Полная версия
Кино без героев
Кино без героев
Ольга Вежинова
© Ольга Вежинова, 2025
ISBN 978-5-0068-6816-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
PREQUEL
Ночью разбудил вой сирен. Низкий, протяжный, он затапливал темноту комнаты, проглатывал все звуки вокруг, вползал в уши, до боли сдавливая барабанные перепонки. А он, беспомощный мальчишка, лежал на холодной, как смерть, кровати, обхватив голову руками, не в силах пошевелиться.
По стене замелькали яркие всполохи, где-то в отдалении послышались взрывы и крики людей. А он всё лежал, придавленный страхом, лежал и молился, чтобы пришёл тот, кто спасёт и его, и всех остальных. И нескладная молитва срывалась лихорадочным шёпотом и стыла на пересохших губах. Он молился не Богу, который, как он думал, покинул его народ, так и не доведя до земли обетованной. Он молился сотворённому в своём воображении Спасителю – не Богу, но богоподобному.
«О великий, всевидящий, всемогущий! Приди и сомкни эту бездну, что разверзлась под нами. И останови стрелы, летящие в нас, и освободи порабощённых, и отведи смерть от живых, и дай покой мёртвым. Да не оставишь ты нас в темноте…»
Внезапно над головой что-то треснуло, вспыхнуло ослепительно и беспощадно, и через мгновение его накрыла ледяная тьма…
Он проснулся посреди ночи с колотящимся сердцем. Снова этот жуткий сон. Шестьдесят пять лет могли стереть что угодно, только не его.
Он вытер со лба испарину, с трудом приподнялся на постели и опустил ноги на прохладный пол. Медленно встал и подошёл к окну. И увидел чёрное безлунное небо, огни на аллее, ведущей от дома к воротам, и высокие силуэты сумрачных сосен.
Зачем ты прилетел в эту страну? Что ты здесь ищешь и надо ли это искать? Ты просто старик, в котором почему-то всё ещё жив мечтательный мальчик…
Он вернулся к кровати и взял со столика таблетку снотворного. Дрожащей рукой поднёс к губам стакан, отпил немного воды и вздохнул: надо было сделать это ещё вечером. Но теперь всё хорошо, теперь он снова заснёт, на этот раз без кошмаров.
Он опустил голову на подушку и вскоре погрузился в бесцветную пустоту.
Алексей
Он не слышал их шагов. Едва он открыл дверь лаборатории на нулевом этаже института, как кто-то опустил руку на его плечо. Рука была тяжёлой и внушительной. Алексей обернулся, почти стряхнув её с себя: на него в упор смотрели трое в штатском с нештатскими физиономиями. Лица – белые под холодным электрическим светом, вместо губ – тонкие жёсткие линии. «Как пришельцы», – подумалось Алексею.
– Здравствуйте. – Он вгляделся в лица незваных гостей. – Вы кто?
– Это вам знать необязательно, – отчеканил один из «пришельцев». – У нас предписание о закрытии вашей лаборатории.
И перед лицом Алексея возник белый лист с гербовой печатью и подписями.
– Что это значит? – нахмурился Алексей, чувствуя, как внутри расползается тревожный холодок.
– Это значит, что вы здесь больше не работаете и, следовательно, мы не обязаны отвечать на ваши вопросы.
– Но профессор Веденский ничего…
Договорить он не успел, в коридоре раздались быстрые нервные шаги. К ним спешил сам Веденский Юрий Борисович, заведующий лабораторией. Он покосился на гостей, взял Алексея за локоть и отвёл его в сторону.
– Лёша, я только что был у директора, – шёпотом сообщил он. – Час назад ему позвонили из Министерства. Спорить он не рискнул, а мои аргументы не стал слушать.
– И что, ничего нельзя сделать?
Профессор покачал головой. Он был бледен, морщины у глаз стали как будто глубже, но он старался владеть собой. Мысли Алексея лихорадочно заметались в поисках выхода из катастрофы, но ничего конструктивного в голову не приходило. Он взглянул на троицу, упрямо стоящую у двери.
– Дайте нам хотя бы забрать свои вещи, – попросил он.
«Пришельцы» переглянулись. Профессор поправил на переносице очки, посмотрел на Алексея и многозначительно кашлянул.
– Всё, что находится в помещении, будет опечатано, – сухо сказал «пришелец», державший в руке предписание. – Что это означает, вам, надеюсь, известно. Ключ, пожалуйста.
