Кровь Теневории. Хроники серых клинков

Он направил лошадь в сторону шумного круга, подходя всё ближе. Среди зрителей, яростно вереща, размахивали руками двое в серой форме легионеров. Парни развлекались.

«Кого же они так чествуют?»

Он подъехал к привязи у стены и спешился. Оставив Джету, он мимоходом глянул на других лошадей. Пять из них были своими. Знаки на попонах не спутаешь ни с чем.

Рульф окунулся в толпу и стал проталкиваться вглубь, ближе к битве. Пререкаясь и работая локтями, он наконец оказался прямо на краю импровизированной арены под открытым небом. Сражались двое. При том одного из них он хорошо знал и нисколько не удивился. Старх. Его солдат. Один из лучших бойцов легиона и мастер по выживанию в лесу.

– Не утомился, дружище?! – крикнул Рульф, сложив ладони рупором вокруг рта. Старх повернул голову на звук и сразу же пропустил удар в скулу, от которого отлетел в сторону. Противник, здоровый детина с огромными кулачищами, сейчас насел на него. Раздетый до пояса и разгоряченный будто бешеный бык, он медленно, но с убийственной силой наносил удары.

И где он находит таких противников? Словно другие и не дерутся с ним вовсе.

Старх увернулся. Поднялся. Взгляд его скользнул по толпе. Увидев капитана, он выставил ладонь, будто просил подождать и, растянув в улыбке разбитые губы, снова кинулся на бугая. Тот, вложивший остатки сил в последний удар и, по всему не ожидавший резкого выпада, что пыльный мешок повалился на спину. Старх же, будто воспрянув духом и телом, воссел на поверженного громилу и стал наносить удар за ударом. Рёв толпы достиг апогея, взлетел над побоищем и тут же резко, когда боец поник, сошел на нет. Люди стали медленно разбредаться, будто и не было ничего. Старх поднялся, к нему тут же подбежали двое и поднесли верхнюю одежду. Друзья здоровяка тем временем подняли товарища и поволокли в сторону трактира.

Перед Рульфом стояли трое. Старх, небрежно накинувший на плечи мундир и двое других – Дарек и сержант Барн.

– Ну и? На кой в город поперлись? – спросил Рульф, не глядя на них.

Шаркая сапогами по пыли, он обошел их сбоку, имея огромное желание кого-то ударить.

– Да ладно, капитан, пошалили немного. Этот бугай много о себе думал, – добродушно ответил Старх.

– Судя по всему, много думать ему не приходится. Как и тебе, – отозвался Рульф.

– А что случилось, капитан? Чего такой угрюмый? Есть новости?– улыбаясь, спросил Дарек. В руке он сжимал глиняную бутылку. Уже полупустую.

– Догадлив, черт. Но что вам? Бродить бы по деревне, драться с деревенскими дураками и жрать вдоволь. Да?

– Ну, чего ты взъелся? Покутили немного, – добродушно заметил Барн, глядя на капитана.

– Покутили и хватит, – подытожил Рульф, – ты прав. Старх, Дарек, по коням. Отправляйтесь в деревню. Мы с Барном пройдемся по городу. Приводите себя в порядок. Завтра выступаем.

– Есть, капитан, – ответил Старх, вытирая с подбородка, засохшую кровь. Дарек только кивнул. Оба тотчас повернулись и живо зашагали по пыльной дороге в сторону привязи.

– Я знаю где Алекс и Тамир, – сказал Барн, когда Старх и Дарек скрылись из виду.

– Веди. Кинжал мой, кстати, верни, – Рульф повернулся к нему и недовольно окинул взглядом.

– Да, – он достал из-за пояса клинок и передал капитану. Идем, идем, – Барн немного растерялся, видя серьезный настрой капитана. Хмельная одурь еще прилично держала его.

Они шли через ярмарку, то смешиваясь с толпой, то выходя на открытые места. Рульф подозревал, куда его ведет сержант.

