Эти юные души…

Сергей не стал разубеждать предприимчивого Генку. «До чего страну довели, что русский, несгибаемый мужик за копейку малую, за личную выгоду о государстве совсем забыл. А может, они и правы? Ведь в забитой Псковской деревушке больной матери, беременной жене, малым детям тоже помогать надо».

На следующий день к Сергею неожиданно подошёл Артём Маковецкий, за которого, по словам Подольского, они месяц мзду собирали.      – Я слышал, ты платить Хохлу с Мухомором не хочешь?                          – Правильно слышал, но ведь ты же платишь, я тебе зачем?

– Платить-то я плачу, но больше из солидарности, чтобы ребята за меня не напрягались, а не по убеждению. Я считаю, что раз ты попал в армию, то должен служить, а не искать выгоды. Так что, если что, можешь на меня рассчитывать. Чем смогу помогу.

Сергей молча пожал руку Артёма.

Про разговоры и затеи Громова, первым узнал Мухомор. Он немедленно доложил Бурло. Тот через час, всех рэкетиров собрал в канцелярии.

– Так, что он задумал?.. – взводный сурово посмотрел на Мухортова.

– Никто толком не знает, но собирает единомышленников.

– И многих собрал?

– Троих.

– Не много!.. И кого?

– Два «весенних» из ярославских, у которых вечно денег нет, и один новгородский – чеченец, тоже весной призывался.

– С Громовым надо кончать, пока он нас не кончил. С кем он ходит на дежурство?

– С Ивановым и с Хадыровым, – доложил Приходько.

– Пока он в сменах, с ним не справится. Поговорите с Ивановым, пусть сделает так, чтобы Громова сняли с дежурства. Аварию придумает какую-нибудь или ещё что. Ему лучше знать. Пусть долги отрабатывает.

Авария на механическом оборудовании и нарушение боеготовности произошла на следующий день. Началось административное расследование, которое по приказу командира части проводил главный механик капитан Свиридов. Продолжалось оно сутки, после чего на стол командира части лёг следующий рапорт.                                                                   «Докладываю! В результате проведённого расследования установлено, что при проведении технического обслуживания электронасосного агрегата была неправильно проведена центровка двигателя, в результате чего при аварийном включении он вышел из строя. Отсутствие резерва привело к кратковременному нарушению боевой готовности радиолокационной станции. Ответственным за проведение работ был начальник боевого расчёта капитан Разумов. Производители работ – старший оператор рядовой Громов и оператор рядовой Иванов. По записям в документах и показаниям рядового Иванова, неправильно произвёл центровку рядовой Громов. По результатам расследования предлагаю: за слабый контроль над производством работ капитану Разумову объявить выговор; старшему оператору рядовому Громову объявить строгий выговор и вывести из состава боевого расчёта до пересдачи экзаменов.                                                                                                                               Главный механик части капитан Свиридов».

Полковник Нестеренко, наложил резолюцию: «К исполнению!»

Старший лейтенант Бурло был доволен. Его планы осуществились полностью. Громова до пересдачи экзаменов вернули в подразделение.

Рано утром Сергей, как обычно, выбежал на зарядку. Над тёмно-зелёной стеной соседнего леса уже появился краешек жаркого летнего солнца. Повеяло влажной прохладой, прятавшейся ночью в глубине дремучей чащи. Сергей вдохнул полной грудью и побежал на первый круг. Когда заканчивал третий, увидел, как от коттеджей отделилась стройная девичья фигура и спокойной трусцой направилась в сторону спортивного городка.

– Юлька! – узнал Сергей и побежал навстречу.

– Привет! – без особого энтузиазма поздоровалась девушка. – Где пропадал?

– На дежурство ходил.

– Понятно. А теперь что?

– Сняли…, не оправдал доверие.

– Что, тоже не виноват?

Сергей промолчал.

‒ Если что, обращайся. Помогу, чем смогу.

– Спасибо, конечно, но что может такая юная и хрупкая девочка?             – И не девочка я вовсе, а девушка и не хрупкая. А – вот, – и она показала маленькие округлённые бицепсы. – И кто знает, что я могу?..             – Хорошо, запомним, – улыбнулся Сергей. – А как твои дела? Как жених? Замуж не позвал?

У Юли заметно ухудшилось настроение.

– Давай не будем об этом, по крайней мере, сейчас, если можно.             – Конечно, извини, что невпопад что-то ляпнул.

