Соло

Я не надеялась, что Джет вообще вспомнит меня. И всё же в течение недели, пусть не каждый день, но время от времени открывала его каверы. Просто слушала. Не то чтобы нарочно – скорее по привычке, как если бы голос сам звал из динамиков.

Он цеплял так, что в груди отзывалось теплом. Но я ведь не из тех девушек, что вздыхают по кумирам и уж точно не преследуют их.

Всё же, я ждала пятницу. Она казалась чем-то далёким, но неминуемо приближалась, а вместе с ней росло и напряжение.

И вот, наконец, наступил этот день.

На работу я пришла раньше обычного – сама не своя. В голове крутился один-единственный вопрос: что он подумает?

Я почти не пользовалась косметикой в повседневной жизни, особенно на сменах, но сегодня рука всё же потянулась к туши и лёгкому блеску. Хотелось выглядеть не безлико, а… живо. Хотя бы не хуже тех девушек, которые уже успели занять свои места в зале. Все они будут смотреть в одну сторону. На того, кто, возможно, и не заметит меня вовсе.

Собрала волосы в аккуратный пучок, пригладила выбившиеся пряди. На удивление форма сегодня сидела неплохо – или, может, просто настроение изменило взгляд на отражение.

Когда я вышла в зал, девушек стало ещё больше. Яркая одежда, густые локоны, высокие каблуки – они будто сошли с глянцевых страниц. Но странное чувство в груди подсказывало: сегодня я не хуже других.

Смена проходила спокойно. Поднос скользил в ладони привычно, шаги отточено огибали столики, а улыбка на лице появлялась по первому требованию. В этом было что-то механическое, давно доведённое до автоматизма. И всё же в этом механизме появилась едва заметная трещина.

Я знала, что он придёт.

Над барной стойкой горели маленькие лампочки, отбрасывая тёплый свет на полированные поверхности. За окном моросил дождь, капли стекали по стеклу, оставляя тонкие, прозрачные следы, похожие на случайные, почти неразборчивые слова. Я стояла у кассы, отмечая в блокноте заказы, но пальцы мои сжимали карандаш чуть крепче, чем нужно.

Гвен, с трудом протискивалась между гостями, неся поднос с заказом. Я с любопытством наблюдала за ней. Она была старше меня на пару лет, но иногда мне казалось, что Гвен пришла к нам из другой вселенной. Верила в простые вещи: что любовь с первого взгляда существует, что счастье – это заботливый парень, который будет носить её на руках. Может, поэтому ей так грустно смотреть на всех этих девушек, мечтающих о Джете?

– Что с тобой? – спросила я, заметив её рассеянность.

Гвен вздохнула.

– Да так… Просто несправедливо, что все красавчики достаются либо этим… – она кивнула в сторону визжащей толпы у сцены, – либо вообще никому.

– «Вообще никому»? – переспросила я усмехнувшись.

– Ну да. Таким, как он, вряд ли нужны обычные девушки. Как я, например.

Я закатила глаза и толкнула её локтем.

– Ты не обычная. Ты Гвен. И в тысячу раз круче всех этих фанаток.

Она слабо улыбнулась, но всё равно казалась расстроенной.

– Знаешь, – продолжила я, – он, конечно, выглядит как актёр из подросткового сериала, но его каверы – полный отстой.

– Ну, не соглашусь, – фыркнула Гвен.

– И кто знает, может, он вообще зануда. Или любит ананасы на пицце.

Гвен запрокинула голову и прикрыла лицо ладонями:

– О, это было бы фатально.

Я улыбнулась и обняла её за плечи. Хотелось, чтобы наши встречи не ограничивались работой в кафе, но мы жили в разных районах, да и у меня всегда были занятия – музыка, учёба, какие-то дела. Иногда мне казалось, что наша дружба существует только в эти смены, среди запаха кофе и ванильных круассанов.

– Просто перестань думать, что ты какая-то «не такая». Может, это он не такой.

Она не успела ответить, как вдруг зал взорвался аплодисментами. Я не смотрела сразу, но почувствовала. Словно в воздухе что-то сдвинулось, сместилось, как в музыке, когда мелодия неожиданно меняет тональность.

Джет вышел на сцену, улыбаясь так, будто мир принадлежал ему. Гвен склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Джета.

– Ну… Всё-таки он чертовски красив, – отметила она.

Я тихо выдохнула, но не могла с ней не согласиться.