Нередко в таких городах как Регинт проходили многочисленные праздники и рыночные дни, на которые съезжался люд чуть ли не со всей провинции. Cейчас был как раз один из таких дней. Рульф недовольно озирался по сторонам, а когда натыкался на людей, старался вежливо их обходить, но порой приходилось и потолкаться. Люди, правда, завидев военных, сразу кидались извиняться, уступали дорогу и чуть ли не кланялись вслед.

Барн провел Рульфа через ярмарочную площадь, залитую солнечным светом. Оставив позади суету, они миновали городские ворота.

– Я так и думал, – сказал капитан, завидев улицу, куда вел Барн. – Что нашим бравым воякам делать в пригороде? Особых развлечений то – подраться, да нажраться. А там, в городе, глядишь, чего позаковыристей найдут.

– Да ладно, Рульф. Мы же на постое. Чем еще заниматься в этой дыре? Не учебой же?

– А почему нет? Ты сам как думаешь, когда себя в форму приводить будешь? Вам бы так – дали приказ выступать и недельку на подготовку, а? Сегодня же, как всех соберем – вас ждет муштра до полуночи.

Барн грустно вздохнул и опустил глаза. Было бы несколько диковато смотреть на смирение здоровенного бойца. Но Рульф совершенно не обратил на это внимания. Он прекрасно знал его. Всегда помнил тот взгляд после его прохода через туман. Он лично нашел здоровяка возле Восточного леса. Появился из ниоткуда абсолютно голый человек, полностью отрекшийся от прошлого. Даже имена таким давались уже здесь, внутри. Рульф сам назвал его Барном. Неизвестно откуда появилось это слово, возможно из далекого забытого прошлого. Его самого когда-то нарекли подобным образом, как, впрочем, и всех других пришлых.

Рульф лично собрал свой отряд. Составлял точно по своему видению, человека к человеку. Полное соответствие действительности и совершенная грозная и сплоченная сила. Он их собрал и обучил воевать с упырями. Но этот состав был далеко не первым. Были потери. Но как без этого на войне?

– Что задумался? – как можно мягче спросил Барн, когда городские ворота остались позади. Панибратство в общении было обычным делом. Между собой, особенно в походах, бойцы отряда общались на равных. Барн и сейчас мог смело звать капитана Рульфом.

– Да так. Думаю, сколько времени мы потратим на поиски, – ответил Рульф и улыбнулся.

– Немного. Если что, сейчас поспрашиваем людей, попросим помочь, – улыбнулся в ответ Барн.

– Ну, конечно. Мне кстати надо в «Гостиницу Аурела» наведаться. Найти еще кое-кого.

Барн удивленно глянул.

Они с головой окунулись в городскую вонь и суету улиц.

– Поосторожней, – грубо сказал сержант какому-то нагло прущему мужику с мешком. Затем обернулся к Рульфу:

– Кого же?

Капитан пожал плечами:

– Пока ничего не знаю, но как понял – этот некто идет с нами в горы.

Барн озирался по сторонам.

– Скоро придем? – спросил Рульф.

– В красный дом-то? А почти, – он присвистнул и двинулся дальше, расталкивая горожан.

– И чего они все столпились? – говорил он. – Куда так прёте?

– Ярмарка, господин, – бросил кто-то в ответ.

– Слышишь, капитан? У них ярмарка. У меня такое впечатление, что здесь все спокойно. И нет вовсе никаких упырей и стриг.

– Тише, тише, ты чего раздухарился? – сказал Рульф.

– Да, честно сказать устал я от них от всех. Чуть что – так «спасите, помогите. Совсем нас заели твари»! А как придешь – так праздники, танцы, словно и угрозы нет никакой. Чувствуют себя в безопасности. Ярмарки устраивают. А сами – через одного ведьмы и черти. Чую нюхом.

Рульф остановился и серьезно посмотрел на бойца.

–А ты, наверное, был бы не против, если б все постоянно боялись, жались по углам, а за то, что ты пришел, тебя еще и одаривали всем благодарно? Эдакий воин-благодетель. Ты в кости проигрался, что ли? Хватит ныть. От тебя такие слова мне слышать противно, честно. Скоро идем в горы. Отдохнешь от всего этого сполна.

