Кино без героев

Незнакомец, которого знал весь мир, сдержанно улыбнулся и протянул гостю руку:

– Аарон, – представился он. Алексей пожал его руку, крепкую и горячую. – Можно просто Рон. Когда-то это было моим именем. Здесь называйте меня так. И к Хелен обращайтесь просто по имени. Никаких «мистеров» и «мисс».

Сначала Алексей поразился тому, что взаправду видит перед собой американского режиссёра. Теперь немало удивился, услышав от него русскую речь, пусть и с отчётливым акцентом.

– Очень рад знакомству с вами… Рон.

– Взаимно, – чуть шире улыбнулся режиссёр, и морщинки разбежались вокруг тёмно-карих глаз. – Благодарю, что согласились приехать.

Алексею вдруг показалось, что комната покачнулась. Слишком нереальным было то, что он видел и слышал. В его обычной жизни такой встречи просто не могло произойти. Наверное, он попал в какой-то другой, параллельный вариант своей жизни, и его сознание переместилось в его собственного двойника…

– Садитесь, Алекс, – Аарон указал рукой на софу, обтянутую светлым шёлком. – Вы не против этого имени? Хелен сказала мне, что я могу вас так называть.

Алексей очнулся от своих размышлений, бросил вопросительный взгляд на Элен и снова посмотрел на режиссёра.

– Если вам так будет удобно, – дипломатично согласился он.

Они заняли свои места: Аарон и Алексей сели на софу, а Элен опустилась на стул с высокой спинкой по правую руку от шефа. На столике возле софы Алексей заметил какую-то чёрную кожаную папку.

– Я знаю, вы неплохо владеете английским, – сказал Аарон. – Но, полагаю, лучше вести беседу на вашем родном языке.

Последние слова были произнесены полувопросительно.

Алексей медленно кивнул головой.

– Вы прекрасно говорите по-русски, – заметил он.

– Благодарю. В моей семье говорили на двух языках, и русский был одним из них. Когда я эмигрировал в Америку, мне пришлось выучить третий. Но не будем сейчас обо мне… – Аарон откинулся на спинку софы и всмотрелся в лицо Алексея, о чём-то раздумывая. – Вы очень похожи на своего отца, – заключил он. И добавил многозначительно: – Внешне.

Брови Алексея взметнулись вверх, хотя, конечно, не сравнение с отцом его удивило. Он был почти копией Николая Захарова в молодости: тот же высокий рост и поджарое телосложение, те же тёмно-русые волосы и внимательные серые глаза. Не красавец из дамских романов, но девушки взглядывали с интересом: что там кроется, за этой внешней серьёзностью?

– Значит, вы с ним знакомы? – спросил Алексей.

Он вдруг почувствовал себя свободнее. Ощущение нереальности происходящего начало рассеиваться.

– Да, но об этом чуть позже. Вы видели мои фильмы?

– Некоторые.

– Что вы можете о них сказать?

Алексей немного подумал, прежде чем ответить. Он не был любителем историй, в которых супергерои борются с суперзлодеями и спасают весь мир от мыслимых и немыслимых катастроф. А фильмы Аарона были как раз об этом.

– Они меня впечатлили.

По лицу Аарона он понял, что тот ожидал иного ответа.

– Как вы относитесь к фантастике в целом? – продолжил режиссёр.

– Мне нравится этот жанр – и в кино, и в литературе. Фантастика приводит мысли в движение и показывает мир с неожиданных сторон. Помнится, кто-то сказал, что без фантастики не было бы науки.

– А без науки не было бы фантастики, – продолжил его мысль Аарон. – Ведь вымысел не должен противоречить законам природы, каким бы невероятным он ни был. Вот почему я и мои сценаристы часто обращались за помощью к учёным: чтобы уточнить, не слишком ли далеко наше воображение выходит за границы возможного. Вымысел помогает реальности, реальность помогает вымыслу. Взаимовыгодное сотрудничество, не так ли?

– Согласен.

