Полная версия
«Прежняя Эмма умерла», – подумала она. – «Теперь нужно решить, кем станет новая».
К полудню она набралась смелости позвонить Николя. Номер был записан в её памяти – она запоминала всё важное, привычка из детства, когда телефоны ещё были редкостью.
Он ответил после первого гудка.
– Эмма? Слава богу. – В его голосе звучало неподдельное облегчение. – Я искал вас всю ночь. Квартира была разгромлена, кровь на полу… я думал…
– Я жива. – Она говорила сухо, не позволяя эмоциям просочиться в голос. – Но у меня вопросы.
– Я понимаю. – Пауза. – Вы думаете, что это я навёл их?
– А вы?
– Нет. – Его голос был твёрдым. – Клянусь вам, Эмма, я не имею к этому отношения. Но… – он запнулся, – …я должен был лучше проверить квартиру. Возможно, они следили за мной. Возможно, у них есть источники в моих бывших связях. Это моя ошибка.
– Как они нашли меня?
– Я не знаю. Пока не знаю. Но я выясню.
Эмма молчала, обдумывая его слова. Он говорил искренне – или был очень хорошим лжецом. В её мире эти понятия перестали быть взаимоисключающими.
– Hardware wallet, – сказала она наконец. – Он остался в квартире.
– Я знаю. Мои люди нашли его – точнее, нашли место, где он был. Его забрали.
Удар под дых. Эмма закрыла глаза.
– Значит, всё кончено. Без устройства…
– Нет. – Николя перебил её. – Устройство – это только хранилище. Оно защищено PIN-кодом, но даже если они его взломают… внутри нет самой seed phrase. Только зашифрованный доступ к кошелькам.
– Я не понимаю.
– Seed phrase – это двенадцать слов. Вы знаете первое. Остальные спрятаны. Даже если у них есть устройство, без полной фразы они не получат доступ к деньгам. – Пауза. – Более того, без фразы они не смогут даже использовать устройство. Дэниел был параноиком – он наверняка настроил его так, что оно бесполезно без дополнительной верификации.
Эмма почувствовала, как слабая надежда шевельнулась в груди.
– Значит, мне всё ещё нужно найти слова?
– Да. И теперь это ещё важнее. Потому что теперь они знают, что фраза – единственный ключ. Они будут охотиться за ней так же яростно, как охотились за вами.
– Что мне делать?
– Где вы сейчас?
Эмма замешкалась. Доверять ли ему?
– В безопасном месте. Это всё, что вам нужно знать.
Пауза. Потом – тихий смешок.
– Хорошо. Вы учитесь. – Его голос потеплел. – Эмма, я понимаю, что вы не можете мне доверять. После того, что случилось – это было бы глупо. Но позвольте дать вам совет: найдите второе слово. Сейчас. Пока они перегруппировываются, пока думают, что вы прячетесь в страхе. Используйте это время.
– Второе слово в пустыне, – сказала она. – Место, которое Дэниел называл «Песчаный шёпот». Но я не знаю, как туда добраться, и у меня нет…
– У вас есть Жасмин Аль-Файед.
Эмма замерла.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю много, Эмма. Это моя работа. Жасмин – пилот-любитель. У её семьи есть вертолёт. Если кто-то может доставить вас в пустыню незаметно – это она.
Эмма думала. Жасмин уже помогла ей – приют, деньги, машина. Просить о большем было рискованно. Но Николя был прав: ей нужно было действовать, пока охотники зализывали раны.
– Я позвоню вам, когда найду слово, – сказала она и повесила трубку.
Жасмин ответила на первый гудок – она явно ждала у телефона.
– Эмма! Ты в порядке? Ты добралась?
– Да. Спасибо тебе. За всё.
– Глупости. Мы же сёстры. – Голос Жасмин был тёплым, но в нём слышалось напряжение. – Что дальше? Что тебе нужно?
Эмма помедлила. То, о чём она собиралась просить, было опасно. Не только для неё – для Жасмин тоже.
– Я должна попасть в пустыню. В место, которое называется «Песчаный шёпот». Это где-то в районе Руб-эль-Хали, на границе с Саудовской Аравией.
Жасмин присвистнула.
– Это далеко. И… не самое безопасное место. Там бедуинские территории, практически никакой инфраструктуры.
– Знаю. Но мне нужно туда попасть. Сегодня.
– Почему?
– Дэниел оставил там кое-что для меня. Часть головоломки, которую я должна решить.
