Пятнадцатый отряд

– А вот, что бывает, если действуешь иначе, – голос из-за спины звучит насмешливо, и все оборачиваются, только чтобы отшатнуться и повскакивать на ноги.

Вокруг нас пылало пламя, оно было везде, я даже не видел доски, фигуры капитана, двери, стен. Всё поглотило ревущее пламя. Испуг ещё не успевает толком набрать силы, когда огонь исчезает не оставив ни следа, ни жара, ни запаха гари. Ошарашено смотрю на Сельвигг, губы которой кривятся в недоброй улыбке. Шокирован не только я, это точно.

Самое страшное было то, что никаких колебаний в сотворении такого количества огня никто из нас не почувствовал, а такое нельзя было не почувствовать даже на нашем слабом уровне, учитывая, что практически весь зал был объят огнём.

– Своих сил я затратила столько же сколько на первый шар, Кирино не даст соврать, что я не делала ничего хитрого. Так что делайте выводы, – будто что-то вспомнив, она щёлкает пальцами, – попробуйте сейчас что-нибудь сделать.

Сирил, Астон, Феличе упорно пытаются что-то наколдовать, но я прекрасно понимаю, что ничего у них не выйдет. Нас словно что-то облепило, блокируя едва ли не всю магию в нас. Чувствую, как она стынет во мне, а всё вокруг сделалось таким непроницаемым. Если таким был бы мир без волшебства, то не хотел бы я там жить. У меня словно ногу и руку оторвали, очень неприятное ощущение лишения и потери. Орголиссо поигралась пальцами и что-то встало на свои места, я снова мог всё ощущать, какое облегчение.

– Вот и всё, как видите это очень сильное направление, пускай и тяжёлое. Если у вас нет вопросов по существу, то до завтрашнего дня вы свободны.

Она постояла секунд тридцать, затем пожала плечами и вышла из зала с таким видом, как будто перечитывала скучную книгу в сотый раз. Мы остались наедине с испугом и шоком, как жалкие щенята одного помёта. Когда дверь закрылась, начали осторожно переглядываться, словно проверяя, действительно всё ли в порядке.

– Никогда не видел ничего подобного, – Кирино покачал головой, потом присел и провёл пальцами по полу, – высокая точность, он даже не нагрелся.

Все согласились с ним, а потом последовали на выход, так как делать в зале было нечего. Ну разве что поспать всем на полу, экономя силы. Реид подошёл к карте, которую Орголиссо почему-то оставила висеть на доске. Пока остальные выходят в тёмный коридор, подхожу к нему. Хочу предложить покинуть комнату, но вместо этого, видя сощуренные брови, я спрашиваю.

– Что-то не так?

– Смотри, – Реид тыкает пальцем в участок карте, где мы сейчас находимся, – тебя ничего не смущает?

Пристально изучаю участок, где обозначена невысокая гора, леса, деревня, река, которую я преодолел на пароме. Ничего необычного, карта как карта. Вопросительно смотрю на друга, ожидая пояснения.

Тот озадаченно ерошит рыжеватые волосы, не сводя взгляда с карты светло-зелёных глаз. Тишина в большой комнате начинает давить на голову.

– Озеро, его нет, – с поразительным хладнокровием сообщает он.

С две минуты мы тупо смотрим на карту, затем находим взглядом ближайшее озеро, оно почти возле самой северо-западной границы. Но до него километров сто, если верить указанному масштабу. Странные дела, очень странные. В коридоре послышались чьи-то шаги.

– Может, карта старая или просто не точная? – мозг выдаёт нелепое, но хоть какое-то объяснение, я приподнимаю нижний край карты и заглядываю на изнанку, ничего.

– Возможно, – неопределённо бормочет Реид и отходит от полотна.

Тут в зал заглядывает Астон, судя по всему, нас потеряли. Девушка опирается руками о дверной косяк, немного подаётся вперёд, и смотрит на нас своими необычными серо-розовыми глазами.

