Игра со временем

– Потеря курса! – закричал штурман, вцепившись в консоль так, словно от этого зависела его жизнь.

– Что, чёрт возьми, происходит?! – рявкнул капитан, вскакивая с места. – Тяга реакторов нестабильна! Варп-пространство рвётся!

Резкий толчок пронёсся по корпусу, перебивая ответ. Огромный дирижабль затрясся, как лист на ветру, а затем что-то – невидимое, хищное – выдернуло его из внемирной реальности. Словно брошенный камень, «Паллада» рухнула в небо. На экранах мигали десятки предупреждений: «Гравиошквал», «Потеря импульсного баланса», «Обрыв координатной оси».

Саэнфилд вбежал в командный отсек, застегивая плащ на ходу.

– Доклад. Немедленно!

– Мы… вышли из варпа, Ваше Высочество, – тяжело дыша, проговорил капитан. – На пятьсот километров раньше… И… удар был. Магический… или нет… – он запнулся, – …мы не знаем.

Маршал медленно подошёл к центральному столу. Экран дрожал, на нём прыгала размытая карта региона. Ни один сигнал Империи не проходил.

– Связь? – спросил он.

– Мёртвая зона. Ни приём, ни передача.

Новый удар сотряс корабль. Потолочные балки затрещали, из вентиляции вырвалось облако пара, заполнив помещение резким запахом озона и чего-то иного – едва уловимого, словно пепел сгоревших часов.

– Срочная стабилизация! Готовиться к ручной посадке! – крикнул Саэнфилд, оборачиваясь. Его голос был спокоен, но в глазах пылал холодный огонь решимости.

На борту царил гул паники, придавленный дисциплиной. «Кошмары» были уже запечатаны в ангарах, экипаж у орудий молча следил за контрольными панелями. Техники пытались вручную сбросить избыточную энергию с реакторов.

С каждой секундой становилось ясно: этот полёт больше не подчиняется логике. Что-то сломалось – не только в корабле, но и в самом воздухе вокруг.

Словно сама реальность треснула под натиском невидимой силы.

И никто на борту ещё не знал: падение – лишь начало.

Корабль стонал.

Гул металла, зажатого между невозможным небом и ускользающей землёй, пронизывал каждую балку, каждый болт, каждый нерв. «Паллада» – гордость Империи, символ мощи и технологического превосходства – теряла высоту, как умирающий зверь, из чьих ран вырывается пар, пульсирует свет и сыплются искры.

– Главные стабилизаторы перегружены! – раздался крик с нижнего мостика. – Вышли из строя третий и пятый приводы!

– Ручное управление! – скомандовал Саэнфилд. – Выравнивайте корпус! Держать курс на чистую площадку – пусть хоть она окажется настоящей!

Он стоял у командного пульта, вцепившись в металлический перила. Лицо его было спокойно, но голос обнажал сталь – непреклонную, хладную.

– Плотность почвы? – бросил он, едва взглянув на дрожащие голограммы.

– Каменистая! Много трещин! – отозвался штурман, – Но за двумя километрами – плато. Мы туда не дотянем…

– Значит, садимся здесь.

И он нажал кнопку аварийной посадки.

Тяжёлый скрежет прошёл по всему кораблю. Огромные якорные тормозные рёбра раскрылись по бортам, тормозя падение. Реакторы сбрасывали давление, выплёвывая в небо облака энергии и сгустки пара. Задняя часть дирижабля загорелась – огонь лизнул левую балку аэростата, но потух, будто задохнулся от самой атмосферы.

– Высота – сто двадцать метров! – выдохнул рулевой. – Девяносто… шестьдесят… двадцать пять…

– Всем приготовиться! – рявкнул капитан. – Удар!

Грохот. Взрыв воздуха. Металл вцепился в землю с яростью гиганта, бросившегося на колени. «Паллада» врезалась в скальное плато всем корпусом, прочертив в нём борозду глубиной в два человеческих роста.

Несколько секунд – тишина.

Потом – стон, скрип, треск. Дирижабль замер, тяжело дыша пробоинами, сквозь которые вырывались языки пара и осколки света.

Саэнфилд первым сорвался с места.

– Проверить герметичность отсеков. Выживание экипажа – приоритет.

– Защитный контур – поднять! Закрыть внешние люки!

– Контейнер 945 – немедленно под купол!

Солдаты и механики, ещё шатающиеся от удара, бросились исполнять приказы.