– Привет, Бостон! – как и в прошлый раз, Джет поприветствовал публику, подняв руку вверх.

От одного его вида, в животе у меня образовался комок волнения.

Электрическая волна пробежала по толпе, и зал наполнился овациями. Из-за визга закладывало уши. Все начали толкаться, перемещаясь к нашей скромной сцене.

– Сегодня у меня для вас есть кое-что интересное, – сказал Джет, – я покажу вам, как создаётся музыка.

Под шум аплодисментов он удалился со сцены и, вернувшись через мгновение с электронным пультом в руках, начал подключать аппарат. Это заняло какое-то время. С интересом я наблюдала за тем, как мастерски он справлялся с инструментом. Электронная музыка оставалась для меня в значительной степени неизведанной территорией.

Джет закончил, и без всяких промедлений приступил к делу. Сначала он записал и зациклил прямой бит, далее – основной мотив, а после него – бэки. Я долго пыталась узнать песню. Ум мой утверждал, что это снова кавер, хотя в глубине души допускала мысль, что он исполнял тот самый оригинал, о котором мы говорили.

Но нет.

Увидев, как девчонки оживились и начали подпевать бэкам, я поняла, что это всё же кавер.

Наконец, проигрыш сменился, и Джет начал петь.

Слова песни обрушились на меня волной смущения. Он вёл себя раскованно, будто родился на сцене и совершенно не смущался исполнять нецензурный текст куплета.

Фанаты плавно раскачивались под мелодию, словно в трансе, в то время как кто-то из толпы снимал этот момент на телефон. Мне хотелось залезть под стойку и не высовываться. Песня звучала дерзко, сочетая спокойствие с неистовым драйвом.

Я продолжала работать, не давая себе права замедлиться. Голоса вокруг звучали иначе, свет падал под другим углом, даже чашки в моих руках казались тяжелее. Я двигалась между столиками, не глядя в его сторону. Хотела остановиться и смотреть, но делала вид, что нет.

Джет исполнил несколько песен. Я узнала лишь пару из них. Они были переписаны, как и прежде. Никакого оригинала не было.

Обманщик!

Завершив выступление, он аккуратно собрал своё оборудование и скользнул за кулисы, оставляя сцену в ожидании новых голосов. Моё настроение резко упало.

«Этот зазнавшийся парнишка творит всё, что ему вздумается. Плевать на него!» – думала я, погружаясь в свои обязанности и пытаясь заглушить прилив недовольства.

В конце вечера Ларри, как обычно, сообщил гостям о закрытии. Гвен убежала догонять автобус, а я мыла столы. Запах хлора щипал ноздри. След Джексона Крамера простыл.

Я ведь ещё и подписалась на его канал. Не стоило этого делать…

После уборки переоделась, распустила волосы и закинула рюкзак за плечо.

– Доброй ночи, Ларри! – крикнула я.

– Доброй, Минна. Когда уже выступишь на сцене? – он кивнул в сторону пустой площадки.

– Как только позовут в Бостонский симфонический, – усмехнулась я.

Это место было легендой. Его стены помнили величайших музыкантов мира, а акустика была настолько совершенной, что каждый аккорд звучал чисто и объёмно, наполняя зал живой энергией. Играть там – значит стать частью истории, оставить в ней свой след.

– Жаль. Я бы тебя послушал, – он сделал паузу, – будь осторожнее по дороге домой.

Я кивнула в ответ, покидая рабочее место.

Выйдя из кафе, я оцепенела, заметив силуэт парня у служебного хода. Было тихо, и только слабый свет от окна кафе едва касался его фигуры. Он стоял, опершись плечом о стену.

– Я тебя уже заждался, – раздался глубокий голос.

– Джексон? – спросила я, пытаясь разглядеть его.

– Значит, ты уже всё обо мне знаешь?

– Десять фактов о тебе, – фыркнула я.

– Я тоже хочу узнать о тебе кое-что.

– У меня нет на это времени, – я захлопнула дверь. – Уже слишком поздно, и мне пора домой.

Выйдя из тени, направилась в сторону своего дома, не оборачиваясь на Джета. Слышала его шаги за спиной. Не слишком быстро, не слишком близко. Достаточно, чтобы я понимала – это неслучайность.

– Ты собираешься преследовать меня? – бросила я через плечо.

– Пока не скажешь, что готова меня выслушать.

– Я слушала тебя весь вечер, хватит.

– Не так.

