Игра со временем

Он знал пароли. Знал сигналы смены. Знал, как отключить третью камеру без сбоев в логах.

Он знал, где искать.

Внутри резервного архива, среди запылённых ячеек и древних свитков, он достал нужную капсулу. Убедившись, что его не фиксируют, аккуратно вскрыл скрытый отсек и извлёк обёрнутый в плёнку свиток.

Свиток был древним. Гандеруденским.

На нём: уравнение, вплетённое в магический контур.

Схема открытого цикла хронофокуса.

То, что может не просто поворачивать время – а складывать его.

Мелькар положил свиток в цилиндр. Закрыл. Надел обратно маску безликой бюрократии.

Он вышел на улицу. Город гудел. По экрану на соседней башне прокручивалась передача:

"Новые успехи Империи в изучении варп-пространства. Паллада на связи. Саэнфилд – герой."

Он усмехнулся.

Скоро, очень скоро, в эфире будет другая правда.

Позже, уже вечером, он сидел в переулке, где древний каменный мост соединял здание Академии с Технической дирекцией. В руках у него был чернильный конверт. Он поднёс его к тонкому диску, встроенному в стену.

Конверт исчез – забран магическим каналом.

На нём не было имени. Только гравировка:

«Время не лечит. Время рушит.»

Переулок снова опустел.

А в окне дворца маршала Алаины Эвербрайт, где свет не гас даже ночью, в этот миг зашевелилась тень. Кто-то отдёрнул занавеску и посмотрел на улицу, будто почувствовал, что невидимая пружина только что была заведена.

Слишком поздно.

Имперский дворец дышал тяжестью.

Парадный зал Совета был залит светом ламп-орбит, вращающихся над мраморным столом в ритме магического маятника. Здесь каждый стул имел гравировку рода, каждый орнамент на стенах – историю. В этом зале принимались законы, казнили предателей и клялись на крови, которую потом стирали из камня молчанием.

Сегодня клятв не было. Только спор.

– Он провалил эксперимент, – глухо проговорил лорд Реинхард, тяжело опираясь на трость. – Мы вложили в «Палладу» последние резервы варп-ядер, и что мы получили? Молчание. Разрушенный канал. Падение связи. Ни координат, ни сигналов. Это – провал, госпожа Эвербрайт.

– Или атака, – возразила Алаина, маршал-наследница, голосом, в котором звучала сталь. – Мы не знаем, что случилось. Мы знаем только то, что перед исчезновением корабль входил в стабильное варп-пространство. А потом – искажение. Возможно, вмешательство извне.

– Вмешательство?.. Вы намекаете на заговор? – тихо сказал Тауриэль, наблюдая за обоими, словно арбитр, уставший от шахматистов, забывших о правилах.

– Я не намекаю, – резко ответила Алаина. – Я вижу слишком много совпадений. Утечка хроноформул. Давление на прессу. И… слухи. Кто их запускает? Кто выгрузил зашифрованный протокол с внутренней станционной записи Паллады за три часа до вылета?

– Слухи, – хмыкнул Реинхард. – А ещё есть документы, – он положил на стол запечатанный конверт. – Согласно им, Саэнфилд скрыл перебои в энергетическом кольце ещё до старта. Это доклад из внутреннего отдела Академии. От вашего офицера, кстати.

Алаина стиснула зубы.

– Я знаю своих людей.

– Уверены? – Реинхард смотрел ей прямо в глаза.

Тишина в зале была густой. Только маятник наверху продолжал свой путь – щелчок, пауза, щелчок, как биение чужого сердца.

Тауриэль поднялся.

– Хватит. Мы не будем судить Саэнфилда в его отсутствие. До тех пор, пока не будет прямых подтверждений его предательства или вины – он остаётся маршалом Империи.

Он сделал паузу.

– Но я соглашусь с тем, что против нас ведётся война. Тонкая. Скрытая. И началась она не там, где упала Паллада, а здесь, в этих залах. Среди нас.

Он посмотрел по сторонам.

– Кто-то уже сломал доверие. И это – первый удар. Следующий, быть может, будет по флоту. Или по памяти.

Когда совет закончился, и залы вновь наполнились эхом пустоты, в коридоре остался только один человек.

Советник Мелькар.

Он подошёл к окну, откуда видна была Башня Звезд. В руке у него была тонкая лента бумаги с отметкой о движении военных дронов.

Он медленно свернул её, как сворачивают письмо, и спрятал в нагрудный карман.

Потом посмотрел на отражение своего лица в стекле.

