Кино без героев

Захаров кивнул головой, хотя он пока смутно понимал, о чём идёт речь.

– Можно сказать, искусство, – всё более воодушевляясь, продолжил Аарон, – одна из таких «надстроек». Ведь что я, по сути, делаю в кинематографе? Я создаю свой мир. И пусть некоторые кинокритики сравнивают мои фильмы с катанием на американских горках и говорят, что они шумные, зрелищные и бессмысленные, – мне всё равно. У меня никогда не было претензии на серьёзность. Ну, разве что самую малость, – режиссёр улыбнулся и хитро прищурился. – Вы же понимаете, Алекс, почему зрителям нравятся мои фильмы, даже если кто-то из них в этом не признаётся? Мы все устаём от реальности, и нам нужно иногда от неё уходить. А я даю такую возможность совершить побег и провести два часа в прекрасном, пусть и воображаемом, мире. Я и сам, пока работал над очередным фильмом, в каком-то смысле убегал от реальности, что, впрочем, естественно, ведь я создавал свою «надстройку». Однако чем дальше я шёл за своим воображением, тем чаще задавался вопросом: а есть ли то, что я создаю, в действительности? – Режиссёр выдержал паузу и посмотрел в глаза напряжённо застывшему Алексею: – Я снимал фантастические фильмы про фантастических людей. Теперь я хочу найти их в реальной жизни. Вы поможете мне в этом, Алекс?

Захаров почувствовал, как у него внезапно пересохло в горле.

– Вы на самом деле, – проговорил он, – верите в то, что такие люди существуют? Вернее, вы верите, что «сверхъестественные» способности – не сплошная фальсификация?

В ответ Аарон развёл руками:

– I want to believe!7

Захаров задумчиво помолчал. У него появилась одна догадка, высветившая всё сказанное Аароном.

– Чем я могу вам помочь?

В глазах режиссёра сверкнуло оживление, похожее на детский восторг.

– О, вы не смотрите на меня как на сумасшедшего, и это уже прекрасно! Давайте поступим так: я обрисую вам свой проект, и вы скажете, готовы ли в нём участвовать. Если же проект окажется для вас неприемлемым, я принесу извинения за беспокойство, Майкл отвезёт вас домой, и мы сделаем вид, что этой встречи не было.

– Хорошо.

– Мой проект заключается в следующем, – начал режиссёр, и его руки заговорили жестами, помогая словам. – Я хочу снять фильм о необычных людях. О таких, которые участвовали в ваших исследованиях. Это будет что-то вроде документального или любительского фильма. Но не для широкого показа, а для одного зрителя – им буду я. Мне не нужен заранее написанный сценарий, репетиции, спецэффекты и прочие технические сложности. Я хочу поставить эксперимент, но не научный, а творческий. Всё, что мне нужно, это, во-первых, реальные истории с какой-нибудь загадкой; во-вторых, люди с необычными способностями, которые смогут эту загадку разгадать; в-третьих, ваш научный критический ум и наблюдательность. Разумеется, каждый участник проекта получит гонорар, и, уверяю, его сумма никого не разочарует. У вас есть пять минут обдумать моё предложение. Если вы ответите отказом, что ж, мне придётся искать другого специалиста.

Захаров задумчиво потёр подбородок. К прежним исследованиям уже не вернуться, а то, что предлагает ему Аарон, мало похоже на научную работу. Если он всё правильно понял, режиссёр хочет отвести ему роль наблюдателя, который во время съёмок будет определять, есть в кадре «паранормальное» или нет. Задача интересная, но сможет ли он быть объективным в своих выводах вне условий лабораторного эксперимента? С другой стороны, этот фильм может стать тем, без чего он задыхался в последние дни, – продолжением научных поисков. А если так, то…

– Я согласен.

– Превосходно! Давайте сядем и обсудим детали.

Они вернулись на свои места. Элен окинула их быстрым изучающим взглядом. Похоже, она не пропустила ни одного их слова, когда они разговаривали у окна.

– Итак, – глаза режиссёра заблестели азартом, – начнём с участников. Думаю, трёх-четырёх будет достаточно. Желательно из тех, чьи способности вы экспериментально подтвердили в лаборатории. Мне нужны люди с разными необычными способностями, чтобы у них были разные роли. Помните, как в моих фильмах? Один герой умеет расправляться с бандитами, а другой – замораживать время… Как думаете, у нас получится собрать супергеройскую команду?

