Соло

– Сладких снов, – отозвался он, чуть хрипловато. – И если что… я не буду против, если ты мне приснишься.

Я рассмеялась.

Захлопнула дверь, почувствовав, как воздух тут же стал другим, привычным и холодным. Но внутри всё равно горело. И пока я поднималась по ступеням к квартире, подловила себя на том, что иду быстрее обычного. Мне не терпелось оказаться в комнате и просто… обнять себя, зарыться в подушку, смеяться в неё, потому что:

Он поцеловал меня.

Он не хотел отпускать.

Когда я вошла в квартиру, то была рада слышать царящую тишину, ведь это значило, что Элизабет уже спала. Я сняла с себя одежду и тихо направилась в свою комнату. Дверь в ванную открылась и оттуда выглянула Лиз в тёмно-синем пижамном костюме. Увидев меня, её глаза расширились. Она внимательно всматривалась в моё лицо.

Я прошла к своей кровати и бесцеремонно бросилась на неё, утыкаясь лицом в подушку.

– Ты чего так поздно? – спросила она.

Я повернулась на кровати в сторону подруги, которая стояла в дверях и пристально следила за мной.

Вспомнив недавние события, я не смогла сдержать улыбку и махнула рукой в сторону Лиз.

– Как прошло, рассказывай?!

– Это было так необычно, – мечтательно пропела я, прикрывая глаза ладонью.

– Как это? – не могла унять своего любопытства подруга. – Что такого он тебе сказал?

Я знала, что Элизабет это не понравится, но мне так хотелось поделиться с ней своими чувствами. Невыносимо тяжело держать в себе то, о чём желаешь кричать на весь мир.

– Лиз, ты даже представить себе не можешь, – еле выговорила я, пытаясь совладать с эмоциями.

От этих слов её глаза расширились, и она сделала пару шагов в мою сторону, став прямо у кровати. Лиз недоверчиво смотрела на меня, словно я говорила какую-то чушь.

– Ты ведёшь себя очень странно, Минна, – насторожилась она.

Я, наконец, села и уставилась на Лиз. Она скрестила руки на груди и продолжала сверлить меня своими карими глазами.

– Мы точно говорим об одном и том же? – задумчиво спросила она.

– О чём ты?

– Я говорю о Харте, а ты о чём? Ты что, пропустила мастер-класс или что?

– Боже! – Я ударила себя ладонью по лбу. – Точно! Прости, всё прошло хорошо.

Элизабет тяжело вздохнула и села ко мне на кровать.

– Ты такая рассеянная. Это всё из-за твоего блогера, – сказала она тихо и покачала головой.

– Знаешь, я очень устала, – я встала с кровати. Потянулась к комоду за пижамой. – Кажется, мне нужно просто поспать.

Элизабет прищурилась.

– Ты ведёшь себя странно, Минна, – сказала она почти с укором.

Я пожала плечами и направилась в ванную. Лиз пошла следом.

– Ты даже не хочешь рассказать, что он тебе сказал? – спросила она, когда я включила воду.

– Не сейчас, – я выдавила зубную пасту на щётку. – Пожалуйста.

Я стояла перед зеркалом, а Лиз продолжала наблюдать из дверного проёма. Молчала, но я чувствовала её негодование за спиной.

Когда я закончила и вытерла лицо, она прошла в ванную и потянулась за кремом.

– Ладно, отдыхай, – бросила Лиз через плечо.

Вернувшись в комнату, я быстро переоделась и забралась под одеяло. Комната снова погрузилась в тишину. Я осталась одна. Прикрыла глаза, слушая отдалённый звук воды из ванной. Долго лежала, но никак не могла заснуть. Моя усталость была настолько сильна, что глаза буквально слипались, но мыслей было слишком много, чтобы расслабиться. Голос Джексона звучал в моей голове так отчётливо, словно он стоял прямо передо мной. Я взлохматила волосы и снова улеглась на подушку, прикрывая глаза.

Желание зайти на его канал, увидеть лицо, услышать этот невероятный голос накатывало волнами, и было трудно с ним справиться. Я пыталась прогнать его, но бесполезно… Оно было слишком сильным.

И я сдалась.

Достала свой телефон и, разблокировав устройство, сразу же открыла профиль Джксона.

За последнее время он загрузил несколько новых видео. Теперь уже не только пел под гитару, но и создал аранжировку на своём электронном инструменте. Именно поэтому песни звучали совершенно по-другому и каверы собирали множество просмотров. Количество его подписчиков тоже возросло.