– Ты хорошо играешь, – прошептал он. – Даже не зная, на чьей стороне.

***

Высоко в горах, над разломами Тальмирана, ночь была иной. Звёзды здесь не просто светили – они двигались. Медленно, осторожно, как часовые механизмы на небе, чьё вращение знали лишь избранные.

Внутри чёрной обсерватории, вырезанной прямо в горной скале, в тишине стоял он.

Лицо – скрыто. Одежда – темна и лишена знаков. Перед ним – купол с хрустальным прибором, построенным по чертежам, утерянным в гандеруденской резне. На поверхности прибора – тонкие линии, покрытые живым серебром. Они светились, пульсируя в ритме, который не соответствовал ни одному из известных временных потоков.

Фигура молча поворачивала рычаги, настраивая поле. Перед ней открылось изображение: проекция мира в хроносфере. Светящиеся точки – столица, Пустыня Тэйр, Ущелья Востока… и – недавно вспыхнувшая аномалия в регионе, где упала Паллада.

Он молча смотрел на всполох энергии.

– Он активен, – прошептал кто-то из тени.

Айренс вышла из темноты, как из мрака сна.

– Начинается второй акт, – сказала она. – Мы запустили правильный цикл. И теперь всё зависит от его выбора.

– Он всё ещё колеблется. Между собой и долгом, – отозвался Смотрящий.

– Тогда мы уберём у него оба.

Айренс провела ладонью над картой. На северо-западе столицы вспыхнула новая точка.

– Подготовь его. Пусть приближается к Эвербрайт. Она верна, но уязвима. Она верит в порядок. А порядок – самое тонкое лезвие для подмены.

Смотрящий кивнул.

– Он ещё думает, что служит Империи.

– Пусть думает, – улыбнулась Айренс. – Пусть чувствует вину. Пусть переживает. Это делает его идеальным сосудом. Такие не поднимают меча – они открывают двери.

Она развернулась, уходя обратно во тьму, но прежде, чем исчезнуть в арке, остановилась:

– Он готов предать?

Смотрящий, не отрываясь от проекции, сказал:

– Он уже предал.

– Просто ещё не знает об этом

***

Внизу, в подземелье Имперского архива, один из часовых почувствовал, как что-то сдвинулось в механизме на стене – тонкий щелчок, как если бы стрелка часов шла назад.

А в кабинете маршала Эвербрайт, за хрустальной дверью, Мелькар подавил дрожь, глядя в зеркало.

В отражении его глаза были другими.

Глава 6: «Забвение»

Внутри «Паллады» царила тревожная тишина, пронзительная, как звук, которого нет. Даже гул генераторов звучал глуше, будто корабль стыдливо замолчал, не желая признавать правду. Всё было не так.

Саэнфилд стоял у тактического терминала, опираясь на край стола, и молча смотрел в пространство. На голографических панелях медленно вращалась карта звёздного неба – небо, которое должно было быть. Но между «должно» и «есть» зияла бездна.

– Попробуйте ещё раз. Полный цикл – от варп-узла до резервных спутников связи. – Голос маршала прозвучал спокойно, почти равнодушно, но люди, знавшие его, слышали в нём сталь.

Офицер связи лишь кивнул, глядя на экраны с мёртвыми каналами. Волновые сетки остались гладкими. Ни одного пинга. Ни одного сигнала. Ни даже фонового шума от ближайших маяков Империи. Только абсолютная радиомолчание.

– Варп-маяк номер тринадцать… – начал техник, – …не найден. Координатная сетка не даёт отражения. Он как будто… не был создан.

– Имеется ли сигнал от спутника «Эра-Минус»? – спросил капитан.

– Господин, по расчётам он должен находиться в зоне прямой видимости. Но его нет. Вообще.

– Это невозможно, – произнёс кто-то тихо. – Его запустили сто лет назад, он стабилен, он…

– Его ещё не существует, – прошептал один из инженеров, глядя в пустое окно рубки.

Внутри всех пробежал холодок, как если бы их затянуло в чью-то забывчивость. Ни один голос из Империи, ни один маяк, ни одно автоматическое оповещение не достигло «Паллады». Казалось, корабль выпал не только из пространства, но из воспоминания самой Вселенной.

Саэнфилд, всё ещё не отрываясь от карты, наконец выдохнул:

– Нас здесь нет.

