Галлюцинации со вкусом бензина. Бизарро, хоррор, фантастика

Он вывалился на обледенелую платформу, сапоги разъезжались. Холод пронзил пальто насквозь – острее любой сибирской стужи, глубже самой вечной мерзлоты, глубже, чем само время. Арестанты надвигались. Лохмотья, истрепанные ветром. Глаза – провалы, в которых давно погасла последняя искра. И тогда Николай увидел его. Мальчишку лет шестнадцати, плечи согнуты под тяжестью холщового мешка. Его собственное лицо – худее, перепуганное, без морщин десятилетий страха и мороза. Мальчик поднял взгляд, встретившись с Николаем через режущую вьюгу. Вспыхнуло узнавание – не родственное, а ошеломлённое, звериное.

Как ты носишь моё лицо? – кричал этот взгляд. Николай попытался крикнуть предупреждение, разбить этот ледяной кошмар. Горло сжалось. Воздух кристаллизовался, образуя острые ледяные иглы, царапающие трахею. Лишь хрип вырвался – облачко пара, мгновенно замёрзшее и рассыпавшееся на льду под сапогами.

Цепочка приблизилась к разинутой пасти вагона. Юный Николай вздрогнул, когда охранник ткнул его прикладом, покрытым старой кровью. Те самые борозды, что Николай считал внутри, целую вечность назад. Мальчик ступил на истёртый порог. Николай рванулся, пальцы коснулись истрепанного края рукава. Тот ощущался хрупкой бумагой, рассыпающейся в ледяную пыль при прикосновении. Он увидел, как младшая версия себя отпрянула, исчезла во мраке вагона. Тяжёлая дверь захлопнулась. Окончательность, отдавшаяся в вечности тяжёлым стуком гробовой крышки. Внутри, знал Николай, Иван царапает уравнения на доске, Юрий кашляет, Макар ещё жив. Колесо повернулось. Круг замкнулся. Снова. Всегда. Он – вечный пассажир, запертый на рельсах, отполированных бесчисленными повторениями.

Станция Колыма растаяла. Ледяная платформа истекла белым туманом. Николай остался один, поезд исчез. Тишина ревела громче колёс. Остался лишь ветер – вой, вырезающий лица в метели: охранники с кварцевыми глазами, арестанты со ртами, набитыми снегом. Он снова ощущал вкус железа и озона. Свой собственный замёрзший крик всё ещё застрял в горле. Он обернулся. За спиной – двойные рельсы, неестественно яркие на фоне пустоты, исчезающие в тумане. Впереди – лишь одна линия, сверкающая, как лезвие. Он побрёл вперёд. Каждый шаг раскалывал замёрзшую кожу реальности. Алмазный иней трескался под сапогами, открывая проблески внизу: беззвёздные бездны, ледники, перемалывающие континенты в пыль, города, замёрзшие на полураспаде. Он видел статую Ленина, поглощённую ледяным потопом, купола Москвы, срезанные алмазными ветрами. Время здесь не было линейным. Оно было вьюгой – мгновения сталкивались, стирались.

Безумие – не крик. Это тишина, что затаилась между криками, где даже эхо замерзает насмерть. Николай схватился за голову. Уравнение Лапласа, размазанное его собственной замёрзшей кровью на рукаве, холодило кожу. Гармония. Слово насмехалось над ним. Лицо отца – юное, перепуганное – пронеслось по ветру. Призрачные борозды приклада. Бесконечные станции. Он попытался вспомнить Ленинград до ареста: запах берёзового дыма, тяжесть руки Кати в его ладони. Память рассыпалась трухой, заменённая сладковатым смрадом пустых охранников и вечным кашлем Юрия. Он вонзил ногти в ладони. Боль казалась далёкой, заёмной. Быть может, он тоже пуст. Он прижался ухом к призрачному рельсу. Теперь не жеванье. Шёпот. Его собственный голос, наложенный бесчисленное количество раз, умоляющий: Есть ли кто живой?