У левого борта что-то завозилось: автоматическая башня, сломанная при ударе, медленно поворачивала ствол, будто пытаясь вспомнить, где она и зачем.

– Господин маршал! – позвал техник, выбежавший из ангара с планшетом. – Контейнер с хроноэлементом в норме… но…

Саэнфилд повернулся.

– Что?

– Он… светится. Внутри. Сам по себе. Без активации. И свет пульсирует – в такт с чем-то… не нашим.

Маршал посмотрел в сторону, где теперь зияла трещина, разошедшаяся прямо под корпусом корабля. Сквозь дым и жар вечернего воздуха мир казался искажённым. Звук, словно отдалённый шёпот, прошёл по палубам, и каждый, кто слышал его, почему-то понял одно и то же:

что-то проснулось.

Саэнфилд выдохнул и выпрямился.

– Запретить выход за пределы корпуса. Поднять периметр. Всех, кто жив – собрать и вооружить. Мы не знаем, где мы.

Он взглянул на небо – красное, расколотое, в углах которого дрожали звёзды, будто размытые капли чернил.

– Или… когда.

Первые часы после крушения прошли в напряжённом молчании.

Люди двигались по «Палладе» как по храму после землетрясения – осторожно, с благоговейным страхом. Кто-то приводил в чувство раненых, кто-то искал обломки снаряжения, кто-то просто сидел, глядя в никуда. Металл дирижабля больше не скрипел. Он будто прислушивался. Ждал.

Саэнфилд не ждал.

Он ходил по кораблю шаг за шагом, как волк – по своей раненой территории. Внутри него пульсировала тревога, но он не показывал её. Он был маршалом, и на борту «Паллады» не было места страху. Только разум. Только воля.

И всё же… кое-что нарушило и его равновесие.

Они заметили это случайно.

– Господин маршал, – обратился лейтенант с поста наблюдения. – Вам стоит это увидеть.

На экране – изображение камеры снаружи. Песок вокруг дирижабля шевелился. В прямом смысле: каждая песчинка, каждый клочок земли вздрагивали и… отматывались назад. Секунда – и следы солдат, оставленные у люка, исчезли. Ещё секунда – и вернулись. Затем снова исчезли. Цикл.

– Это запись? – спросил Саэнфилд.

– Нет, сэр. Прямая трансляция.

Он резко вышел из зала, закинул на плечи плащ и взял с собой группу разведки. У выхода на нижний трап их встретил технарь – бледный, с дрожащими руками.

– Господин, один из «кошмаров» … – он запнулся. – Он только что исчез.

– Как это? – спросил Саэнфилд, не сбавляя шаг.

– Он двигался вперёд, не нарушая инструкций. Сделал два шага – и пропал. Без взрыва, без сигнала, без контакта. Просто… вырван из пространства. И всё.

Саэнфилд нахмурился.

– Координаты?

– Сектор тринадцать, рядом с каменистой дугой у восточного трапа.

– Идём.

Путь занял всего несколько минут. Ветра здесь почти не было – как будто сам воздух боялся пошевелиться. Когда они вышли на плато, всё было… слишком тихо. Ни звуков, ни движения. Даже шороха одежды не было слышно. Только дыхание. Только пульс.

Они подошли ближе. Саэнфилд остановился у невидимой черты.

Здесь заканчивалась реальность.

Перед ним – пространство искажалось, словно его сжимала чья-то гигантская рука. Воздух дрожал. Свет искривлялся. Камни мигали то в одном месте, то в другом. Один из булыжников, казалось, исчезал и возвращался, будто вспоминая, что он существует.

Маршал медленно протянул руку – но не за черту, а к земле у самого искажения. Песок там был мокрым, как после дождя. Хотя дождя не было… уже несколько дней.

– Установить маяки. Отметить границу. Никому не приближаться, – тихо приказал он. – Это не просто разлом. Это – след.

– След чего, господин? – спросил солдат позади.

Саэнфилд посмотрел вдаль. По горизонту медленно, беззвучно двигалась тень. Она не принадлежала ни облаку, ни предмету. Её не видно было невооружённым глазом – только в приборах. Она оставляла после себя тишину. И на секунду… словно бы дёргалась назад.

– След времени, – ответил он наконец. – Или того, что его выедает.

Вернувшись на борт, он отдал приказ:

– Закрыть все наружные люки.

– Выставить вахту у хранилища хроноэлемента.

– Перейти в автономный режим.

– Сообщения – только по прямому каналу, зашифрованному.

– Повторяю: никто не покидает корпус без приказа.