– Такую, как в ваших фильмах, точно нет. Те, с кем я работал, не ваши супергерои. Прежде всего они просто люди. И, кстати, хочу вас предупредить: то, как они проявляют свою экстраординарность, зависит от многих факторов. Например, от того, в каком психофизиологическом состоянии они находятся. Также не сто́ит ждать, что они будут решать какие-то задачи с помощью своих способностей каждый раз успешно. В лаборатории мы много раз наблюдали, как воспроизведение результата одного и того же эксперимента было нестабильным.

– Okay, Алекс, я сдаюсь! – Аарон шутливо поднял вверх руки. – Вы меня отрезвили. Я не буду требовать от этих людей невозможного.

– Главное, не просите их повторить каскадёрские трюки из ваших фильмов.

Режиссёр рассмеялся.

– А ведь у меня была такая мысль! – сквозь смех сказал он.

Захаров удивлённо взглянул на Элен. Та безошибочно истолковала его взгляд как вопрос: «Он не шутит?» и ответила негромко, без тени иронии:

– Уверяю, Алекс, от него всего можно ожидать.

Аарон посмотрел на них и произнёс уже ровным голосом:

– Чувствую, что в жизни паранормальное будет выглядеть не так эффектно, как в кино. Думаете, я буду разочарован?

Захаров пожал плечами.

– Разочаруетесь или нет, но одним знанием о реальности у вас станет больше.

– Вот он, безапелляционный ответ учёного, – сказал Аарон. – Теперь о сюжетной основе фильма. Я хочу увидеть настоящие истории. Не придуманные писателем или сценаристом, а прямо из жизни. В них должна быть какая-то интрига, тайна, саспенс. Возможно, что-то необъяснимое и мистическое… В моей стране полиция иногда привлекает экстрасенсов для расследования запутанных дел. Люди, с которыми вы работали, справятся с чем-то подобным?

Захаров ненадолго задумался.

– Сложно сказать. Я знаю, как они проявляют свои способности в условиях эксперимента, но вот вне его… Посмотрим.

– Будем надеяться, что в моём фильме они раскроют себя не хуже, чем в лаборатории. А если повезёт, – глаза Аарона сверкнули мальчишеским озорным блеском, – мы вместе с ними раскроем тайный заговор и спасём весь мир!

«Ну, это вряд ли», – подумал Захаров.

– Вижу по вашему лицу, что моя фантазия вас поразила.

– Мне просто ещё не приходилось участвовать в таком творческом процессе.

– О, вы быстро втянетесь! – горячо заверил его Аарон. – Тем более что у нас такая прекрасная команда. Историями займётся Элен. У неё есть редкая суперспособность – находить нечто интересное. И тому, как она это делает, позавидует любой детектив. Оператор у нас уже есть – это Майкл, он отличный профессионал в своём деле. И, поскольку моё режиссёрское кресло в этот раз будет не на съёмочной площадке, а в этом доме, – Аарон хлопнул ладонью по подлокотнику софы, – я не смогу давать прямых указаний, но я внимательно посмотрю весь отснятый материал. Ваша же задача – собрать участников и во время съёмок определять, где настоящее чудо, а где – всего лишь обман зрения. Конечно, я не могу предоставить в ваше распоряжение технику вроде той, которая была в лаборатории профессора Веденского. Но, может, вам будет достаточно своего научного опыта?

– Для объективности – нет, – без колебаний ответил Захаров. – Учёный не может просто видеть. В нашей лаборатории одни сотрудники оценивали психофизиологическое состояние испытуемых, другие занимались технической частью экспериментов. Плюс иногда к нам приходили сторонние наблюдатели. Я же буду один. Поэтому предупреждаю, что с научной точки зрения мои выводы нельзя будет назвать объективными.

– Не беспокойтесь о научной этике, – махнул рукой режиссёр. – Я снимаю фильм для себя, а не для того, чтобы кому-то что-то доказать.

Захаров упрямо сдвинул брови.

– Я хочу быть честным прежде всего с самим собой, – сказал он.

Аарон всмотрелся в его лицо.

– Я рад, что выбрал вас, – заключил он и повернулся к Элен: – Милая, принеси другую папку.