Вдруг у Юли побледнело лицо, и она схватилась за живот.

– Что-то мне не по себе, – простонала она и присела на скамейку.

Затем неожиданно отвернулась, и её вырвало. – Не смотри, это сейчас пройдёт.

– Я провожу, – забеспокоился Сергей. – Тебе надо лечь.

– Да-да, я знаю. Провожать не надо. Пока, встретимся!.. – и Юля побежала в сторону коттеджа.

Дома она действительно легла в постель. Немного кружилась голова. «Что со мной?» Догадка пришла почти сразу. «Так происходит с женщинами в начале беременности. Значит я.… Не может быть! Ведь всего один раз было. А может, ничего и нет? У кого спросить? Отцу говорить нельзя, в госпиталь обращаться тоже. Сразу все узнают, даже если ничего нет. Придумают, что хочешь. Надо рассказать Володе, причастен к этому как-никак. Может, подскажет, что делать». Юля посмотрела на часы:

– Полвосьмого утра, он ещё дома….

Бурло лениво собирался на работу и никак не ожидал встретить Юлю в такую рань.

– Что-то случилось? – удивился он, когда девушка протиснулась в приоткрытую дверь.

– Я, кажется, беременна, – с порога выпалила она. – У меня кружится голова, и рвота. И ещё не было этого,… ну ты понял, чего.

Володя смотрел на Юлю расширенными глазами. То, о чём она говорила, никак не входило в его планы. Сейчас он хотел только встречаться, а жениться и брать на себя ответственность…. Может потом, когда она окончит школу. Только не сейчас, сейчас никак нельзя, она ведь малолетка. «А если о беременности узнает её отец, и она скажет, что от меня? Нестор же в порошок сотрёт. Тогда конец карьере».

– Что ты собираешься делать? – стараясь сдерживать эмоции, спросил он.

– Не знаю. Сначала надо убедиться, что это то, о чём я думаю, а потом принимать решение. У тебя есть, к кому обратится?

– А ты уверена, что это от меня? Мы встречаемся всего два месяца. И «это» было один раз, по твоему желанию.

– Что? – Юля сначала ничего не поняла. – Ты думаешь, что я проститутка и, встречаясь с тобой, могла отдаваться ещё кому-то и к тому же хотела тебя соблазнить?

– Ты не правильно поняла. Я имел в виду, что может до меня у тебя был кто-то. Может, ты встречалась с кем-то.

– А ты не почувствовал, когда делал это? – возмутилась Юля. Прекрасный образ Бурло стал таять на глазах. Перед ней стоял мелкий уродливый подлец, которого она ещё минутой раньше боготворила.

– Я всё поняла. Ты трус. Мне не надо ничего от тебя, и не бойся, никто ничего не узнает. Я больше не хочу тебя видеть. Прощай! – Она вышла из квартиры и с силой захлопнула дверь, дверь в ужасное прошлое, отсекая его от себя, разрывая с ним, казалось, последние невидимые нити. Юля и не предполагала, сколько горя и страданий ещё принесёт ей этот человек.

Бурло прибыл на службу в расстроенных чувствах. Мало того, что с Громовым возникли проблемы, а здесь ещё одна – Юля. «Что ж, будем решать по мере поступления, но главное – Громов. Из-за него можно и в тюрьму сесть. А девчонка сказала: «Никто не узнает». Что ж, будем надеяться на лучшее. Значит, Громов!..»

Задумав покарать строптивого солдата, Бурло приказал ставить его в караулы через сутки.

Сегодня рядовому Громову предстояло в третий раз подряд, заступить часовым на пост по охране складов с вооружением. Всё было как обычно, за исключением состава караула. Начальником заступил старший лейтенант Бурло, разводящим, младший сержант Мухортов. Всё шло обычно и монотонно. Сергей перестал думать, что с ним что-то может произойти. Осталась одно смена, с четырёх до шести утра. Мухомор разбудил его за пятнадцать минут до выставления на пост.

– Попей чайку, – заботливо предложил он.

Сергей сделал несколько глотков из кружки.