Иней под ногами раскололся. Глубоко, словно ледниковые трещины разверзлись. Сквозь разломы открылся ад. Не огненный. Ледяной. Города, застывшие на пороге апокалипсиса: московский ГУМ, навек пленённый синей ледяной волной, где лица покупателей застыли в последнем, безмолвном изумлении; Красная площадь – ледяное поле, усеянное осколками танков и знамён, навсегда вмёрзших в безвременье. Николай увидел там Катю, вмёрзшую у кремлёвской стены, рот раскрыт в безмолвном крике, глаза обвиняющие. Холод больше не был внешним. Он просочился в костный мозг, кристаллизуя мысль. Он попытался заплакать. Ледяные слёзы исцарапали щёки до крови.

Он брел по лезвию рельса. Шёпоты усилились – слои его собственного голоса накладывались. Макаааар… Юрииий… Отееец… Каждый слог отражался от треснувшей равнины внизу, отскакивая от ледяных шпилей, торчащих, как сломанные рёбра, к трупно-серому небу. В трещинах шевелились фигуры: прозрачные, роющие могилы обмороженными руками, пальцы отламывались, как сосульки. Николай зажал уши. Шёпоты не были звуком. Это был холод. Острый, как иглы, вонзающийся в череп.

Он закричал.

Пустота проглотила крик без остатка, не оставив даже эха, чтобы оно замерло в ледяной бездне.

ЧЕРВИВЫЙ

1

Космический корабль «Аргус» парил в бездонной пустоте пояса Койпера, его массивный корпус отливал тусклым серебром под слабым светом далёкой звезды класса G. Построенный на орбитальных верфях Марса, «Аргус» был чудом инженерии: сто пятьдесят метров в длину, с обтекаемыми линиями, напоминающими древние морские суда, но покрытыми бронёй из титано-керамического сплава. Его поверхность пестрела следами микрометеоритов – крошечными шрамами, которые рассказывали о годах странствий в глубоком космосе. Внутри корабль гудел тихой жизнью: системы жизнеобеспечения жужжали, перерабатывая воздух с лёгким запахом озона, а светодиодные панели заливали коридоры холодным, стерильным светом. Сердце «Аргуса», термоядерный реактор, пульсировало в недрах, питая его бесконечное путешествие. Экипаж из восьми человек, собранный из лучших умов Земли, готовился к высадке на астероид XN-47 – невзрачный кусок углеродного хондрита, затерянный среди миллиардов других, но с аномалией, которая заставила учёных на Земле затаить дыхание. Спектры зонда показали следы органических соединений, не похожих ни на что известное, и странные структуры в главном кратере, которые могли быть чем угодно – от геологических артефактов до руин неведомой цивилизации.

Корабль был разделён на отсеки, каждый со своей функцией: командный мостик с панорамными экранами, лаборатория с голографическими анализаторами, жилые каюты, тесные, как монашеские кельи, и столовая, где экипаж собирался, чтобы перекинуться парой слов и забыть о холодной пустоте за бортом. Вентиляционные шахты, пронизывающие корабль, тихо гудели, разнося воздух, а стены, покрытые шумопоглощающим полимером, гасили эхо шагов. «Аргус» был домом, крепостью и тюрьмой одновременно – изолированным миром, где малейшая ошибка могла стать последней.

Сара Миллс, геолог из Бостона, сидела в лаборатории, склонившись над голографическим экраном. Её тёмные волосы были небрежно собраны в хвост, а пальцы нервно теребили край рукава – привычка, выдававшая напряжение. На экране мерцали данные с астероида XN-47: графики спектрометра, показывающие углеродные соединения с примесями, которые не укладывались в стандартные химические модели. Сара нахмурилась, увеличивая изображение: структура в кратере астероида напоминала не то руины, не то окаменевший организм.

– Сара, ты опять копаешься в своих графиках, как археолог в песке, – раздался голос с порога.

