Траектория вымирания

– Связь? – начал он перечислять.

– Активна. Три канала: основной, резервный, аварийный.

– Кислород?

– Двенадцать часов основного запаса, четыре часа аварийного.

– Энергия?

– Батареи полностью заряжены. Автономность – восемнадцать часов.

– Медицинский модуль?

– Интегрирован. Автоматическая диагностика, аптечка первой помощи, стимуляторы.

Брандт кивнул, делая отметки на своём планшете. Рядом с ними готовились остальные члены группы: доктор Танака, сосредоточенно проверявшая свой лингвистический сканер; инженер Паркер – молчаливый австралиец с руками, покрытыми шрамами от старых ожогов; и двое бойцов из команды Брандта – Рейес и Коваленко, чьи движения выдавали годы военной подготовки.

Шесть человек. Шесть жизней, которые Изабель вела в неизвестность.

– Все готовы? – спросила она, оглядывая команду.

Кивки. Молчаливое согласие. Никто не произнёс ни слова, но в воздухе висело напряжение – густое, почти осязаемое. Они все понимали, что делают: первыми из людей собираются ступить на борт инопланетного корабля. Первыми прикоснуться к наследию цивилизации, которая существовала задолго до появления человечества.

– МОРФЕЙ, – позвала Изабель. – Статус шаттла?

– «Харон-3» готов к запуску, – ответил ИИ через встроенные динамики шлюза. – Маршрут к объекту 847 рассчитан. Расчётное время полёта – семнадцать минут.

– Какова текущая ситуация с объектом?

– Без изменений. Объект сохраняет стабильную позицию. Признаков активности не обнаружено.

Изабель надела шлем – последний элемент снаряжения. Лицевая пластина была пока поднята, но через несколько минут она опустит её, и между ней и враждебной пустотой останется только несколько сантиметров композитного материала.

– Капитан Воронов, – она активировала канал связи с мостиком. – Мы готовы.

– Принято, доктор Шань, – голос Воронова звучал ровно, но Изабель уловила в нём напряжение. – Помните протокол. При любых признаках опасности – немедленная эвакуация. Никаких геройств.

– Понимаю.

– Удачи.

Связь прервалась. Изабель посмотрела на свою команду – пять лиц за прозрачными забралами, пять пар глаз, в которых читалась смесь страха и возбуждения.

– Идём, – сказала она.

Шаттл «Харон-3» был рабочей лошадкой экспедиции – небольшой транспорт на восемь человек, предназначенный для коротких перелётов между кораблём и объектами исследования. Внутри было тесно: два ряда сидений вдоль бортов, узкий проход посередине, кабина пилота за полупрозрачной перегородкой. Изабель заняла место у иллюминатора, пристегнулась, проверила крепления.

Двигатели шаттла загудели – низкий, вибрирующий звук, который она ощущала скорее телом, чем слышала ушами. Причальные захваты разомкнулись с металлическим лязгом, и «Харон» выскользнул из ангара «Реквиема» в открытый космос.

Первые секунды – темнота. Затем иллюминатор развернулся к Некрополю, и Изабель снова увидела то, что преследовало её в кошмарах последние двое суток.

Мёртвые корабли.

Тысячи мёртвых кораблей, раскинувшихся перед ней, как поле после битвы. Днём ранее она наблюдала их на экранах – плоские изображения, лишённые глубины и масштаба. Теперь, глядя собственными глазами через толстое стекло иллюминатора, она осознала, насколько неадекватны были те изображения.

Масштаб был… невозможным. Корабли громоздились друг над другом, рядом друг с другом, переплетались в безмолвном хороводе. Некоторые были гигантами – километровые левиафаны, чьи корпуса терялись в темноте, уходя за пределы видимости. Другие – крошечные, едва различимые точки, которые можно было принять за космический мусор, если бы не слишком правильные формы. Между ними плавали обломки, осколки, фрагменты чего-то, что когда-то было целым.

– Господи, – прошептал Паркер. Его голос, искажённый системой связи, звучал сдавленно.

– Оставьте бога в покое, – отозвался Брандт. – Здесь его нет.

– Откуда вы знаете? – Танака смотрела в иллюминатор с выражением благоговейного ужаса. – Может быть, именно здесь он и есть. Или то, что они считали богами.