– Вроде проснулся. – Ничего не подозревая, он вышел из караульного помещения вслед за разводящим. Смена часовых произошла чётко и быстро.      Громов медленно шёл по маршруту, внимательно осматривая подступы к посту. Тихо, ни ветерка. На горизонте с восточной стороны начинало светать. Что-то зашуршало в не растворившихся до конца сумерках. Сергей вскинул автомат и пригляделся – никого. Он побрёл дальше, но неожиданно навалилась усталость. Чтобы не поддаться желанию уснуть, Громов медленно стал повторять вбитую в память фразу из устава караульной и гарнизонной службы: «Часовому запрещается: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, петь, разговаривать. Затем снова: «Часовому запрещается…». Эта статья Устава никак не могла покинуть сознание. Он пытался отделаться от неё, но не получалось. Наконец, она куда-то улетела сама, растворилась, и ему очень захотелось сесть. «Мне же нельзя, – подумал он. – Запрещено, но, я только на чуть-чуть…» Внезапно кто-то сильно ударил его по затылку.…

– Где ваш автомат?.. И подсумков, тоже нет! ‒ Громова настойчиво трясли за плечо.

Сергей не понимал, что происходит. Мысли были вязкие и липкие. «Почему так болит голова и очень хочется спать?» Он с усилием воли открыл глаза. Перед ним с торжествующим видом стоял тот, кто мог изменить его жизнь навсегда, растоптать.

– Я не знаю, ‒ прошептали губы Сергея.                                          – Вы арестованы! – рассмеялся Бурло.

Глава 9. Любовь зла…      

Уже месяц Эмма хозяйничала в логове Агента. Оно представляло собой достаточно большое подвальное помещение, куда можно попасть только из первого подъезда аварийной пятиэтажки. Дом два года как расселили, но по неизвестным никому причинам не сносили. Ходили слухи, что администрация района, которая занималась переселением, что-то не поделила с клерками из строительного комитета. Кого-то посадили, кого-то уволили, но здание устояло. Подвал делился на несколько частей. Три комнаты – жилые, а остальные использовались под склад, кухню, туалет, прачечную, камеру для похищенных и пыточную. Из пыточной был пробит тайный ход в подвал другого подъезда. Для обустройства комнат использовалось имущество граждан, оставленное после выселения: старые кровати и диваны, шкафы, комоды, столы, стулья, посуда. А в одной из квартир узбек, помогавший банде стаскивать имущество, нашёл встроенный в стену сейф с воткнутым в замок ключом. Его Агент забрал себе. Здание было отключено от коммуникаций. Этой проблемой занялся Белый. Месяц, он что-то строил, ломал, опять строил. Брал у Агента деньги и что-то покупал. Таскал провода, неизвестные агрегаты, но, в конце концов, в их жилище появилась вода, свет, газ и канализация. За это Агент наградил товарища – старым немецким штыком, найденным в одной из комнат. В остальном пятиэтажка продолжала жить своей трухлявой никчемной жизнью на краю нового микрорайона, готовая в любую минуту рухнуть и похоронить всех, кто там мог оказаться. Все это понимали, поэтому желающих находиться в ней, кроме банды и бездомных животных, не было. Собаки и коты облюбовали самые комфортные, по их мнению, углы. Предводителем животного царства был старый ротвейлер. Хозяева из-за прожорливости выгнали его из дома, и тот в смертельных боях с дворняжьими сворами отвоевал право быть вожаком. Кровавые драки не прошли даром. В одном из боёв псу порвали морду, и теперь, с правой стороны, через порванную губу, хищно сверкал остро заточенный огромный клык. Кабель был жестокого нрава и расправлялся с противниками безжалостно. За неповиновение – смерть и ничего другого, никакого снисхождения. Поэтому рядом жил только собачий гарем, да пара кобелей-шавок, которые даже во сне не помышляли о неповиновении. В прошлой жизни ротвейлер рос с котёнком. Они неплохо ладили, поэтому удивительное дело, но он их тоже терпел или просто не замечал.

Агент познакомился с собакой, когда после работы решил заночевать на базе. Он подошёл к входу в подвал, и хоть было темно, почувствовал чей-то тяжёлый взгляд. Молодой человек посветил фонариком телефона вперёд. Перед ним стоял огромный взъерошенный псина и, оскалив зубы, злобно рычал. С огромного клыка стекала тягучая слюна. Два жестоких, могучих вожака смотрели друг на друга, и никто не решался сделать неосторожное движение первым. Взгляд серых диких глаз пытался проникнуть в душу, сердце Агента, оценить его силу и понять намерения; взгляд Антона делал то же самое. Видно, что-то срослось. Они молча постояли и… разошлись, не решаясь сразиться. После этой встречи возник неписаный закон: уважать права и территорию соседа. Так и стали жить по соседству Агент и Клык (так его прозвал Антон) и две жестокие звериные стаи, промышлявшие злодеяниями.