Всё шло к одному. Это не просто катастрофа. Это было вмешательство. Чужое, древнее, возможно, даже не человеческое.

Он сел в кресло у командного терминала. Внимание привлекла консоль наблюдения: по коридору кто-то проходил. Однако камеры не фиксировали никого. Саэнфилд переключился на другой ракурс – снова пусто.

Он поднялся.

– Что за шутки?

– Ваше Высочество… – позвал техник с поста безопасности, – я только что проверил: пять минут назад никто туда не входил.

– И никто не выходил?

– Именно.

Саэнфилд надел перчатки и направился в сторону коридора. За его спиной только шёпотом прозвучало:

– Мы не одни.

Саэнфилд стоял в коридоре, где, согласно записям, никто не проходил… но пол был влажным от чьих-то следов. Мелкие капли, как после дождя, будто шаги оставлял не человек, а время. На стене, ближе к углу, едва различимо дрожало отражение – призрачный силуэт, тонкий, неуловимый.

Он достал револьвер, не сводя глаз с искажения.

– Покажи себя, – сказал он. Спокойно. Твёрдо. – Я знаю, ты здесь.

Но тень лишь сжалась, затрепетала… и исчезла, оставив за собой только еле слышный шёпот, словно обрывок мысли:

«…ещё не поздно…»

Саэнфилд медленно опустил оружие.

– Пора принимать решения.

Он вернулся в командный зал. Освещение перешло в режим глубокого жёлтого – как на погружённой под воду станции. У мониторов дежурили офицеры, и все они обернулись при его входе. Он поднялся на верхний уровень, на место капитана. Плащ тяжело лёг на кресло, шаги гулко отозвались под сводами.

– Слушайте внимательно. – Его голос пробил тишину, как меч. – Мы не просто потерпели крушение. Мы провалились сквозь реальность. Сквозь ткани пространства. Возможно – времени. Возможно… ещё глубже.

Он кивнул одному из техников. На проекторе возникла голограмма посадочной зоны. Пульсирующие кольца, похожие на радиационные волны, расходились от корабля, но не наружу – внутрь, к центру. Словно сама земля затягивалась в точку, которую никто не видел.

– Вне внешнего кольца начинаются аномалии: потеря ориентации, исчезновение объектов, петли движения. Хроноэлемент светится, как будто с кем-то или с чем-то синхронизируется. Это значит: наш эксперимент открыл не окно… а дверь.

– Ваше Высочество, – прервал его капитан, – может, нам стоит покинуть корабль и уйти в автономный лагерь за пределами зоны?

Саэнфилд посмотрел на него долго. Покойно. Почти печально.

– И шагнуть туда, где время рвётся, как плоть? Где камень может исчезнуть, а воздух обернуться огнём?.. Нет. Мы не покинем «Палладу». Она – единственное, что ещё настоящее.

Молчание.

– Установить периметр. Любая попытка проникновения – уничтожать. Хроноэлемент изолировать тройным щитом и заморозить физический доступ. Пусть его охраняют по трое, смена каждые два часа. Я хочу видеть только живые лица у поста.

Капитан кивнул.

– Принято.

– И ещё одно. – Саэнфилд медленно прошёлся взглядом по лицам экипажа. – Кто бы ни был внутри аномалий… или вне них… – он говорил спокойно, но от этих слов спина каждого покрылась холодом, – …это не враг, с которым можно вести обычную войну. Это взлом нашего мира. Отныне мы не просто выживаем. Мы наблюдаем. Мы изучаем. И если возможно – закроем эту трещину, прежде чем она проглотит Империю.

Позже, в своём личном отсеке, Саэнфилд открыл запись и начал диктовать отчёт. Его голос звучал спокойно, но в нём таилась тень.

– «9465 кантор, 19 сентября.

Первый день после катастрофы.

Корабль жив. Люди пока целы.

Однако природа аномалии… ускользает. Кажется, мы упали не просто в пустыню. Мы… выпали из времени.

Сегодня я слышал голос, не похожий ни на один, известный мне.

Он знал меня.

И знал, что я ещё могу “успеть”.»

Он выключил запись. Подошёл к иллюминатору. Там, за бронестеклом, небо сгустилось, как чернила, а вдалеке, в призрачной пульсации… что-то двигалось.

«Скоро всё изменится», – прошептал он, глядя в искажение горизонта.

– И, быть может, я – уже не я.

Ночь над плато была странной.

