POLARIS

В этот момент дверь кофейни звякнула, впуская порцию холодного воздуха и ещё пару клиентов. Сквозняк чуть шевельнул салфетки на их столике. Габи машинально скользнула взглядом к входу – и пальцы на стакане сжались.

Он.

Без формы. В тёмной простой куртке, джинсах, с капюшоном, стянутым назад. Волосы уже подсохли, но всё равно падали на лоб. Тонкий шрам у линии волос и уже знакомые голубые глаза, быстро оценивающие зал: выходы, камеры, людей у стойки.

Кристиан заметил её почти сразу: взгляд зацепился, задержался. На его лице ничего не дрогнуло. Ни удивления, ни «ой, неловко». Только короткое едва заметное приподнятие брови – «ну здравствуй». Он вынул кошелёк, как ни в чём не бывало, остановился у стойки.

Габи почувствовала, как сердце делает тройной прыжок.

– У тебя такое лицо, как будто сюда зашёл твой бывший, твой преподаватель и инспектор налоговой одновременно.

– Марта, только попробуй сейчас повернуть голову, – сквозь зубы шепнула Габи, демонстративно уткнувшись глазами в меню.

Она упрямо водила взглядом по строчкам, которых и так знала наизусть, лишь бы не смотреть в сторону стойки.

– Можно, я всё‑таки… – Марта не выдержала и краем глаза оглянулась. И зависла. – Ох.

– Что – «ох»? – ядовито спросила Габи..

Тем временем у стойки бариста поставил на блюдце маленькую чашку. Кристиан даже не посмотрел: взял эспрессо, расплатился наличными – и только потом, не торопясь, повернулся корпусом к залу.Сделал первый шаг в их сторону. Второй.

Габи почувствовала, как пальцы сами сжимаются вокруг меню. Бумага предательски зашуршала.

– Нет, нет, только не—

– Привет, – спокойно сказал он, остановившись у их столика так, будто это был план с самого начала. – Рад видеть тебя в более мирной обстановке.

Марта чуть не поперхнулась воздухом, а Габи уставилась на него поверх края меню так, как будто мир решил пошутить. Кристиан плавно перевёл взгляд на Марту, вежливо кивнул:

– Можно? – указал на свободный стул у их столика.

– Нет, – автоматически сказала Габи.

– Да, – одновременно выпалила Марта и прижала Габи за руку под столом. – Конечно. Садитесь. В смысле – садись.

Кристиан усмехнулся краешком губ и всё‑таки сел, аккуратно поставив чашку. Стул под ним скрипнул.

– Ты выглядишь менее испуганной, чем при нашей первой встрече – спокойно заметил он.

– Это кофе, – огрызнулась Габи, наконец шлёпнув меню на стол, как картинку с закрытой вкладкой. – И дневной свет. Они творят чудеса.

Она сделала показательно спокойный глоток из стаканчика.

Марта врезалась в диалог, энергично придвинув стул ещё ближе к Габи. Она протянула руку через стол:

– Привет. Марта Мерсер. Лучшая подруга и будущий свидетель, если что.

Он пожал руку, без промедления. Сжатие было коротким, выверенным – как у человека, который привык рассчитывать усилие, чтобы не сломать.

– Кристиан, – произнёс с лёгкой иронией.

– О, так это тот самый, который к тебе… – Марта резко оборвала фразу, когда Габи пнула её под столом. Столешница чуть дрогнула, кофе в их стаканах качнулось.

– В смысле, ты сосед, да? – поспешно исправилась она, на полтона выше обычного. – Просто очень… инициативный.

Он сделал вид, что не слышал, хотя по положению уголков глаз было понятно – слышит всё.

– Можно и так сказать.

Он повернулся к Габи, чуть наклонил голову.

– Заметь, ты жива и не арестована.

– Удивительно, – сказала она сухо. – Ты рассчитывал иначе?

– Я рассчитывал ровно так, – спокойно ответил он. – И на то, что ты полезешь в сеть, тоже.

– Я теперь понимаю, почему ты не ударила его лампой, – честно призналась Марта, уже откровенно разглядывая его. – Этому лицу вообще можно что угодно уступить. Даже очередь за булочкой.

Она сидела облокотившись локтями о стол и подперев подбородок кулаками, как школьница на последней парте

Габи вскинула бровь:

– Ты прямо такой предсказуемый гений зла, да?