– Долго будете тут торчать? – спрашивает она с лёгкой улыбкой. – Пойдём готовить обед, нам оставили овощей. Умираю с голоду.

– Я не прочь поесть хоть желудей, – полушучу, полуговорю правду и иду к выходу.

Реид плетётся за мной. Только тут я вспомнил, что хотел поделиться с ним своими достижениями и обсудить их, но мы уже были не одни и шли во двор к костру. На улице ещё царил приятный летний день. Солнце то выглядывало, то пряталось за облаками, гонимые ветром в вышине. Чувство голода укоризненно подгоняло меня. Мы не стали никому сообщать о своём открытии, просто присоединились к чистке овощей. Небольшие мешки с ними и бурдюки с водой оставили на видном месте возле костра. Подозреваю, что это деяние нашего капитана, которого нигде не видно. Обычно в большом котле ужин и иногда обед готовят офицеры, но раз сегодня их нет, то значит, нам предоставляется свобода в приготовлении пищи. Возможно, то, что нам сейчас нужно после лекций. Мы чистим овощи, попутно обсуждая, как лучше их приготовить. Удивительно, но без ожесточённых споров сходимся на запечённом рагу. Может, чувство голода лишает нас сил даже в этом? В любом случае, пока девушки режут и выкладывают в чугунную форму наш будущий обед, мы разводим костёр. От него идут уютные волны тепла. Оно приятно ласкает наши уставшие, измотанные тела. Мы, сидя вокруг костра и принюхиваясь к запаху овощей, обсуждаем что-то совершенно не связанное с нашим обучением, Делрегайтом.

Такая душевная беседа приходится как нельзя кстати. Правда, она прерывается на время обеда, тогда мы молча сидим, держа тарелки прямо в руках, и поглощаем горячую еду, запивая её свежей водой. Чувствую, как млею от неё, как начинает клонить в сон, но немного воли и я смогу сидеть тут с сокурсниками. Разговор заходит о семьях, и я узнаю, что Сирил, Кирино и Астон отпрыски достаточно благородных семейств. Что, впрочем, объясняет их не совсем дружеское поведение в такой непривычной для них обстановке. Их родители, как, впрочем, и мои, не в курсе, куда направили их детей после провальных экзаменов. Кирино сказал, что может родители подыщут ему персонального учителя, тогда он покинет этот отряд. Особой тяги к этому месту никто не испытывает, считая нахождение здесь вынужденной мерой. Моя же семья не может позволить себе репетиторов, моя карьера в Делрегайте зависит только от меня. К тому же мне кажется, что что-то в пятнадцатом есть скрытое от всех. Нола в таком же положении, как и я: семья обеспеченная, но не богатая. Реид, большую часть времени пребывавший в раздумьях, отличился и сказал, что ему плевать на его семью и он ничего не хочет слышать о своих родителей. Как выяснялось, в Делрегайт его сослали принудительно, и он не слишком расстроится, если его выгонят и отсюда.

– Буду жить свою жизнь, подальше от них, – посмеялся Реид, когда Сирил спросил его, чем тот будет заниматься в таком случае.

Но больше меня трогает робкая история Феличе. Она сирота и жила в не самом лучшем приюте. Девушка не распространялась в подробностях. День, когда в ней проснулись способности к магии, по её словам был самым счастливым в её жизни. Ещё бы, ведь талант открывал ей дорогу в лучшее будущее. Билет в счастливую жизнь. За всеми этими разговорами незаметно садится солнце, становится холоднее, приходит вечер, от костра начинают отплясывать тени. Удивлённо поднимаю голову к стремительно темнеющему небу.

– Пора на боковую, – говорю я, хотя с радостью бы лёг прям тут, возле костра.