Он знал, что это не гипербола. Он знал – это буквально. Мир, в котором они очнулись, не знал ни Империи, ни хронотехнологий, ни самого Саэнфилда. Имя его, могущество его флотилии, сам «Паллада» – ничто из этого не было отражено в реальности, потому что реальность, кажется, не достигла той точки истории, где эти вещи должны были существовать.

– Ориентируйтесь по звёздам. – Голос маршала звучал, как приказ древнему небу. – Сравните с последним известным звездным каталогом. Если они не совпадают… то мы не потерялись. Мы назад.

Инженеры переглянулись. Кто-то судорожно кивнул и побежал запускать протокол астрономической калибровки.

Над их головами небо уже медленно начинало мерцать. Звёзды за иллюминаторами светились слишком тускло и слишком ровно. Они были… молоды.

Саэнфилд провёл пальцем по тактическому монитору. Медленно, как будто прикасался к стеклу. Мир за пределами корпуса был красив и холоден. И абсолютно чужд.

– Проверить часы. Все. Наручные, бортовые, имплантные. Сравнить.

Прошла минута.

– Господин маршал… – прошептал связист, – У всех разные показатели. Разброс… до нескольких суток. И некоторые… идут в обратную сторону.

Саэнфилд молча достал свой карманный хронометр.

Циферблат был неподвижен.

Он усмехнулся. Горько.

– Добро пожаловать в забвение.

На рассвете, если это вообще можно было назвать рассветом, свет не взошёл – он просочился. Тусклый, как выцветшее воспоминание о солнце, он проливался на плато сквозь рваные, неподвижные облака. Тени не двигались. Они словно застали саму землю врасплох.

Саэнфилд стоял на внешнем балконе обзорной палубы, прижав к лицу бинокль с магической коррекцией. Едва уловимая дрожь витала в воздухе. Ветра всё ещё не было, но песок на склонах холмов начинал сыпаться вверх. Не всегда. Но – иногда. Вздрогнув, он вернулся в тактический зал.

– Докладывай. – Он обернулся к майору Гессу, начальнику разведки.

– Группа «Орион» вернулась два часа назад. Без потерь. Они шли вглубь долины, за порог зоны искажения. Маршрут длиной в двадцать километров. Визуальный контакт установлен.

– С кем?

Гесс помолчал.

– С людьми, Ваше Высочество.

По комнате пронесся лёгкий шорох. Техники и офицеры переглянулись. Саэнфилд остался неподвижен, как статуя.

– Людьми? – уточнил он, и в его голосе послышалось недоверие. – Какими именно?

Майор активировал голограмму. На экране проявился скан: прибрежный оазис с дымом от костров, хижины, крытые листами и тканью, грубая резьба на деревянных тотемах. По земле бродили фигуры – одетые в меха, кожи, украшенные оберегами из кости. Их лица – смуглые, резкие, с татуировками на лбу и скулах. Среди них – дети, женщины, воины.

– Они примитивны. Но организованы. Есть четкая иерархия, касты. Вероятно, племенной союз.

Саэнфилд медленно подошёл к голограмме. Изображение замерло на моменте, где один из воинов у костра поднимал вверх руку – в ней он держал металлический обруч. На обруче… знак. Полустёртый, древний, но всё ещё узнаваемый.

– Стой. Увеличь.

Гесс подчинился. Знак стал явным: двойная окружность, в центре которой – перекрещенные линии, подобие спирали.

– Это же… – офицер рядом замер, – …герб Примархов.

Саэнфилд выдохнул, будто сдерживал это дыхание целую жизнь.

– Где именно это было?

– В двадцати километрах к юго-западу. Они называют это место «Ущельем Истока». Группа слышала, как жрецы у костра говорили: “Светопад вернулся. Железный бог явился с небес, как в легендах”.

Он замолчал. Тишина повисла в воздухе, как нож.

– Они… нас ждали? – с хрипотцой спросил техник.

– Или помнили, – ответил Саэнфилд. – Но это невозможно…

– Не более невозможно, чем песок, который идёт вверх, – мрачно добавил Гесс.

Маршал взглянул на карту. Метка «Паллады» горела ярко-синим. Метка племени – янтарным. Между ними – пустота. Но уже не пустая.

– Отправьте вторую разведгруппу. Без контакта. Наблюдение с дистанции. Я хочу знать, что они едят, как двигаются, кто у них главный.

– Слушаюсь.

Саэнфилд задержался у голограммы ещё на секунду. Он посмотрел в глаза одному из племенных старейшин, запечатлённому на фото. И внезапно почувствовал, что тот… смотрит в ответ. Глубоко. Понимающе. Как будто знает его имя. Словно уже видел. Или – увидит.