– Так вот, одним из наших консультантов был ваш отец. Мне порекомендовали его как блестящего физика-теоретика. Разумеется, я не могу говорить о его профессиональных качествах, как ваши коллеги. Но я смог оценить талант Ника объяснять сложное простыми словами. Наше общение было в основном по электронной почте, но пару раз я виделся с Ником в Бостоне, куда я прилетал по делам. – Аарон подался вперёд и добавил заговорщицким тоном: – Тогда мне ещё можно было пить бренди, поэтому наша беседа получилась весьма тёплой. – Он взглянул на Элен и сказал: – Милая, попроси Надин, чтобы принесла что-нибудь покрепче кофе.

– Вам нельзя, – холодно отрезала Элен.

Аарон всплеснул руками.

– Ну что за женщина! – с чувством сказал он. – Как одна из моих героинь – из огня и камня!

Элен закатила глаза к потолку. «Своеобразные у них отношения», – подумал Алексей.

– Вы общаетесь с отцом? – неожиданно спросил Аарон.

– Я слежу за его научными публикациями.

Аарон кивнул головой какой-то своей мысли.

– Понятно… Ник упоминал, что вы разошлись во взглядах.

Алексей внутренне напрягся.

– Он что-то говорил обо мне?

Вместо ответа Аарон взял со столика чёрную папку и положил её себе на колени.

– Когда-то давно, – начал он, – я задумал один проект. Но только недавно понял, каким он должен быть, и решился наконец его осуществить. И поделился его деталями с Ником. Он сначала удивился, потом рассмеялся, а когда я спросил, кого бы он мог порекомендовать мне в качестве консультанта, назвал ваше имя. Сказал, что вы… как это говорится?.. «в теме». И упомянул о лаборатории профессора Веденского.

Аарон выдержал паузу под напряжённым взглядом Алексея и продолжил:

– Этот разговор с вашим отцом был примерно год назад. Я уже тогда хотел прилететь в Россию, но меня задержали разные обстоятельства. А неделю назад Ник позвонил мне и сообщил, что лаборатории больше нет и что вы пока располагаете свободным временем.

Аарон раскрыл папку, извлёк из неё несколько листов и пробежал их глазами.

– Я собрал о вас некоторую информацию. Окончили Московский технический университет. Кандидат физико-математических наук. Были научным сотрудником… простите, не могу выговорить название вашей лаборатории. Так, список ваших публикаций… У вас хорошая научная биография для двадцати восьми лет, – заключил он.

Алексей пожал плечами.

– Я бы так не сказал, учитывая то, что нашу лабораторию закрыли.

– Вот о ней-то я и хотел с вами поговорить, прежде чем перейти к самому проекту. Ник обрисовал мне суть проведённых исследований, однако его ирония помешала моему восприятию. – Аарон произнёс это добродушным тоном, но Алексей нахмурился. – Позволите мне начать с личного вопроса?

– Он будет связан с моей работой?

– Разумеется. Скажите, как получилось, что вы, специалист в области квантовой физики, занялись паранормальными явлениями?

– …И как так получилось, что тебя повело в паранормальщину? – возмущалась телефонная трубка голосом отца.

Алексей прикрыл глаза и мысленно сосчитал до пяти. Вдох. Выдох. Теперь можно отвечать.

– Причём здесь, как ты выразился, «паранормальщина»? Я исследую вполне физические явления.

– А-а-а, теперь это так называется? – усмехнулась трубка. – Ты кандидатскую вот для этого защитил – чтобы с юродивыми возиться? Со всякими там, прости господи, экстрасенсами, телепатами… Или как там они себя называют? Помню, кое-кому из них мало было просто дурить доверчивых граждан. Они ещё и к госбюджету пытались присосаться со своими советами и с чёрт знает какими «изобретениями», чуть ли не во власть полезли. Ну, их тогда вовремя разогнали. Только, смотрю, всё равно недобитых полно осталось. А такие, как ты…

И Захаров-старший добавил ещё парочку слов отнюдь не интеллигентного происхождения.

Алексей поморщился от такой словесной атаки – десять лет в Штатах не лишили отца умения крепко выражаться по-русски.

– Во-первых, – отчеканил он, – тот, кто обманывает других или самого себя, в нашей лаборатории не задерживается. Во-вторых, экстраординарные способности существуют не вопреки законам физики, а благодаря им. В-третьих, мы изучаем, собственно, не самих людей с этими способностями, а то, с чем они работают.