Оглядываюсь на товарищей, Реид задумчиво теребит палкой угли, Нола и Феличе задремали, облокотившись плечами друг о дружку, Астон, сонно моргая, рассматривает сгущающееся небо, Сирил в какой-то прострации смотрит на огонь, а Кирино вяло поворачивает ко мне голову и кивает. Когда встаю с насиженного места, ноги крайне неохотно слушаются меня, а в голове пусто как никогда. Реид, бросив палку в догорающий костёр, идёт в сторону жилого сруба, следом направляется Сирил. Вдвоём с Кирино нам удаётся осторожно растолкать уснувших девушек, и убедившись, что они смогут дойти до своего сруба, направляемся спать. Не знаю, отдохнул ли я за этот день, или нет, но как только кровать оказывается в зоне досягаемости, скидываю ботинки и валюсь на неё. Мне кажется, ещё никогда подушка не была столь приятной. В угасающем сознании думаю, что завтра я должен постараться на тренировках.

2.0 Утренние разговоры, Этелберт

Это утро наступает для меня не тогда, когда встаёт солнце, а тогда, когда я разлепляю опухшие веки. Голова неприятно болит. Ощущение, как будто я куролесил всю ночь напролёт. Интересно, от чего это зависит? Это всё голод, который уже обжигает желудок? Или же дело в этой непонятной усталости и напрочь отсутствующей бодрости? У меня нет сил даже над то, чтобы вдумчиво поискать причину отёкшего лица. Мысли вяло, лениво перекатываются у меня в голове, и я не тороплюсь вставать с нагретой постели. Если судить по освещённости комнаты, то рассвет уже давно миновал. Кошу серые глаза на квадратное оконце, с моего ракурса видно лишь кусок соседнего сруба и голубое, чистое небо. Такое бывает только летом или поздней весной. Неохотно перевожу взгляд на карманные часы, что завожу каждый день и оставляю на тумбочке. Девять часов утра. Этот факт заставляет меня прислушаться к окружению. Непривычная тишина, если мои товарищи уже встали и ждут на улице, то они явно не торопятся меня разбудить. Скорее всего, они, как и я, валяются в кроватях или ещё спят. Во всяком случае, тот факт, что меня никто не будит и не поторапливает скорее присоединиться к утренней тренировке, говорит именно за эту версию: никто ещё не готов идти к озеру. К загадочному озеру, которого нету на карте. Я прикрыл глаза, слушая своё же мерное дыхание. Эта загадка определённо стоила… стоила того, чтобы над ней…поразмыслить. Я с усилием воли распахнул веки, поняв, что начал впадать в дрёму, которая аккуратно перерастёт в сон. Ну уж до этого я ещё не докатился, сажусь на кровати и потягиваюсь, силясь разогнать слабость в теле. Не особо помогает, хорошо, что я уснул в одежде, не надо заново её надевать. Потираю гудящую голову, оглядываю кровать и прихожу к выводу, что постельное надо будет скоро менять, а это постирать. В бараке вроде есть и рубели, и тазы, и мыльные настойки. Да и в домике не мешало бы прибраться: пыльно, уже местами грязно; должен же быть в этом отряде санитарный день. Зеваю, прикрыв рот рукой, надо бы спросить Тэсс за уборку, когда офицеры вернутся. Хмурю брови, вроде Сельвигг сказала, что ждёт их около полудня, значит успеем вернуться с рыбалки, если капитан не проспит всё это время. Как раз будет перерыв, и я смогу задать свои вопросы.