– Не зла, – поправил он. – Просто… системы. Ты держала в руках служебный жетон. Любопытный человек не выкинет его в окно. Он полезет искать, что за имя к нему привязано. А ты, очевидно, любопытная.

Марта шепнула:

– Он только что назвал тебя любопытной. Это почти комплимент.

– «Белый демон», биогенетическая игрушка военных, – тихо, но отчётливо сказала Габи. – Ты забыл добавить эту строчку вчера, когда продавал мне своё «у нас общие интересы».

На долю секунды в его глазах мелькнуло нечто похожее на уважение – за прямоту.

– Я ничего не «забывал», – спокойно ответил он. – Я дозировал. Вчера тебе было важно одно: не впустить в дом людей, которые сломают тебе жизнь. Сегодня – да, тебе интересно, кто я и почему бегу. Значит, дозировка была верной.

– Ты слышишь? – Марта ткнула Габи локтем. – Он реально разговаривает, как руководство по психологическим операциям.

Габи уставилась на него:

– Ты серьёзно сейчас хвастаешься тем, что умеешь людьми управлять?

Марта, немного придя в себя, прищурилась:

– А почему ты выбрал именно её окно, а не, не знаю, бухгалтерию на третьем?

– Потому что её балкон был открыт.

– Романтично, – заметила Марта. – Открытый балкон – закрытые протоколы.

– Мне хватило трёх секунд, чтобы понять: она не из тех, кто первым делом звонит «куда надо». – продолжил он, глядя уже на Габи, – Ты стояла с железкой в руках, но в глазах у тебя была не «паника», а «оценка». Таких людей я предпочитаю иметь в зрителях, а не в врагах.

Габи машинально коснулась ложкой края стакана:

– Ты так же оцениваешь мишени?

– Мишени я оцениваю быстрее, – честно ответил он. – У них обычно меньше времени на принятие решений.

Марта нервно хихикнула:

– Слушайте, вы сейчас так мило обсуждаете убийства, что я начинаю скучать по своим токсичным бывшим.

Габи скрестила руки на груди.

– Ладно, стоп, – сказала она. – Отмотаем назад. Как ты вообще меня нашёл?

– Не льсти себе, – мягко сказал Кристиан. – Город маленький. Район ещё меньше. Кофе здесь терпимый.

– Случайность? – прищурилась Габи.

– Совпадение, – поправил он. – А я умею ими пользоваться.

Он сделал глоток, как будто тема себя исчерпала.

Габи вздохнула:

– Ла-адно. Ты «нашёл» меня. Зачем? Просто, помнится, ты говорил, что если я тебя не сдам, то ты уйдёшь и не будешь моей проблемой.

– Я ушёл, – он слегка развёл руками. – То, что мир решил снова столкнуть нас лбами, – не по мою часть. И к тому же я обдумал. Ты – единственный человек в этом секторе, который: а) видел меня, когда я был официально «под тревогой», б) не сдал, в) знает, кто я, г) пока ещё сидит на свободе и с интернетом.

Он чуть наклонил голову.

– Это делает тебя… очень интересным источником.

– Источником чего? – насторожилась она.

– Реакции, – просто сказал он. – Я привык работать с врагами и приказами. Сейчас у меня нет ни того, ни другого. Мне нужно понять, как на меня смотрит обычный город. Не пресс‑служба, не военные, а люди. Ты – мой маленький опрос общественного мнения.

– Я не анкета, – возмутилась Габи.

Она вдруг очень отчётливо почувствовала на своей шее взгляд камеры над стойкой – хотя знала, что это просто квадратное чёрное пятно, висящее здесь уже давно.

– Зато честная, – парировал он. – Ты уже задала главный вопрос: «зачем ты бежишь». И если ты его задаёшь – значит, задаёт и половина тех, кто сейчас смотрит новости. Только у них нет меня за столиком.

Марта наклонилась, подперев щёку рукой:

– Подожди. Так ты реально хочешь объясниться с… обществом? Ты сейчас серьёзно устраиваешь маневр PR‑катастрофы?

Кристиан чуть улыбнулся:

– Назовём это корректировкой легенды. И да, – он посмотрел прямо на Габи, – начать я решил с тебя.