Она обернулась. Игорь Волков, бортинженер из Новосибирска, стоял, прислонившись к косяку, с кружкой синтетического кофе в руке. Его широкое лицо с грубыми чертами смягчала привычная ухмылка, а русский акцент делал речь тягучей, почти уютной.

– А ты опять пьёшь эту гадость, – ответила Сара, кивнув на кружку. – Серьёзно, Игорь, как ты это глотаешь? На вкус как смазка для двигателя.

– В Сибири и похуже пили, – он пожал плечами и шагнул к её столу. – Что там у тебя? Нашла инопланетный клад?

Сара ткнула пальцем в экран.

– Спектрометр показывает органику, но… она странная. Аминокислоты, смешанные с чем-то, чего мы не знаем. Я хочу взять пробы из кратера. Там структура, которая выглядит… неестественно.

Игорь присвистнул, потирая щетину.

– Ручками лезть в инопланетную грязь? Смело, американка. Только не забудь надеть перчатки.

Сара закатила глаза, но улыбнулась. Игорь умел разрядить обстановку своей прямотой, и это было единственным, что удерживало её от погружения в собственные мысли.

***

В командном отсеке капитан Рейнхардт «Рейн» Кляйн, немец с лицом, словно вырезанным из камня, проверял траекторию посадки. Его голубые глаза, холодные и цепкие, скользили по данным на панели управления. Рейн был ветераном трёх глубоких миссий, и его педантичность вызывала у экипажа смесь уважения и раздражения. Он нажал кнопку интеркома, и его голос, сухой и властный, разнёсся по кораблю.

– Экипаж, сбор в столовой через десять минут. Готовимся к высадке. Без опозданий.

В своей каюте Ли Мин, биолог из Шанхая, оторвался от микроскопа. Он изучал образец земной плесени, сравнивая его с данными Сары. Ли был худощав, с тонкими пальцами и фанатичным блеском в глазах, когда речь заходила о ксенобиологии. Он поправил очки и пробормотал:

– Если это правда… это перепишет учебники.

В столовой уже собрались остальные. Макс Тейлор, техник из Лондона, лениво жевал протеиновый батончик, развалившись на стуле. Его чёрный юмор и сарказм делали его душой компании, но его привычка увиливать от работы бесила Рейна. Напротив сидела Анастасия Коваленко, медик из Москвы, с тёмными волосами, убранными в тугой пучок. Она хмурясь листала планшет с медицинскими картами.

– Макс, ты опять пропустил медосмотр, – бросила она, не поднимая глаз.

– Настя, я здоров как бык, – усмехнулся Макс, лениво откинувшись на спинку стула. – А ты смотришь на меня так, словно уже примерила мне саван.

– Не искушай, – ответила она с лёгкой улыбкой, но её голос был острым, как её скальпель.

Последними вошли Айша Хан, навигатор из Лахора, и Хуан Перес, специалист по дронам из Мехико. Айша Хан, чей голос лился мягко, словно строки Хафиза, которые она любила цитировать, была полной противоположностью Хуану Пересу, чья неуёмная энергия, казалось, искрила, переполняя тесное пространство столовой. Он уже размахивал руками, воодушевлённо расписывая свой новый дрон, который «заснимет этот астероид так, что Академия кинематографических искусств и наук вручит ему Оскар за лучшую операторскую работу».

– Хватит трепаться, – оборвал их Рейн, входя в столовую. Его шаги были тяжёлыми, как будто он нёс на плечах весь корабль. – Высадка через шесть часов. Сара, что у нас по астероиду?

Сара встала, отложив планшет.

– XN-47 – углеродный хондрит, но с аномалиями. Органические соединения, возможно, биогенные. В кратере структура, которая выглядит как… руины. Я хочу взять образцы вручную.

– Руины? – Макс хмыкнул, подбрасывая батончик. – Что, инопланетный Стоунхендж?