– Меньше философии, больше концентрации, – оборвала их Изабель. – Мы приближаемся.

Объект 847 вырастал в иллюминаторе – сначала далёкий силуэт, затем всё более детальная структура. Корабль-скат, как они окрестили его на брифинге: широкий, плоский, с длинным хвостовым отростком, тянущимся позади основного корпуса. Вблизи он оказался ещё более чуждым, чем на изображениях. Поверхность, казавшаяся гладкой издалека, была покрыта мельчайшим рельефом – узорами, линиями, выступами, назначение которых Изабель не могла даже представить.

– МОРФЕЙ, ты это видишь? – спросила она.

– Транслирую данные с ваших камер. Фиксирую детали поверхности. Предварительный анализ: узоры на корпусе не являются случайными повреждениями. Они нанесены намеренно. Возможно, это письменность или декоративные элементы.

– Или и то, и другое, – добавила Танака. – В древних культурах письменность часто была неотделима от искусства.

Шаттл замедлился, маневровые двигатели выпустили короткие вспышки пламени, корректируя курс. Пилот – молчаливый китаец по имени Вэй – вёл машину уверенно, несмотря на беспрецедентность ситуации. За двадцать лет службы он сажал корабли на астероиды, спутники, даже на обломки земных аппаратов, но никогда – на борт инопланетного судна.

– Ищу место для стыковки, – сообщил он. – На корпусе есть несколько отверстий, которые могут быть шлюзами.

– Покажи, – попросила Изабель.

На экране перед ней появилось увеличенное изображение. Отверстие – круглое, около трёх метров в диаметре, с рифлёными краями, – чернело в боку корабля-ската. Оно не было похоже на шлюз человеческого производства, но и не было похоже ни на что другое.

– Можем подойти вплотную, – продолжал Вэй. – Выпустить стыковочный рукав. Если это шлюз, мы сможем создать герметичное соединение.

– Слишком рискованно, – возразил Брандт. – Мы не знаем, как работает их технология. Стыковочный рукав может повредить конструкцию или активировать какую-нибудь защитную систему.

– Альтернатива? – спросила Изабель.

– Выход в открытый космос. Приближаемся к объекту, фиксируем шаттл на безопасном расстоянии, добираемся до входа в скафандрах.

Изабель обдумала варианты. Брандт был прав – стыковка с неизвестным объектом несла непредсказуемые риски. Но и выход в открытый космос в гуще Некрополя, среди дрейфующих обломков и неизвестных опасностей, был далеко не безопасен.

– Компромисс, – решила она. – Подходим максимально близко, но не стыкуемся. Фиксируемся на расстоянии… пятьдесят метров. Дальше – на реактивных ранцах.

– Принято, – Вэй начал манёвр.

Пятьдесят метров.

В космосе это расстояние – ничто. Меньше длины футбольного поля. Несколько секунд полёта на реактивном ранце. Но когда Изабель зависла у выходного люка шаттла, глядя на громаду инопланетного корабля, эти пятьдесят метров показались ей бесконечностью.

Корабль-скат заполнял всё поле зрения. Его поверхность – не металл в привычном понимании, а что-то иное, с матовым блеском и странной текстурой – отражала свет далёкого солнца, создавая причудливую игру теней. Вблизи узоры на корпусе выглядели ещё более сложными: спирали, переплетающиеся с геометрическими фигурами, линии, складывающиеся в паттерны, которые казались одновременно случайными и осмысленными.

– Готовы? – голос Брандта в наушниках.

– Готова.

– Порядок движения: я первый, затем Рейес и Коваленко, затем научная группа. Дистанция – десять метров. Не растягиваемся. При любых проблемах – сигнал и возврат к шаттлу.

– Понятно.

Брандт оттолкнулся от края люка, активировал ранец, и его фигура в тяжёлом боевом скафандре плавно поплыла к чужому кораблю. За ним последовали бойцы – молчаливые силуэты на фоне бесконечной черноты.

Изабель сделала глубокий вдох – воздух в скафандре был стерильным, безвкусным – и прыгнула.

Невесомость обняла её, знакомая и чуждая одновременно. Реактивный ранец мягко толкнул в спину, корректируя траекторию. Корабль-скат приближался – или она приближалась к нему, в космосе эти понятия были взаимозаменяемы.