Элен встала и вышла из комнаты. Режиссёр снова посмотрел на Алексея:

– У вас есть пять дней, чтобы найти нужных мне людей и договориться с ними об участии в моём проекте. Вы справитесь за это время?

– Я постараюсь

– Это я и хотел от вас услышать. Приглашайте, разумеется, не от моего имени. Скажите, например, что действуете по просьбе некоего продюсера, который снимает документальный фильм о людях с необычными способностями.

– Я понял вас.

К ним вернулась Элен, держа в руках красную кожаную папку. Извлекла из неё два листа и протянула их Алексею.

– Это соглашение о конфиденциальности, – сказала она. – Напоминаю вам, что обстоятельства сегодняшней встречи должны быть закрыты для третьих лиц. Остальные бумаги вы подпишете позже, когда будете здесь уже с другими участниками проекта.

Алексей вчитался в строки. Соглашение было на двух языках – русском и английском. Чувствовалось, что его составлял юрист, любящий чёткость, основательность и скрупулёзность. Алексею запрещалось разглашать не только обстоятельства встречи, но и сам факт знакомства с режиссёром и его командой.

– У вас есть возражения? – деловитым тоном поинтересовалась у него Элен, когда он дочитал до конца.

– Нет.

Элен протянула ему паркер с золотым пером. Он взял ручку и замер на несколько секунд от ощущения, будто решил прыгнуть в холодную реку с горячего берега. И поставил подпись.

Аарон довольно потёр руки.

– Отлично! Мой проект начинает претворяться в жизнь. А у тебя были сомнения, дорогая.

– У меня была только головная боль после долгого перелёта, – парировала Элен. – Я полностью на вашей стороне и нисколько в вас не сомневаюсь.

– Вот поэтому мне и нравится с тобой работать.

Сказав это, режиссёр встал, Алексей поднялся следом за ним, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Алекс, теперь вы с нами в одной команде, – произнёс Аарон. – Пока это всё, что я хотел сообщить вам согласно сценарию сегодняшней встречи. Остальное обсудим в воскресенье, когда приедете сюда уже не один. Простите, что вместо ланча я накормил вас вопросами. Если вы проголодались, Хелен проводит вас на кухню. Надин сделает кофе и сэндвичи.

– Спасибо, не откажусь.

– Он был на редкость спокоен, – сказала Элен и сделала глоток кофе из фарфоровой чашки. – Видели бы вы его на съёмочной площадке. О, тогда я его, признаться, побаивалась… А сегодня – ну просто лев в спячке.

– Интересное сравнение, – заметил Алексей, разглядывая свою чашку, – взгляд карих глаз напротив отчего-то смущал его.

Они сидели за стойкой на высоких табуретах. Кухня, по-современному строгая, контрастировала с остальной, почти антикварной обстановкой дома.

– Что вы думаете о проекте? – поинтересовалась Элен. – Только честно.

Алексей задумчиво сделал глоток.

– Пока могу сказать, что он… необычен для меня. Возможно, если бы я был из вашей среды, я бы сказал по-другому.

– Понимаю. Людей искусства часто посещают идеи, которые кому-то могут показаться сумасшедшими.

– Режиссёр сказал, что у вас были какие-то сомнения насчёт проекта…

Элен опустила глаза и отпила кофе.

– Когда начнёте искать участников? – немного резко спросила она, и Алексей понял, что она не хочет развивать эту тему.

– Уже сегодня, – ответил он. – У меня есть контакты нужных нам людей. Думаю, среди них найдутся те, которые согласятся…

– Должны согласиться, – поправила его Элен. – Не забывайте, вам за это заплатят.

– Я помню.

– Вы как будто равнодушны к деньгам…

– Они интересуют меня ровно в той степени, в которой должны интересовать.

Элен хмыкнула.

– А как вы будете искать истории? – спросил Алексей. – Вы в чужой стране…

– О моей части работы не беспокойтесь. У Рона и у меня в Москве есть связи. А связи и деньги, как известно, открывают любые нужные двери.

Элен поставила на стойку чашку, встряхнула рукой с безупречным маникюром и бросила взгляд на часы, поблёскивающие на запястье.

– Мне ещё нужно сделать пару звонков, – сообщила она. – Идёмте. Майкл отвезёт вас домой.