– Не смешно, – отрезала Сара. – Это может быть первым доказательством внеземной жизни.

Ли Мин подался вперёд, его глаза загорелись.

– Если это биология, я должен быть в команде высадки. Мы не можем упустить такой шанс.

– Высадка: Сара, Ли, Хуан, – сказал Рейн. – Остальные – поддержка с корабля. Игорь, проверь скафандры. Настя, готовь медотсек на случай… проблем.

– Всегда готова, – буркнула Настя, отдав пионерское приветствие. – Но лучше не приносите мне сюрпризы.

Игорь допил кофе и встал, хлопнув себя по коленям.

– Скафандры будут как новые. Но, Сара, если найдёшь там зелёных человечков, принеси мне одного. Хочу сувенир.

2

Космический корабль «Аргус» мягко вибрировал, готовясь к снижению на астероид. В командном отсеке гудели системы навигации, а панорамные экраны транслировали приближающийся силуэт угольного камня, чей кратер зиял, словно разорванная плоть. В воздухе витал запах металла, смешанный с едва уловимым привкусом химикатов из систем фильтрации. Экипаж, разделённый по отсекам, готовился к высадке, и напряжение, словно статическое электричество, искрило в каждом движении, каждом слове.

В ангаре, где хранились скафандры и оборудование, Игорь Волков методично проверял герметичность швов. Его крупные руки, привыкшие к тяжёлой работе, двигались с точностью хирурга. Скафандры, подвешенные на стойках, напоминали пустые оболочки, готовые принять тела экипажа. Игорь пробормотал что-то про себя на русском, проверяя датчики давления на одном из костюмов.

– Игорь, долго ты ещё будешь копаться? – раздался голос Сары Миллс из-за стеллажа с инструментами. Она укладывала в контейнер геологические зонды, её движения были резкими, выдавая нервозность. – Рейн сказал, у нас два часа до высадки.

– Спокойно, американка, – ответил Игорь, не поднимая глаз. – Если скафандр порвётся, будешь дышать вакуумом. Готова рискнуть?

Сара фыркнула, но спорить не стала. Она защёлкнула контейнер и проверила планшет с картой кратера. Данные зонда всё ещё беспокоили её: структура в центре астероида выглядела слишком упорядоченной для природного объекта. Словно кто-то вырезал её из камня с ювелирной точностью.

– Ты видел снимки? – спросила она, подойдя к Игорю. – Эти «руины»… они не похожи на случайные трещины. Там углы, симметрия.

Игорь наконец поднял взгляд, вытирая руки тряпкой.

– Может, это космос морочит тебе голову, – сказал Игорь, его голос, пропитанный сибирской неторопливостью, дрогнул от сдерживаемого смеха. – А может, и впрямь инопланетяне там что-то наваяли. Но, знаешь, мне всё равно, лишь бы двигатели не подвели и кофе в запасе остался.

Сара покачала головой, но уголки её губ дрогнули.

– Ты безнадёжен.

– В том и есть мой шарм, – ухмыльнулся Игорь, возвращаясь к скафандру.

***

В медицинском отсеке Анастасия Коваленко готовила портативный медкомплект для высадки. Её движения были быстрыми, но точными: ампулы с антибиотиками, шприцы с адреналином, диагностический сканер. Она ненавидела неопределённость, а миссия на XN-47 пахла ею за милю. Настя посмотрела на экран, где крутился трёхмерный скан тела Сары – никаких отклонений, но что-то в её интуиции шептало о беде.

Дверь отсека с шипением открылась, и вошёл Ли Мин, неся под мышкой планшет с анализом проб. Его лицо, обычно спокойное, светилось возбуждением.

– Настя, ты видела данные Сары? – начал он без предисловий. – Эти органические соединения… они не просто аномальные. Они структурированы, как будто кто-то их спроектировал.

Настя отложила шприц и посмотрела на него с прищуром.