Алексей несколько секунд растерянно смотрел в ничего не выражающие глаза «пришельца», потом положил на его раскрытую ладонь ставший ненужным ключ и двинулся в сторону лестницы.
Он поднимался по ступеням, ничего не видя вокруг себя. С ним кто-то поздоровался, но он не ответил.
На первом этаже Алексей столкнулся со своим другом, бывшим однокурсником, а теперь и бывшим коллегой Серёгой Смолиным.
– Лёха, привет! Ты чего такой пасмурный? А я, представляешь, опять проспал. Юрий Борисович уже на месте?
– На месте. Только, думаю, ненадолго.
– Ты что такое говоришь? – Смолин схватил его за плечи и слегка встряхнул: – Да что случилось-то?
– Случилось, как в песне: «Бери шинель, пошли домой…» – И, увидев, как округлились глаза друга, кивнул в сторону главного выхода: – Идём, я тебе на улице расскажу.
– Дела-а, – протянул Серёга, когда Алексей закончил говорить.
Они сидели в парке неподалёку от своего научно-исследовательского института, оглушённые и потерянные. Где-то за деревьями шумела утренняя Москва, мимо проходили мамочки с колясками, неспешно прогуливались старики, в пруду весело плескались утки, и только их скамейка и они вместе с ней будто выпали из реальности и провалились в чёрную дыру.
– Ты понимаешь, что они сделали? – начал кипятиться Серёга. – Они просто дали нам пинка под зад.
– Нет, не просто, – глухо отозвался Алексей. – Там бумага была, с печатью.
– Это ты шутить так пытаешься?
– Вроде того.
На самом деле Алексею было тошно, как никогда в жизни.
Серёга отчаянно выматерился. Молодая женщина, ведущая за руку мальчугана лет пяти, глянула на него с укором.
– А я говорил тебе, Лёха, что всё это ненадолго, – тихо и зло продолжил Смолин. – Гипотетическое поле, гипотетические явления… Мы ж как заноза были. А тут ещё доклад для конференции начали готовить: доказательство «паранормального» в науке – глядите-ка, что мы открыли! Вот нас и закрыли. От греха подальше.
– «…Нет таких широт, которым на зиму замазкой зажать не вызвались бы рот», – задумчиво проговорил Алексей.
– Это опять шутка?
– Это Пастернак.
– Лёха, я серьёзные вещи говорю, а ты всё поэтизируешь и иронизируешь!
– А что ещё остаётся?
Серёга мрачно потёр затылок.
– Не знаю, как ты, – сказал он, – а я бы сейчас напился.
– Присоединяюсь.
Они поднялись со скамейки и дружно посмотрели на окна НИИ. И двинулись к выходу из парка.
Пока ехали в метро до района, где жил Смолин, у обоих билась только одна мысль: четыре года исследований перечёркнуты, а они, два молодых физика, вычеркнуты из научного сообщества.
Дома Сергей шустро соорудил бутерброды, настрогал салат и достал из каких-то своих запасов две бутылки водки. Пили угрюмо, как на поминках, и пьянели без удовольствия.
Ближе к вечеру в их проводы прежней жизни вторгся Веденский. Сначала он звонил Алексею, но тот трижды сбрасывал его вызов. Профессор не успокоился и позвонил Сергею. Тот схватил мобильник и ответил бывшему преподавателю и коллеге громко, коротко и витиевато. Алексей из его слов успел разобрать только известный всем адрес.
Ночью они долго стояли на балконе, и Сергей рассказывал какие-то байки, которые Алексей сто раз от него слышал, и сокрушался, что больше не увидит Таню и Надю из группы нейрофизиологов, совместно с которой они проводили исследования… И обоим в пьяном тумане было пусто и тягостно.
А потом наступило утро, в котором не было вчерашней катастрофы, потому что было только свинцовое, беспощадное похмелье. Алексей открыл глаза и обнаружил себя в комнате на диване. Солнце било в лицо, плескалось на стенах и потолке, и от этого плеска глазам тут же стало больно. Смолин как гостеприимный хозяин тихо сопел на полу, подложив под голову скомканный плед. Алексей прислушался к своему телу и осторожно встал. Стены вокруг него качнулись и завертелись, но он всё же доплёлся до кухни и жадно напился воды прямо из-под крана. После вернулся в комнату и снова лёг на диван.
Второй раз он проснулся от вкусных запахов, доносящихся из кухни. Там что-то аппетитно скворчало, звенела посуда и шумела вода.