Молчание. Эмма слышала, как подруга дышит – тяжело, с присвистом.
– Это связано с теми людьми, которые на тебя напали?
– Да.
– И если ты найдёшь эту… часть головоломки… они отстанут?
– Нет. – Эмма не стала лгать. – Но если я не найду её, у меня не будет шансов вообще.
Снова молчание. Потом:
– Вертолёт отца стоит в ангаре аэропорта Аль-Мактум. У меня есть допуск и лицензия пилота. – Пауза. – Дай мне два часа.
– Жасмин…
– Не спорь. – Голос подруги стал жёстким. – Ты – моя семья. А семья не бросает своих. Это закон пустыни, хабибти. Мой отец научил меня этому раньше, чем я научилась ходить.
Эмма почувствовала, как горло сжимается от непрошеных эмоций.
– Я не знаю, как тебя благодарить.
– Выживи. И когда-нибудь расскажи мне всю эту безумную историю за бокалом вина. – Короткий смешок. – Хотя я не пью. Но ради такого случая, может, и начну.
Вертолёт поднялся над Дубаем в три часа дня, когда солнце уже начинало клониться к западу. Это был Bell 407 – гладкий, чёрный, с золотой полосой вдоль борта. Логотип семьи Аль-Файед красовался на хвосте: стилизованный сокол, символ эмиратской знати.
Жасмин вела машину уверенно, как прирождённый пилот. Её руки в лётных перчатках едва касались рычагов управления, а глаза непрерывно сканировали приборную панель и горизонт.
Эмма сидела рядом, глядя в иллюминатор. Город быстро остался позади, сменившись бескрайней жёлто-рыжей пустыней. Дюны уходили до горизонта, как застывшие волны древнего моря. Кое-где виднелись пятна зелени – оазисы, редкие и драгоценные, как изумруды на золотом песке.
– Красиво, правда? – сказала Жасмин через гарнитуру. – Я выросла в городе, но пустыня – это моё настоящее наследие. Мой дед был бедуином, кочевником. Он говорил, что пустыня – это место, где можно услышать голос Аллаха.
– Дэниел тоже любил её, – тихо ответила Эмма. – Он говорил, что только здесь чувствует себя по-настоящему свободным.
– Странно для человека, который всю жизнь провёл перед компьютерами.
– Дэниел был полон противоречий.
Они летели молча около часа. Пейзаж внизу постепенно менялся – дюны становились выше, резче, древнее. Это была Руб-эль-Хали, Пустая четверть – одна из самых суровых пустынь на планете, где температура летом поднималась до шестидесяти градусов, а дожди не выпадали годами.
– Там, – сказала Эмма, указывая вперёд. – Видишь скальное образование?
Впереди, посреди моря песка, возвышались красные скалы – выветренные временем, изъеденные ветрами, похожие на руины древнего храма. Рядом с ними, у подножия самой высокой скалы, виднелись чёрные пятна бедуинских шатров.
– Вижу. – Жасмин начала снижение. – Там можно сесть?
– Дэниел садился там на джипе. Вертолёт должен поместиться.
Они приземлились в облаке песка, поднятого лопастями. Когда пыль осела, Эмма увидела, как от шатров к ним направляется группа людей – мужчины в традиционных белых одеждах, с лицами, закрытыми от солнца.
Она выбралась из вертолёта и ступила на горячий песок. Воздух был раскалён, как в печи, и каждый вдох обжигал лёгкие. Но она едва замечала это – всё её внимание было сосредоточено на приближающихся бедуинах.
Они остановились в нескольких метрах от неё. Один из них – старик с изборождённым морщинами лицом и пронзительными тёмными глазами – выступил вперёд.
– Салам алейкум, – сказала Эмма, сложив руки в традиционном приветствии.
– Ва алейкум ас-салам, – ответил старик. Его голос был хриплым от песка и лет. – Вы – женщина Дэниела?
Эмма замерла.
– Вы… вы знаете обо мне?
– Он сказал, что вы придёте. – Старик кивнул, словно это было самым естественным делом в мире. – Он сказал, что однажды женщина с глазами цвета тёплого мёда придёт сюда и спросит о песчаном шёпоте. И что я должен рассказать ей о свободе.
Его звали Хуссейн ибн Рашид, и он был вождём небольшого клана бедуинов, чьи предки кочевали по этим пескам тысячи лет. Дэниел познакомился с ним пять лет назад – тогда ещё молодой, безвестный программист из Гонконга, путешествовавший по миру в поисках чего-то, чего сам не мог объяснить.