Дождь уже перестал, небо начало проясняться. Алексей спустился по ступеням крыльца и с наслаждением вдохнул свежий, остро пахнущий озоном воздух. В голове слегка звенело от недавнего разговора и ещё – от новых мыслей. Вслед за Майклом он шёл по мокрой мощёной дорожке к стоявшему под навесом «ауди» и думал: «Во что же я ввязался?..»

В тот день он так никому и не позвонил. Потому что сначала нужно было просмотреть на своём компьютере папку с обманчиво скучным названием «Объекты исследования», где в текстовых файлах, продублированных с рабочего компьютера, хранились краткие данные об «объектах». Файлов в папке было несколько десятков – те самые четыре процента «настоящих» испытуемых, о которых он говорил режиссёру.

Четыре процента «чуда» против девяноста шести процентов «обычной» реальности и скептицизма.

Захаров углубился в чтение, а заодно и в воспоминания – за каждым файлом стояли дни и месяцы научной работы. «Кому она теперь нужна, эта работа?» – подумал он.

А поздно вечером позвонил тот, кого он не слышал почти три года.

– Здравствуй, Алёша! – раздался в трубке бодрый голос отца. – Как прошла встреча? Автограф взял?

Алексей про себя усмехнулся – не тому, что его недавние догадки оказались верны, а тому, что у отца был такой голос, будто в последний раз они разговаривали только вчера.

– Как-то не до автографов было, – сухо сказал он. – Почему ты меня не предупредил?

– Ты что, обиделся? – удивился отец. – Да ты бы трубку бросил, если б услышал, какой человек прилетит ради твоей персоны. Решил бы, что это розыгрыш.

– Ему нужен не только я, – заметил Алексей. – Ты же знаешь о проекте?

– Рон рассказал мне о нём в общих чертах. Дело чудаковатое, но кто ж этих киношников разберёт… Так вы договорились?

– Да.

– А почему я не слышу радости в твоём голосе?

– Пока не понял, надо ли радоваться. Тебя только проект интересует?

– Ну, про безвременную кончину вашей лаборатории мне Юрка сообщил. А мать сказала, что от тебя какая-то Вика ушла. Я так понимаю, внуков я в ближайшее время не дождусь.

Алексей медленно вдохнул и выдохнул.

– В общем, ты в курсе последних новостей.

– Я же не виноват, что ты со мной разговаривать не хочешь, и мне про твою жизнь другие люди рассказывают, – съязвил отец. – Хотя бы поблагодарил за то, что я порекомендовал тебя Рону.

– Спасибо. Но если бы ты ещё уважал то, что я делаю…

Они помолчали.

Тысячи километров тишины.

– Спокойной ночи, сын, – произнёс Захаров-старший.

И положил трубку.

Тем же вечером на юго-западе от Москвы шёл другой телефонный разговор на другом – английском – языке.

– Ты всё слышал?

– Да. Майкл прислал мне запись вашей содержательной беседы. Я прослушал её, разумеется, с переводчиком. С некоторыми словами у него возникли… м-м… небольшие затруднения, но он справился.

– Я в этом не сомневался.

– Интересно, по их законам можно делать такие записи?

– А ты собираешься прислать мне из Нью-Йорка адвоката?

В трубке хрипло рассмеялись.

– Лучше я пришлю тебе сигары и виски. Иногда они прочищают голову лучше законников и психотерапевтов.

– Не знал, что ты можешь расщедриться на авиапочту. Что скажешь о самом разговоре?

– Занятный парень этот твой учёный. Верит в то, о чём говорит. Похвальное качество, но не в его случае.

– Тебе, как всегда, не угодишь, Джон.

– Если бы мне было легко угодить, я не был бы тем, кем являюсь. Кстати, ты чуть не выдал меня, Рон! Зачем ты упомянул о картах с символами? Ты бы ещё рассказал ему, как я с их помощью вывел десятки шарлатанов на чистую воду.

– Брось, он ничего не заподозрил. И потом, ты не единственный, кто время от времени радует скептиков.

– Я известен не менее чем ты.

– Не спорю. Но не преувеличивай свою роль в моём проекте.

– В твоём проекте? Ты забыл, что у него два хвоста, и один из них тянется…

– Я отлично всё помню, Джон. Не мешай мне.