– Мы не первые, кто пришёл сюда, – тихо сказал он. – Возможно… мы последние.

Он выключил проекцию.

Снаружи, в изломанном небе, раздавался гул – тихий, как дыхание мёртвого титана. А в трюме корабля хроноэлемент засветился новым оттенком – песочно-золотым, точно повторяя цвет тех татуировок, что были у жрецов племени.

Песок шёл вверх.

Он поднимался медленно, лениво, точно вспоминая, как быть пеплом. На фоне потускневшего неба группа разведки шагала вниз по склону, вглубь ущелья, где по легендам «земля помнит больше, чем звёзды». Впереди – Саэнфилд. Он не доверил этот контакт никому. Одному неверному слову – и местные могли исчезнуть в лесу, как дым, унеся с собой всё понимание этого мира.

Они шли без брони. Лишь лёгкие дорожные мундиры, чистые руки, обнажённые лица. Лишь оружие – скрытое, на случай непредвиденного. Сопровождали его капитан Нэйл и переводчица по древним диалектам – тихая, изящная девушка по имени Мелта, чей голос умел быть шелестом.

На третьем часу пути тропа вывела их к ровной террасе из песчаника, над которой, как зубы великана, торчали каменные шпили. У одного из таких шпилей сидел старик – худой, с лицом, выточенным ветром и временем. Он смотрел на Саэнфилда, будто знал его до рождения.

– Светопад явился с небес, – прошептал он. – Как в песнях. Как было. Как будет.

Сзади послышались шорохи – из-за деревьев вышли воины. Их тела были покрыты белыми знаками – не краской, а чем-то более древним. Они двигались неторопливо, без угрозы, но настороженно.

Саэнфилд сделал шаг вперёд.

– Я – маршал Саэнфилд Пранлайк. Я не враг. Я ищу ответы.

Старик поднялся. На его груди висел медальон из чёрного металла. Приблизившись, Саэнфилд увидел на нём вырезанный символ – спираль, окружённая чертами, будто солнечными лучами.

Это был знак Примархов. Но не как герб. Как реликвия.

– Ты уже был здесь, – сказал старик. Его голос был сухим, как песок, но твёрдым. – Много времён назад. Или вперёд. Ты принёс свет, и ты принёс слом.

Саэнфилд ощутил, как под кожей пробежал холод.

– Мы… потерялись, – произнёс он. – Наш корабль упал. Мы не знаем, где… и когда.

– Ты в месте, которое не помнит себя, – кивнул старик. – Здесь время – не дорога. Здесь оно – зверь, что спит в камнях. И когда его тревожат… оно смотрит.

Из толпы вышел мальчик – лет десяти, с глазами, как у пустыни: сухими, но глубокими. Он подал Саэнфилду кусок ткани. На нём – вышивка. Очертания дирижабля. Символ Империи. И… его лицо.

– Это… невозможно, – выдохнул капитан Нэйл. – Они не могли этого знать. Не могли…

Старик прикрыл глаза.

– Мы не запоминаем будущее. Оно само нас запоминает. Ты должен понять: ты не просто упал в прошлое. Ты в месте, где будущее забыто. И ты – его последний след.

Мелта перевела всё, дрожащим голосом. Саэнфилд молчал. Он чувствовал, как пульс медленно сливается с ритмом земли. Он больше не был офицером, дипломатом, инженером – он был фрагментом. Осколком машины, которая разошлась по швам.

– Что вы знаете о хроноэлементе? – спросил он.

Старик замер. Затем медленно сел на песок.

– Его нельзя носить. Его нельзя звать. Это – гвоздь в сердце мира. Каждый раз, когда вы его касаетесь – кто-то исчезает навсегда. Не в смерть. В ничто.

– А если мы уже его использовали?

Молчание.

– Тогда время уже ищет расплату.

Из-за холма поднялся ветер – первый за всё время. Он был тёплым и нес собой звук – низкий, протяжный, как рёв чего-то, что ещё не вылезло из тени, но уже знает дорогу.

Старик указал пальцем вверх, в небо, где багровела трещина – она не была облаком, не была звёздой. Она двигалась.

– Оно смотрит, маршал.

Саэнфилд посмотрел туда же. Его пальцы сжались. Он почувствовал, как что-то древнее, чужое, и всё же знакомое размыкается в нём самом.

Он поклонился.

– Спасибо за мудрость. Я вернусь.

Старик лишь закрыл глаза.