Затем пальцы сами собой открыли чат с Гвен.

Я:

ГВЕН!!!

Ответ пришёл через пару секунд.

Гвен:

Что случилось?! В кафе пожар?!

Я:

Хуже. Я. ПОЦЕЛОВАЛАСЬ. С. ДЖЕТОМ.

Гвен:

ЧТОООО???

СТОЙ. ОН ПОЦЕЛОВАЛ ТЕБЯ? ИЛИ ТЫ ЕГО??

Я:

Он первый. Но я не сопротивлялась.

Гвен:

ААААААААААААААААААААААААААА!!!

Так. Подробности. Немедленно. Всё. До последней секунды.

Я:

Гвен, завтра…

Гвен:

НЕТ! ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ СПАТЬ!

Минна, это исторический момент! Это прорыв! Это лучше, чем когда ты впервые приготовила нормальный капучино!

Я рассмеялась, прижимая телефон к груди.

Я:

Завтра расскажу всё. Клянусь.

Гвен:

Ох, ты даже не представляешь, КАК я счастлива за тебя!

Я рассмеялась снова, а потом заблокировала телефон и закрыла глаза.

Его голос всё ещё звучал у меня в голове. Его тепло всё ещё ощущалось на коже. Его губы всё ещё горели на моих.

И с этой мыслью я провалилась в сон.

Глава 9

В выходные я решила вернуться в Куинси – ненадолго, просто навестить родителей. С тех пор как я была дома в последний раз, прошло больше месяца.

Спрыгнула с автобусной ступеньки, перехватила рюкзак, сжав лямки достаточно крепко, и пошла по знакомым улицам города. День был тёплым. Солнце мягко просачивалось сквозь листву деревьев, окрашивая улицы в медовый оттенок. Было по-настоящему красиво.

Чем ближе я подходила к дому, тем сильнее гудели ноги, как будто я стояла в напряжении вечность. Знала, что меня ожидал серьёзный разговор с родителями, но всё ещё надеялась, что смогу как-то успокоить их. Я была уверена, что сейчас начнутся сравнения с Элизабет, и уже подготовила ответы на возможные нападки.

Вскоре мой родной дом предстал перед глазами. Я остановилась около высокого каменного забора и выдохнула. Мои ноги будто приросли к земле, пока я смотрела на огромный двухэтажный особняк с аккуратно подстриженным кустарником вдоль дорожки. Хотелось развернуться. Просто сделать шаг назад и уехать в Бостон. Раствориться в толпе и забыть, что здесь меня ждали не для того, чтобы обнять. Однако в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась мамина фигура. Деваться было некуда.

Они встретили меня привычно: мама – объятиями, папа – сухой улыбкой. Он всегда был таким. Строгим, молчаливым, и отмерял любовь по заслугам.

Моя мама – привлекательная женщина с длинными русыми волосами, которые всегда изящно собраны наверх. Она красиво накрашена и одета консервативно даже в выходной. Рядом с ней отец казался ещё более тяжёлым. Крупный, с каменным лицом и сединой, которая только подчёркивала его непреклонность. Папа выглядел серьёзно и даже сурово, поэтому с детства внушал трепет и страх. Он никогда не обнимал.

Ужин был как сцена из старого фильма.

Папа зажёг камин, и в комнате стало очень тепло от огонька пламени, который успокаивающе на меня действовал. Светлые оттенки стен сочетались с мебелью из тёмного дерева. В дальнем углу стояла моя старая виолончель, а рядом на стене были развешаны семейные фотографии, как и в любой образцовой семье.

Я заняла своё место, бросив кроткий взгляд на отца, который сидел во главе стола, как обычно. Всё виделось таким уютным и мирным, и я уже надеялась, что серьёзного разговора не получится. Казалось, будто это была обычная семейная встреча, но вдруг мама произнесла слова, которые разрушили мою иллюзию.

– Было бы замечательно, если бы ты смогла нас наконец-то удивить своими достижениями…

Не успела мама договорить, как вмешался папа:

– Да уж если бы, как твоя подруга. Она уже отличилась в оркестре.

Мои пальцы вцепились в нож, а кулаки сжались сильнее. Я чуть не подавилась куском говядины от слов отца.

– Разве? У них прошла всего одна репетиция! – ответила я.