Танака летела рядом, её маленькая фигурка казалась особенно хрупкой в громоздком скафандре. Паркер держался чуть позади, его камеры непрерывно фиксировали всё вокруг.

Тридцать метров. Двадцать. Десять.

Брандт первым достиг корпуса, выпустил магнитные захваты на ботинках, закрепился. Изабель видела, как он осторожно касается поверхности рукой в перчатке, словно пробуя воду в незнакомом водоёме.

– Материал твёрдый, – доложил он. – Температура – минус сто семьдесят по Цельсию, стандартная для этого региона. Магниты держат… частично. Сцепление слабее, чем с обычным металлом.

– Возможно, это не металл, – отозвался МОРФЕЙ с шаттла. – Спектральный анализ показывает композитную структуру. Металлические элементы присутствуют, но составляют менее сорока процентов материала.

– Тогда что остальные шестьдесят? – спросила Танака.

– Не могу определить. Некоторые компоненты не соответствуют известным элементам периодической таблицы.

Изабель достигла корпуса, активировала магниты. Ощущение было странным – ноги прилипли к поверхности, но как-то… неуверенно, словно корабль сопротивлялся, не желая пускать незваных гостей.

– Двигаемся к входу, – скомандовала она.

Группа начала медленное продвижение по поверхности – шаг за шагом, как водолазы по морскому дну. Магниты создавали достаточное сцепление, чтобы идти, но каждое движение требовало осторожности. Один неверный шаг – и можно было оторваться от корпуса, уплыть в пустоту.

Узоры на поверхности были ещё более впечатляющими вблизи. Изабель остановилась, присела, провела пальцами по одной из спиралей. Линии были углублены в материал, как гравировка – но невероятно тонкая, точная, с деталями, различимыми только при ближайшем рассмотрении.

– Это определённо не декор, – сказала она. – Слишком сложно для украшения. Танака?

Нейролингвист уже направила свой сканер на узоры.

– Фиксирую. Здесь тысячи отдельных символов, переплетённых в единую композицию. Если это письменность… – она замолчала, поражённая масштабом задачи. – Если это письменность, то весь корпус – это текст. Огромный, непрерывный текст, покрывающий корабль целиком.

– Текст о чём?

– Понятия не имею. Пока не имею. Но я записываю всё. Потом, на корабле, попытаюсь найти повторяющиеся элементы.

Они продолжили движение. Круглое отверстие – предполагаемый вход – было уже видно: тёмный провал в нескольких десятках метров впереди.

– Датчики показывают пустоту внутри, – сообщил Брандт, который шёл первым. – Никаких преград непосредственно за входом. Воздуха тоже нет – вакуум.

– Значит, герметичность нарушена, – констатировала Изабель. – Либо изначально, либо со временем.

– Или они не дышали, – предположил Паркер. – Не все формы жизни нуждаются в атмосфере.

– Логично. Но пока будем исходить из того, что атмосфера была и утрачена.

Они достигли края отверстия. Вблизи оно выглядело ещё более чуждым: не просто дыра в корпусе, а сложная конструкция с множеством концентрических колец, уходящих вглубь. Каждое кольцо было покрыто теми же узорами, что и внешняя поверхность, – спирали, линии, геометрические фигуры.

– Похоже на ирисовую диафрагму, – заметила Танака. – Механизм открывания и закрывания. Сейчас он в открытом положении.

– Или сломан, – добавил Брандт. – Или открыт намеренно перед… перед тем, как экипаж погиб.

Изабель заглянула внутрь. Темнота – абсолютная, непроницаемая. Фонари на шлемах едва пробивали её, выхватывая фрагменты чего-то… непонятного. Стены? Механизмы? Трупы?

– Включаю усиленное освещение, – сказала она.

Прожекторы на плечах скафандра вспыхнули, и темнота отступила – но не исчезла полностью. Внутри корабля-ската открылся коридор – или то, что Изабель приняла за коридор. Стены были не плоскими, а волнистыми, с выступами и углублениями, создающими сложный трёхмерный рельеф. Пол – если это можно было назвать полом – был таким же неровным, покрытым рёбрами и желобами.

– Это не похоже на проход для существ нашего типа, – заметил Паркер. – Слишком… органично.

– Согласна. – Изабель сделала первый шаг внутрь, и её ботинки коснулись внутренней поверхности. Магниты сработали – сцепление здесь было лучше, чем снаружи. – Может быть, они были другой формы. Или использовали другой способ передвижения.