– Что, Лёха, здорово мы вчера с тобой накатили? – весело сказал Смолин, завидев друга на пороге кухни. – Я со студенческих времён так не напивался. – И добавил, резко помрачнев: – Правда, и повода такого хренового не было.
– Угу, – согласился Алексей и опустился на табурет.
Смолин поставил перед ним тарелку с горячей яичницей, щедро посыпанной зелёным луком, и огромную кружку с кофе.
– Ешь давай, – сказал он. – А то у тебя такой вид, будто на тебе опыты непонятные ставили.
Алексей поморщился и потёр колючий подбородок. Сам Смолин уже привёл себя в относительный порядок.
После позднего завтрака они договорились встретиться через два дня, в понедельник, у института и пойти на приём к директору, а если понадобится, взять штурмом его кабинет и добиться объяснений.
До своего подмосковного городка Алексей добирался почти два часа: сначала толкался в метро, потом немного вздремнул в электричке.
У дома – старой кирпичной пятиэтажки, вместе с тихим двориком спрятавшейся за деревьями от проезжей части, – он ненадолго замер: в сердце толкнулось нехорошее предчувствие, что бывало с ним редко. Он поднялся на свой третий этаж, открыл дверь и в полумраке тесной прихожей споткнулся обо что-то большое и мягкое и едва не упал. Выругался сквозь зубы и ударил ладонью по выключателю. На полу лежала дорожная сумка, разбухшая от набитых в неё вещей.
В прихожую медленно вплыла Вика, бледная, с поджатыми губами.
– Привет, – сказал Алексей, мгновенно поняв, что произошло.
– Привет, – девушка повела плечиком и посмотрела куда-то в потолок. – Нам нужно поговорить.
«Кажется, после этой фразы все пары расстаются», подумалось Алексею.
Он разулся и прошёл в комнату мимо Вики. Сел на диван, а она встала напротив него – отчуждённая, далёкая, уже на другом берегу.
– Не волнуйся, я не буду устраивать истерику, – начала Вика. – Я собрала вещи. Вот ключи. – Она аккуратно положила их на письменный столик. – Нехорошо между нами получилось… – Последовал драматичный вздох. – Но пойми: я так больше не могу.
«И откуда она берёт эти фразы? – вяло подумал Алексей. – Из мелодрам?»
– Мы слишком разные с тобой, Лёша, – услышал он. Никакого отклика эти слова в нём не вызвали – Вика часто повторяла их в последнее время.
Внезапно он подумал: а ведь вчера вечером она не обрывала его мобильный с извечным женским вопросом «Ты где?», и он ей не позвонил. И почему-то от этой мысли на душе стало совсем паршиво.
Он усмехнулся невесело:
– Не объясняй ничего. Ты давно хотела уйти.
– А ты всё не знал, как выставить меня за дверь и при этом не чувствовать себя сволочью, – с жёсткой иронией парировала Вика.
Вот как. Хочет, чтобы последнее слово осталось за ней. Что ж, пусть. Своё «последнее слово» он уже сказал – когда Вика бросила ему обиженно: «Ты женат на своей науке!», а он спокойно и как-то легко ответил ей: «Женат. И разводиться не собираюсь». Когда же это было? Ещё зимой…
Вика, покачивая бёдрами, вышла в прихожую. Алексей проводил её пустым взглядом, будто не веря в то, что она и вправду уходит. Когда дверь за ней захлопнулась, он повалился на диван и пролежал так до вечера.
Вечером позвонила мама. Узнав о том, что стало с лабораторией, она судорожно вздохнула: «Как же ты теперь, Алёша?» По её голосу Алексей почувствовал, что она едва не плачет. И ему пришлось уверять, что скоро всё наладится и что произошедшее – возможно, лишь ошибка руководства института или кого-то из вышестоящих. О том, что Вика ушла, он решил пока не говорить: у мамы и так много впечатлений от одного разговора.
Едва он положил трубку, как раздался новый звонок.
– Привет, дружище! Ты живой? – кричала трубка голосом Смолина.
– Живой? – хмыкнул Алексей. – Да я теперь вообще неубиваемый.
Сергей мгновенно напрягся:
– Что ещё-то случилось?
– Вика ушла.
– Ни хрена себе дезинтеграция! – ахнул Смолин. – Хотя, может, это и к лучшему. Хорошо, что вы расписаться не успели и детьми не обзавелись. Характер у неё был…
– Заткнись, – раздражённо оборвал его Алексей. – Мне виднее, какой у неё характер. Это я с ней два года жил, а не ты.