И спроси про озеро, настойчиво шепчет рассудок сквозь мою вялость. Хотя, может лучше несколько дней самому, по-новому поглядеть на наш маршрут, на само озеро, и только потом задавать вопросы. Попадаю ногами в ботинки и плохо слушающимися пальцами завязываю на них шнурки. В голове всё ещё пустовато и от этого противно. По ощущениям это как болото, в которое затягивает. С каждым днём всё глубже и шансов вырваться всё меньше. Так, хватит этих унылых мыслей. Я потряс головой, растрепав свои и без того спутанные соломенные волосы ещё сильней. Нужно настроиться на более позитивный лад. Вчера у меня что-то стало получаться, может, сегодня с новыми знаниями у меня получится ещё больше. Если я постараюсь, а я должен. На фоне этой первой недели обучения даже мысли о моём дальнейшем будущем в Делрегайте несколько отодвинулись на дальний план. Во всяком случае, они перестали колоколами звонить в голове. Странное ощущение, как будто ты бежал в гонке, а потом вся спешка закончилась, и ты стоишь растерянный, не зная куда тебе идти дальше. В такой перемене мне остаётся винить только режим жизни этого отряда и отсутствие привычных тренировок. Закончив возиться со шнурками и этими мыслями, я встал, заправил кровать и пошёл к выходу. Во дворе я никого не увидел, наверное, я снова проснулся первым. Желания исследовать пустой двор и барак у меня сегодня не было. Бегло оглядев гору, запертые ворота, потухший костёр, я ретировался обратно в дом. Подошёл к двери, которая скрывала за собой комнату Реида, прислушался. Ровное дыхание, но не такое глубокое как во сне, вероятно, он тоже уже не спит. Поднимаю руку и осторожно стучу костяшками пальцев. Если он не хочет никого сейчас видеть, то просто прикинется спящим, но до ушей долетает тихое.

– Да?

Пользуясь этим скупым приглашением, я вхожу в его комнату. Она почти точно такая же, как у меня. Здесь пахнет смолой, древесиной, а некоторые половицы малость скрипят. Отличие в том, что здесь царит беспорядок. На комоде раскиданы мятые листочки, расчёска лежит под одной тетрадкой, методички, на одной, слишком близко к краю, высится стакан с водой. На стуле небрежно наброшена как попало мятая одежда. Дорожная сумка лежит под кроватью, а не в комоде. На самой кровати, хотя бы заправленной, прямо в грязной обуви полулежит Реид, закинув ногу на ногу, а руки за голову. По всей видимости, он небрежен, либо такая обстановка его вполне устраивает, и он не заморачивается.

Завидев меня, он принимает сидячее положение, убирает со лба густые тёмно-рыжие волосы и смотрит на меня. В светло-зелёных глазах немой вопрос: зачем я пришёл. Я же сажусь на край кровати и начинаю беседу, понятия особого не имея, куда хочу её привести.

– Давно проснулся?

– Ага, – он потирает рукой смугловатую щёку, будто отыскивая там ещё несуществующую щетину, – вставал, да только все спали. А что во дворе делать, поэтому лежу тут, отдыхаю.

– Думал над озером? – вопрос вырывается сам собой.

Реид морщится и небрежно ведёт плечами, будто желая показать, что это его не волнует. Но поскольку я не свожу с его лица свои серо-стальные глаза, он выдыхает и наконец тихо произносит.

– Да, но ничего толкового в голову не приходит. И, если честно, это немного тревожит. Я не могу сказать почему, но что-то не так.

– Я тоже думал об этом, – киваю я не вдаваясь в подробности скудных утренних мыслей, – может, спрошу у кого-нибудь из офицеров насчёт этого.

– Вот, а оно тебе надо, Этел, эти проблемы на твою голову? – парень смотрит на меня с некой укоризной. – Думаю, даже если они и знают, что это за чертовщина, то не скажут тебе.

Я согласен с ним, прямого ответа я конечно не получу. Но так или иначе считаю, что лучше выяснить, в чём тут дело. Чувствую, как внутри зреет прежняя решимость. Хоть какое-то развлечение в этой дыре, в которой я оказался по своей же вине.

– Не скажут, но всё же лучше знать о том, что происходит вокруг, – вольно перефразирую Реиду одно из правил в военных действиях, – да и ты первый это заметил, тебя и меня это беспокоит.

Он смотрел на меня минуту, очевидно колеблясь между желанием помочь и желанием ничего не делать и принять всё как есть. Затем парень выдохнул, покачав головой, и вынес свой вердикт.

– Если бы не ты, я бы сидел и не парился, но думаю всё же, что ты прав. Займёмся этой загадкой, только я не хотел бы ставить остальных в известность. Будем смотреть во все глаза и прислушиваться к себе, когда сегодня пойдём на рыбалку.