– Или это не коридор, – тихо сказала Танака. – А что-то совсем иное.

Они двинулись вглубь. Изабель шла первой – несмотря на протесты Брандта, она настояла на том, чтобы возглавить научную часть исследования. Это была её экспедиция, её ответственность.

Коридор – если это был коридор – поворачивал, раздваивался, снова сливался в одну линию. Навигация была кошмаром: ни указателей, ни очевидной логики. Брандт оставлял светящиеся маркеры на каждом повороте – примитивно, но надёжно.

– МОРФЕЙ, ты отслеживаешь наш маршрут? – спросила Изабель.

– Да. Создаю трёхмерную модель на основе ваших камер. Внутренняя структура объекта… нестандартна. Она не соответствует принципам рациональной архитектуры, которые мы используем.

– Нестандартна как?

– Избыточна. Коридоры ведут к одним и тем же точкам несколькими разными путями. Помещения соединены множественными проходами. Это неэффективно с точки зрения использования пространства.

– Может, они ценили не эффективность, а что-то другое, – предположила Танака. – Красоту. Символизм. Религиозное значение.

– Или безопасность, – добавил Брандт. – Множество путей отступления. Невозможность заблокировать весь корабль, перекрыв один коридор.

Изабель обдумала обе версии. Обе были логичны. Обе могли быть верны. Или ни одна из них.

Они прошли ещё несколько минут – сто метров, двести, триста по извилистому пути – когда Танака вдруг остановилась.

– Подождите, – её голос дрожал. – Здесь… здесь что-то есть.

Это было помещение.

Не коридор, не переход – именно помещение, пространство, предназначенное для пребывания. Круглое, около двадцати метров в диаметре, с куполообразным потолком, уходящим вверх. Стены были покрыты теми же узорами, что и весь корабль, но здесь они складывались в нечто большее – панно, фрески, сцены.

Изабель медленно обвела помещение лучом фонаря. Узоры на стенах изображали… существ. Не людей – что-то иное, с вытянутыми телами, множественными конечностями, головами странной формы. Они были показаны в движении: идущие, работающие, взаимодействующие друг с другом. Целые сцены жизни, застывшие в металле – или что это был за материал.

– Это они, – прошептала Танака. – Создатели корабля. Мы видим их.

– Фиксируй всё, – Изабель не могла оторвать взгляд от стен. – Каждую деталь.

Танака активировала полное сканирование, её оборудование жужжало, записывая терабайты данных. Остальные члены группы рассредоточились по помещению, исследуя каждый угол.

– Здесь что-то на полу, – голос Рейеса был напряжённым. – Доктор Шань, вам лучше посмотреть.

Изабель подошла к месту, где стоял боец. Он светил фонарём вниз, на нечто, лежавшее у основания стены.

Останки.

Изабель видела много мёртвых тел за свою карьеру – человеческих, в основном, но также ископаемые скелеты, мумифицированные останки, даже странные формы жизни с Европы, которые когда-то, миллиарды лет назад, плавали в подлёдном океане. Но ничто не могло подготовить её к этому.

Существо – то, что от него осталось – было похоже на изображения на стенах, и в то же время отличалось так, как мёртвое отличается от живого. Вытянутое тело, около двух метров в длину, свёрнутое в позу, которая могла означать сон или агонию. Конечности – шесть или семь, сложно сказать – были подогнуты под туловище. Голова – если это была голова – представляла собой вытянутый овал с несколькими углублениями там, где у человека были бы глаза и рот.

Плоть давно исчезла – если у этих существ вообще была плоть. Остался только… каркас. Скелет? Экзоскелет? Нечто третье? Структура из переплетённых волокон, одновременно похожая на кость и на что-то органическое, но не вполне.

– Вот они какие, – тихо сказал Паркер. – Боже.

– Сканирую, – Изабель активировала аналитические датчики на перчатке, провела рукой над останками, не касаясь их. – МОРФЕЙ, ты получаешь данные?

– Да. Анализирую. Структура… уникальна. Не соответствует ни одному известному типу биологических организмов. Углеродная основа подтверждается, но организация молекул нетипична. Это может быть результатом эволюции в иных условиях – другое давление, температура, состав атмосферы.

– Возраст?