– Он пришёл к нам умирающим, – рассказывал Хуссейн, пока они сидели в прохладе шатра, попивая сладкий мятный чай. – Его машина сломалась в двадцати километрах отсюда, и он три дня шёл по пустыне. Когда мы нашли его, он был обожжён солнцем и полумёртв от жажды. Любой другой человек погиб бы. Но он выжил.
– Дэниел был упрямым, – тихо сказала Эмма.
– Он был избранным. – Хуссейн покачал головой. – Пустыня выбирает тех, кого хочет оставить. Остальных – забирает. Дэниел прошёл испытание.
– Что было потом?
– Он остался с нами на месяц. Учился выживать в песках. Слушал наши истории. Говорил о своих мечтах. – Старик улыбнулся, и морщины на его лице сложились в узор, похожий на карту пустыни. – Он хотел создать место, где люди будут свободны. Без королей, без законов, без границ. Я сказал ему, что такое место уже существует. – Он обвёл рукой шатёр. – Это пустыня.
– И он согласился?
– Он сказал, что пустыня – для немногих. А он хочет свободы для всех.
Эмма отпила чай, обдумывая услышанное. Дэниел, которого она знала, был успешным бизнесменом, криптомагнатом, человеком роскоши и технологий. Но здесь, в этих историях, проступал другой Дэниел – мечтатель, идеалист, человек, почти погибший в погоне за чем-то большим, чем деньги.
Кого из них она любила? И существовали ли они отдельно друг от друга?
– Он оставил для меня послание, – сказала она. – Что-то связанное со свободой.
Хуссейн кивнул и поднялся. Его старые кости скрипели, но движения оставались удивительно плавными.
– Идите за мной.
Они вышли из шатра и направились к скалам. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая пустыню в оттенки красного и золотого. Тени от скал вытягивались на песке, как пальцы великана.
Хуссейн вёл её узкой тропой между камнями, пока они не оказались у входа в неглубокую пещеру. На стенах виднелись древние петроглифы – стилизованные фигуры людей, верблюдов, странных животных с длинными шеями.
– Этим рисункам пять тысяч лет, – сказал Хуссейн. – Мои предки верили, что здесь живут духи пустыни. Они приходили сюда, чтобы говорить с ними.
Он подвёл её к одной из стен, где петроглифы были особенно густыми. И там, среди древних рисунков, Эмма увидела что-то, чего не могло быть здесь пять тысяч лет назад.
QR-код.
Маленький, аккуратный, выгравированный на камне с поразительной точностью. Современный символ цифрового мира – посреди древних наскальных рисунков.
– Дэниел, – прошептала она.
– Он пришёл сюда год назад, – сказал Хуссейн. – Провёл целый день с этой стеной. Я не знаю, что он делал, но когда уходил, он сказал: «Когда она придёт, пусть прочитает поэму. Она поймёт».
– Поэму?
Хуссейн указал на нижнюю часть стены, где, под QR-кодом, были высечены строки на арабском языке. Эмма наклонилась, вглядываясь в буквы.
Её арабский был не идеален, но достаточен, чтобы прочитать:
«Птица в клетке поёт о небе, Но не знает простора ветра. Откройте дверцу – и она улетит В бесконечную синеву свободы.
То, что ты ищешь, – внутри тебя. То, что ты теряешь, – лишь иллюзия. Истинная свобода – не в месте, А в выборе, который ты делаешь.
Второе слово – Freedom. Помни: свобода стоит того, чтобы за неё бороться».
Эмма прочитала последнюю строку дважды, трижды, пока смысл не дошёл до неё полностью.
Freedom. Свобода.
Второе слово.
Она достала телефон Жасмин, который подруга дала ей перед вылетом, и сфотографировала QR-код. Потом отсканировала его – на экране появился зашифрованный файл, для открытия которого требовался пароль.
«Whisper Freedom», – ввела она.
Файл открылся.
Внутри было ещё одно послание – на этот раз видео. Лицо Дэниела на маленьком экране, на фоне этих же скал, в свете заходящего солнца.
– Ты нашла второе слово, – сказал он, и его голос дрожал – не от страха, а от чего-то похожего на благоговение. – Я знал, что найдёшь. Ты всегда была сильнее, чем думала о себе.