Не темной – прозрачной, как будто воздух утратил плотность, а звёзды – своё расстояние. Их свет не мерцал, он пульсировал, создавая ощущение, что небосвод дышит вместе с кораблём. Иногда казалось, что среди звёзд проскальзывают другие – бледные, чужие, двигающиеся против хода созвездий.

Саэнфилд сидел на верхнем ярусе обзорной рубки. За спиной – тишина, впереди – панорама мёртвого плато. Лишь один светильник, едва мерцающий в углу, отбрасывал тень его фигуры на металлическую переборку. В одной руке – сигара, в другой – планшет с расчётами хроноаномалий, составленными инженерами.

Но взгляд его был не в формулах.

Он смотрел туда, где мир начинал дрожать.

– Капитан, – тихо произнёс он, не оборачиваясь.

– Слушаю, Ваше Высочество, – офицер отозвался из-за пульта, стараясь не мешать.

– Камеры дальнего сектора. Сектор G-4. Увеличить.

Панель вспыхнула, и проекция вырвалась в воздух: расплывчатое изображение горизонта, мёртвые скалы, искажения – всё, как обычно… и не как обычно.

Саэнфилд привстал.

– Увеличить ещё. До зерна.

Картинка дернулась, потеряла чёткость, но затем стабилизировалась.

Все в рубке замерли.

На горизонте, в самом центре искажения, висело нечто.

Огромное. Тихое. Невозможное.

Это был город. Или его осколок.

Бесконечно высокий шпиль, изгибающийся, как закрученный кинжал. Мосты, висящие в пустоте. Обломки башен, парящие без опоры. Балконы, лестницы, подвесные сады, фрагменты площадей – всё это было заморожено во времени, как будто его вырвали из иного мира и вставили сюда, в небо над плато.

Он был вне масштаба. Ничто в нём не подчинялось законам гравитации, архитектуры или логики. Фрагменты конструкций мелькали, сменяя друг друга, как будто кто-то менял слайды – и никто не мог понять: это один и тот же город… или сразу много.

– Это голограмма? – нарушил тишину кто-то из младших офицеров.

– Нет, – ответил капитан. – Тепловая сигнатура – нестабильная. Там есть… материал. И он… живой.

– Чёрт… – прошептал штурман.

Саэнфилд смотрел на видение, не мигая. Сигара в его руке давно потухла. Он чувствовал – этот момент неслучаен.

Время позвало.

– Мы нашли источник, – медленно проговорил он. – Или он… нашёл нас.

На экране мерцала временная диаграмма. Над ней – координаты.

Саэнфилд молча провёл пальцем по голограмме, замыкая круг.

– Отправьте разведгруппу. Только дронов. Без людей.

– Сохраняйте дистанцию.

– Пусть камеры пишут непрерывно.

– И пусть никто, ни при каких условиях, не приближается к структуре.

Он встал.

– На рассвете мы начнём приближаться. Слишком много совпадений.

– Если это – артефакт…

Он замолчал, всматриваясь в дрожащий силуэт города, висящего в небе, словно напоминание о том, что время имеет архитектуру.

– …то, возможно, мы смотрим не в прошлое.

– А в наше собственное будущее.

В глубине корабля хроноэлемент засветился ещё ярче. Его свет стал серебристым – холодным, но манящим. Он пульсировал в такт сердцу корабля.

Где-то внизу, в ангарах, один из охранников услышал, как часы за его спиной зашли назад.

В это же время, в бархатной тишине иллюминатора, Саэнфилд видел, как башни на горизонте медленно… повернулись к нему лицом.

Глава 5: «Игроки в Тени»

Ночь в Растли была глухой, как в склепе.

Небо – без звёзд, воздух – неподвижен, чёрный лес – стоял молча, словно вымер. Где-то вдалеке выли ветры – или души, давно забытые этим миром. Среди заболоченной долины, где деревья скрючивались, как старики в предсмертной тоске, возвышались руины старого замка. Камни его были чёрны от времени, башни давно провалились, но одно окно горело тёплым светом.

Внутри – тронный зал, преобразованный в святилище.

По кругу стояли фигуры в капюшонах. Семь человек – каждый в мантии и маске. Кто-то дышал тяжело, кто-то неподвижно глядел в пол. Один из них держал карту – тканевую, с выжженным по краю гербом Империи. На карте – метка: Паллада. Над ней – алый символ, вытянутый, будто стрелка часов.

В центре круга стояла она.

Айренс.