– Сложно определить без прямых образцов. Но на основе степени деградации и учитывая вакуумную консервацию… приблизительно пятьдесят тысяч лет. Плюс-минус пять тысяч.

Пятьдесят тысяч лет. Когда это существо умерло, на Земле люди только начинали расселяться из Африки. Когда оно было живым, Homo sapiens были лишь одной из многих человеческих популяций, конкурировавших за выживание с неандертальцами и денисовцами.

А эти существа уже путешествовали между звёзд.

– Здесь ещё, – голос Коваленко, обычно бесстрастный, звучал подавленно. – Много.

Изабель выпрямилась, посмотрела туда, куда указывал боец. В дальней части помещения, в тени за пределами основного луча света, лежали ещё тела. Десятки тел. Они были свалены друг на друга, переплетены конечностями, словно пытались согреться или защитить друг друга в последние мгновения.

– Массовая гибель, – констатировала Изабель. – Они умерли здесь. Все вместе. В одном помещении.

– Почему? – Танака оторвалась от своих сканеров, её лицо за забралом было бледным. – Почему они собрались здесь? Что убило их?

– Вакуум, – предположил Брандт. – Разгерметизация. Они задохнулись.

– Нет. – Изабель присмотрелась к останкам внимательнее. – Если бы это была внезапная разгерметизация, они бы погибли там, где находились – в разных частях корабля. А они собрались здесь. Намеренно. Знали, что умирают, и пришли сюда, чтобы умереть вместе.

– Ритуал? – предположила Танака.

– Возможно. Или… убежище. Последнее убежище, когда всё остальное уже было потеряно.

Изабель медленно обошла помещение, фиксируя всё, что видела. Тела – больше сорока, при более внимательном подсчёте. Разных размеров, что могло указывать на возраст или пол – если у этих существ были такие понятия. Некоторые обнимали друг друга конечностями. Другие лежали отдельно, свернувшись в одиночестве.

И среди них – предметы. Объекты, которые не были частью тел. Изабель заметила их не сразу, но теперь, присмотревшись, видела повсюду: небольшие формы, разбросанные среди останков, как личные вещи, которые берут с собой в последний путь.

– Паркер, – позвала она. – Сюда.

Инженер подошёл, и Изабель указала на один из предметов – диск размером с человеческую ладонь, с тем же матовым блеском, что и корпус корабля.

– Можешь определить, что это?

Паркер присел, навёл сканер.

– Структура плотная. Внутри – слоистая архитектура, множество тонких плоскостей. Похоже на… – он замолчал, не веря собственным показаниям.

– На что?

– На носитель данных. Принцип похож на наши оптические диски, только в тысячу раз сложнее. Если каждый слой содержит информацию…

– Сколько там может быть?

– При таком количестве слоёв? Терабайты. Может быть, петабайты.

Петабайты данных. В одном диске. Изабель огляделась – диски были повсюду, десятки, может быть, сотни. Если каждый содержал столько информации…

– Это архив, – поняла она. – Они принесли сюда свои записи. Свою память. Всё, что хотели сохранить.

– Зачем? – Танака подошла ближе. – Если они знали, что умирают… зачем тащить сюда записи?

– Потому что надеялись, что кто-то их найдёт. – Изабель осторожно подняла один из дисков. Он был неожиданно тяжёлым – тяжелее, чем выглядел. – Они знали, что умирают, но не хотели, чтобы их забыли. Оставили послание. Для тех, кто придёт после.

– Для нас?

– Для кого угодно. Для любого, кто заглянет в этот корабль через тысячи лет.

Изабель повертела диск в руках. Поверхность была гладкой, но с едва ощутимым узором – тем же, что покрывал весь корабль.

– Мы должны забрать это. Всё это. И тела тоже – образцы тканей, если там что-то осталось.

– Протоколы карантина… – начал Брандт.

– Я знаю протоколы. Соблюдём все меры предосторожности. Но если на этих дисках действительно записано то, что они хотели нам сказать… мы не можем это проигнорировать.

Брандт посмотрел на неё долгим взглядом, затем кивнул.

– Хорошо. Но сначала – полная документация места. Ничего не трогаем, пока не зафиксируем всё как есть.

– Согласна.