– Ну-ну… Юрка мне пытался что-то втолковать. «Мы исследуем свойства и закономерности информационного поля с точки зрения квантовой механики и проявления экстраординарных способностей человека», – изображая тон профессора Веденского, сказал отец. – Да после таких формулировок закусывать надо! У меня тут коллега один, из местных, почтенный физик-теоретик, рассказывал, как в 80-х он тоже пытался изучать эту самую информацию. Так его чуть из института не выперли.

– Спасибо, что поддерживаешь меня, папа.

– Не дерзи, тебе это не идёт. Я, между прочим, за твою репутацию беспокоюсь.

– Представляю, как трудно это делать, находясь в Америке.

Отец тяжело помолчал.

– Я советую тебе заняться чем-нибудь более перспективным, – почти ровным голосом произнёс он. – Даже если вы добьётесь положительных – с вашей точки зрения – результатов, их всё равно не примут. В лучшем случае вас просто прикроют, в худшем – засмеют. Когда Юрка стал заведовать этим винегретом, я ему сразу сказал: «Зря». И как только ваш Архипов согласился на такую авантюру?.. А ты тоже хорош, целый год в молчанку играл, боялся сказать мне, над чем на самом деле работаешь…

– И жалею, что сказал.

Они бросили трубки почти одновременно.

И ухнуло куда-то всё недосказанное.

Алексей вспомнил, что в том последнем разговоре с отцом он так и не ответил на вопрос, который теперь повторился почти дословно.

«Скажите, как получилось, что вы занялись паранормальными явлениями?»

Он не смог объяснить этого отцу: как говорить человеку о том, что для него не существует? А объяснять почти незнакомцу, свалившемуся в твою жизнь словно с другой планеты…

Странная всё же встреча – будто привет от отца.

Или его насмешка.

Захаров потёр переносицу и окинул взглядом комнату, собираясь с мыслями. Краем глаза он заметил, что Элен, до вопроса Аарона сохранявшая спокойно-деловой вид, смотрит на него с неприкрытым любопытством. У самого режиссёра было такое выжидательное выражение лица, что он догадался: от его ответа будет зависеть дальнейший разговор.

– На самом деле в моей работе никогда не было ничего паранормального. – Сказав это, Захаров уловил на лице Аарона мелькнувшее удивление. – Начну издалека. Мне всегда хотелось знать, как устроен мир и что в нём скрыто. В детстве я разбирал старые часы – мне было любопытно, что заставляет их стрелки двигаться. Позже стал изучать физику – чтобы понять, какие шестерёнки вращаются в природе и что именно их вращает. И вместе с тем мне было интересно, какое место занимает человек в механизме вселенной. Наше сознание, воображение, интуиция, речь – как всё это взаимосвязано с окружающей нас действительностью? И вот во время учёбы в университете я узнал от профессора Веденского о некоем информационном поле, или сокращённо ИП. Если коротко, это гипотетическая структура, в которой хранятся абсолютно все сведения о том, что есть в мире.

– Звучит как что-то эзотерическое, – заметил Аарон.

– Да, информационное поле больше известно эзотерикам – они трактуют его как глобальное хранилище знаний, доступное через подсознание или интуицию. В физике же у этого термина сейчас нет своего законного места. И всё, что я мог бы рассказать вам об информационном поле, будет из области гипотез и недоказанных теорий.

– Поверьте, меня это не смутит. Только, если можно, расскажите без сложных терминов.

– Попробую. – Захаров снова потёр переносицу. – Думаю, что такое информация, понятно. В лингвистике это смысл, зашифрованный в знаках. В информатике – данные в цифровой форме. В биологии информация – это ДНК: инструкция, как создать жизнь.

– А в жёлтой прессе, – иронично улыбнулся Аарон, – это скандалы и сплетни.

– И это тоже, – согласился Захаров. – В физике информация связана с состоянием и взаимодействием материи и энергии. Но в классической и в квантовой физике информация «ведёт» себя по-разному. – Он на минуту задумался. – Попробую объяснить это вашим языком кинематографии. Представьте, что ваш фильм – сценарий, съёмочная группа, реквизит, локации для съёмок и прочее – это отдельная Вселенная. Она существует одновременно на двух уровнях – классическом, где работают законы классической физики, и квантовом, где, соответственно, действуют законы квантовой физики. На классическом уровне информация работает как сценарий. Каждая сцена заранее прописана: герой входит в комнату, произносит реплику, все его движения фиксирует видеокамера. Здесь информация – это конкретные данные: положение героя в пространстве, масса его тела, скорость передвижения. Вы знаете, что записала камера и что будет в следующем кадре. Говоря языком классической физики, вам известно состояние объекта.