– Ли, ты опять про свою ксенобиологию? Если там и есть жизнь, она вряд ли будет рада гостям. Лучше скажи, ты прошёл дезинфекцию перед высадкой?

Ли замялся, поправляя очки.

– Э… да, конечно. Но послушай, если это биология, мы можем столкнуться с чем-то, чего не понимаем. Надо взять биосенсоры.

– Всё уже в комплекте, – отрезала Настя. – И не забудь: притащишь мне заражённого – я этот твой биосенсор засуну тебе туда, где звёзды не светят.

Ли улыбнулся, но в его глазах мелькнула тревога. Он знал, что Настя не шутит.

***

На мостике капитан Рейн Кляйн стоял перед главным экраном, где астероид медленно вращался, открывая всё новые детали. Его холодные голубые глаза изучали кратер, чьи края казались слишком гладкими, почти искусственными. Рейн не любил сюрпризы, а XN-47 был одним сплошным вопросительным знаком. Он повернулся к Айше Хан, которая сидела за панелью навигации, её пальцы танцевали по сенсорному интерфейсу.

– Айша, траектория стабильна? – спросил он.

– Как стекло, капитан, – ответила Айша, не отрываясь от экрана. Её голос, мягкий и мелодичный, контрастировал с сухостью Рейна. – Сядем в трёх километрах от кратера. Но… – она замялась, – магнитное поле астероида странное. Оно пульсирует, словно там бьётся сердце.

Рейн нахмурился.

– Пульсирует? Этого в данных зонда не было.

– Возможно, зонд что-то упустил, – Айша повернулась, её тёмные глаза встретились с его взглядом. – Или это нечто, чего мы ещё не видели.

– Следи за этим, – коротко бросил Рейн. – Если поле усилится, отменяем высадку.

Айша кивнула, но её пальцы на мгновение замерли. Она вспомнила строку Хафиза: «Тьма скрывает звёзды, но не их свет». Что-то подсказывало ей, что этот астероид скрывает больше, чем они готовы увидеть.

***

В ангаре Хуан Перес возился со своим дроном, напевая под нос мексиканскую народную песню «La Bamba». Его энергия, казалось, заполняла всё пространство, а руки двигались с молниеносной скоростью, подключая сенсоры к машине. Рядом Макс Тейлор лениво полировал гаечный ключ, наблюдая за Хуаном с насмешливой улыбкой.

– Хуан, ты уверен, что твой дрон не взорвётся на старте? – поддел его Макс. – А то я не хочу потом собирать тебя по кускам.

– Расслабься, англичанин, – Хуан ухмыльнулся, не отрываясь от своего дрона, его пальцы мелькали с ловкостью уличного фокусника. – Этот малыш заснимет астероид так, что твои лондонские пабы будут крутить это на всех каналах. 64K, полный спектр, тепловизор. Спорим, я найду там такое, от чего ты челюсть выронишь?

– Спорю на твой ужин, – хмыкнул Макс. – Но если там пришельцы, типа какого- нибудь ксеноморфа, я пас. Пусть Рейн с ними разбирается.

– Ксеноморф? – Хуан рассмеялся, хлопнув дрон по корпусу, как по плечу старого друга. – Ты всё смотришь это старьё? Ладно, договорились. Но если найду что-то необычное, ты будешь мне кофе варить всю обратную дорогу.

***

В лаборатории Сара закончила сбор оборудования. Она ещё раз взглянула на снимки кратера: тёмные, изломанные линии, которые казались слишком правильными. Её пальцы невольно коснулись предплечья – зуд, едва заметный, прошёл пером под кожей. Она тряхнула головой, отгоняя мысль.

«Просто нервы», – сказала она себе.

В это время в недрах «Аргуса» что-то шевельнулось. В вентиляционной шахте, скрытой от глаз, тонкая пыль, похожая на споры, осела на фильтрах. Она была почти невидима, но под светом ультрафиолетовых ламп можно было заметить, как крошечные частицы начинают двигаться, словно подчиняясь неслышимому ритму.