Я закатила глаза.

– Что ты от меня хочешь, Джет?

Он замедлил шаг, и я тоже.

– Одну минуту.

– У меня нет времени.

– Тогда просто иди.

Я уже собиралась сделать это. Оставить его позади, вычеркнуть этот момент, как ненужную строчку в партитуре. Но зазвучала гитара. Звук был мягким, осторожным.

Сделала ещё пару шагов… и остановилась.

Свет от фонаря мягко касался лица Джета, и когда его глаза встретились с моими, кожа на щеках будто вспыхнула. Наверняка я покраснела.

Он не пел сразу. Сначала просто играл. Я слышала дыхание города – далёкий гул машин, шелест ветра по крышам. Всё сливалось в одну тихую мелодию.

А потом – его голос.

Я никогда не знал, что любовь может быть настоящей…

Я вздрогнула.

Он пел иначе. Не так, как в кафе. Там он был безупречен – голос выверенный, движения отточенные. А здесь… здесь он был живой.

Пока не встретил тебя.

Не хотела слушать. Но слушала.

Его голос зацепился за что-то внутри, и я почти почувствовала, как медленно дрожат натянутые струны.

Я никогда не думал, что это может случиться так быстро.

Джет сбился.

– Чёрт, – пробормотал он.

Я отвернулась, чтобы он не заметил улыбки.

– Ты что, забыл слова?

– Возможно, – он провёл рукой по волосам. – Ты сбиваешь меня.

Мои брови сами собой поползли вверх от возмущения.

– О, так это моя вина?

Он усмехнулся.

– Да.

Я покачала головой.

– Спой заново.

Он поднял на меня взгляд. На мгновение в его глазах мелькнула растерянность, но он снова взял аккорд.

Что одиночество осталось в прошлом…

Теперь он пел увереннее. Я не понимала, как это возможно. Его голос звучал так, будто этот момент существовал вне времени. Будто он по-настоящему верил в каждое слово.

Возьми меня за руку, улетай со мной, чтобы весь мир увидел…

Я не двигалась, но не должна была замереть. Не должна была чувствовать, как тепло пробегает по коже. Мне стоило уйти, но я осталась. Может, просто устала. Может, хотела дослушать, и, возможно, это была ошибка.

Песня растворилась в свете фонарей. Летела по ветру.

Джет опустил гитару.

– Ну?

Я хотела сказать, что это было… красиво. Но почему-то вышло другое:

– Ты всегда таскаешь с собой гитару?

Он он сухо рассмеялся, застёгивая чехол.

– Только когда надеюсь кого-то впечатлить.

– Ну, с этим у тебя проблемы, – бросила я через плечо и пошла дальше.

Но сделав несколько шагов, всё же оглянулась.

Он заметил. И улыбнулся.

Внутри меня бушевали эмоции. Я не знала, что ещё сказать, потому просто ушла.

Ночь дышала прохладой. Воздух был свеж и прозрачен, как тонкое стекло, в котором отражались редкие фонари. Я шла по знакомой дороге домой. Лёгкий ветер тронул прядь волос, и я невольно сжалась – то ли от холода, то ли от чего-то другого, необъяснимого, затаившегося где-то глубоко внутри.

Джет догонял меня. Он не сдавался и плёлся с огромной сумкой и гитарой на спине.

– Подожди, и это всё? – растерянно спросил он.

Я прибавила шаг, стараясь разорвать дистанцию между нами, но внутри меня что-то протестовало против этого.

– А что ещё тебе нужно?

– Ну, – запнулся он, – скажи хотя бы, как тебя зовут.

Я не замедлила шаг, но сердце дрогнуло. Ответить сразу оказалось сложнее, чем я ожидала.

– Меня зовут Минна.

– Отлично! – воскликнул он. – Так ты больше не считаешь меня бездарностью, нет?

– Я не считала тебя бездарностью, – ответила я, стараясь скрыть улыбку. – Я говорила, что ты используешь чужую славу и каверы твои так себе.

Мы перешли улицу. Джет старался не отставать.

– А теперь ты так не думаешь?

– Даже не знаю.

Я опустила голову, наблюдая, как мои ботинки ступают в бледные отражения фонарей. Разговор, казалось бы, ничего не значил, но от него внутри разливалось странное, непрошенное тепло.

– Ну а ты, как связана с музыкой? Поёшь или играешь? – я поняла, что он пытался установить контакт.

– Играю.