Габи уставилась на него:

– Ты не думал, что начать стоило с того, чтобы вообще не превращаться в оружие по чьей‑то прихоти?

– Нет, – спокойно ответил он. – Потому что у меня не было выбора. Сейчас – есть. И вот тут, – он наклонился вперёд, чуть тише, – мне как раз очень полезны люди, которые умеют рисовать не только лица, но и истории вокруг них.

У Габи неприятно ёкнуло внутри: портрет на холсте вдруг всплыл в памяти слишком ясно – особенно пустые глазницы.

Марта прыснула:

– Он только что предложил тебе фриланс как личному художнику беглого биооружия. Это официальный новый уровень абсурда.

Габи провела рукой по лицу:

– Ты понимаешь, насколько это всё… – она поискала слово, – ненормально?

– Всё, что со мной делали, было ненормально, – без улыбки сказал он. – На этом фоне кофе с двумя девушками – почти терапия.

Он откинулся на спинку стула, снова стал внешне расслабленным.

– Так что, Габи. – Он чуть улыбнулся, уже мягче. – Ты же всё равно не сможешь оставить всё это просто как «странный день». Хочешь – делай вид, что меня нет. Хочешь – рисуй меня чудовищем. Хочешь – попробуй разобраться.

Она молчала пару секунд, слушая собственное сердцебиение и лёгкий гул кофейни.

Марта шумно сделала глоток капучино:

– Я за, кстати. Если что, у меня всегда была мечта иметь в компании хотя бы одного незаконного генно‑модифицированного беглеца. Для баланса.

Габи закатила глаза:

– Ты – ужасный человек.

– Зато весёлый, – невозмутимо ответила Марта.

Габи поймала себя на том, что уже давно не думает «как от него избавиться», а считает варианты «что будет, если…». Это её и разозлило, и успокоило одновременно. Она поставила стакан, встретилась с ним взглядом.

Кристиан смотрел спокойно, без нажима. Но ощущение было такое, будто он уже заложил в своей голове ветки «если скажет да», «если скажет нет», «если убежит».

– Хорошо. Один разговор. Без гарантий. Ты мне должен очень много объяснить.

Уголок его губ чуть поднялся:

– Это уже больше, чем у меня было в прошлый раз.

Он сделал глоток кофе, как будто речь шла просто о каком‑то совместном проекте. В этот момент в углу завизжал чей‑то коммуникатор: новостной канал.

«…по неподтверждённым данным, особо опасный биогенетический объект программы POLARIS был замечен в одном из гражданских секторов. Гражданам рекомендуется сохранять спокойствие и немедленно сообщать о любых подозрительных лицах…»

Габи уже тянулась убавить звук, но замерла: Кристиан смотрел не на экран, а на них. Он чуть повернул стакан в пальцах, как будто что‑то прикидывая, и спокойно сказал:

– Раз уж обо мне знают всё, – кивком обозначив невидимый вокруг информационный шум, – будет честно, если и я буду знать хоть что‑то о своих… новых знакомых.

Он сделал лёгкую паузу, как будто подбирая слово, и всё‑таки выбрал:

– Скажем так: о своих потенциальных друзьях.

Габи фыркнула:

– Ты очень быстро переходишь от «я вломился к тебе на балкон» к «мы друзья».

– Я очень быстро учусь, – невозмутимо парировал он. – И поверь, после жизни среди людей, которые о тебе знают буквально всё – от генома до частоты пульса во сне, – сидеть за столом с двумя людьми, у которых я не знаю даже профессий, – странно. Несправедливо, даже, – он чуть улыбнулся. – Для меня.

Марта приложила руку к сердцу:

– О, у биооружия обострённое чувство справедливости. Мне нравится.

Габи вздохнула:

– Окей. Я – Габриэль. Для всех – Габи. Официально – журналистка в одном «очень популярном» журнале. Пишу тексты про «новые тренды, технологии и людей будущего», – она изобразила кавычки в воздухе. – Это, – она кивнула на подругу, – Как ты уже знаешь – Марта. Писательница. Специализируется на…

– На высокохудожественной литературе для взрослых, – с гордостью вставила Марта. – Любовные романы +18, если по маркировке. Иногда +21.

Глаза Кристиана чуть заметно расширились – не от шока, скорее от того, что это выбилось из его привычных категорий.