– Кстати о тренировках, – я щёлкнул пальцами, вспомнив, – вчера на ней я вроде что-то почувствовал, я с закрытыми глазами смог определить, кто где сидит. Ну не знаю, всё стало более объёмным по ощущениям. Это нельзя сравнить ни с цветом, ни с запахом.

Я и в самом деле не знаю, как это передать словами, и сейчас изрядно страдаю от этого. Невозможность доступно донести свои ощущения словами очень давит.

Но и держать всё в себе мне не хочется. Мне кажется, что если я попытаюсь выразить всё умом, словами, и если это у меня получится, то я больше пойму, как это работает и что мне делать. Не знаю, почему я даже не допустил мысли о том, чтобы поговорить об этом с Тэсс, с Сельвигг или хотя бы Малоуном. В дружеской компании как-то проще. Реид оценивающе смотрит на меня, обдумывая сказанное, затем откидывается назад на подушку.

– Тебе могло показаться с голоду. Мы же тут на полу выживании и самообеспечении. Кстати, надо не забыть про грибницу, которую приметили по пути.

– Может быть, – качаю головой и рассматриваю ладони, – но хочу сегодня попробовать повторить вчерашнее.

Тёмно-рыжая бровь изумлённо скользит вверх, а в салатовых глазах читается удивление. Снова воцаряется неловкое молчание.

– Ты в самом деле пытаешься учиться этой дребедени? По мне, так они просто выдумают невозможное, чтобы иметь меньше забот и работы от старейшин. И я их не виню.

Я улыбаюсь, сдерживая смех. Сказанное больше относится к философии самого Реида. Даже удивительно, что такой пассивный человек наделён вниманием и некой сообразительностью. Если бы он стремился вверх по карьере, то определённо бы достиг успехов. Но его такое не интересует, люди и их намерения разные. Как мне кажется, экзамен в тринадцатом отряде парень намеренно завалил или же просто не готовился.

– Тебе может показаться смешным, но да, – отвечаю я, чувствуя как настроение поднимается от этой простой человеческой беседы, – почему нет. Как ты и сказал, я чувствую: здесь что-то не так и не всё так просто.

Реид фыркает, дивясь моему энтузиазму. Разговор переходит в другое русло, совсем несерьёзное и не обременительное. За ним мы проводим ещё полчаса, как нас прерывает стук в окно.

К нашему удивлению, это сама Орголиссо, ей пришлось встать на носочки, чтобы спокойно дотянуться до рамы. Капитан, очевидно поспавший больше обычного, поскольку синяки под глазами выглядят на бледном лице не столь ярко, а длинные волосы собраны в аккуратную косу, плавно жестикулирует рукой, мол, вам на выход. Очевидно, Сельвигг таким образом обходит весь сруб, так как в коридоре встречаемся с высоким Кирино и Сирилом, более мрачным, чем вчера. По всей видимости, переваривание вчерашней лекции не пошло ему на пользу. Могу только молча посочувствовать ему, так как не все могут принимать новую информацию, которая несёт противоречия к старой. Во дворе у потухшего костра нас уже встречают Астон, Нола и Феличе. Их волосы расчёсаны и все трое сделали сегодня высокие, аккуратные хвосты. И эти одинаковые причёски на разных по цвету волосах выглядят отчего-то очаровательно. Глядя на них я думаю о том, что мог бы и расчесаться, но сейчас меня это не слишком заботит, к тому же у меня волосы не столь длинные, чтобы образовывать неряшливые колтуны. У девушек измотанный взгляд, только в чёрных глазах Нолы всё равно читается скептицизм и прежнее недоверие. В этом они с Сирилом весьма похожи. Стремясь вверх и оказавшись внизу, они оба реагировали на перемены схожим образом. Они почти что отторгали новую реальность, не находя в ней прежнего ритма и уверенности. Кирино, Астон и я пытались устроиться и жить дальше, пытались извлечь из всего этого какой-то смысл. Пусть я делал это охотней остальных, как самый заинтересованный. Реид же вообще не придавал всему этому особое значение, а золотоволосая Феличе никак не выказывала своего беспокойства или недовольства, если таковое вообще было. Думаю, за годы в приюте она повидала многое. Пока мы друг друга приветствуем, к нам подходит Сельвигг со знакомым свёртком, скрывающим в себе семь удочек.