– Дай угадаю… – парень задумался, – клавиши!

– Мимо.

– Неужели гитара? – его азарт передавался мне.

– Близко, но нет.

– Ага, бас! – победоносно воскликнул он, и я не смогла сдержать улыбку.

– Нет, но у меня тоже четыре струны, – сказала я, уверенная, что он не догадается.

– Дай-ка подумать, – Джет на мгновение притих, – ты не скрипачка, случайно? У неё ведь тоже четыре струны?

– Да, четыре, но ты снова ошибся.

– Так ты из таких людей? Из элиты?

Даже звучит страшно и не менее боязно предположить, какие стереотипы он успел сложить обо мне.

– Я точно понимаю, о чём ты, но забыл, как называется этот инструмент, который ставят на пол… контрабас, да? Верно?

Я остановилась.

Это случилось как-то само собой, и я тут же пожалела. Остановиться значило позволить этому моменту стать чем-то большим, чем случайный разговор. Я не хотела этого. Или, возможно, хотела, но боялась признаться даже самой себе. Каждой клеточкой своего тела я ощущала притяжение, которое было невидимо, но столь мощно, что невозможно было его игнорировать.

Сам же Джет выглядел как провинившийся мальчишка. Возможно, ему стыдно, что он знает лишь о скрипке и контрабасе, но это не страшно.

– Ты уже так близок к разгадке.

– Прости, но я сдаюсь, – смятение сменилось улыбкой. – Так ты скажешь?

– Виолончель!

Он коротко выдохнул.

– Как я мог забыть. Это же классика.

Я сильнее вцепилась в лямку рюкзака. Мне хотелось уйти и одновременно – остаться. Сказать что-то простое, несущественное, но язык не повиновался, а мысли путались, будто ветер растрепал их, как лёгкие осенние листья.

– Тебе идёт виолончель, – вдруг добавил Джет.

Он не видел меня за инструментом. Не слышал. Не мог знать, как я играю. Но почему-то эти слова прозвучали так, будто он знал обо мне гораздо больше, чем я думала.

Между нами повисло неловкое молчание. Мы некоторое время просто обменивались взглядами. Джет повесил сумку на другое плечо и, наконец, решился продолжить:

– Ты играешь только заученные произведения или свою музыку тоже? – спросил он с ноткой любопытства.

Я задумалась.

– В основном заученные. Но иногда я пишу что-то своё.

– Почему бы тебе не сыграть? Мне было бы интересно послушать.

– О нет, – отмахнулась я, улыбаясь, хотя внутри меня вспыхнуло желание поделиться своей музыкой. – Я не буду играть в кафе, где шум и суета.

– Почему? – парень прищурился, пытаясь понять меня.

– Знаешь, виолончелисты обитают в особом мире, – улыбнулась я. – Это что-то вроде тайного общества. Мы собираемся в более тихих местах.

– Тайное общество, говоришь? – он сдвинул брови, и я почувствовала, как между нами возникло лёгкое напряжение.

Развернулась и пошла прочь, оставляя Джексона Крамера позади.

– Минна! – вдруг крикнул он, и я обернулась. – Я найду тебя, и ты мне сыграешь! – Джет отступил, а затем развернулся и пошёл в другую сторону.

Моя спина покрылась мурашками.

Он собирался искать меня?

Всю дорогу мысли о нём снова не давали мне покоя, и я крепче закуталась в свой серый драповый жакет. Джет был интересным, своеобразным. Почти каждый его вопрос вгонял в краску, и это сбивало меня с толку.

До самого дома я думала о том, как легко ему удалось прорваться туда, куда я обычно никого не пускаю.

«Что происходит?» – мелькало в голове. Наверное, я слишком увлеклась его роликами. Шла и улыбалась своим мыслям.

Мне хотелось сыграть для него, в ответ, но в то же время я боялась опозориться. У меня были проблемы с техникой, и главное – Клауф всегда говорил, что моё исполнение пустое.

«Почему он так заинтересован в моей музыке?» – думала я. Просто любопытство или что-то большее? Я не знала, и эта неопределённость лишь подогревала моё волнение.

Когда я, наконец, пришла домой, не удержалась и перед сном включила пару любимых песен в исполнении Джета. Его голос звучал так, что внутри что-то тихо содрогалось. Я даже перестала обращать внимание на стиль его каверов.

Это чувство было новым и пугающим.