Высокая, тонкая, с белоснежными волосами, распущенными по плечам. Её лицо скрывала маска из чёрного обсидиана с узором в виде часовых стрелок, пересекающих зрачки. Плащ падал до пола, где по кругу были выжжены глифы древнего языка времени. Она держала посох – тонкий, как линия на циферблате, увенчанный куском кварца, в котором пульсировала бледно-голубая искра.

– Говори, – произнесла она, не оборачиваясь.

– Паллада упала, – голос мужчины дрогнул. – Не уничтожена. Но потеряна. Маршал Саэнфилд… жив.

– Жив, – эхом отозвались глифы на полу. Их свечение усилилось.

– Значит, – продолжила Айренс, – наш план сработал. Варп был недостаточно плотен. Он провалился. Всё идёт… по времени.

Один из заговорщиков сделал шаг вперёд.

– Госпожа, если он выживет – он вернётся. Он не тот, кто сдается. Даже среди аномалий.

– Я на это надеюсь, – прошептала Айренс, подходя к часам в глубине зала.

Старые, как само графство, часы стояли в нише стены. Их стрелки застыли в положении 11:45.

Она прикоснулась к циферблату.

– Пусть он выживет. Пусть увидит, что ждёт его Империю. Пусть почувствует цену своей верности.

Она повернулась к собранию. Её голос стал ледяным.

– Мы начали «Игру со Временем». И в ней победит не тот, кто силён. А тот, кто знает, когда нанести удар.

Все семеро склонили головы.

Айренс подняла посох, и над ней возник полупрозрачный диск – вращающийся, многослойный, похожий на звездную карту, в которой стрелки плясали, как живые. На нём – надпись на древнем языке:

«ΔΕΙΤΕ ΧΡΟΝΟΝ. ΔΕΙΤΕ ΘΥΡΑ.»

(«Смотри на время. Смотри на дверь.»)

Внизу, под замком, глубоко в скалах, древние механизмы начали медленно вращаться.

Первое колено хроносферы пробудилось.

Подземный зал, где ранее звучала магия, теперь погрузился в тяжёлый полумрак. Искры древних ламп горели багровым светом, а на каменных плитах пола трепетали тени от механических орнаментов – медленно вращающихся колец хроносферы, пробудившихся под командой Айренс.

Заговорщики – теперь без капюшонов – собрались за длинным, вытянутым столом. Кто-то водил пальцем по шрамам на старой карте, кто-то листал старые грамоты и донесения с границ Империи. Один из них, пожилой маг в золотой наплечной мантии, говорил сдержанно, но с напряжённой уверенностью:

– Регулярные части Империи по-прежнему заняты в восточных секторах. Нью-Таун-Сити перегружен. В отсутствие Саэнфилда, командование перешло к Реинхарду и Тауриэлю. Это создаёт нестабильность. Их противоречия – наша возможность.

– А Гандеруден? – бросила женщина с серебряным обручем на лбу. Её голос был холоден. – Посольство Империи ещё не эвакуировано. Принцесса Каура жива. Ерия… тоже. Пока дипломатические каналы открыты, Саэнфилд сможет вернуться через них. Его нельзя недооценивать.

– Он уже вне поля игры, – усмехнулся другой заговорщик, – он – в другом времени.

– Нет, – тихо произнесла Айренс, сидя на возвышении у северной стены. – Он в центре доски. Просто фигура ещё не сделала свой ход.

Наступила тишина.

Айренс встала. На ней теперь был иной наряд: доспех из чёрного стекла, сотканный из осколков замершего времени, под ним – плащ цвета сухой крови. Её глаза светились бледно-голубым.

– Мы переходим к следующей фазе.

– Начнём с подрыва доверия к Имперскому Совету. Пора пробудить старые страхи. Слухи о хроно-аномалиях просочатся в центральные города. Покажем народу, что «эксперимент 945» был не прорывом, а безумием.

– Вы хотите посеять панику? – недоверчиво произнёс молодой военный из восточных колоний.

– Нет, – ответила Айренс. – Я хочу, чтобы народ сам отвернулся от Империи.

Она подошла к голограмме, возникшей над столом. На ней – столица, центральные районы, основные заводы по производству хроноэлементов, два имперских телецентра и Академия управления времени. В каждом из этих мест – красные пометки.

– Террористическая активность будет точечной. Без массовых жертв. Но с демонстративной точностью.

– Люди должны увидеть, что Империя уязвима. Что даже в сердце столицы – время течёт не так, как должно.

– Что с агентом в Нью-Таун-Сити? – спросил пожилой маг. – Он готов?