– О, ещё как известно! – сказал режиссёр. – Ведь я контролирую это «состояние» на съёмочной площадке.

– На квантовом уровне вашей Вселенной всё иначе. Это словно монтаж, где кадры существуют в десяти версиях одновременно. Актёр играет все роли, которые есть в сценарии, сразу. Говоря языком квантовой физики, это суперпозиция: частица существует в нескольких состояниях одновременно. Но после измерения над квантовой системой эта частица переходит в одно из состояний, то есть происходит коллапс волновой функции. Иными словами, когда оператор нажмёт на кнопку записи и актёр попадёт в объектив видеокамеры, последний начнёт играть лишь одну роль. Здесь информация – не конкретные данные, а вероятности. Не сценарный текст, а все возможные интерпретации сюжета. Надеюсь, я не сложно объясняю?

– Нет, пока всё понятно, – сказал Аарон. – Я вижу это так: классическая физика – чёрно-белое кино, а квантовая – артхаус.

– Подходящее сравнение. А теперь вообразите, что за всем этим, за классическим и квантовым уровнем вашей Вселенной, стоит некий невидимый сценарий, о котором мы можем только догадываться. Не вашего сценариста, а… глобальный. В нём прописаны не только законы природы и свойства окружающего нас мира, но и все потенциальные варианты вашего фильма: эпизоды, которые вы оставили, и кадры, которые вырезали при монтаже, мысли и действия героев, неиспользованные локации, альтернативные концовки, сам процесс съёмок, наконец. Это и есть «информационное поле». Структура, благодаря которой вся информация записывается, хранится, передаётся и воспроизводится. Если смотреть более широко, это многоуровневая структура, где глубинный, невидимый нам уровень определяет всё то, что нас окружает на уровне видимом. Гипотеза? Да. Сумасшествие? Что ж, возможно. Но я верю, что за известными нам уравнениями и формулами скрывается что-то более грандиозное, чем мы можем себе представить.

На лицо Аарона вдруг набежала задумчивость.

– Да, страшно представить, какое шоу идёт в глубинах мироздания… – проговорил он. – Итак, информационное поле – это всё, что было, есть и будет или может быть. А мы в этом вселенском сценарии – актёры, как и сказал Шекспир, и нас всех снимает скрытая видеокамера.

– Если только всё уже не записано, – добавил Захаров. – В таком случае мы, условно говоря, воспроизводим записанное.

– А что, если великий классик ошибся, и каждый из нас ещё и режиссёр?

– Хм, интересный вопрос. Но он скорее из области философии, чем физики. И если отвечать на него в философском ключе, то я бы сказал, что мы прежде всего операторы. Оператор видит то, что оказывается в кадре. Но и за пределами кадра тоже существует действительность. Только увидеть и осознать её мы можем в том случае, если направим на неё объектив своей условной видеокамеры и наше внимание на чём-нибудь сфокусируется. Вот тогда непроявленное станет для нас проявленным, неосязаемое – осязаемым. Как вы понимаете, здесь возникает вопрос: что есть действительность вне нашего сознания? Какими объективными свойствами она обладает без нас и наших «видеокамер»? Думаю, мы не скоро это узнаем, если человеку это вообще возможно узнать.

Режиссёр склонил голову набок.

– Если перевести всё сказанное вами на язык кино, получается, что если мой фильм не смотрят, то его как бы и не существует? А если смотрят, то никогда не видят таким, каким я его создал? – в голосе режиссёра скользнула грусть.

– Ваш фильм никуда не исчезает, даже если у него нет зрителей. Фильм – та же информация: можно создать, но нельзя стереть.

– Звучит как-то неутешительно, Алекс.

– Понимаю. Ответ на второй вопрос вас тоже не воодушевит: зрители всегда видят свою интерпретацию. Но это можно назвать сотворчеством с вами.

– И что же такое мой фильм на самом деле?

Захаров пожал плечами.