Глава 4

Когда я проснулась в субботу утром, привычно потянулась к телефону, но на этот раз вместо того, чтобы первым делом проверить свои соцсети, я незаметно для себя зашла на страницу Джексона Крамера. И тогда поняла, что он как-то тихо, но прочно вошёл в мою жизнь. Я даже не заметила, как это произошло – всё казалось таким естественным.

Мне нравилось, что, помимо работы, учёбы и вечной критики, в моей жизни появилось что-то ещё.

Кто-то.

Человек, при одной только мысли о котором, губы невольно расплывались в улыбке. Это было приятно и даже немного волнующе.

Выходной выдался тёплым. Мы с подругой бродили по городу, не спеша направляясь в сторону центра. Элизабет обожала такие прогулки – ей нравилось рассматривать витрины, примерять новые наряды и возвращаться домой с охапкой пакетов. Она всегда выглядела безупречно. Даже в простой водолазке и юбке Лиз умудрялась держаться так, словно только что сошла с обложки журнала.

Многие парни засматривались на неё, но Лиз это совершенно не интересовало. Даже если кто-то пытался ухаживать, всё быстро заканчивалось. Лиз жила музыкой. Она могла часами обсуждать партии, звучание, правильные техники вибрато и арпеджио. Она спорила о темпах, деталях интерпретации, вдохновенно рассказывала о солистах, которыми восхищалась. Если бы кто-то решился войти в её жизнь, ему пришлось бы смириться с тем, что на первом месте у неё всегда будет виолончель. Но таких парней не находилось.

У Элизабет была цель, и она двигалась к ней с упорством, от которого у многих давно бы сдали нервы. Она хотела стать профессионалом, играть в оркестре, записывать партии для голливудских фильмов. Это была престижная, хорошо оплачиваемая работа. Мои родители желали, чтобы я тоже выбрала такой путь. Они хотели, чтобы после консерватории я могла достойно зарабатывать, а не балансировать на грани неизвестности.

В глубине души мне хотелось другого. Я мечтала быть солисткой, пусть даже не слишком известной. Чтобы меня слышали, чтобы я могла играть свою музыку, не сливаясь с десятками других инструментов. Понимала, что выбиться в солисты сложнее, чем просто найти место в хорошем оркестре. Пока у меня не было достаточного мастерства, но… Разве можно было отказаться от мечты только потому, что путь к ней слишком тернист?

Мы проходили мимо яркой витрины, где на манекене красовалось элегантное бежевое пальто с широким поясом. Лиз задержалась на секунду, рассматривая его, а затем перевела взгляд на меня, словно что-то прикидывая. В следующий момент она, усмехнувшись, сказала:

– Только не говори, что тебе нравится носить этот жакет второй год подряд.

– А что с ним не так?

– Он… слишком простой. Тебе сто́ит попробовать что-то интереснее. Например, как у меня.

Лиз откинула на спину идеально уложенные волосы и кивнула на свой приталенный плащ. Она всегда подбирала одежду так, чтобы выглядеть дорого, даже когда мы просто выходили на прогулку.

– Мне в нём удобно, – я пожала плечами.

– Ну конечно. Ты же у нас – творческая.

Я не успела ответить. Лиз быстро сменила тему.

– Ты помнишь, как Клауф хвалил Софи на прошлом занятии?

– Да, она хорошо сыграла, – я вспомнила, как та уверенно провела быстрые пассажи, почти не сбиваясь.

– Конечно, если не обращать внимания на её вибрато, – Лиз хмыкнула. – Оно у неё дрожит, как у испуганной мыши. Клауф, видно, пытается её подбодрить. Но на экзамене, думаю, все и так поймут, кто действительно выделяется в классе.

Я ничего не ответила. Лиз всегда играла блестяще, это был факт. Но мне вдруг подумалось: что бы случилось, если бы кто-то её обошёл?

– Всё равно это не соревнование, – осторожно заметила я.

Лиз резко остановилась и повернулась ко мне.

– Минна, ну о чём ты? Всё в этой жизни – соревнование. Просто не все понимают это вовремя.

Она улыбнулась, но в её глазах мелькнуло что-то, чего я не могла толком разобрать.

Мы продолжили идти. Я смотрела на её уверенную походку, на то, как прохожие оборачивались ей вслед. Почему-то мне вдруг стало её немного жаль.