– Ладно, извини. Про бывших – как про покойников: или хорошо, или ничего…
– Я сейчас трубку брошу.
– Подожди. Я звонил Юрию Борисовичу и усердно просил прощения за то, что вчера послал его, будучи в невменяемом состоянии.
– И что, помиловал?
– А то! Веденский – мировой мужик, понятливый. Сказал, что он тоже хотел напиться, но супруга не позволила. Ещё сказал, что в понедельник Архипов ждёт нас на утреннюю беседу. Так что надевай костюм, приговор надо выслушать красиво.
Директор научно-исследовательского института Архипов встретил их неприязненным взглядом. Будто сам факт их присутствия был ему чем-то неугоден.
Смолин и Алексей поздоровались и заняли места с краю длинного стола для совещаний. За столом уже сидели понурый Юрий Борисович и напряжённо молчащие сотрудники лаборатории нейрофизиологических исследований, с которыми Алексей и Сергей сотрудничали четыре года, – два молодых человека и две девушки. Смолин коротко кивнул головой парням, ободряюще подмигнул Тане и Наде, но те только уныло взглянули на него.
Архипов, восседавший в кожаном кресле во главе стола, раскрыл лежащую перед ним красную папку и вытащил из неё несколько листов.
– Здесь – заключение экспертного совета, который, как вы помните, был в нашем НИИ в апреле месяце, – сообщил он и медленно обвёл всех собравшихся строгим взглядом. – Прошу выслушать внимательно и без возражений.
И принялся долго и монотонно читать. Алексей слушал опровержения результатов исследований своей лаборатории, всё отчётливее понимая, что её закрытие готовилось уже давно. И что копание в их документации и присутствие на экспериментах посторонних людей несколько месяцев назад не было стандартной проверкой. Когда Архипов дошёл до последнего листа, на Алексея нахлынула отрешённость: ничего не исправить, потому что исправлять больше нечего. В заключение своего монолога директор отпил из стакана минеральной воды, выдержал паузу и поднял вверх указательный палец. Алексей и Смолин обменялись взглядами: вот сейчас грянет последний выстрел.
– Учитывая вышеперечисленное, – зачитал Архипов, – деятельность лаборатории квантово-биоинформационных исследований профессора Веденского Ю. Б. признана лженаучной. Таким образом, в целях воспрепятствования компрометации науки члены экспертного совета приняли решение прекратить деятельность лаборатории.
Архипов перевёл дух. Над столом для совещаний повисла опустошённая тишина. Нейрофизиологи расслабились и переглянулись: их лабораторию никто закрывать не собирался – просто для них одним сотрудничеством стало меньше. Юрий Борисович достал из кармана рубашки носовой платок и вытер со лба пот. Его, в отличие от Алексея и Сергея, оставляли в институте, пусть и не на прежней должности. Но это, как понял Алексей, радости ему не прибавляло: пропало несколько лет работы, и никакие подачки от начальства не могли этого компенсировать.
Внезапно Сергей ухмыльнулся, поднялся со стула и театрально похлопал в ладоши. Архипов уставился на него как на буйнопомешанного.
– Что вы себе позволяете, Сергей Владимирович? – возмутился он.
– Я аплодирую невежеству. Стоя. Пошли отсюда, Лёха.
Артём
Стоя на пороге мастерской, Артём и Степан украдкой усмехались, наблюдая за спектаклем. Неподалёку от них дефилировала деви́ца на высоких каблуках и кричала в мобильник ярко накрашенным ртом:
– Котик, я сейчас в автосервисе… Ой, да не волнуйся, я малышку только чуть-чуть помяла… – Последовал нервный взмах свободной рукой, длинные ногти свернули алым. – Говорю тебе, ничего страшного…
«Малышка», припаркованная у мастерской, – оранжевая до рези в глазах «киа» – косилась на парней подбитой фарой и виновато кривилась свежей вмятиной на капоте. «Котик будет в гневе», – подумалось Артёму.
– …А если бы я руку сломала, ты бы и то так не переживал, – всхлипнула девица и взглянула на свою руку (всё ли с ней в порядке?), полюбовалась маникюром и вдруг взвизгнула: – Не ори на меня!
Артём невольно поморщился. По его десятибалльной шкале девушка тянула на твёрдую «девятку» – он уже успел оценить и бёдра, едва прикрытые джинсовыми шортиками, и стройные ноги, и полную грудь, обтянутую тонкой чёрной маечкой, – но кричала она так, что хотелось к оценке влепить жирный минус.