Следующий час прошёл в методичной работе. Камеры фиксировали каждый сантиметр помещения. Сканеры снимали трёхмерные модели. Танака записывала узоры на стенах, пытаясь найти закономерности. Паркер изучал диски, не прикасаясь к ним, – только дистанционное сканирование.

Изабель стояла в центре круглой комнаты, окружённая мёртвыми, и пыталась понять, что здесь произошло пятьдесят тысяч лет назад. Существа, построившие этот корабль, были достаточно развиты для межзвёздных путешествий. Достаточно умны, чтобы создать сложную письменность, архитектуру, технологию хранения данных. И всё же они погибли. Все до единого. Собрались в этом помещении и умерли, обнимая друг друга и прижимая к себе свои записи.

Почему?

– Доктор Шань, – голос Танаки вывел её из размышлений. – Я нашла кое-что. На стенах. Вы должны это увидеть.

Танака стояла у дальней стены, где узоры были особенно плотными. Её фонарь освещал участок размером примерно два на два метра, и в этом свете узоры складывались в нечто… узнаваемое.

– Смотрите, – Танака указала на центр участка. – Вот здесь. Это не просто орнамент. Это изображение.

Изабель присмотрелась. Сначала она видела только хаос линий и форм – тот же хаос, что покрывал весь корабль. Но постепенно, по мере того как глаз привыкал к стилю, из хаоса начала проступать картина.

Звёзды. Точки, расположенные не случайно, а в определённом порядке – созвездия? Карта?

И среди звёзд – нечто иное. Тёмное пятно. Область, лишённая точек. Пустота посреди света.

– Это карта, – сказала Изабель. – Они изобразили карту неба.

– Да. Но посмотрите внимательнее. На пустоту в центре.

Изабель всмотрелась. Пустота была не просто пустой – она была ограничена. Очерчена линией, которая не была частью созвездий. Линия эта двигалась – нет, изображала движение. От края к центру. Поглощение.

– Что-то приближается, – медленно произнесла она. – Что-то, что поглощает звёзды.

– Или уже поглотило. Смотрите – вот эти точки у края пустоты. Они как бы… тусклее. Меньше. Словно исчезают.

– МОРФЕЙ, ты видишь это?

– Да. Анализирую изображение. Если интерпретировать его буквально, оно показывает расширяющуюся область пустоты в звёздном поле. Скорость расширения невозможно определить без временной шкалы, но направление движения очевидно – от периферии к центру.

– Периферии чего? Галактики?

– Невозможно определить масштаб. Но учитывая контекст – корабли, бегущие к одной точке, – логично предположить, что изображение показывает угрозу галактического масштаба.

Угрозу. Вот оно – слово, которое висело в воздухе с самого начала. Угроза, от которой бежали тысячи цивилизаций. Угроза, которая гасила звёзды. Угроза, которая…

– Они не просто умерли, – осознала Изабель. – Они скрывались. Бежали. И всё равно… всё равно не спаслись.

– Мы не знаем этого наверняка, – возразила Танака, но в её голосе не было убеждённости.

– Знаем. – Изабель обвела рукой помещение, полное мёртвых. – Вот доказательство. Они добрались сюда, до этой точки в пустоте, надеясь укрыться. И умерли. Все.

Она снова посмотрела на изображение на стене – на расширяющуюся тьму, пожирающую звёзды.

– Что бы это ни было… оно настигло их.

Они провели в корабле-скате ещё три часа, методично исследуя другие помещения. Нашли ещё несколько скоплений тел – меньше, чем в первом круглом зале, но всё же десятки и десятки. Нашли то, что могло быть командным центром – помещение с множеством непонятных конструкций, которые Паркер предположительно идентифицировал как консоли управления. Нашли что-то похожее на грузовой трюм, заполненный контейнерами различных форм и размеров.

И повсюду – диски. Сотни дисков, разбросанных среди мёртвых, как последние дары.

Когда запасы кислорода начали истощаться – шесть часов непрерывной работы, – Изабель приняла решение возвращаться.

– Забираем образцы, – скомандовала она. – Двадцать дисков из разных локаций. Фрагменты тканей от пяти различных особей. И… вот это.

Она указала на объект, который нашла в предполагаемом командном центре: цилиндр около тридцати сантиметров в длину, с теми же узорами, что и всё остальное, но с одним отличием – он едва заметно светился. Тусклый, почти неразличимый свет исходил изнутри, пульсируя с медленным ритмом.