– Лиззи постоянно работает. Она знает чего хочет, и добивается этого. А ты…

– Я тоже стараюсь, – перебила я.

– Значит, недостаточно.

Мама кивнула.

Я ничего не могла сказать в своё оправдание. Для меня этот разговор закончился сразу же после папиной фразы. Аппетит пропал, и всё, чего я желала, так это уйти к себе в комнату, но отец продолжал меня уничтожать своими словами.

– Мы с мамой видим, что музыка – это не твоё. Пока не поздно, тебе стоит перевестись в колледж, чтобы получить профессию, а не тратить время на бесполезное обучение в консерватории.

Это был приговор.

– Вы не можете… – голос треснул, сломался. Я с трудом выдавила фразу, а губы дрожали так, что едва не укусила их.

Они переглянулись, как будто знали, что я скажу. Как будто репетировали этот момент.

Медальоны на столе остыли. Ни один из нас больше не прикасался к еде. Но хуже всего было не это. А то, что они действительно верили, что поступают правильно.

– Твоё обучение в консерватории стоит больших денег. Я не намерен тратить их зря, поэтому тебе нужно выбрать колледж. Или мы сделаем выбор за тебя.

– Мам, вы же этого не сделаете, правда?

В ответ мама мягко улыбнулась.

Мой маленький мир, казалось, разваливался на глазах. Я делала для них всё, что они хотели, старалась угодить им в каждой мелочи. Но сейчас они пытались сломать мои мечты и забрать то, что стало частью моей личности, и было невозможно всё бросить и просто забыть об этом.

Я стала перебирать в голове аргументы, которые могла предъявить отцу. К счастью, вовремя вспомнила мистера Харта. Последнюю карту.

– Мистер Харт сказал, что у меня есть потенциал. Значит, мне нужно больше работать. – Мне нужно было пробиться к сердцу папы своими словами.

– Кто вообще этот Харт? – отца передёрнуло, как от кислого вина.

– Он солист. Известный. Проводил мастер-класс в консерватории. Сказал, что мне нужно подтянуть технику. Но… добавил, что потенциал у меня огромный.

Мама слегка повернула голову.

– Кажется, я слышала о нём.

Отец бросил вилку на тарелку, металл звякнул о фарфор.

– Я не собираюсь платить ещё какому-то Харту!

Словно по щелчку вся моя хрупкая надежда развалилась. Просто исчезла.

– Пожалуйста. Просто дайте мне шанс, – молила я. Голос подрагивал, и я ненавидела себя за это.

– Шансов было достаточно. Это конец, Минна.

Мама перевела взгляд с отца на меня, потом снова на отца.

– Дорогой, может, ей стоит попробовать ещё раз? Добавит вечерние репетиции в расписание!

Я сглотнула. Вечерние? Я ухожу из класса самой последней, с уставшим телом и пальцами, изъеденными страхом недотянуть.

– Лиззи постоянно на сцене. О ней слышат. А ты где? Где моя дочь всё это время? Признай, это не твоё, – отец смотрел прямо, не моргая.

Я сжала ладони под столом так, что ногти впились в кожу.

– Дайте мне немного времени. До конкурса молодых исполнителей. Я смогу. Мне просто нужно… чтобы вы хоть раз поверили в меня.

Каждый год в консерватории проходил конкурс молодых исполнителей. На нём отбирали самых талантливых музыкантов. Однако я никогда не считала себя достаточно одарённой, чтобы попробовать свои силы в подобном состязании. Конечно, конкурировать с Элизабет было не самым удачным решением. Но это единственный шанс.

Мама, наконец, повернулась к отцу и нежно взяла его за руку, словно успокаивая. Было приятно видеть, что хотя бы сейчас она на моей стороне, и надежда всё ещё теплилась в моём сердце. Я чувствовала на себе взгляд папы; он смотрел из-под своих нависших бровей и тяжело дышал. Гнев всё ещё жил в нём, пульсировал в висках. Он потянулся к бокалу, сделал глоток, не отводя глаз.

Потом кивнул.

– Хорошо. Но если проиграешь – идёшь в колледж. Без обсуждений.

Тело буквально ослабело в тот момент. Я откинулась на спинку стула и почувствовала, как напряжение уходит из позвоночника. Но это ещё не победа.

Мама нежно смотрела на меня, улыбаясь в знак поддержки. Я была ей очень благодарна.