Девица ещё с минуту цапалась с «котиком», а потом, успокоившись, промурлыкала:
– Хорошо, сладкий, я тебя жду.
Захлопнула крышку мобильника, спрятала его в сумочку и повернулась к наблюдавшим за ней парням. И встретилась глазами с Артёмом. В то же мгновение с её лица схлынули следы недавней истерики – будто девушка нажала на невидимый рычажок. Густо накрашенные ресницы вздрогнули, и во взгляде включилось кокетство.
– Вы же почините мою малышку? – капризным тоном пропела она и качнула бёдрами. И тёмную прядь волос заправила за ушко.
Артём про себя усмехнулся. Он знал, что его внешность активирует в девушках режим повышенного внимания (хотя, считал он, у него рожа как рожа, вроде симпатичная, только нос чуть кривой – два раза в драке ломали), но иногда этого внимания искренне не понимал. Вот сейчас он после ямы грязный, как чёрт, и пахнет от него не одеколоном, а машинным маслом, а эта девица один хрен ему глазки строит.
– Не беспокойтесь, – невозмутимо сказал он. – Всё сделаем, как надо.
Пока Артём оценивал степень ущерба после поцелуя с фонарным столбом, девица так и крутилась вокруг него. Заглядывала через плечо, едва не касаясь грудью, ахала, вздыхала, сыпала беспокойными вопросами и жутко мешала Артёму. Стёпа, заметив такие реверансы, подмигнул ему.
Вскоре на чёрном внедорожнике прикатил «котик», крепкий и круглый, похожий на бочонок, на который зачем-то натянули пиджак и брюки. «Котик», не стесняясь, обругал девицу и накидал особо ценных указаний по поводу ремонта. Артём едва сдержался, чтобы не огрызнуться и не напомнить ему, кто тут специалист. Наконец приёмку автомобиля оформили и парочка укатила. Артём облегчённо выдохнул.
– Что, отшил красавицу? – зазубоскалил Степан. – Она теперь ночь спать не будет, тебя вспоминая.
– Да ты сегодня поэт, – скривил губы Артём. – Тачку её хахаля видел? На фига ей слесарь на «девятке»?
Вечером они поехали в клуб. Взяли пива и заняли столик в глубине зала, подальше от танцпола. Гремела музыка, что-то выкрикивал ди-джей, пол вздрагивал от бурного веселья, с чёрного потолка сыпались огни.
– …Я говорю: сваливать пора от Михалыча! – сквозь музыку проорал в ухо Степану захмелевший Артём.
– Согласен! – кивнул головой Степан и отхлебнул из бутылки.
О чём бы они ни говорили в последние месяцы, почти всегда выезжали на эту тему: «хватит пахать на дядю».
Помечтав о том, как однажды откроют свою мастерскую, они выбрались на свежий воздух. Стояли у клуба и курили, поглядывая на входящих в него девчонок. Артём не унимался:
– Не, ну достал Михалыч. А Стасик, племянничек его пришибленный, особенно. Ему, значит, можно бухать среди недели и на другой день опаздывать, а остальным, видите ли, нельзя. Стасик накосячит, а премиальных нас лишают. – Артём сощурил глаза, будто вглядываясь в какой-то далёкий горизонт, и затянулся сигаретой. – Нет, хватит. Надо своё дело замутить.
– А где деньги взять? – Стёпа выпустил изо рта струйку табачного дыма. – Вот если б подвернулось чего…
– Ага. Пистолет, например, – в глазах Артёма заплясали бесенята.
– Да иди ты… – отмахнулся Степан.
– Шучу! – губы Артёма искривились в жёсткой усмешке. – Честные мы с тобой для стрельбы по мирной жизни.
Он бросил окурок на землю и с непонятным раздражением растоптал его.
– Зато у нас головы нормальные, – заметил Степан.
– За свою голову говорить не буду. Я когда из Чечни вернулся… До сих пор иногда снится, что я там.
Артём смолк и спрятал руки в карманы джинсов. Стёпа нахмурился: стоит его друг всё на том же месте, но где-то далеко-далеко от него. Гасить надо этот разговор. Был у них однажды «вечер воспоминаний»: напились оба до пьяных слёз, хотя сам Стёпа положенные два года тихо-мирно отслужил на благо родины на Дальнем Востоке.
– Пошли, Тёмыч, а то пиво без нас прокиснет.
Артём как опомнился, его качнуло.
– Пошли.