Эмма смотрела на его лицо – знакомое, любимое, теперь такое далёкое – и чувствовала, как слёзы катятся по её щекам.
– Десять слов осталось, – продолжал Дэниел на экране. – Десять ключей, разбросанных по миру. Каждый – в месте, которое что-то значило для меня. Или для нас обоих. – Он помолчал. – Ты, наверное, уже поняла: я всё это спланировал. Мою «смерть». Твоё наследство. Этот квест. Ты имеешь право ненавидеть меня за это.
Эмма не ненавидела. Она не знала, что чувствует – смесь горя, гнева, растерянности, любви.
– Но я хочу, чтобы ты поняла одну вещь, – говорил Дэниел. – Я не сделал этого, чтобы причинить тебе боль. Я сделал это, потому что знал: если я останусь рядом, ты никогда не станешь тем, кем должна стать. Ты всегда будешь в моей тени. А ты заслуживаешь собственного света.
Он посмотрел прямо в камеру, и его глаза – те самые тёмные, непроницаемые глаза – наполнились чем-то похожим на нежность.
– Следующий ключ – в Швейцарии. Ты знаешь, где. Помнишь нашу поездку в горы, когда ты сказала, что время там движется иначе? Найди это место. И будь осторожна, Эмма. За тобой охотятся многие. Больше, чем ты думаешь. – Пауза. – Я люблю тебя. Это никогда не было ложью.
Экран погас.
Эмма стояла в пещере, залитой последними лучами заходящего солнца, и смотрела на мёртвый экран телефона. Вокруг неё – пятитысячелетние рисунки, молчаливый бедуинский старик, бескрайняя пустыня.
И правда – горькая, тяжёлая, невыносимая правда – медленно оседала в её сознании.
Дэниел всё спланировал.
Каждый шаг, каждую подсказку, каждую опасность. Он превратил её жизнь в игру, в квест, в испытание. Он «умер», чтобы она могла «родиться заново».
Но кто дал ему право решать за неё?
Обратный путь прошёл в молчании. Жасмин не задавала вопросов, видя состояние подруги. Вертолёт летел над ночной пустыней, и огни Дубая постепенно вырастали на горизонте – сначала слабое свечение, потом россыпь звёзд, потом ослепительное море неона.
Эмма смотрела на город и думала.
За ней охотились многие. Она знала о китайцах, о русских, о банковском консорциуме. Но сколько ещё игроков было в этой партии? Сколько теней двигалось за её спиной, пока она металась по миру в поисках двенадцати слов?
И кем был Дэниел во всей этой истории? Жертвой, вынужденной бежать от врагов? Манипулятором, использовавшим её как пешку? Влюблённым мужчиной, пытавшимся защитить её по-своему?
Или всем этим одновременно?
– Куда теперь? – спросила Жасмин, когда они приземлились в ангаре.
Эмма посмотрела на подругу – усталую, перепачканную маслом, с растрёпанными волосами под лётным шлемом. Жасмин рисковала всем, помогая ей. Своей безопасностью, репутацией семьи, возможно – жизнью.
– Мне нужно попасть в Швейцарию, – сказала Эмма. – Следующая подсказка там.
– Швейцария. – Жасмин кивнула, словно речь шла о поездке в соседний район. – Я могу организовать частный рейс. У отца есть контакты в авиакомпании…
– Нет. – Эмма покачала головой. – Ты и так сделала достаточно. Больше, чем я имела право просить.
– Эмма…
– Послушай. – Она взяла руки подруги в свои. – Я не знаю, чем всё это закончится. Но я знаю одно: я не имею права тянуть тебя за собой в это безумие. У тебя есть семья, жизнь, будущее. Ты не должна рисковать ими ради моих проблем.
Жасмин долго смотрела на неё, и в её тёмных глазах блестели непролитые слёзы.
– Ты – моя семья, – тихо сказала она. – Мы подруги уже двенадцать лет, Эмма. Ты была рядом, когда умерла моя бабушка. Ты была рядом, когда меня бросил жених. Ты думаешь, я могу просто отойти в сторону, когда тебе угрожают?
– Я думаю, что ты должна. – Эмма сжала её руки крепче. – Потому что если с тобой что-то случится из-за меня, я никогда себе этого не прощу.
Они стояли в тишине ангара, окружённые машинами и запахом авиационного топлива. Две женщины, выросшие в роскоши и привилегиях, столкнувшиеся с реальностью, о существовании которой не подозревали.