Это определённо был самый ужасный ужин в моей жизни, ведь мне приходилось сидеть за столом с родителями, которые пытались изменить мою жизнь в худшую сторону. Они продолжали обсуждать моё будущее, пока я сжимала руки в кулаки. Отец был уверен, что я провалюсь на конкурсе из-за «моих навыков». Имя Элизабет прозвучало несколько раз во время разговора, и я была уверена, что речь не обо мне.

Речь о соревновании с семьёй Лодж. Об их Лиззи. О том, чья дочь лучше.

Когда я, наконец, оказалась в своей комнате, стало легче.

Спальня была детской, милой, в нежно-голубых тонах, с пышной кроватью, на которой были разбросаны подушки с изображением щенков. Всё было так аккуратно, по-прежнему. А я – уже совсем другая. Мне не хотелось больше оставаться в этом доме.

Покопавшись в своих старых вещах, я нашла открытки, которые когда-то для меня рисовала Лиз. Они были смешными, а некоторые и вовсе дурацкими.

Когда мы были детьми, я сказала ей, что мечтаю стать великой виолончелисткой, и она засмеялась. Это так глупо, пытаться конкурировать с ней. Сам факт того, что мы станем соперницами на несколько часов, никак не укладывался в сознании.

От долгого напряжения ломило мышцы, и я опустилась на край кровати. Прокручивала разговор за ужином снова и снова. Мне нужно было хотя бы на минуту перестать думать. Отвлечься.

Мистер Харт. Конкурс. Элизабет. Ультиматум.

В этот момент телефон дрогнул в ладони. Вибрация. На экране горело имя, от которого внутренне расправились плечи.

Джекс.

Я улыбнулась впервые за весь день. Просто потому, что он вспомнил обо мне.

– Привет, – прошептала я, боялась, что голос выдаст, как сильно я рада его слышать.

– Привет! Ты не спишь?

– Не думаю, что смогу этой ночью. – Я легла на подушку, телефон прижала к уху чуть ближе. – Слишком много всего.

Он замолчал на секунду.

– Хочешь рассказать?

– Пока нет. Только если ты спросишь об этом за чашкой кофе и с видом на Бостон.

Джексон негромко рассмеялся.

– Сделаем и кофе, и вид, и даже плед, если понадобится, – сказал он. – Но сначала – подарок.

– Ты меня заинтриговал, – я прижала щеку к подушке, как будто он был здесь, рядом.

– Я кое-что нашёл. То, что ты точно оценишь. Но не скажу.

– Тебе не кажется, что обещания без подробностей, это худший вид пытки?

– Я знаю, что ты умеешь ждать. Ты же музыкант, – его голос стал мягче.

Я прикусила губу, и в этот момент сердце, которое весь вечер было будто сжато в кулак, впервые немного отпустило.

– Ты спасаешь мне вечер, Джекс, – призналась я. – Просто тем, что звонишь.

Он не ответил сразу. Только шумно выдохнул.

– Ты заслуживаешь, чтобы каждый вечер был спасён.

Я бы, наверное, сказала что-то в ответ – что-то лёгкое, ироничное, но в дверь постучали, и я растерялась.

– Постой, кто-то идёт, – прошептала я, резко сев.

В панике я сбросила вызов и повернулась к двери. Мама слегка приоткрыла её и осторожно заглянула внутрь.

– Ты разговаривала с кем-то?

Я кивнула, подняв телефон:

– С Лиз, – солгала я.

Мама тихо закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и посмотрела на меня взглядом, в котором уже читалось: «Сейчас будет разговор, от которого тебе захочется исчезнуть».

– У отца проблемы с одним из партнёров, – начала она без вступлений. – Это временно. Но вечер, который мы планируем… он особенно важен.

Я даже не повернулась.

– Мама… – Я провела рукой по затылку, собираясь с мыслями. – Пожалуйста, только не это.

Она всё-таки подошла ближе и села на кровать. Не по-матерински уютно, а аккуратно. Как гость.

– Просто одну композицию. Что-нибудь знакомое. Люди обожают, когда ты играешь. Ты же слышала, как они аплодировали в прошлом году.

– Они аплодировали вам, – бросила я. – Точнее, вашему идеальному проекту. «Посмотрите, какая талантливая у нас дочь». И сразу после: «Элизабет такая молодец, девочки обе стараются, обе играют, обе такие… перспективные». Всегда обе. Никогда – я.

Мама глубоко вздохнула.

– Мы просто гордимся, что ты не отстаёшь.