Утром в Алексее проснулся дух генеральной уборки. Всё, закончилась спячка, пора выбираться из берлоги. Час борьбы с пылью взбодрил его не меньше, чем пробежка в парке. Попутно он избавился от вещей, которые в последние дни вроде бы незаметно его раздражали. Вот какого лешего с комода на него таращатся плюшевые медведи Вики? А в шкафу обнаружился её фривольный шёлковый халатик, который ему так нравилось с неё… Стоп, об этом лучше не вспоминать. И медведи, и халатик бывшей полетели в мусорное ведро. Туда же отправилось кукольно-розовое махровое полотенце, забытое в ванной своей хозяйкой. И сразу в квартире стало как будто легче дышать. «Почему я раньше от этого не избавился?» – спросил Алексей у самого себя.

Отнеся всё собранное добро на свалку, он сгонял в ближайший в супермаркет за продуктами: организму, выходящему из депрессии, требовалось что-то большее, чем полуфабрикаты. После он возился на кухне до тех пор, пока не наготовил столько еды, что хоть гостей принимай. Под конец кулинарного подвига, будто почуяв настроение Алексея и аппетитные запахи, позвонил Смолин.

– Здорово, Лёха! Чем занимаешься?

– Борщ довариваю.

– Что, суровые холостяцкие будни? – по-доброму хохотнул Сергей.

– Вроде того. В гости заглянешь?

– К тебе? – в шутку возмутился Сергей. – Полтора часа на электричке? И всё ради какого-то борща?

– Со сметаной.

– Чёрт с тобой, уговорил. Только я с Танюшкой буду. Она в отпуске, а я просто бездельничаю. Нам обоим культурная программа нужна.

До прихода гостей Алексей рассчитывал сделать несколько телефонных звонков. Пора начать беспокоить тех, чьи имена из папки «Объекты исследования» он вчера аккуратным столбиком выписал в блокнот. Алексей уже примерно знал, что будет говорить. Главное, чтобы у возможных участников проекта не возникло желания задавать вопросы, на которые у него не могло быть ответов. Вопросы, например, о том, как будет проходить сам съёмочный процесс.

Первому Алексей решил позвонить тому, кто не мог не подойти для проекта знаменитого американца.

Артём Тихомиров, 1984 года рождения. Или, согласно документам лаборатории, «Объект №4». В файле с его данными в графе «Заявленные способности» кратко значилось: «Воздействие на объекты без прямого контакта с ними».

Артёма нашёл Веденский четыре года назад, сразу после открытия лаборатории. Тихомиров тогда проходил курс реабилитации в психоневрологическом диспансере: два года службы в горячей точке дали ему, как он однажды выразился, «медаль на грудь и пулю в голову». Юрию Борисовичу позвонил заведующий диспансером, его старый приятель: «Есть у меня тут любопытный субъект. Не то чтобы буйный, но медсёстры его побаиваются. Неконтролируемые вспышки агрессии. Но это ещё полдела. Вещи швыряет, людей от себя отталкивает… Не руками, как ты понимаешь, иначе бы я тебе не позвонил. В общем, случай как раз по твоей части. Сейчас мы его подлечим – и приезжай на смотрины».

И Юрий Борисович приехал. И увидел внешне крепкого, широкоплечего, но со страшно осунувшимся лицом парня с короткими светло-русыми волосами и светло-серыми застывшими глазами. «Как выгоревший», подумалось обычно не склонному к метафорам профессору. Короткой беседы с Артёмом в кабинете заведующего ему хватило, чтобы понять: с этим человеком можно (и нужно) работать.

– Здравствуй, Артём. Меня зовут Юрий Борисович.

– Здравствуйте… – И взгляд исподлобья. – Вы тоже врач?

– Нет. Я учёный. Физик.

На сером лице парня мелькнула короткая усмешка. Он не стал делать вид, что не догадался о цели визита.

– Чудной вы. Я думал, такие, как я, вам до лампочки.

– Как видишь, нет. Артём, я могу с тобой немного поговорить о твоей… особенности? Ты понимаешь, о чём я?

– А то… – Снова усмешка. – Вам, смотрю, заведующий уже всё доложил.

– Скажи, ты помнишь, когда начал её за собой замечать?

– Когда ещё пацаном был. Лет двенадцать мне было. Как родители друг с другом лаялись, так рядом со мной что-то само падало или ломалось. То табуретка на пол грохнется, то лампочка перегорит… Однажды ваза на куски развалилась – как взорвалась. На глазах у матери. Она меня тогда даже ругать не стала, только испугалась очень. А ещё было… Батя напился до зелёных чертей и на меня с кухонным ножом попёр. Хрен знает, что ему померещилось. Я только руки перед собой выставил, как для защиты, а он вдруг качнулся, и его от меня что-то оттолкнуло. А я его и пальцем не тронул… Батя тогда крепко затылком об стену приложился. И больше по пьяни на меня не быковал.