– Что стоим? – она сверлит нас своими тёмно-синими, глубоко посаженными глазами. – Берём вёдра и идём к озеру.

Я незаметно переглядываюсь с Реидом, он слегка кивает головой. Мы как какие-то заговорщики и, наверное, выглядим так, как будто собрались втихую съесть кусок добытого из ниоткуда мяса.

Когда все достали деревянные ведёрки, которые ещё ни разу за семь дней не наполнялись уловом, капитан ведёт нас к воротам. Пока она отпирает их, переминаюсь с ноги на ногу, вспоминая вчерашний урок и тренировку. Я решительно намерен повторить своё достижение. Справа от меня зевает Реид, он ниже меня на пару сантиметров, поэтому смотрю на него чуть сверху вниз. Из сокурсников выше меня только Кирино, надеюсь, я тоже ещё наберу в росте, он стоит с Сирилом и Астон впереди нас. А впереди них, буквально за капитаном стоят Нола и Феличе. Створка ворот распахивается со скрипом, и Орголиссо налегает на неё плечом, чтобы открыть пошире. Она явно сильнее, чем кажется на первый взгляд. Когда мы идём по знакомой тропе, все эти наблюдения отступают на второй план. На первый выходят наши с Реидом договорённости: всё смотреть, всё примечать. Лес уже наполнен жизнью и далёким пением птиц. Весь яркий и освещённый горделивым солнцем, он выглядит приятным и полным красок, но… что-то смущает меня. Мне кажется, что он наблюдает за нами, и стоит всмотреться вглубь, отыскивая этого наблюдателя, так глазу не удаётся зацепиться за какую-то деталь. Проходим мимо того места, где я заприметил грибницу. Она на месте. Раскинулась в десяти шагах от тропы между корней могучего дерева. Думаю капитан не будет довольна, если мы попросим её остановиться, чтобы собрать грибы. Это же вроде нарушения основной тренировки. Стимулирующий голод, чёрт бы его побрал. Так, спокойней, напомнил я себе, ощущаю волну прежнего недовольства, ещё можно попытаться быстро отделиться от группы на обратном пути, вырвать парочку и вернуться обратно, пока никто не заметил. А пока стоит собраться на рыбалку. В голову приходит идея начать пробовать сейчас, прямо в пути. Почему нет? Как я там вчера делал? Расслабился. Пытаться впустить себя в поток, присвоить себе частицы, не поглощая их. Растечься по нему, вроде понемногу начинает что-то получаться. Пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, но дальше всё происходит буквально в доли секунды. Меня тут же начинает мутить, голова идёт кругом, в висках начинает стучать молотками боль. Ноги подкашиваются и отстают от меня будто бы на милю, я делаю пару неровных и до жути неуверенных шага вперёд, чувствуя как безнадёжно заваливаюсь в сторону. Я даже не успеваю толком осознать, что падаю носом вперёд, как вдруг из этого состояния меня буквально вырывает пристальный взгляд Сельвигг, брошенный через левое плечо. Её тёмно-синие глаза, казалось, искрятся какой-то силой, это единственное, что я чётко и ясно вижу в своём помутнении. И тут всё наваждение проходит, как будто его и не было вовсе.

Остаётся лишь лёгкая тошнота, да пульсация в висках. От окончательного падения и разбитого носа меня спасает Реид. Он успевает перехватить меня под локоть и дёрнуть на себя.

– Ты чего, Этел? – в его салатовых глазах с поднятыми уголками читается недоуменное беспокойство.

– Да так, споткнулся о корень, – невпопад отвечаю я, всё ещё неуверенный в том, что только что произошло.