С первого же дня Эмма по-женски осмотрелась на месте. Кто жил до неё в комнате, куда её поселил Агент, и кто хозяйничал на кухне и в подсобных помещениях, она не знала, поэтому всё начала с генеральной уборки. Сняла с кроватей постельное бельё, собрала грязные полотенца и разбросанную по углам одежду и бросила в стиральную машину. Некоторые вещи были в крови, но Эмма старалась этого не замечать; понимала, куда попала. Выбросила то, что может быть радовало кого-то, но ей было не нужно. Её комната была совсем небольшой, примерно два на четыре метра. На белых плохо оштукатуренных стенах висели фотообои. Напротив входа – картинка окна с видом на город, куда, по предположению дизайнера, можно было смотреть во время скучных вечеров. На других – рисунок бескрайнего дремучего леса, вызывающий бесконечное уныние и тоску. У одной из стен с хвойным лесом стояла узкая железная кровать со свисающим до пола затёртым покрывалом. Под окном находился старинный, красного дерева комод с отломанной ножкой, вместо которой был подставлен кирпич, позволяющий комоду поддерживать устойчивость. Возле другой стены с лесом, видимо, специально для Эммы, было установлено трюмо с треснутым зеркалом, хоть как-то напоминающее, что здесь обитает женщина. Из родительской квартиры, занятой узбеками, Эмма забрала кое-какую одежду, которая аккуратно висела на вешалках в углу комнаты, и завершала перечень предметов, находящихся в ней. В целом, жилище напоминало тюремную камеру улучшенной планировки. Но даже здесь, под опекой Агента, она себя ощущала комфортней и спокойней, чем в безжалостном и жестоком мире, который отобрал у неё самое дорогое.

Агент приходил на базу не каждую ночь. Где был и что делал, не знал никто. Но Эмма ждала каждую минуту. В настоящий момент он был единственным человеком, которому она доверяла, и кто о ней, как она надеялась, думает. Когда, наконец, появлялся уставший и чаще всего на что-то обозлённый хозяин этого подвального мира, Эмма пыталась во всём угодить. Кормила ужином, расспрашивала о работе, делах. Сначала Антону не нравилось излишнее внимание, но со временем, его даже стало не хватать, и, приходя «домой», он уже сам заводил разговор. Особой темой был ход поиска убийцы Ванечки. И здесь Агент замыкался, говорил мало или вообще молчал, но однажды сказал, что убил её брата один из тех, кто был во время игры в казино. Он разыскивает его, хотя это не просто и потребует немало времени.

Эмма почти всё время находилась в подвале. Единственное, что заставляло её на короткое время покинуть его, была необходимость закупить продукты. И здесь возникала проблема: как пройти мимо ротвейлера и стаи. Клык по-прежнему строго охранял территорию и не допускал посторонних. Несколько раз ей это удалось, но с каждой новой попыткой преодолеть барьер становилось всё сложнее и сложнее. «Надо стать для него своей, не то загрызёт», – подумала она. Эмма начала подкармливать собаку. Каждое утро она выносила косточку или кусочек мяса и бросала возле входа в подвал. Сначала строптивый ротвейлер угощения не брал и не разрешал к нему подходить никому из своры, но затем оно стало куда-то исчезать. Кто его съедал, Эмма не видела, однако через несколько дней она уже могла беспрепятственно проходить через владения страшной собаки.                         Иногда Антон приходил с администратором из казино Олегом, которого он называл Белым, и они подолгу совещались. По отдельным обрывкам фраз Эмма поняла, что у них есть общие дела, совсем не связанные с казино. Эмма также знала, что у Антона есть пистолет, и он его носит в кобуре подмышкой. А когда приходит в подвал, кобуру снимает и кладёт в сейф, который находится у него в комнате. Однажды рано утром они приволокли кого-то с мешком на голове. Мужчина кричал и не хотел идти, но его силой затащили в одну из комнат, куда Эмма до настоящего времени не входила.

– Будешь его кормить два раза в день: утром и вечером. Всё общение только через окошко в двери. Не разговаривать, двери не открывать, – приказал Антон. – Если попросится в туалет, скажешь, чтобы ссал там. Может, от вонищи быстрей расколется.

Эмма не успела ничего толком понять, как Агент взял какие-то вещи и ушёл, оставив её с арестантом наедине.