– Или все интерпретации, вместе взятые, или… ничего. Ничего, которому нужны интерпретации.

На лице Аарона проступила улыбка, но тут же исчезла. Он поднял руки вверх, точно сдаваясь. Шутливый жест, но в глазах Элен почему-то мелькнуло беспокойство.

– Я совсем запутался, Алекс. Давайте оставим философию и перейдём к вашим исследованиям. Ник сказал мне, что профессор Веденский, ваш бывший руководитель, – учёный неординарный…

– Если мой отец сказал это без иронии, то я соглашусь. Да, у Юрия Борисовича научные взгляды далеки от стандартных. Его области знаний – математика и квантовая физика, но и то, что выходит за пределы официальной науки, ему не чуждо. В 90-х он был научным сотрудником одной закрытой лаборатории, которая занималась исследованием экстраординарных способностей человека. Вы, конечно, слышали о таких феноменах, как ясновидение, телепатия? – Аарон кивнул головой. – Лаборатория сотрудничала с военными, поэтому подробностями Юрий Борисович никогда не делился. Он как-то упомянул, что им удалось добиться некоторых успехов, правда, не настолько впечатляющих, чтобы совершить переворот в науке.

– Чудо не желает сдаваться учёным, верно? – улыбнулся Аарон.

Захаров покачал головой:

– Чудес не существует. Есть явления, которые выглядят фантастическими, но их можно объяснить, пусть и не сразу. Это я понял в лаборатории Веденского, когда для изучения информационного поля мы задействовали людей с экстраординарными способностями.

– Ваш отец назвал этот подход безумным…

– На самом деле этот подход закономерен. Его предложил сам Веденский, а он умеет видеть связи между явлениями там, где их не видят другие. К тому же, как я говорил, он уже работал с так называемым паранормальным и знал, что оно имеет реальную физическую основу. Нашей задачей было «поймать» информационное поле, то есть зафиксировать, как оно себя проявляет, чтобы понять его природу. А одно из его проявлений заключено в нас самих, поскольку мы все принимаем непосредственное участие в сохранении, передаче и преобразовании информации. Наша ДНК, память, мысли, воображение, сны – это всё информация. Можно сказать, мы сами ею являемся. Так вот, у людей с экстраординарными способностями взаимодействие с информацией, точнее, с информационным полем, проявляется особым образом. Они могут читать информацию с людей и предметов, принимать и передавать её мысленно на расстоянии, а также дистанционно воздействовать на неё. – Захаров указал рукой на столик, стоящий напротив софы. – Скажем, я могу передвинуть этот стол к окну, но информационный след о том, что он стоял здесь, у софы, всё равно останется – только не на видимом материальном уровне ИП, а на другом, за пределами наших пяти чувств. Потому что оба этих уровня ИП взаимосвязаны. Это как объект и его отражение в зеркале: сам объект вы можете потрогать рукой, а вот отражение – нет. Я могу зафиксировать информационный след с помощью специальной техники, а люди с экстраординарными способностями – с помощью своей психики. Они видят этот след. Или другой пример. Во время эксперимента мой коллега находится один в закрытом кабинете и что-то рисует на листе бумаги. В это же время, с задержкой в несколько секунд, испытуемый, находящийся тоже один в другом кабинете, повторяет его рисунок. Так происходит передача мысленного сигнала, и осуществима она благодаря взаимодействию с ИП. Ещё одно удивительное и редкое проявление этого взаимодействия – дистанционное воздействие на предметы. Проще говоря, телекинез. Мы так и не разгадали его природу, но, судя по всему, она заключается в локальном изменении параметров ИП, связанных с предметом, на которое оказывается воздействие. Об экспериментах в лаборатории я могу говорить очень долго, поэтому лучше ограничусь этими примерами, чтобы не утомлять вас.

Аарон задумчиво на него посмотрел.

– Вы были свидетелем поразительных вещей, Алекс. И так спокойно о них говорите…

Губы Захарова тронула улыбка.

– Это сейчас. А поначалу я, что называется, не верил своим глазам. Какие-то непонятные «сверхъестественные» способности, о которых я раньше только слышал, вдруг оказались реальностью… У меня было ощущение, что мир вокруг меня рассыпался на множество деталей и собрался заново, уже по-другому.