3

«Аргус» мягко коснулся поверхности астероида XN-47, и его посадочные опоры вгрызлись в рыхлый угольный грунт, подняв облака мелкой пыли, которые медленно оседали в низкой гравитации. Внешние камеры транслировали на мостик пейзаж: чёрная, изрытая трещинами равнина, усеянная острыми скалами, торчащими, как сломанные кости. Кратер, цель их миссии, зиял в трёх километрах – тёмная впадина, чьи края казались слишком ровными, словно вырезанными не природой, а разумной рукой.

Команда высадки: Сара Миллс, Ли Мин и Хуан Перес – стояла в шлюзовом отсеке, облачённая в скафандры, чьи герметичные швы поблёскивали под светом ламп. Их шлемы отражали друг друга, создавая бесконечные отражения лиц, искажённых стеклом. Игорь проверил их костюмы, пробурчав что-то о «хлипких американских застёжках», и отступил к панели управления шлюзом.

– Всё готово, – сказал он, его голос, приглушённый интеркомом, звучал с лёгкой насмешкой. – Не забудь сувенир для меня, американка.

Сара, чьё лицо скрывал зеркальный шлем, закатила глаза, и отражение в визоре на миг исказило её черты лёгкой насмешкой.

– Если найду инопланетный кофе, он твой, Игорь, – ответила она. Зуд в предплечье, который она чувствовала в ангаре, вернулся, но она отмахнулась от него, списав на нервы.

Ли Мин, проверяя биосенсоры на запястье, подался вперёд, его глаза горели фанатичным блеском.

– Это не просто астероид, – пробормотал он, почти шепча. – Эти структуры… они могут быть ключом ко всему.

Хуан, возясь с дроном, ухмыльнулся.

– Расслабься, Ли. Если там что-то есть, мой малыш заснимет это.

Ли фыркнул, но не ответил, поглощённый своими мыслями. Шлюз с шипением открылся, и команда шагнула на поверхность.

***

Астероид встретил их тишиной, такой абсолютной, что она казалась осязаемой. Грунт под ногами был мягким, как пепел, и каждый шаг поднимал облачка пыли, которые зависали в воздухе, словно в замедленной съёмке. Небо над головой было чёрным, усеянным звёздами, но их свет казался холодным, чужим. Сара включила фонарь на шлеме, и луч выхватил из тьмы зазубренные скалы, покрытые странным налётом – не то мхом, не то окаменевшей плёнкой. Она присела, проводя перчаткой по поверхности. Налёт осыпался, как сухая кожа, обнажая гладкий камень с едва заметными узорами, похожими на спирали или вены.

– Это не геология, – тихо сказала она, её голос дрожал в интеркоме. – Это… что-то другое.

Ли, стоявший рядом, направил биосенсор на образец. Экран мигнул, показывая следы углерода, азота и чего-то ещё – молекул, которых не должно быть в природе.

– Органика, – выдохнул он. – Но не земная. Это не просто аминокислоты. Они… структурированы.

Хуан, запустивший дрон, наблюдал за экраном своего планшета. Машина бесшумно скользила над поверхностью, её камеры передавали изображения кратера.

– Эй, ребята, гляньте на это, – его голос был полон азарта. – Дрон засёк структуру. Она не просто большая. Она… симметричная. Как соты.

Сара и Ли переглянулись. Слово «соты» резануло слух, вызвав у Сары лёгкий озноб. Она встряхнула головой и шагнула вперёд, к кратеру.

– Идём. Надо увидеть это своими глазами.

***

Путь к кратеру занял около часа. Низкая гравитация делала шаги неуклюжими, почти комичными, но никто не шутил. Астероид казался живым, хотя и молчал. Камни под ногами иногда хрустели, как будто внутри них что-то ломалось, а налёт на скалах становился гуще, местами напоминая пористую корку, словно окаменевшую губку. Сара старалась не смотреть на него слишком долго – что-то в этих узорах тревожило её, хотя она не могла объяснить почему.