Она лежала на кровати в комнате с открытой дверью и прислушивалась. Прошло два часа. Было тихо. «Наверное, надо приготовить еду, – подумала она. – Он, видимо, очень голодный. А если спросить?.. Нет, разговаривать нельзя. Интересно, кто он такой?.. Может, преступник. А может, жертва? Нет, раз Антон его сюда посадил, значит, он точно его враг, а значит и мой. Сварю ему только кашу». Она налила воду в небольшую кастрюлю, поставила на газ и всыпала непромытую перловку. «Нет, он тоже человек, – подумала Эмма и тщательно промыла крупу». В подвале было пронзительно тихо, и только лопавшиеся при кипении пузырьки пара производили булькающий звук. Каша сварилась, Эмма на цыпочках подошла к двери камеры и негромко постучала. Тишина! Она постучала более настойчиво.

– Я вам кашу принесла!

Осмелев, она наполовину приоткрыла окошко. Внутри был полумрак, но девушке удалось рассмотреть арестанта, который находился в углу. С виду это был худенький, невысокого роста мальчишка. На нём были потёртые чёрные джинсы и грубой вязки, серый свитер из козьего меха, на ногах летние изношенные туфли, на голове – копна тёмных волос, не позволяющая увидеть лицо этого человека.

– Кушать будете? – ещё раз спросила Эмма.

Мальчишка повернулся, и Эмма ужаснулась, насколько она ошиблась. Это был взрослый мужчина, лицо которого покрывала густая сизая щетина. Маленькие злые глазки, без остановки, бегающие под тяжёлыми бровями, в упор смотрели на неё. Он неожиданно резко вскочил и пошёл прямо на Эмму, к двери. Она испуганно отшатнулась, оставив тарелку с едой на открытом окошке. Арестант уже почти добрался до двери, но его что-то остановило. Эмма увидела, что правая нога злого карлика прикована цепью к кольцу, выступающему из дальней стены. Он с некоторым усилием дотянулся до тарелки и брезгливо посмотрел на содержимое.                         – А мамалыги нэт?

Хриплый голос, и неизвестный акцент ещё больше поразили девушку.             – Нет, – ответила Эмма и быстро закрыла окошко.

Затем она зашла в комнату, легла на кровать и стала думать об арестанте. «А он совсем не испуган и просит мамалыгу. Интересно, кто он по национальности? На молдаванина не похож. Может, осетин или адыгеец, или вообще абхаз. Вечером сварю фасоль. Кажется, все они её любят». Постепенно Эмму начало клонить в сон. Сказывалось утреннее недосыпание (арестанта притащили в шесть часов утра). Она закрыла глаза, и сразу же в сознании появился бравый джигит на коне, в бурке, папахе и с саблей наголо. Он взмахнул ею и закричал: «Дэвушка, дай мамалыгу, не то зарублю!» Эмма в ужасе открыла глаза.

– Дэвушка, подойди, что-то спросить хочу!

Она сначала не могла понять, откуда доносится голос, но постепенно сознание вернуло её в реальность. Зовёт осетин или абхаз, и голос доносится из камеры. Она встала и, зачем-то на цыпочках, подошла к двери.

– Вы что-то хотели?..

– Красавица, отпусти меня! Я тэбе, на берегу моря, дом куплю. Будэшь жить, как царица, а не как надзирательница. Всё у тэбя будет! – Эмма молчала. – Почему молчишь? Я же знаю, ты здесь, за дверью. Думаешь?.. Правильно, подумай! …Муж будэт, дети будут, цацки-шмацки разные будут, только отпусти. – Эмма продолжала молчать. – А если ты меня не отпустишь, – послышалось опять из-за двери через некоторое время – я, когда убегу, тэбя найду и голову отрежу! Совсем, мёртвой будэшь, никому не нужной. Решай, я пять минут подожду.

Эмма в ужасе отошла от двери. Она не знала, что делать. «Может, позвонить Антону? Но, этот же ничего не сделал, только стращает. Хоть бы не вырвался… Главное – с ним не разговаривать. И кормить я его больше не буду. Пусть голодает. Покормлю, когда Антон придёт». Затем она вернулась в комнату и закрыла дверь, продолжая непроизвольно прислушиваться. Затем открыла дверь. «А вдруг он попытается вырваться, а я не увижу. Нет уж, пусть будет открытой», – окончательно решила она. Эмма села на кровать.             – Дэвушка, как тебя зовут? – через некоторое время, опять услышала она. – Ты думаешь, твой Агент лучше, чем я? Я честный вор Нага! Половина Абхазии на моих машинах ездит. Меня весь Кавказ знает. А кто твой Агент?.. Бандыт! Беспредэльщик. Для него дэньги – всё, чэловек – ничто. Он меня поймал, чтобы миллион заработать. А завтра он тебя в рабство продаст. Что делать будэшь? Отпусти меня, богом прошу. Тэбе же лучше будэт, – уже почти скулил он.