Барн понял, что загнул и сказал с придыханием:

– Ладно, это я не со зла, конечно. И правда не нравится эта городская суета. В поход тянет. Мочи нет, – он показно заломил руки и, закатив глаза, поднял голову.

– Вот-вот. И не надо лишних слов, – безразлично окинув его взглядом, отозвался Рульф.

– Ладно, – сержант поднял руки, – сдаюсь.

– Далеко еще?

– Практически пришли, – Барн вскинул руку и указал между улочек направо. Дорогу он все же знал.

– Солнце уже высоко.

Сержант согласно кивнул и повел за собой, стараясь больше не обращать внимания на городскую жизнь.

Они прошли узким переулком, и оказались перед особняком, стоящим в общем массиве улочки. У дверей висели два больших красных фонаря. Рульф ухмыльнулся. Барн сразу подошел к двери с окном и постучал три раза. Через некоторое время за дверью послышалась суета, штора на дверном окошке откинулась, и оттуда показалось женское лицо. Оно улыбнулось, шторка снова вернулась на место и дверь тут же открылась.

Перед ними предстала молодая женщина с милым личиком. Одета была в короткое летнее платьице и выглядела привлекательно, если не сказать – притягательно.

– О, господа легионеры! Прошу вас, прошу, – залепетала она ангельским голоском.

Барн с серьезным видом, молча и вежливо оттолкнув даму, прошел внутрь. Рульф последовал за ним. Женщина еще какое-то время постояла на пороге и юркнула за ними. Дверь закрылась.

– Каких девочек угодно, господа? – проворковала она, несколько озадаченно, глядя то на Барна, то на Рульфа.

– Мадам, – сказал Барн. – Утихомирьтесь, прошу. Нам девочки не нужны. Мы пришли за мальчиками…

Рульф кинул на него смущенный взгляд.

– В каком смысле? – залепетала она, – У нас мальчиков нет.

– Разве? Я прекрасно осведомлен о том, что у вас есть парочка замечательных мальчиков.

– Это ложь, – ответила мадам совершенно серьезно, дико распахнув глаза. – У нас только девочки. В нашем городе вообще такое не принято. Я буду жаловаться в совет…

Рульф выдавил, обращаясь к Барну:

– Сержант, еще одна секунда и я не сдержусь. Поистине – святая простота в таком-то месте. Или наоборот – мадам, ваши мысли слишком не о том..

Минуло мгновение и Барн разразился диким хохотом, глядя на хозяйку. Рульф присоединился к нему, но не так искренне.

– Нет, а ведь скажи, капитан – как они все-таки распустились. Какие помыслы у тебя в голове, дорогуша, – он обхватил ее за талию и высоко поднял. Та, видя доброе расположение, а может, наконец, поняв всю суть вопроса (что вряд ли), тоже засмеялась.

– Парней наших веди, – он опустил её на пол и, утер кулаком слезы смеха.

– У меня двое, что пришли с утра вместе с вами, – ответила она.

– Вот их и веди. Говори – приказ капитана. Мы ждем на улице.

– Ваша воля, господа, – женщина еще раз улыбнулась и открыла им дверь.

Рульф и Барн вышли на улицу и встали у стены дома. Барн достал кожаный кисет и набил трубку.

– Нравится мне вентекский табак, – он поднял вверх указательный палец, а затем уткнул его в трубку. – Не нравятся вентеки, а нравится их табак. Лучше только их вино.

– Да уж, – нахмурился Рульф, будто что-то вспомнил.

Барн раскурил трубку и, втягивая дым, медленно выпускал его изо рта, упоенно глядя в голубизну неба, проглядывающую между скатов крыш.

Дверь дома с шумом распахнулась, и на крыльцо вывалились два лишенных внешнего вида легионера. В расстегнутых мундирах, держа в руках сабли и шляпы, взлохмаченные и, судя по лицам, не спавшие как минимум пару суток.

