мероприятию.

– Могу понять, – со вздохом сказал сенатор. – Но тебе придётся туда съездить и поговорить с Хантером. Скажем так, он довольно сильно заинтересован в том, чтобы я ещё на какое-то время задержался в этом мире. Надеюсь, что ты тоже.

– Неужели он боится потерять государственные контракты на строительство в следующем году?

– Люди вроде него в принципе не любят нестабильность, а что может быть нестабильнее смены политической системы?

– И чем он может нам помочь?

– Это ты уже узнаешь у него сам, он не вдавался в подробности. Если что-то не сложится, то у нас есть ещё несколько вариантов, но этот… наименее травматичный, так что начнём с него. Пригласительные я оставил у тебя здесь, – сенатор неопределённо махнул рукой в сторону стола и подошёл к двери.

– Уже уходишь? Скажи хоть пару слов Софи. Она будет рада тебя видеть.

– Боюсь, что она не простила мне то несчастье, которое ей пришлось пережить из-за моей непредусмотрительности. Едва ли я имею право на беззаботную беседу с ней.

– Ещё раз заведёшь эту шарманку, и я тебя убью, – дверь открылась, и в проёме появилась недовольная Софи. – Оставь этот драматизм для своих митингов.

– Не ценят в наш век джентльменов, – пожаловался Джеймс, отходя обратно в глубь кабинета.

– Я не ценю формализм и бездушные слоганы, – отрезала Софи.

– Ты хорошо выглядишь, – попытался смягчить гнев женщины сенатор.

– Говоришь так, будто этим удивлён.

– Софи, достаточно, – с улыбкой прервал жену Майк. – Ещё немного, и он поверит в то, что ты на него обижена.

– Опять нагружаешь его работой? – спросила сенатора Софи.

Джеймс Тейлор виновато пожал плечами. Друзья перекинулись ещё парой слов, после чего сенатор всё же попрощался и вместе со своей охраной направился обратно к себе в резиденцию. Майк подошёл к столу – поверх неустойчивой стопки книг лежало два изящно оформленных приглашения. Имена были вписаны чем-то вроде каллиграфического пера, линии плавно сужались и расширялись, пересекая отведённые под текст строчки. Майк взял приглашения в руки и взглянул на Софи, которая тут же всё поняла.

– Ты, помнится, хотела туда пойти, – неуверенно начал Майк.

– Если это по работе, то есть ли у меня выбор? – со вздохом ответила Софи. – Рабочие загадили все дорожки. И теперь там по газонам тянутся толстенные провода. Я было подумала, что это змея.

– Джеймс за нас беспокоится. За тебя в особенности. Я бы с удовольствием всё там выдернул к чёртовой матери, но разделяю его опасения. Я никогда не забуду тот вечер. И готов отдать что угодно, лишь бы он не повторился.

Софи не ответила, она просто понимающе кивнула и вышла из кабинета, оставив Майка наедине с его тревогами. Та непринуждённость, которая на несколько недель задержалась в их семье, в одночасье исчезла, и О’Брайен чувствовал, что заманить её обратно будет непростой задачей.

Глава 3

На следующий день О’Брайены с самого утра занялись подготовкой к посещению бала в резиденции Дэвида Хантера. Софи заперлась в своей комнате и несколько часов выбирала подходящий наряд из сотни возможных комбинаций, подбираемых умным шкафом, который держал в памяти каждую вещицу в гардеробе. Во время взрыва в резиденции сенатора любимое платье Софи было уничтожено, теперь же все вещи казались на фоне туманных воспоминаний о нём какими-то невыразительными, чрезмерно простыми либо же, наоборот, чересчур заумными в своём дизайне. Майк ограничился покупкой нового костюма в ближайшем торговом центре. К счастью, фигура его была совершенно лишена каких-либо заметных особенностей, а потому посещать ателье для внесения изменений в форму одежды не требовалось.

К обеду мать Майка прислала с курьером приготовленный утром пастуший пирог, что было как нельзя кстати, поскольку Софи к этому времени только освободилась. О’Брайены быстро пообедали и вернулись к своим делам. Софи уехала в косметический салон привести себя в порядок, а Майк повёз электромобиль на автомойку к своему знакомому.

К тому времени, как у обоих супругов наконец появилась свободная минутка, было уже пора отправляться в резиденцию Хантера, находившуюся на противоположной части города. Майк по привычке отдал управление машиной автопилоту и, откинув спинку водительского сиденья в горизонтальное положение, лёг перевести дух. Спустя сорок минут электромобиль аккуратно остановился перед окрашенными в золотой цвет воротами, ведущими к особняку Дэвида Хантера.

По дорожкам рядом с главным зданием медленно прогуливались пары гостей, возле искусственного пруда возилась небольшая группа детей, предоставленных самим себе. Дети играли с собакой в мяч, стараясь закинуть его прямо в домик для уточки, находившийся в центре пруда. Собака каждый раз с радостью бросалась в воду и, теребя лапами, плыла за брошенным мячиком. Вечер был тёплый, безветренный, а потому игра могла продолжаться ещё довольно долго, – на это и рассчитывали родители детей.

Майк взял Софи под руку и мерным шагом направился к особняку, в котором с минуты на минуту должен был начаться бал в честь обручения уже немолодой Кристины Хантер. Дэвид тяготел к более современным архитектурным веяниям, но в общей структуре здания чувствовались яркие нотки классицизма. Фасад здания отгородился от входных ворот длинным газоном, окаймлённым светло-сиреневыми пионами. На подходящих к широким дверям гостей смотрели массивные колонны, перемежающиеся просторными балконами на втором этаже и огромными окнами на первом. Чуть справа от входа виднелись внушительные каменные столбы летней веранды, прилегающей к длинной боковой галерее.