– А я, к своему сожалению, никогда не видел того, что выходило бы за рамки обычной реальности. Правда, однажды мне показалось, что я вижу настоящее чудо, но простой тест с угадыванием символов на карточках показал, что передо мной обычный мошенник… Так что фантастика оживала только в моих фильмах. Что ж, это тоже неплохо. – Он бросил взгляд на Элен, и та согласно кивнула головой. – Жаль, я не видел ваших экспериментов. Уверен, я был бы в восторге.

– Как сказать… Висящий в воздухе над столом спичечный коробок вас бы ещё впечатлил. Но вот если бы стали копаться в вашей голове…

– О, ради эксперимента я бы согласился и на это. Скажите, а все люди, которых вы исследовали, были необычными?

Захаров покачал головой.

– Нет. Были люди, которые действительно смогли продемонстрировать экстраординарные способности в той или иной степени. Были те, которые вообще ими не обладали, но утверждали обратное. А находились и те, которые до прихода к нам даже не подозревали, что обладают чем-то подобным. Всего же людей, обладающих настоящей экстраординарностью, оказалось четыре процента от всего числа испытуемых.

Режиссёр помолчал, о чём-то раздумывая.

– Алекс, я хочу задать вам неудобный вопрос. Вы уверены в том, что не было подтасовки результатов экспериментов – как со стороны ваших коллег, так и со стороны самих испытуемых?

Захаров мысленно вздохнул. С самого начала разговора его не покидало ощущение, что его оценивают. Зачем эти вопросы, похожие на какую-то проверку? Он сомневался, что режиссёра так уж всерьёз интересует тема исследований.

– Насколько мне известно, нет, – ответил он. – Мы исследовали главным образом информационное поле. Испытуемые были одним из средств для его исследования. Поэтому сфабрикованные результаты были не в наших интересах.

– Sorry4, мой вопрос ни в коей мере не означает, что я вам не доверяю. Вы бы хотели когда-нибудь продолжить свои исследования?

– Разумеется.

– Не боитесь, что однажды откроете всё, что считали возможным открыть, и вам станет скучно?

– Я боюсь другого – остановиться.

– Прекрасный ответ на мой глупый вопрос! Желаю вам, чтобы вынужденная остановка не была долгой.

– Благодарю.

За окном внезапно потемнело. Элен встала, плавной походкой подошла к стене и щёлкнула выключателем. Вспыхнул мягкий свет люстры.

– Милая, открой окно, – попросил Аарон. – Мне немного душно.

Помощница бросила на него взгляд, в котором Алексей прочитал беспокойство. Затем всё так же плавно пересекла комнату и приоткрыла окно. Ветер тронул её волосы, шевельнул складки гардины и пробежался по комнате. Потянуло запахом приближающегося дождя и тонким ароматом хвои. Алексей посмотрел на идеально прямую спину застывшей у окна Элен и подумал, что разговор её утомил.

– Достаточно, – сказал Аарон.

Элен закрыла окно, быстрым изящным движением пригладила волосы и вернулась на своё место. И тут же что-то зашуршало по карнизу, пробежало по стеклу мелкой дробью, и через мгновение хлынул дождь.

Режиссёр закрыл глаза и откинулся на спинку софы. На лице Элен появилась тень озабоченности.

– Are you okay?5 – спросила она.

– Yes, darling, – не открывая глаз, ответил режиссёр. – It’s just that I haven’t had such long conversations for a long time…6

Алексей вопросительно взглянул на Элен. Та приложила палец к губам, давая понять, что её шефу сейчас нужна тишина.

Какое-то время они молчали. Было слышно только, как тикают настенные часы и дождь всё громче стучит по стеклу, набирая силу. Алексей смотрел в окно, где за влажной пеленой качались тёмные силуэты сосен, и думал о том, как продолжится этот разговор.

Режиссёр открыл глаза, тяжело поднялся с софы и прошёлся по комнате. Остановившись у окна, он обернулся и попросил Алексея подойти.

– Природа удивительна в своих проявлениях, – произнёс режиссёр, глядя на постепенно затихающий дождь. – А человек, – в его голосе зажглось воодушевление, – создаёт свой мир на основе природы и в дополнение к ней. Такая вот человеческая надстройка. Вы задумывались когда-нибудь над этим?