– Наконец-то! – радостно сказал Барн и двинулся навстречу, оставляя за собой в воздухе дымчатый след.

«Надежные бойцы, серьезные, ответственные на задании».

Рульф в сердцах сплюнул на брусчатку и тоже направился к ним. Хотелось злиться, но он помнил про свое недавнее еще пробуждение.

– Грыы, – шутливо зарычал один из них, увидев Барна, – ты куда пропал, сержант? Мне одному пришлось драть обеих девиц. Алекс сразу отрубился. Ну как драть… Посильно…

Он было заржал, но взгляд его пал на показавшегося из-за спины Барна капитана. Лицо бойца вмиг сменило несколько масок. Было видно, что он собирает все силы в кулак. Нахлобучив на голову шляпу, он стал застегивать пуговицы на мундире. Второй тоже затих и с решительным видом, но менее энергично, стал приводить себя в порядок, уперев взор в землю.

– Красавцы! – с иронией сказал Рульф. – Вам бы только в театре выступать.

– Правда? – переспросил Алекс.

– Истина! – отозвался Рульф, сверкая глазами. – Вот посмотришь на вас и сразу смешно. А разве смех должны вызывать легионеры его величества, служащие в особом отряде? Или может мне заплакать?

Тот, что заговорил первым, Тамир, попытался было возразить, но Рульф остановил его жестом, продолжая говорить:

– Вы должны вызывать уважение и почтенный страх. Один в кулачных боях отрывается, другие в борделе не просыхают. Вы посмотрите на себя! Ну, ладно ночью, в деревне! Но сейчас день, вашу ж мать, центр Регинта! Подойди сюда, ты, мастер драть, – обратился он к бойцу.

Тот покорно, но довольно робко подошел и остановился, потупив взор. Сейчас он напоминал провинившегося школьника. Рульф внушил своим бойцам самое главное – уважение к командиру. Он этого добился. А с остальным – черт с ним. Остальное приложится. Он прекрасно понимал, что такие вот вылазки по трактирам и борделям просто необходимы солдату, иначе психика не выдержит. Война идет скрытая, тайная, злая.

Капитан вздохнул..

– Скажи мне, Тамир, сколько тебе потребуется времени на сборы?

– Три часа максимум. А к чему спешка, капитан? – в глазах его вспыхнула надежда.

– Завтра выступаем, – сухо сказал Рульф, затем повернулся к сержанту:

– Барн, забирай всех с собой. Я в гостиницу. Проверь там мою лошадь у привязи.

– Есть. Через сколько ждать?

– До заката, – ответил Рульф и зашагал по переулку в сторону шумной улицы.

2 Глава

Не счесть числа бедам и несчастьям тому, что забудет о добродетели и счастье, отдав себя в коварные лапы зла. Нет обратного пути такому человеку, продавшему свой разум и тело во власть коварства. Заслуживает тело его лютой смерти, а душа вечного проклятия…

Аббат Мартин из Протифи

В комнате находились двое. Один, почти лишенный одежды, сидел на стуле, связанный по рукам и ногам и с кляпом во рту. Другой, в форме легионера, стоял напротив, ухмылялся и молчал.

Сидящий на стуле был молод, черняв и обладал пылкими темными глазами, то и дело сверкавшими поверх повязки. Одежда, за исключением набедренного белья, на нем отсутствовала. Тело его было в прекрасной форме.

– Ну, что, монах, я тебя все-таки опередил, – сказал легионер. – И ведь как оно вышло – ты обещал неволю мне, а в неволе сам оказался.

Названный монахом с укором глянул в сторону пленителя и снова опустил глаза. Военный подошел к походной сумке, лежащей на кровати и расстегнул её.

– Что у нас тут? – он достал кожаный конверт и раскрыл его. – Так, так. «Лейтенант Раду Мареш». Что-то не припомню за тобой военной стези, монах. И чин не из низких. Я это возьму, – он поднял в руке несколько листков, убрал их обратно в конверт и засунул за пазуху.