– Нет, Саэнфилд. Это ты вернёшь их.

***

Корабль дышал.

Глубоко, тяжело, как будто «Паллада» чувствовала сквозь броню и переборки приближение истины, от которой не отмахнуться ни силой, ни волей.

Саэнфилд вернулся в тактический зал, и его шаги, казалось, отдавались эхом не по металлу, а по нервам всего экипажа. Все уже знали: он вернулся с чем-то, что изменит направление разговора – и, возможно, самой реальности.

– Слушаю доклады, – коротко бросил он, заняв место у проекторов.

– Астрономическая калибровка завершена, – начал лейтенант Гаррет. Его голос был тихим, будто он боялся вслух произнести то, что обнаружили. – Мы сравнили небесную сферу с актуальным звёздным каталогом Империи, с данными на 9465 кантор. И…

Он замолчал.

– Говори, – с нажимом сказал Саэнфилд.

– Совпадений нет. Ни одного. Некоторые звёзды – ещё в стадии формирования. Некоторые – отсутствуют. Две известные планетарные системы не существуют вообще.

Он активировал проекцию. В воздухе возникла модель: небесная сфера вращалась медленно, будто сгорбившись под собственным возрастом. На ней – красные точки: несовпадения. Синие – совпадения. Их не было.

– Наш текущий временной срез… по оценкам… соответствует… – он сглотнул, – …примерно трём миллионам лет до основания Империи. Возможно больше. Данные неточны из-за нестабильной хронологической структуры пространства. Мы могли попасть… не просто в прошлое. В пред-время.

Наступила звенящая тишина.

Саэнфилд медленно провёл ладонью по лицу. Он не удивился. Он чувствовал это раньше – как человек чувствует, что его сердце уже сбилось с ритма, ещё до удара боли.

– Аномалии за пределами зоны стабилизатора расширяются, – добавил другой техник. – Мы теряем контроль над краевыми участками поля. Пространство рябит, объекты исчезают, время… прыгает. У некоторых членов экипажа зафиксированы психохронные симптомы: ощущение «воспоминаний из будущего», дежавю, галлюцинации.

Саэнфилд посмотрел на хронометр. Он стоял на отметке 00:00:00. С тех пор, как они вышли из варпа – он больше не двигался. Ни вперёд, ни назад.

– Что с хроноэлементом? – спросил он.

Ответ прозвучал сразу:

– Светится. Постоянно. Импульсы стабилизировались, но теперь он реагирует на… неизвестные поля. И, похоже… он синхронизируется с окружающей средой.

– Что это значит?

– Хроноэлемент ведёт себя, как будто… нашёл дом. Как будто он был создан здесь. Или… здесь был его исходный носитель.

Маршал откинулся на спинку кресла. Линии на его лице стали глубже, будто каждый новый доклад прокладывал собственную трещину в его сознании.

– Мы не просто застряли, – сказал он. – Мы оказались в самом начале. В эпохе, до которой ни одно из наших воспоминаний ещё не добралось.

Он встал. В зале стало ещё тише.

– Принесите мне карту временных скачков. Полную. И всех, у кого были… «отклонения» в восприятии. Я хочу знать, что они видели.

Офицер потянулся к терминалу, но вдруг остановился.

– Ваше Высочество…

– Да?

– Вы… помните… ваше кольцо?

Саэнфилд взглянул на руку.

Кольца не было.

Он всегда носил его. Дар от Эрии. Его не снимали – даже в бою. Даже в крио-сне. Даже в детстве.

– Я не снимал его, – прошептал он.

– Видеозаписи говорят, что оно было. Но сейчас… на всех старых записях – его нет. Ни на одной.

Тишина.

– Оно не просто исчезло, – медленно произнёс Саэнфилд. – Оно никогда не существовало.

Все замерли.

И в этот момент лампа в углу зала моргнула.

Только один раз.

И этого оказалось достаточно, чтобы все взглянули на неё, как на окно в трещину.

Он вернулся… не тем.

Это случилось на третьем дне после контакта с племенем. День начинался как обычно – насколько «обычным» мог быть день, когда корабль висит на краю временного бездорожья. Техники проверяли реакторы, разведка наблюдала за движениями местных, Саэнфилд вновь сверял графики и отчёты. Всё было… под контролем.

Пока не сработала сирена.

– Внимание. Нарушение протокола изоляции. Сектор D-7, нижний шлюз. Один из солдат покинул корпус без разрешения.