Я сжала зубы. Не отстаю. Как будто я всю жизнь бегу в чьей-то тени, и максимум, чего могу добиться, это не отстать.

Я развернулась к ней. На мне была старая толстовка с пятном от кофе на рукаве и волосы, собранные в ленивый узел. Всё во мне кричало «я устала», но мама, как всегда, слышала только то, что укладывалось в её картину мира.

– А Элизабет – гениальна, да? – голос сорвался, прежде чем я успела его остановить. – Она не бегает между учёбой и сменами в кафе. У неё персональные педагоги и вечера, где она гость, а не номер в программе.

Мама отвернулась, но я видела, как дёрнулся уголок её губ.

– Ты всегда всё воспринимаешь слишком лично.

– Потому что для меня это лично. Каждый раз, когда я играю для вас, вы как будто ждёте, что я стану кем-то другим. Лиззи?

Пауза затянулась.

– Нам просто хотелось бы, чтобы ты приняла участие. Один вечер, Минна. Это важно для семьи.

– А мне важно не чувствовать себя выставленной напоказ. Не сидеть с натянутой улыбкой среди чужих, пока вы рассказываете, какая я «молодец», а потом в том же свете вставляете Элизабет, как будто мы один бренд на двоих.

Мама встала. Не сказала ни слова. Лишь бросила на меня взгляд, в котором читались и горечь, и упрёк.

– Ты не понимаешь, как это важно для нас.

– Я понимаю, – спокойно ответила я. – Но мне ведь нужно готовиться к конкурсу, и у меня нет времени развлекать ваших гостей.

Дверь закрылась сдержанно, но твёрдо. Как всегда, когда мама была разочарована.

И всё же внутри было… облегчение. Я выбрала себя. Хоть на один вечер.

Глава 10

Вернувшись из Куинси, я была готова к трудовой неделе. Голос папы звучал в голове как назидание, а мысли о возможной потере музыки вызывали ужас и тревогу. Я знала: теперь придётся работать вдвое усерднее. Вспоминала слова мистера Харта и была решительно настроена исправить все свои ошибки.

Я не осмелилась сразу рассказать Лиз о том, что тоже собираюсь принять участие в конкурсе. Нужно было сначала подать заявку. Сначала – сделать шаг.

Минуя порог консерватории, я первым делом направилась в приёмную комиссию. Мысленно молилась, чтобы меня приняли. И вот, после заполнения бланка мне выдали белую карточку с датой и временем проведения мероприятия. На нём значилось моё имя и порядковый номер. Я долго смотрела на неё, пока ко мне внезапно не пришло осознание того, что я не готова. Ни пальцы, ни голова, ни сердце. Всё внутри сопротивлялось.

Я не справлюсь.

Засунула карточку поглубже в рюкзак, словно если не видеть – значит, её не существует.

День тянулся тяжело. Сначала теория, потом техника, потом Клауф, а после индивидуальная репетиция.

В студии я разложила ноты прямо на полу, окружив себя партитурами как баррикадой. Перебирала, внимательно рассматривала разные варианты для выступления на конкурсе. Мои пальцы бережно листали страницы в поисках той самой мелодии, которая могла бы впечатлить жюри и, самое главное, моих родителей. Мне хотелось выбрать что-то сложное и эмоциональное, чтобы доказать, что я всё ещё чего-то стою – не хуже, чем Элизабет. В итоге выбор пал на соло из "Вариаций на тему Рококо".

Я сразу же приступила к репетиции и сосредоточилась на том, чтобы идеально его исполнить. Моя игра была грустной, а ноты звучали резко и громко, словно вопли души. В голову всё время лезла тревожная мысль о глазах, которые будут внимательно следить за моим выступлением на конкурсе и строго его оценивать. От нервов ладони вспотели, и я прервалась.

В этот момент дверь в студию распахнулась, и на пороге предстал Джекс. Он стоял, склонив голову, и наблюдал за мной.

– У меня серьёзная репетиция, – сказала я, хотя сама не знала, хотела ли, чтобы он ушёл. Или остался.

Он не ответил. Просто закрыл дверь за собой и медленно двинулся в мою сторону, продолжая молча прожигать меня взглядом. Я была напряжена и резко подскочила со стула, прижимая к груди смычок. Разгадав его намерения, я выставила перед собой руку, давая понять, что сейчас не самый подходящий момент. Джекс остановился всего в нескольких шагах от меня.