– Не спрашивай меня ни о чем, не нужно, – продолжал говорить, словно сам с собой, человек. – Твоя форма мне очень кстати. По размеру. Мы с тобой теперь как бы снова на своих местах, – он улыбнулся и покосился на сваленную на пол монашескую рясу. Затем подошел ближе к связанному и наклонился к самому его уху. Прошептал:

– А сейчас мы будем вести диалог. Понимаешь? Диалог. Без криков и упреков. Договорились?

Ставни в комнате были закрыты, на прикроватной тумбочке горела одинокая, но яркая свеча. Человек в форме протянул руку к голове пленника и снял кляп.

– Ты зашел слишком далеко, Ленс Обри, – прошипел связанный. – Ты ответишь за всё.

В ответ тот тихо рассмеялся.

– У меня есть приказ, монах. И ты знаешь, приказы – они не обсуждаются. Мои средства устраивают мое начальство, и это, веришь ли, неплохо развязывает руки. Сам попробуй как-нибудь. В твоем теперешнем положении пригодилось бы.

– Ты не понимаешь – что делаешь. Развяжи меня…

– Нет. Не развяжу, – оборвал его Ленс Обри. – Как ты себе это представляешь? Не развяжу и даже больше – намерен выяснить у тебя несколько конкретных деталей твоего задания. И, повторюсь – мои средства устраивают мое начальство.

– Чего ты хочешь? – спросил связанный.

– Я хочу знать о твоей роли в задании Генрика. Вот и всё. Ты ведь встречался с ним?

– Я не стану отвечать на твои вопросы, шпионская мразь, – буркнул Раду.

– Как грубо. Ну, не станешь, так не станешь. Я почему-то ожидал подобное. Догадывался, знаешь ли. Не ведаешь – почему? – Ленс Обри открыто улыбнулся, убрал упавшую на лицо прядь светлых волос и отошел к кровати. Он опустил руки в монашескую суму, лежащую рядом с военной походной сумкой, и достал оттуда маленький синий пузырек.

– Молчание – золото? Не так ли, брат Раду? – сказал он и подошел к стулу с пленником.

Он достал из-за пояса кинжал, тут же, без слов, резанул пленному руку чуть выше локтя. Образовался небольшой, но глубокий порез. Связанный застонал.

– Ничего, ничего. Это нормально, – успокаивающим тоном сказал Ленс Обри.

– Ты поганый шпик, – прошипел Раду. – Я достану тебя.

– Достанешь, а как же без этого? – кивнул Ленс. – Сегодня я, завтра ты. Как иначе-то? Все по кругу.

Он открыл пузырек, поднес его к кровоточащей ране связанного и вылил несколько капель.

– На кровь – оно скорее подействует, – приговаривал он. – А теперь немного подождем. Расслабься, монашек. Твоя скованность делает хуже только тебе. Синий кристалл сейчас явится.

Ленс Обри отошел к закрытому окну. Через щели в ставнях он осмотрел залитую солнцем улицу.

– Ну, так что? – он обернулся. – Знаком ты лично с Генриком? А, брат Раду?

Монах сидел, опустив голову на грудь, и что-то бормотал. Наркотик, часто используемый королевской тайной службой, называемый «Синий кристалл», начинал действовать. В его природе было то, что называли «частицей радости». Любой, принявший его, из самого хмурого вдруг обращался в безмерно счастливого, готового поделиться своими самыми сокровенными тайнами и желаниями. Особо если ими кто-то интересовался. Некогда это полезное свойство наркотика и было замечено тайной службой и взято на вооружение.

Лейтенант подошел ближе и переспросил:

– Какие у тебя отношения с капитаном Рульфом Генриком?

В ответ молодой крепкий монах весело рассмеялся и, подняв голову, устремил помутневшие глаза на Ленса.

– Я никогда не видел его. Но знаю, что человек он отчаянный… – заговорил он тихим проникновенным голосом.