Эмме неожиданно стало жалко вора Нагу, и она, перестала бояться.

– Так ты есть будешь?

Некоторое время была тишина.

– Буду, – уже безвольным голосом сказал он. – Хлэба дай!

Остаток дня арестант вёл себя смирно, и Эмма смогла поспать.

Проснулась она от довольно громкого диалога друзей, которые решали, что делать с Нагой. Они знали, что он их слышит, поэтому разговаривали намеренно громко и артистично.

– Раз не хочет выкуп за себя просить, закопаем здесь, и точка. Чего возиться, – говорил Агент.

– Давай подождём, – возражал Белый, – может, всё-таки позвонит. Неужели жить не хочется?

– Да некогда мне ждать. У меня из таких, как он, очередь. За всех заплатят хорошие деньги, или сами откупятся, а что толку с этого, кому он нужен? Про него все уже и позабыли давно. Закопаем прямо в камере, пусть гниёт.

– Как, я нэ кому нэ нужен? – вдруг взвизгнул из-за двери арестант. – Я больше чем ты нужен. Меня в Гудауте все знают. Они за меня, сколько спросишь, заплатят. Главное, чтобы ты никого не обманул.

– Ну, вот и хорошо, – обрадовался Агент. ‒ А то буду-не буду, а мне лишних денег не надо. Заплатишь стоимость машины, которую угнал, и ещё пол ляма сверху за производственные издержки, и мы в расчёте. И если всё сделаешь как надо, посажу я тебя самолично в самолёт Санкт-Петербург – Сочи. И будь здоров на все времена. А если захочешь ещё как-нибудь в Питере устроить гастроли, то знай, что Агент здесь всегда тебе будет рад. Всё понял, Нага?

– Дай телефон, позвоню, куда надо, и номер своей карточки запиши. Через полчаса увидышь, как уважают в Абхазии Нагу. – Белый дал телефон. Нага долго разговаривал по-абхазски, а затем вернул его обратно.

– Через час дэньги будут, везите меня в аэропорт.

Эмма, как мышка, сидела в комнате. Она ни разу не слышала, чтобы

Антон так разговаривал.

Внезапно в центре подвала послышался шум. Девушка вышла из комнаты. Антон с Белым вели под руки Нагу с мешком на голове.

– Уберёшь там за ним, – коротко рыкнул Агент.

Все трое скрылись за дверью. Эмма открыла камеру. В нос ударил стойкий запах пота и мочи. По полу была размазана утренняя каша. Она хотела войти дальше, но не смогла. Содержимое желудка подступило к горлу: ей стало плохо. «Нет, только не надзирательницей, убирающей мочу, и не убийцей. А остальное всё можно. Завтра же скажу Антону».                   У Агента, конечно же, были особые планы на Эмму.       «Одного Белого для дела уже мало, да и последнее время он всё чаще думает о своих интересах. Хочет зарабатывать самостоятельно, хоть и тщательно скрывает это. А Эмма должна стать гранитной опорой, компаньоном, который, не задумываясь, выполнит любое поручение». Агент всё чаще ловил себя на мысли, что ему нравится её внешность, фигура, какая-то неповторимая интеллигентность. Что с удовольствием провёл с ней время наедине, если бы не сложившиеся обстоятельства. В глубине души он хотел уложить Эмму в постель. «Конечно, это можно сделать силой, но тогда будет всё как обычно. А вот если бы она сама захотела….»

Антон появился на базе только вечером следующего дня. Он молча сел за небольшой столик, рассчитанный на четверых, сиротливо стоящий возле стены.

– Привет! – поздоровалась Эмма и стала накрывать на стол.

Антон в чёрном джинсовом костюме, непричёсанный, сидел на узкой табуретке, как молодой коршун, крутил вилку в руке и о чём-то думал. Эмма поставила перед ним тарелку солянки, из которой поднимался щекочущий нос запахом брезаолы и лимона – густой пар.