– Хорошо, – наконец сказала Жасмин. – Я отступлю. Но обещай мне одну вещь.
– Что?
– Обещай, что позвонишь, если понадобится помощь. Не будешь играть в героиню. Не будешь думать, что должна справиться со всем сама.
Эмма кивнула.
– Обещаю.
Они обнялись – крепко, отчаянно, как будто это было последнее объятие в их жизни. И когда Эмма наконец отстранилась, она увидела, что Жасмин плачет.
– Береги себя, хабибти, – прошептала подруга. – И найди эту свою правду. Чего бы это ни стоило.
Эмма покинула ангар через служебный выход, избегая камер и охранников. Николя встречал её на парковке – неприметная машина, тусклый свет фонаря, его усталый силуэт за рулём.
– Второе слово? – спросил он, когда она села рядом.
– Freedom. Свобода.
– Хорошо. – Он завёл мотор. – Что дальше?
– Швейцария. Там третье слово. – Она помолчала. – Но сначала… я должна понять кое-что.
– Что именно?
Эмма повернулась к нему. В свете приборной панели его лицо казалось высеченным из камня – резкие черты, глубокие тени, непроницаемые глаза.
– Сколько людей охотится за мной? – спросила она. – Не приблизительно. Точно.
Николя вздохнул.
– Китайская разведка – минимум одна оперативная группа, четыре-шесть человек. Русская организованная преступность – бригада Соколова, возможно, до десяти человек в регионе. Банковский консорциум – они работают через частные охранные компании, оценить сложно, но ресурсы у них огромные. – Он помолчал. – И ещё есть те, кого мы не знаем. Хакеры из коллектива «Атлант». Возможно, другие криминальные группы, которым Дэниел был должен. Возможно, правительственные агентства из других стран.
Эмма закрыла глаза.
– Десятки людей.
– Как минимум.
– И все они хотят одного – seed phrase?
– Большинство. Некоторым нужен сам Дэниел – живой или мёртвый. Некоторым – информация, которую он накопил за годы работы. – Николя посмотрел на неё. – Но вы правы: seed phrase – главный приз. Пять миллиардов долларов – достаточная мотивация, чтобы перевернуть мир.
– Дэниел всё это знал, – тихо сказала Эмма. – Он знал, что за ним охотятся. Знал, что за мной будут охотиться. И всё равно…
– Всё равно втянул вас.
– Всё равно спланировал всё это.
Машина выехала на шоссе, вливаясь в редкий ночной поток. Дубай мерцал за окном – город, который никогда не спал, город мечтаний и кошмаров.
– Зачем? – спросила Эмма, глядя на огни. – Зачем он это сделал? Если любил меня – зачем превратил мою жизнь в этот… этот ад?
Николя долго не отвечал. Потом сказал:
– Возможно, он думал, что это не ад. Возможно, он думал, что даёт вам шанс.
– Шанс на что?
– Стать свободной. – Николя пожал плечами. – Он был одержим свободой, не так ли? Свободой от правительств, от банков, от контроля. Возможно, он хотел освободить и вас.
– От чего?
– От той жизни, которую вы вели. От роли дочери посла, от ожиданий общества, от… – он замялся, – …от себя самого. Он знал, что пока он рядом, вы всегда будете в его тени.
Эмма вспомнила слова из видео: «Если я останусь рядом, ты никогда не станешь тем, кем должна стать».
– Но он не имел права решать за меня, – прошептала она. – Не имел права…
– Нет, – согласился Николя. – Не имел. Но он всё равно это сделал. Вопрос в том, что вы будете делать теперь, когда знаете.
Эмма посмотрела на свои руки. Руки, которые этой ночью держали пистолет. Руки, которые нажали на курок. Руки, которые уже никогда не будут такими, как раньше.
– Я найду остальные слова, – сказала она. – Найду правду. А потом…
– А потом?
– А потом я решу, что делать с этой правдой. И с этой свободой, которую он мне навязал.
Николя кивнул, и в его глазах – впервые с их встречи – мелькнуло что-то похожее на уважение.
– Тогда едем, – сказал он. – Швейцария ждёт.
Машина набрала скорость, унося их в ночь. За спиной оставался Дубай – город, где умерла прежняя Эмма. Впереди лежал мир – огромный, опасный, полный охотников и тайн.
Десять слов. Десять ключей. Десять шагов к истине.
И где-то там, в конце этого пути – ответ на вопрос, кем на самом деле был человек, которого она любила.