– Отчаянный, – задумчиво повторил Ленс. – А сам он видел тебя? Знает, как ты выглядишь?

– Нет, не думаю.

– А твои описания? Кто мог ему описывать тебя?

– Да кто угодно, майор, кто угодно! – ненормально улыбнулся Раду. – Послушай, эта дурь выворачивает меня наизнанку.

– Потерпи. Расскажи о своей роли в задании, а я так и быть оставлю тебя в живых.

– Роли в задании? – смутился Раду.

– Да. Какая твоя роль в походе? Чего хотят твои начальники? Что ждут от креста?

– Что ждут? Цель? Крест? – медленно проговорил монах. На мгновение его глаза будто прояснились, но затем снова затянулись пленкой дурмана.

– Нет, Обри, – прошептал он. – У тебя не получится…

– Да что ты? – Ленс снова широко улыбнулся, но улыбка его тут же растворилась. – Какого упыря?

Монах наморщил лоб, закатил глаза. Вены на лбу и шее сильно вздулись. Лицо покрылось испариной. Кожа покраснела.

– Что ты вытворяешь? – Ленс подбежал к тумбочке, схватил свечу и поднес ее к лицу Раду. Но тот не отвечал, его сильно трясло. Из носа и ушей показались тоненькие красные струйки. На губах выступила пена.

– Будь ты неладен! – вскрикнул Ленс. – Проклятье!

Он взмахнул рукой, будто хотел ударить того в лицо, но остановился. Сжал губы в гневе и с силой оттолкнул стул с сидящим. Раду повалился на пол и сразу затих.

Наученный опытом общения с монахами из Третьего круга, Ленс все понял. Брат Раду применил то, что скорей всего лишило его разума. Или в лучшем для него случае – убило. На памяти Ленса уже было несколько таких – пожертвовавших собой ради дела. Смогли бороться с действием наркотика, но лишились головы.

Он тихо выругался, наклонился к телу и приложил ладонь к груди.

– Живой, – прошептал он. Затем поднялся на ноги и сказал в полный голос:

– Если всё еще слышишь, то слушай. Я оставлю тебя здесь. Хозяин зайдет сюда только завтра, не раньше. Выживешь – твое счастье. Сдохнешь – опять же – твое счастье. Прощай. А может и до свидания. Но не хотелось бы.

Ленс перекинул через плечо полевую сумку, прицепил ножны с саблей, поднял с пола одежду, взял монашескую суму и подошел к двери. Остановился, обернулся, глянув еще раз на лежащего без чувств связанного человека и… снова подошел к нему. Вытащив кинжал, быстрым движением перерезал веревки, поднял священника с пола и толкнул на кровать.

«Так будет лучше», – подумал он и покинул гостиничную комнату.

Ленс знал, что обязательно получит от жизни свое. Он всегда верил и ждал того момента, когда судьба поставит его на прямой путь, ведущий к одному из вампирских замков. Он существовал идеей поиска, веря лишь в те истины, которые сам себе подарил. Всё, что говорили правители и начальники, было уже не важно. Сами средства не были важны. Верна лишь цель.

Он прошел через суровые армейские годы: сначала в легионе, сражаясь с разбойниками, дезертирскими бандами и участвуя в приграничных конфликтах. Затем поступил в тайную службу. Ленс был вынужден постоянно скрывать свою истинную сущность, чтобы не потерять нового, лучшего места. И вот, наконец – цель так близка. Он совсем близок к замку Готтлихдреф и к Черному кресту. Когда, как не сейчас радоваться и ликовать? Все пути открыты, осталась последняя дверь: переход через предгорье с кучкой бойцов. Они-то и откроют её для него.