После длительных скитаний мы с Элизабет приняли решение зайти в маленькое кафе, чтобы немного отдохнуть и согреться. Устроившись на мягких диванах, мы сидели друг напротив друга, а мелодичный джаз окутывал нас лёгким, ненавязчивым звучанием.

– Тебе не надоело зависать в своей забегаловке? – спросила она, нежно потягивая горячий шоколад.

– За эту работу я получаю деньги.

– Верно, но ты могла бы посвятить своё время репетициям, как я!

– Легко говорить, у тебя отличные отношения с семьёй.

Элизабет могла рассчитывать на поддержку своих родителей, которые щедро покрывали расходы на обучение и аренду квартиры. Моё положение было иным: хотя родители также оплачивали образование, их постоянные упрёки были неотъемлемой частью этой помощи. Обучение обходилось нам в крупную сумму, но, по мнению отца, мои достижения в музыке не оправдывали таких затрат. Поэтому я приняла решение работать, чтобы меньше зависеть от них.

Мы обе стремились к мечтам, но её путь был отмечен привилегиями, а мой – упорным трудом и жертвами.

– Тебе нужно поработать над техникой, – сказала Лиз, её голос звучал сухо, а на лице читалось явное недовольство. – Вот на что нужно тратить время, а не слоняться с подносом в руках. Особенно по пятницам – ты возвращаешься домой, как выжатый лимон!

– На самом деле, не всё так плохо, – мягко возразила я, чувствуя, как в груди теплеет от одной только мысли. – По пятницам за это доплачивают. – Я слегка замялась, подбирая слова. – И у нас теперь выступает местная знаменитость. Блогер!

– Очередной гитарист для девчонок?! – Лиз махнула рукой, откинувшись на спинку дивана с видом человека, который уже всё понял.

– Что-то вроде. У него… необычный голос. Сразу цепляет. И зал держит до самого конца. Публика в восторге. И роликов с ним уже море – кажется, он выкладывается на полную.

Элизабет скривилась:

– Смотри, только в фан-клуб не запишись. Фрики сейчас в моде.

Мне стало неприятно от этого слова. Он точно не фрик.

Каверы его мне, правда, не заходили. Они были странными, как будто чужой костюм на чужих плечах, но я не переставала их слушать. А после вчерашней песни всё изменилось. Простая, без выкрутасов. В ней была правда.

Не стала рассказывать об этом Лиз. Я привыкла жить в мире минорных тональностей, а Джет превращал их в мажор. И это так странно.

– И вообще, – продолжила подруга, – с каких пор тебя стали интересовать всякие блогеры? Тебе что, больше неважны экзамены? Если провалишь их, родители снесут тебе крышу.

Лиз всегда была прямолинейной и без прикрас. Её слова попали в точку. Чёрт, я действительно не думала о важном, а мысли о каких-то видеоблогерах не должны занимать в моей голове столько места. Я пожала плечами, стараясь скрыть замешательство. Да, она была права. Сейчас действительно не время отвлекаться. Но, честно говоря, это было так сложно.

Перед сном я погружалась в песни Джета и читала комментарии под видео, уютно устроившись в постели. Его простота в общении поражала: он отвечал многим, не позволяя славе испортить себя. В комментариях писали похвалу, советы и задавали вопросы, окутывая его творчество искренним интересом.

Особенно многих девушек волновал вопрос о его второй половинке. Отрицательные ответы заставляли улыбнуться. Каждой он отправлял одно скопированное сообщение: «У меня есть только кот». Видимо, излишний интерес к личной жизни нервировал Джета.

Я заглянула в раздел сообщества, но, увы, он не анонсировал концерт на ближайшую пятницу. С тоской я думала о том, как прекрасно было бы вновь услышать его голос в нашем кафе. Мечтала о той атмосфере, о возможном разговоре, который мог бы снова завязаться.

Не удержалась и пролистала комментарии под его свежим видео. Кавер на старую, немного трогательную песню. Он играл не идеально, местами даже слишком просто, но в целом неплохо. Я прослушала с начала, потом зашла в его профиль. Пролистала ещё несколько роликов. Было видно, как он рос.

Вернулась к свежей записи. Написала коротко:

«Пересмотрела твои последние каверы. Возможно, ты не совсем безнадёжен».

Скривилась от собственной формулировки. Слишком уж снисходительно. Ну да ладно. Нажала «отправить» и отложила телефон на край подушки. Хотелось просто провалиться в сон. Глаза уже слипались, я почти отключилась, когда экран вспыхнул.