Глава 4. Охотник и жертва
Дубай, старый город Дейра На следующее утро после возвращения из пустыни
Кафе «Аль-Фараби» пряталось в лабиринте узких улочек старой Дейры, в той части Дубая, которую не показывали туристам и не печатали на глянцевых открытках. Здесь не было небоскрёбов и неоновых вывесок – только древние глинобитные стены, деревянные балконы с резными перилами и запах специй, пропитавший каждый камень за сотни лет.
Эмма сидела за столиком в дальнем углу, спиной к стене, лицом к входу. Эту привычку она переняла у Николя – «никогда не оставляй спину незащищённой» – и теперь не могла представить, как раньше садилась где придётся, не задумываясь о путях отступления.
Перед ней стояла чашка с крепким арабским кофе, к которому она едва притронулась. Сон этой ночью был рваным, наполненным кошмарами – выстрелы, бегство по тёмным коридорам, лицо человека, в которого она стреляла. Она просыпалась в холодном поту, хватая воздух ртом, и лежала в темноте, прислушиваясь к каждому шороху.
Николя появился ровно в назначенное время – восемь утра. Он был одет неприметно: потёртые джинсы, серая рубашка с закатанными рукавами, солнцезащитные очки. Ничто в его облике не выдавало бывшего агента Интерпола – он выглядел как усталый турист средних лет, затерявшийся в чужом городе.
– Доброе утро. – Он сел напротив, сняв очки и положив их на стол. Его глаза были красными от недосыпа. – Как вы себя чувствуете?
– Как человек, который за последние сорок восемь часов выстрелил в другого человека, пролетел над пустыней на вертолёте и узнал, что её мёртвый жених, возможно, всё это время играл с ней в какую-то извращённую игру. – Эмма горько усмехнулась. – То есть прекрасно.
Николя кивнул, не улыбнувшись.
– Понимаю. – Он сделал знак официанту, и через минуту перед ним появилась такая же чашка кофе. – Мне нужно рассказать вам кое-что. То, что я узнал за эту ночь.
– Плохие новости?
– Другого вида у меня, боюсь, не бывает.
Эмма отодвинула свою чашку и скрестила руки на груди.
– Говорите.
Николя огляделся – привычный жест, который, как поняла Эмма, он делал автоматически – и понизил голос.
– Нападение на квартиру. Я выяснил, кто это был.
– И?
– Русские. Люди Виктора Соколова.
Эмма вспомнила это имя – Николя упоминал его раньше. Криминальный авторитет из Екатеринбурга, глава организованной преступной группы, потерявший большие деньги из-за Дэниела.
– Я думала, они просто хотят вернуть свои деньги.
– Они хотят больше. – Николя покачал головой. – Соколов потерял сто пятьдесят миллионов долларов, когда Дэниел «исчез». Для обычного человека это целое состояние. Для него – лишь часть империи. Но дело не только в деньгах. – Он помолчал. – Дело в принципе. В репутации. Соколов не может позволить, чтобы кто-то обманул его и остался безнаказанным. Если он не вернёт деньги – или хотя бы не отомстит – его собственные люди начнут сомневаться в его силе.
– Значит, он не отступит?
– Никогда. – Голос Николя был мрачным. – Он будет преследовать вас до конца. Вашего или своего.
Эмма закрыла глаза на мгновение, пытаясь переварить услышанное. Когда она снова открыла их, её взгляд был твёрдым.
– Кто ещё?
– Что?
– Вы сказали, что за мной охотятся как минимум четыре группы. Русские – это одна. Кто остальные?
Николя достал из кармана сложенный лист бумаги и развернул его на столе. Это была схема – имена, организации, стрелки, показывающие связи.
– Китайская разведка. Министерство государственной безопасности, MSS. – Он указал на первый блок. – Они ведут операцию под командованием лейтенанта Вэнь Юй. Мы засекли его прибытие в Дубай три дня назад, сразу после новости о гибели Дэниела.
– Что им нужно?
– Дэниел родился в Китае. Его семья была связана с диссидентским движением – его родители были активистами, критиковавшими партию. Они погибли при «невыясненных обстоятельствах», когда Дэниелу было тринадцать. Официально – автокатастрофа. Неофициально… – Николя пожал плечами. – После этого Дэниел эмигрировал в США. Но перед этим, судя по всему, он работал на MSS несколько лет. Использовал свои навыки программиста для их целей.