Дело оставалось за малым. Под видом священника Третьего круга втереться в доверие к капитану Генрику и вместе с его отрядом попасть в катакомбы Готтлихдрефа. То, что ищут там эти орденские святоши и его собственное начальство, может дать ему всё, о чем он мечтал. Черный крест. Реликвия – сила, которой нет равных. По преданиям, именно благодаря ей пророк сотворил живой мир и прогнал нечисть во мрак. Все упыри и вампиры, стриги и стриксы, горголы, волколаки и прочая болотная жуть отныне прятались по лесам. Даже ведьмам стало худо. Впредь люди правили миром. Крест способен дать невероятные возможности его владельцу. Тому, что познает его. И он, Ленс Обри, обязательно познает. Все шло к тому. Он слишком долго ждал своего часа, отмеряя шаги на этом пути.

Теперь было ясно – Генрик не видел Раду Мареша, значит, не знает, как тот выглядит. Устные или письменные описания совершенно не волновали Ленса. Эта условность всегда играла ему на руку. Он умел убеждать, и делал это так, как никто другой. Не зря же сам Александр Дивгу, министр внутренней безопасности и глава тайной службы, заметил его. Он долго приглядывался к нему, давая самые сложные задания и ответственные поручения.

Второго дня он вызвал к себе, в министерский замок.

–У меня на тебя большие надежды, Ленс, – сказал он. – Я вижу, как ты хочешь достичь высоких знаний. Ведаю о твоей жажде власти. Поэтому именно ты идеально подходишь для этого задания. С отрядом Генрика ты сможешь дойти до Готтлихдрефа. Я знаю.

–Какова моя задача, господин министр?

–Ты должен взять под свой контроль некий артефакт, черный крест. Мы много говорили о нем, и вот его местонахождение, кажется, обнаружено. Когда он будет найден, возьми его и принеси ко мне. И он ни в коем случае не должен попасть в руки священников. Это очень важно, Ленс. Этим дуракам неведома истинная его сила. Они готовы молиться на все, что имеет форму креста, даже не задумываясь о его значении и истоках формы. Ты отправляешься сегодня. В Регинте перехватишь монашка из Третьего круга Раду Мареша – ты знаком с ним – и займешь его место в отряде Генрика. Он отправится туда только завтра, ты же поедешь сегодня. Придется скакать через перевал Боргоес – это самый короткий путь. Мареш остановится в гостинице на Западной улице, он едет инкогнито. Узнай у него подробности его задания от ордена, а дальше по обстоятельствам. С отрядом Генрика твоя цель катакомбы Готтлихдрефа, а следом и черный крест.

–Что нас может ждать на пути, ваша светлость?

–А шут его знает, дружок. Туда уже никто не ходил добрых пару сотен лет. А с тех пор информация осталась весьма скудная и, я бы сказал, нелепая. Нечисть там, как и везде. Но не думай об этом. С отрядом Генрика ты дойдешь. Они спецы. Твоя задача черный крест. Ты много знаешь о нем, как и я. Но к сожалению знания наши – лишь предания и легенды.

Министр Дивгу, плотный и крупный человек подал Ленсу планшет.

–Оденешься как монах. Здесь твои бумаги. По прибытии всё уничтожишь. Как обычно. После встречи с Марешем, возьмешь на себя его личину.

–Есть.

–Ступай. И помни – судьба Теневории сейчас в твоих руках.

Ленс поклонился и тотчас покинул кабинет министра. Он прошел по длинному коридору и оказался в открытой галерее. Во дворе министерского замка было безлюдно и тихо. Он спустился по винтовой лестнице и вышел к главным воротам, сейчас открытым. Ленс миновал стражников, отдавших ему честь, и зашагал по мосту, перекинутому через ров. Замок был настоящей неприступной крепостью и хранил в своих подвалах множество секретов. Подъемный мост заканчивался у брусчатки, плавно уводящей в сторону городских ворот. Над городом величественно возвышался королевский дворец. Ленс прошел по шумной столичной улице, свернул к площади Санду Воителя, миновал рынок и оказался возле небольшого двухэтажного домика, стоящего отдельно. Он подошел к двери, достал из кармана ключ и отпер её. Зайдя внутрь, он добрел до большого кресла и опустился в него, наслаждаясь прохладой, после жаркого солнца. На колени ему запрыгнула белая кошка.