– Журналистка и автор эротических романов, – медленно проговорил он. – Несколько нестандартный набор для рабочей группы по реабилитации беглого биооружия.

– Ага, – кивнула Марта. – Мы тебе и легенду напишем, и интервью возьмём, и, если что, сцену в душе опишем так, что половина города будет за тебя голосовать.

– Марта! – задохнулась Габи.

– Что? Я по профессии, – невинно развела руками подруга.

Кристиан тихо усмехнулся:

– Теперь многое объясняет твой интерес к деталям, – посмотрел он на Марту. – И твой – к картинкам, – повёл взглядом к Габи. – Так ты рисуешь для души?

– Да, – коротко кивнула она. – Для себя. Иногда для редакции обложки подрисовываю.

– Не скромничай, – вмешалась Марта. – Она рисует так, что мои читательницы готовы влюбиться в любого, кого она нарисует.

Габи скосила на него взгляд:

– Так, всё, хватит. Мы отвлеклись. Ты хотел честности – да пожалуйста. О нас ты теперь знаешь. А теперь – ты. Зачем ты сбежал?

Он не отводил взгляда, не уходил в сторону. Просто поставил стакан, переплёл пальцы на столе.

– Прямо сразу к главному, – одобрил он. – Хорошо.

Пару секунд он молчал, явно не потому, что искал ответ – скорее подбирал форму.

– Официальная версия, – начал он спокойно, – будет звучать так: «объект стал неуправляемым». Это красиво. Пугающе. Удобно для отчёта. Реальность куда прозаичнее. Я стал… слишком управляемым.

– В смысле? – нахмурилась Габи.

– Чем дольше ты выполняешь приказы, – продолжил он. В его расслабленности было что-то от выученной боевой стойки: ни одного лишнего жеста, – тем проще эти приказы становятся. Сначала – «защити этот участок». Прозрачно. Потом – «нейтрализуй тех, кто представляет угрозу». Ладно. Потом – «угрозой считаются все, кто мешает нашему интересу». И в какой‑то момент ты стоишь по колено в крови и понимаешь, что интерес у тех, кто даёт приказы, уже давно не «защита людей». И не «мир во всём мире». А банальный баланс сил и денег.

Он говорил без пафоса, ровным тоном человека, который много раз прогнал это в голове.

– Проще говоря, – вмешалась Марта, – ты понял, что тебя используют как дорогого наёмного убийцу, но в красивой упаковке.

– Я понял, – уточнил он, – что меня не отпустят никогда. Что я – не «солдат на службе», а «инвестиция, которую нужно доить до конца». И когда в очередной раз прозвучал приказ, после которого должно было умереть слишком много не тех людей, – я просто не нажал на курок.

Габи вдруг очень отчётливо представила: прицел, чужое лицо в перекрестии, и чью‑то жизнь, зависящую от того, что он не сделал.

Он замолчал на секунду. В кофейне кто‑то громко засмеялся у другого столика, бариста звякнул посудой. Мир вокруг продолжал жить, как будто рядом не обсуждают отказ живого оружия.

– Это было не героическое «я прозрел», – продолжил Кристиан. – Это был очень холодный расчёт. Я взвесил: ещё одна выполненная операция – и меня спишут. У них уже были на это намёки. Ещё один отказ – и меня попытаются перепрошить. Сломать психику, пока она ещё податлива.

– А ты не захотел, – тихо сказала Габи.

– Я не увидел в этом смысла, – честно ответил он. – Если ты всю жизнь – инструмент, который даже сам себя не выбирал, в какой‑то момент единственный выбор, который у тебя есть, – это перестать быть инструментом. И статус «особо опасного объекта», который слишком выгодно не ловить слишком быстро.

Марта откинулась, выдохнула:

– Слушай, если бы я это написала в книге, мне бы сказали: «слишком драматично».

– Твоя жизнь вообще плохо ложится в жанр лёгкой прозы, – вставила Габи.

Кристиан слегка улыбнулся:

– Её в принципе не планировали под жанры. Только под отчёты.

Он чуть наклонился вперёд, и гул кофейни будто ушёл куда‑то вглубь, став далёким фоном. Как будто они втроём сидели под стеклянным колпаком.

– Габи, – он впервые назвал её по имени с интонацией, не как факт, а как обращение. – Ты журналистка. Ты умеешь задавать правильные вопросы. Ты видела, в каких выражениях они обо мне пишут. Скажи честно: ты сама им веришь?