– Значит, ты можешь воздействовать на объекты, когда сильно разозлён?

Артём пожал плечами.

– Выходит, что так. Я уже думал об этом. Если меня что-то из себя выводит – всё, в голове пробки вышибает, и я тогда фокусы показываю.

– И как ты относишься к этой своей способности?

– Да какая… Так, дурь одна. Напрягает. Руки-ноги у меня из правильного места растут, что нужно – возьму, подвину. А в морду я и так могу дать, без всяких… способностей.

– Хорошо, я тебя понял. Теперь о деле. Видишь ли, Артём, я работаю с такими неординарными людьми, как ты. И уверяю: то, что ты умеешь, представляет большой интерес для науки. Будешь со мной сотрудничать?

– Хм… А вы меня отсюда вытащите?

– Посмотрю, что можно для этого сделать. Но ты же понимаешь, что тебе нужно научиться держать свою особенность под контролем? Возможно, я смогу тебе в этом помочь.

Артём задумался. В его серых неживых глазах что-то блеснуло.

– Ладно. Спасибо, что не смотрите на меня как на чокнутого. Поработаем.

И они сработались. Во время экспериментов выяснилось, что Артём может передвигать предметы (от спичечного коробка до тяжёлого металлического куба) не только спонтанно, при вспышке агрессии, но и в спокойном состоянии. Правда, в последнем случае от него требовалась предельная концентрация внимания, что давалось ему с трудом. Зато так он понемногу, мелкими шажками, учился контролировать свою не всегда безобидную особенность и сдерживать свои эмоциональные всплески. И Веденский стал замечать, что серая краска постепенно сходит с лица парня, что глаза его становятся живыми, особенно когда редкая его улыбка словно сдувает с них пепел… И для самого Артёма это было важнее, чем очередная запись об успешно проведённом эксперименте.

Способность Тихомирова к телекинезу была подтверждена, проконтролирована лицами, приглашёнными со стороны, и запротоколирована. Но её природа оставалась до конца не изученной. «Ответа нет, одни предположения», – вздыхал Юрий Борисович. Тем не менее, в его лаборатории появилась солидная по объёму и содержанию папка: «Изучение влияния объекта №4 на структуру информационного поля и материальные объекты».

Через полтора года сотрудничества с наукой Артём сказал: «Всё, ребята, ухожу от вас. Друг мне в автомастерской место нашёл, надоело грузчиком надрываться. Но если вам нобелевку вручать будут – зовите. Шампанское вашим девчонкам-умницам куплю».

Вот теперь Алексей и звал его. Только по другому поводу. Он набрал на мобильнике номер Артёма и, пока считал гудки, понял, что волнуется, как школьник у доски: как и что сейчас говорить?..

– Артём Тихомиров?

– Он самый, – ответил молодой мужской голос.

– Здравствуйте. Алексей Захаров вас беспокоит. Москва, НИИ…

– А-а-а, – протянул удивлённо Артём. – Узнал. Только давай на «ты», не люблю я эту официальность.

– Хорошо. Как у тебя дела?

– Голова на месте, руки не отнялись.

– По голосу слышу, что всё в порядке. Рад за тебя. Место жительства не поменял?

Алексей вспомнил, как почти не удивился, когда узнал, что Тихомиров, как и он, живёт в Ровном, всего в паре километров от его дома, в соседнем районе, но при этом раньше, до исследований в НИИ, они нигде в своём городке не пересекались. Не удивился потому, что был уверен: нужные тебе люди появляются в нужное время и в нужном месте. В этом Алексею виделась некая закономерная стройность.

– Да куда ж я денусь из этого прекрасного родного города? – едко сыронизировал Артём. – Только квартиру сейчас поближе к центру снимаю… Ладно, Алексей Николаевич, заканчивай со своей вежливостью, рассказывай. Опять крыски подопытные нужны?

– Что так грубо? Но да, нужен ты. И твои способности.

Артём задумался.

– Занятно всё-таки: кому-то надо, а мне – нет… И что за дело на этот раз?