Они снова спустились в тёмное гремящее нутро. Степан остался за столиком допивать своё пиво, а Артём решил взять чего-нибудь покрепче. Сейчас ему хотелось отключить свою голову. Желательно надолго. «Дурак… – злился на себя Артём. – Какого хрена ковырнул то, что который год забываю…»
Музыка стала тише и спокойнее, оставшиеся на танцполе парочки закачались в медленном танце. Остальные потянулись к барной стойке. Артём хотел уже влиться в эту нетрезвую толпу, как вдруг что-то заставило его повернуть голову вправо.
Там, в нескольких шагах от него, за столиком в одиночестве сидела девушка с длинными светлыми волосами. Она задумчиво смотрела прямо перед собой, словно не замечая ни людей, ни музыки, находясь в каком-то кольце тишины. В тонких пальцах незнакомки поблёскивал стакан с чем-то явно безалкогольным. Артём скользнул взглядом по мягким чертам её профиля, по стройной фигурке в тёмно-синем платье, и увиденное ему понравилось. «Симпатичная, – подумал он. – Только грустная почему-то». Девушка, видимо, почувствовала, что её разглядывают, и повернулась лицом в его сторону. Артём увидел, как что-то, похожее на вопрос, выплыло из глубины её больших серо-голубых глаз, как дрогнули её тёмные ресницы, и ему показалось, что вокруг него самого тоже стало тихо и безлюдно, что его будто втянуло в кольцо тишины этой девушки… И тут же, разрушив это кольцо, рядом с незнакомкой на диван плюхнулся какой-то парень.
– Потанцуем, красавица? – на его физиономии растеклась пьяная улыбка.
Девушка медленно перевела взгляд на незваного ухажёра и отрицательно качнула головой.
Парня отказ ничуть не смутил.
– А ты чё, сок пьёшь? – хохотнул он. – Давай я тебя угощу!
Он попытался её приобнять, но девушка отпрянула, ускользнув от его наглой руки. Артём скрипнул зубами, почувствовав, как внутри него что-то закипает, и резко шагнул к парню. Тот, попав под его тяжёлый взгляд, тут же вскинулся:
– Ты чё, а? Нарываешься, да?!
– Походу, это ты нарываешься. Чего девушке вечер портишь?
Парень осклабился:
– А ты дерзкий, да? Может, выйдем?
Артём бросил взгляд на ту, ради которой готов был разбить морду этому прилипале, и поразился: в серо-голубых глазах девушки плескался страх. Она… боится его? Да что с ней не так? Или – с ним? Он не успел этого понять: незнакомка быстро отвела глаза – как отшатнулась от него.
– Эй, дерзкий, ты меня слышишь?
Артём тряхнул головой. Что-то надвигается. Зря он вспомнил при Стёпе о том, о чём нельзя вспоминать. Зря пошёл к барной стойке. Странная девушка, застывшая напротив него. Пьяный парень, который продолжает кривляться, выплёвывая какие-то слова. Вот же достал…
Накопившееся раздражение нахлынуло на него так, что он почти перестал видеть. Он мысленно скомандовал себе остановиться, попытался зацепиться взглядом за что-нибудь, потому что знал, что сейчас произойдёт. В груди начала подниматься волна обжигающей дрожи. Он ощутил, как эта волна вырвалась из него вперёд, сметая последнюю слабую попытку удержать её и отталкивая от него что-то тяжёлое…
Когда вспышка гнева погасла и зрение вернулось, он понял, что это опять случилось. Сердце тяжело билось, в висках пульсировало, во всём теле ощущалась слабость, а голову заполнила спокойная пустота. Парни и девушки, ставшие свидетелями его вспышки, опасливо поглядывали то на него, то на пьяного, который теперь лежал на полу, раскинув руки в стороны и хватая ртом воздух. Лежал почти в трёх метрах от дивана, на котором сидел полминуты назад, и, ясное дело, своими силами он не мог туда приземлиться. Кто-то из парней хотел помочь ему встать, но он отмахнулся и с трудом поднялся сам, дико глянул на Артёма и только попытался что-то сказать, как из его носа потекла кровь. Два красных пятнышка расплылись на белой футболке. Парень схватился за нос рукой. Артём услышал его тихий скулёж вперемежку с ругательствами и отвернулся. И встретился глазами с блондинкой. Теперь она стояла в двух шагах от него. И снова этот испуганный взгляд. Он длился несколько секунд, потом девушка развернулась на каблучках и быстро пошла через танцпол к выходу. Артём растерянно посмотрел ей вслед.