Она вспомнила заголовки: «идеальный солдат», «биогенетический ответ на вызовы времени», сияющие фото, где он выглядел как рекламный плакат.

– Я верю цифрам. И тому, как они их подают. И вижу, чего там нет. Там нет ни слова о цене. Ни для тебя, ни для тех, кого ты… не успел защитить.

– Вот, – кивнул он. – А теперь представь, что я – их самый удачный проект. И если этот проект вдруг решает, что играть по правилам перестаёт быть интересным, – они сделают всё, чтобы превратить меня в пугало. Чем страшнее я для людей, тем легче им будет любые свои меры оправдывать.

Марта усмехнулась:

– Типа: «Смотрите, у нас сбежал монстр, поэтому нам нужно ещё больше денег, контроля и тайных лабораторий»?

– Именно, – подтвердил он. – И теперь главный вопрос: позволю ли я им нарисовать обо мне только один образ. Вот тут мне и нужны… – он чуть развёл руками, – новые друзья.

Габи приподняла бровь:

– Журналистка и автор эротики. Ты понимаешь, как это звучит, да?

– Зато честно, – ответил он. – Ты умеешь говорить с людьми так, чтобы они слышали. Ты – так, чтобы они чувствовали. А я умею… – он на секунду замолчал, подбирая слово, – выживать. И доставать информацию там, где её никто не должен видеть.

Марта кивнула, чуть задумчивее, чем раньше:

– То есть ты хочешь, чтобы мы… что? Вписались в твою историю? Написали «альтернативную версию событий»?

– Я хочу, – сказал он спокойно, глядя прямо на Габи, – чтобы хотя бы в чьей‑то ленте новостей «Белый демон» перестал быть только словом «биооружие». И да, для этого мне придётся довериться людям, которые могут меня одним текстом уничтожить сильнее, чем любой отдел безопасности.

Он на секунду опустил взгляд к её рукам:

– Ты уже держишь в руках и карандаш, и клавиатуру. Вопрос только в том, что ты ими сделаешь.

Габи почувствовала, как внутри поднимается привычное: и профессиональный зуд – перед ней сидит ходячая «история века», и такой же здоровый страх – вляпаться в сюжет, из которого не выписываются живыми.

– Ты требуешь от нас много, – медленно сказала она. – И пока ничего не предлагаешь взамен. Кроме… заманчивой катастрофы.

– Неправда, – спокойно возразил он. – Я предлагаю свою правду. Не всю сразу – да. Но больше, чем вы когда‑либо услышите от тех, кто меня создал.

Марта хмыкнула:

– Он, чёрт возьми, продаёт нам участие в революции как совместный проект.

– Это моя работа, – без тени иронии ответил Кристиан. – Переговоры на грани прицела.

Марта тихо присвистнула. Габи посмотрела на него долго, оценивающе.

– Допустим, – выдохнула она. – Допустим, мы хотя бы послушаем. Без обещаний. Но есть условие.

– Какое? – он чуть наклонился.

– Ты не манипулируешь нами, – жёстко сказала она. – Говоришь напрямую. Без красивых завёрток. А если попытаешься сыграть на страхе – напишу о тебе так, что ты сам себя испугаешься.

На секунду его взгляд потемнел – не угрозой, а чем‑то вроде уважения. Он кивнул:

– Договорились. Я уже манипулировал тобой один раз. Второй раз – будет глупо. Я глупым быть не люблю.

– Прекрасно, – резюмировала Марта, хлопнув ладонью по столу. – У нас есть сделка: ты – честнее, чем привык, мы – смелее, чем обычно. Если нас не убьют через неделю, – она подняла свой стакан, – это будет лучшая книга в моей карьере. И лучший репортаж в твоей, Габи.

Габи неуверенно подняла свой латте. Кристиан просто кивнул, принимая тост без стакана. В углу снова пискнул чей‑то коммуникатор, на этот раз совсем тихо:

«…по данным источников, “объект Белый демон” может использовать гражданские объекты для укрытия…»

Габи сделала глоток и поняла, что назад дороги уже нет: она уже услышала слишком многое и слишком явно выбрала сидеть с ним за одним столом, а не делать вид, что ничего не видела.

Глава 3

Когда они вышли из кофейни, город уже окончатель