Когда они достигли края кратера, дыхание перехватило даже у Хуана. Структура в центре была огромной – около ста метров в диаметре, похожая на амфитеатр, вырезанный из чёрного камня. Её стены были покрыты спиральными узорами, которые переплетались, образуя сложные, почти гипнотические рисунки. Но самое странное было то, что поверхность структуры лоснилась, будто мокрая плоть, и местами дрожала, словно под её коркой копошилось нечто живое.

– Это не руины, – прошептал Ли. – Это… гнездо. Или храм. Или…

– Или просто большая куча камней, – перебил Хуан, но его голос был менее уверенным, чем обычно. Он направил дрон ближе, и камера показала крупный план: в стенах структуры зияли крошечные отверстия, идеально круглые. Они были расположены в узорах, напоминающих фракталы, и из некоторых, едва заметно, поднималась тонкая пыль.

Сара подошла ближе, её фонарь осветил одно из отверстий. Оно было не глубже сантиметра, но внутри что-то блестело – словно капля жидкости, поймавшая свет. Она достала зонд и аккуратно взяла пробу. Жидкость была вязкой, с металлическим оттенком, и, когда зонд коснулся её, поверхность отверстия дрогнула, словно живая.

– Сара, осторожно, – сказал Ли, его голос напрягся. – Это может быть опасно.

– Я знаю, что делаю, – отрезала она, но её пальцы в перчатках слегка дрожали. Она запечатала пробу в контейнер и отступила. – Надо отправить это на анализ.

Хуан, глядя на экран дрона, вдруг замер.

– Э… ребята, – его голос стал тише. – Дрон засёк движение. Внутри структуры. Что-то… ползёт.

Камера дрона показала тёмный туннель в стене кратера, где что-то шевелилось – тонкое, почти невидимое, как нити паутины, но в огромном количестве. Они двигались синхронно, словно подчиняясь единому ритму.

– Это может быть просто ветер, – сказала Сара, но её голос выдал сомнение. Ветра на астероиде не было.

***

На «Аргусе» Рейн Кляйн следил за трансляцией с мостика. Его пальцы стиснули подлокотники кресла, когда камера дрона показала движение. Айша Хан, сидящая за панелью, нахмурилась.

– Магнитное поле усиливается, капитан, – сказала она, её голос, скрывал тень тревоги. – Оно пульсирует, словно там что-то дышит.

Рейн кивнул, не отрывая глаз от экрана.

– Держите связь с командой. Если что-то пойдёт не так, вытаскиваем их немедленно.

***

В медицинском отсеке Анастасия Коваленко склонилась над сканерами, её лицо омрачала тень тревоги, а брови сошлись в сосредоточенной складке. Она не слышала разговора на мостике, но её интуиция кричала о беде. Она взглянула на медицинский экран, где всё ещё крутился скан Сары. Показатели были в норме, но что-то в её данных – едва заметное отклонение в кровяном составе – заставило Настю замереть.

***

В ангаре Игорь Волков и Макс Тейлор готовили резервный шаттл на случай эвакуации. Макс лениво крутил гаечный ключ, бросая взгляды на экран с трансляцией.

– Бьюсь об заклад, они отыщут там нечто такое, что заставит нас всех горько пожалеть, – сказал он, его сарказм скрывал нервозность.

Игорь хмыкнул, не отрываясь от работы.

– Лучше бы это был просто камень.

***

Сара, Ли и Хуан стояли у края структуры, их фонари выхватывали из тьмы всё новые детали. Отверстия в стенах казались глубже, чем при первом взгляде, и из них теперь поднималась тонкая дымка, похожая на споры. Сара почувствовала, как зуд в предплечье усилился, но списала это на давление скафандра. Она не заметила, как её перчатка, коснувшаяся пробы, покрылась едва видимой пылью, которая начала впитываться в микротрещины материала.