Саэнфилд встал с места, в глазах – молчаливая ярость.

– Кто?

– Лейтенант Торвальд. Из охраны трюма. Самовольно открыл аварийный люк и вышел в зону искажения. Без сопровождения.

– Сколько времени он пробыл снаружи?

– По внутренним часам – двадцать семь минут. Но…

– Что?

– …по камерам… он исчез через три секунды после выхода. И вернулся через одну.

– Что?

Саэнфилд уже шагал к выходу.

Когда его привели в медотсек, сначала никто не понял, кто это. Лейтенант Торвальд, высокий, молодой, с отчётливыми чертами – теперь выглядел, как высохший лист времени.

Кожа его стала серой, словно пепел. Глаза – тусклыми, но наполненными древней усталостью. Волосы побелели. На руках – глубокие складки, как трещины на высохшей земле. Он сидел на койке, неподвижный, обхватив колени.

– Он не отвечает, – сказала врач. – Но он… не просто постарел. Его биоритмы идут на откат. Иногда у него пульс останавливается, а потом возвращается – как будто тело спорит, быть ему ещё живым, или уже мертвым давно.

– Он что-нибудь говорил? – спросил Саэнфилд, входя.

– Только одно. Когда вернулся.

– Что?

Врач колебалась.

– «Там… не одно время. Там все сразу.»

Маршал подошёл ближе. Лейтенант медленно повернул голову. Их взгляды встретились – и Саэнфилд понял: этот человек видел.

Не просто пейзаж или искажение.

Он видел структуру времени. Как оно ломается. Как оно дышит. Как смотрит.

– Почему ты вышел? – тихо спросил Саэнфилд.

– Голос, – прохрипел Торвальд. – Он звал меня. Он знал моё имя. Он сказал, что я должен увидеть.

– Что ты увидел?

– Себя. Но… не того, кто я. А того, кем я стал… давно назад. И кем ещё стану. Они все были там. Мы все. Все возможные. И один из нас… горел.

Он больше ничего не сказал. Просто сел – и медленно, сдержанно, заплакал.

Позже, в командном зале, Саэнфилд стоял у голографического экрана. Перед ним – лог данных. Системы корабля зафиксировали всплеск хронополя в момент возвращения Торвальда. Его показатели… не соответствовали ни одному измерению времени, принятому в Империи.

Он не был из их времени. Он больше не принадлежал ни одной временной оси.

– Ввести протокол «Атрибут-изменение», – приказал Саэнфилд. – Всем постам. Никто не покидает корабль без приказа. Установка маяков – дистанционная. Даже командиры. Даже я.

– И Торвальд?

– Изолировать. Но не как заключённого. Как носителя. Пусть за ним ухаживают. Но пусть ни одна дверь не откроется, если это не приказано лично мной.

– Понято.

Маршал опустился в кресло. Его пальцы медленно легли на холодные панели терминала.

– И ещё, – добавил он. – Запишите: это больше не миссия. Это – изоляция заражения. Не физического. Хронологического. Мы принесли с собой яд, которого не понимаем. Яд, который думает. Который говорит. Который выбирает, кого позвать.

Он посмотрел на проекцию корабля. Где-то в трюме, за слоями брони, лежал хроноэлемент. Светящийся. Дышащий. Пульсирующий.

Он снова начал менять цвет.

Цвет был таким же, как у глаз Торвальда.

Ночь опустилась неожиданно. Не как часть цикла. Как решение.

За пределами периметра плато дрожал воздух – не от жары, а от перемещающегося давления, будто сама ткань мира колыхалась, сбив дыхание. Ветра не было. И звёзд тоже.

Только одна.

Одинокая. Горящая серебристо-синим, она висела на горизонте, будто её забыли выключить в чужом небе. Саэнфилд стоял на смотровой площадке, прижимая к губам остуженную сигару. Он не курил. Просто держал – как якорь к привычному.

– Ваше Высочество, – голос Мелты раздался тихо, как будто боялся потревожить сам воздух. – Вы хотели видеть новые данные…

Он кивнул. Она протянула планшет.

На экране – тепловизионное изображение восточной стороны плато. Одна из камер случайно уловила вспышку. Момент, зафиксированный лишь на одном кадре. Мерцание – не магии, не энергии. А архитектуры.

– Стоп. Увеличить. Максимально.

Мелта подчинилась. Изображение дрожало, но на нём – контур. Арка, обвитая глифами. Древняя лестница, ведущая в никуда. Фрагмент стены, в которую вплавлен герб – но не Империи.