Друг мельком оборачивается, видимо, желая убедиться, что я говорю правду, затем качает головой и озадаченно хмурится. Думаю, вполне определённые подозрения у него есть, но говорить о них вслух он не собирается. Пожалуй, это правильно. Я на ходу пытаюсь успокоить тяжёлое, неровное дыхание, бросаю осторожный взгляд вперёд. Капитан больше не смотрит назад, я вижу только её затылок. Очевидно, либо мне показалось, либо она смотрела на меня меньше секунды. Что это вобще была за хрень? Внутри ещё бушует отголосок шока и испуга, горло слегка сдавливает и обжигает от пережитых эмоций. Всё было не так, как на тренировке. Совсем не так. И самое главное, мне не было плохо. Сейчас же меня чуть ли не вырвало. Лучше не буду этого повторять сейчас. Нет, нет. Только у озера, я точно не готов к повтору. Пока идём дальше, нерешительно оглядываюсь на зелёный густой лес. Он выглядит таким же, как и прежде: безмятежным, живущим своей незримой жизнью и… наблюдающим. По рукам и спине начинают бегать мурашки, и я нервно сглатываю ком слюны. Ох, не нравится мне это, но альтернативы у меня пока нет, ровно, как и понимания. Вдалеке слышится пение птиц, оно несколько успокаивает нервы. Сквозь густые кроны пробиваются солнечные лучи, ложащиеся на малоприметную тропинку пятнами. Если исключить эти неприятные чувства, то здесь очень приятно. Чувствуется, что человек сюда нечасто захаживает, а если забредает волею судеб, то относится к природе с почтением. В больших городах и поселениях всё немного иначе. Дикой природы там крайне мало, хоть её остатки стараются оберегать. Но вот веет прохладным ветерком, насыщенным влагой, мысли остаются позади, а впереди промеж деревьев начинает просматриваться озёрная гладь.

2.1 Интересные наблюдения, Этелберт

К моему большому разочарованию, на тренировке ничего толкового не выходит. Сегодня я лишь отсидел пятую точку на прохладном песчаном берегу и это единственное моё «достижение» за час тренировки. Слушая мерный плеск волн, дыхание, а где-то чуть в стороне и сонное сопение, я пытался направить себя в окружающий поток, пытался вновь всё почувствовать. Что ж, это вызвало у меня лишь лёгкое головокружение. Отголосок приступа, случившегося по дороге сюда. Наверное, дело именно в нём, потому что раньше со мной ничего похожего не происходило. Даже когда проснулась воздушная стихия и я только учился пользоваться этой силой, это было похоже на порыв радости и свободы. Это же занятие, чем бы оно не было, больше напоминает удар молота по голове. Спустя двадцать минут тщетных попыток я решил просто спокойно посидеть и отдохнуть. Даже удочку в сторону отложил, за что, удивительно, но не получил подзатыльника. Может, капитан не обратила внимания на это, или решила не грузить меня после случая в лесу. Опять же, что это было? Раз у меня имелось свободных минут сорок, то почему бы не подумать об этом? Чем я и занялся, пребывая в темноте и вдыхая насыщенный водой воздух. Пахло водой и совсем немного рыбой, но стоило подняться лёгкому ветерку, запах ослабевал и становился менее навязчивым. Спокойно, Этел. Долгий вдох и медленный выдох. От этих нехитрых манипуляций головная боль прошла, и я смог собраться с мыслями. Так, что же я имею: в пути у меня вроде бы начало получаться, я чувствовал, как позволяю себя разнести по окружающим частицам, но потом что-то пошло не так. Меня будто бы растянули и скрутили. Если учесть, что из припадка меня выдернул взгляд Сельвигг, то можно предположить, что это деяние её магии. Может, она постоянно держит окружающие ауры под своим контролем, а тут я со своей инициативностью, попытался пролезть под этот «купол». Если я правильно помню, она назвала себя мастером этого направления. Что ж, эта версия выглядит правдоподобной. Я весьма рад, что в ней есть место и логике, и рассудительности, и моим ощущениям.