Айренс не ответила сразу. Она подошла к алтарю, где лежал чёрный кристалл – коммуникатор.

– Он уже внутри. У него доступ к архивам. И он приближается к тем, кто принимает решения.

Она взяла кристалл в руки.

– Его зовут Мелькар. Когда-то он служил Саэнфилду. Теперь служит мне.

– И он станет началом внутреннего раскола.

Над столом зажглась карта Империи. В её центре – столица. По краям – крошечные вспышки красного света: будущие точки разрушения.

– Игра началась, – прошептала Айренс.

– Теперь время играет на нас.

После совета зал вновь опустел. Заговорщики разошлись по коридорам подземной крепости, оставив за собой следы свечей, недосказанных фраз и тревожного ожидания.

Айренс осталась одна. Лишь часовой механизм под куполом тикал – не громко, а глухо, будто отзвуки тикающего сердца за стеной мира.

Она шла к святилищу, углублённому в скалу. Узкий проход вел к полусферической зале, скрытой от всего живого, куда не проникали ни звук, ни свет из внешнего мира. Потолок здесь был куполообразным, усыпанным звёздами – не настоящими, а вырезанными на камне древними астрономами Гандерудена. В центре – круг из семи зеркал, стоящих под углом, направленных внутрь. Под ними – чаша с хроноэлементом, запечатанным в кристаллический кокон.

Айренс опустилась на колени.

– Старшие потоки, – прошептала она, – спящие в глубине времени, открывшие двери и унесшие миры… покажите мне его. Покажите мне маршала. Его путь. Его конец.

Она ударила посохом о пол.

В тот же миг зеркала ожили. Из центра поднялся пар, неестественно густой, серебристый, как расплавленный лунный свет. Он наполнил зеркала – и те начали вращаться. Одно за другим они отображали фрагменты: руины, лица, размытые силуэты. В одном – Саэнфилд. В другом – Саэнфилд, но с раной на щеке и мраком в глазах. В третьем – он стоит с поднятым флагом над городом, охваченным огнём.

Айренс вглядывалась – глубже, чем физически возможно.

И тогда её накрыло.

Внутри одного из зеркал она увидела будущее – не как линейную дорогу, а как многослойный мираж. Саэнфилд стоял на вершине разрушенного холма, за ним – разрушенная Империя, под ногами – флаг. Его лицо – искажено. В одном варианте он плачет. В другом – улыбается. В третьем – шепчет неразборчивые слова, и тогда от его плечей исходят нити света – или трещины?

Она видит два будущих пути.

В одном он становится тем, кто спасёт Империю от катастрофы.

В другом – он открывает дверь тому, кто разрушит её изнутри.

– Кто ты, Саэнфилд? – прошептала она. – Герой или враг?

И вдруг зеркала начали дрожать.

В каждом из них – его взгляд. Он как будто видит её, сквозь время, сквозь границы ритуала. В каждом – чуть другое лицо, но в каждом – одинаковый вопрос.

«Ты правда хочешь знать, кем я стану?»

Магический всплеск сбивает Айренс с ног. Пар исчезает. Зеркала гаснут.

Чаша с хроноэлементом трескается – тонкая паутина трещин, будто сосуд не выдержал контакта с множественностью будущего.

Она лежит на холодном камне. Дыхание сбито. Руки дрожат.

«Он… он раздвоен», – шепчет она. – «Будущее не знает, кто он. И значит – он опаснее, чем я думала.»

Айренс встаёт. Её глаза больше не спокойны.

– Его нельзя уничтожить.

– Его нужно сломать. Иначе – он сломает время.

***

Нью-Таун-Сити, сердце Империи, сиял огнями, будто хотел убедить сам себя, что всё идёт по плану.

Небо над ним было чистым, купола зданий – отшлифованными до зеркального блеска. Магические башни медленно вращались, ловя импульсы с вышек связи и расправляя во все стороны световые нити, как паутина контроля.

Но под этими куполами – в переулках, в сервомеханических тоннелях, в камерах архивов – шёл совсем другой ритм. Старый. Тайный.

Именно там шёл он.

Мелькар Вест, в форме младшего архивариуса, двигался быстро, будто опаздывал на срочную встречу. Его лицо было ничего не выражающим – лицо человека, которого видят каждый день, но никогда не запоминают. Его отличали лишь перчатки – тонкие, серые, будто из сплетённой пыли.

Он прошёл сквозь двойную охрану в технический блок Гравитального хранилища. Ни один из охранников не посмотрел на него дважды.