Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть.

– Я… и тебе принёс, только не знаю, ешь ты ватрушки или нет, – Куприян от пережитого сам мало понимал, что говорит.

– Всё я ем. Ладно, садись вот сюда, да не бойся, ничего уже не будет, – Ермил немного смягчился, – Давай ватрушку. И свою доедай, а я покуда расскажу тебе.

Куприян свою ватрушку есть не стал, в горле всё пересохло, он взял стоявший на конторке графин и прямо из него напился воды, стало чуть легче. Потом он уселся на небольшую скамью прямо возле полок за прилавком и навалился спиной на книги, приготовившись слушать.

– Другие хотят получить сюда вход, – начал Ермил свой рассказ, попивая из крынки молоко, – А войти сюда не могут, защита стоит, но она слабеет, потому что её Онуфрий ставил, а его уж сколь нет у на этом свете, след гаснет, вот и слабеет защита. Надо, чтобы ты новую поставил, тогда им не войти. Если только сам не позовёшь кого-то из них, и вот уж тогда не спастись нам никому.

– А… что им надо тут, этим, другим? И кто они все?

– Да разные есть? Кто мертвяк, купивший другую жизнь за непомерную цену – те ищут знание, как избежать платы, когда срок придёт. Ещё есть те, кто покупает то, что глупый человек им продаст – добро своё, долю хорошую, счастливую. Обычно её за богатство продают, таким, как тот Гербер, с которым ты познакомился у Крошенинникова. Так вот, Герберу надо знание, как то накопленное, что у него есть, обменять на нечто… что уж он желает, того мне неведомо. Может вечной жизни, или ещё чего, как знать, я с такими дружбы не вожу. Ну и другие прочие, кто промышляет на этом свете делами нечестивыми. Вот от них мы и храним то, что надобно тем, кто их таких с этой земли изживает.

– А… что мы храним? Что им надо? – Куприян снова отпил воды и в голове прояснилось.

– Сперва надо защиту ставить, крепкую. А после покажу тебе. Постой, я сейчас время поправлю, чтоб нам не спешить, а после научу тебя, как защиту нашу укрепить.

Ермил спрыгнул с конторки и пошёл к стоявшим в углу старинным часам, Куприяну показалось, что его помощник сегодня как-то иначе выглядит, будто выше ростом стал. Ермил открыл стеклянную дверцу, закрывающую циферблат часов, и тронул маятник, он замедлился и совсем остановился. Всё замерло… Куприян всей своей кожей почувствовал, как остановился вокруг него мир, застыла жизнь. Ни один листок не шевелился на кустах напротив витринного окна, даже дорожная пыль, гонимая ветерком, замерла в вершке от земли причудливыми струйками…

Глава 10.

– Ох ты, – Куприян разинул рот и вытаращил глаза, – Эвона, как ты можешь, Ермил, с часами-то колдовать! А как бы и мне так уметь? Научишь?

– Людям не дано, – ответил Ермил, и по его виду было понятно, что ему приятно видеть изумление Куприяна, – Только помощники обучены, да и то, нельзя нам часто пользоваться таким умением, после поймешь, почему. Ладно, идём, надо поскорее управиться.

Ермил подошел к полкам с книгами и стал водить руками, вырисовывая какие-то знаки, они вспыхивали то синим, то зелёным светом, от них стали разлетаться серебряные искры, отскакивая и раскатываясь по полу, они гасли в углах.

Какие-то волны стали расходиться в воздухе, маленькая точка образовалась в центре этого воздушного омута и стала увеличиваться, вскоре она превратилась в арку – это был проход, словно бы открывшийся в уставленных книгами полках. Из арки лился мягкий голубоватый свет, и Ермил шагнул туда, чуть обернувшись, бросил Куприяну:

– Ну? Чего мешкаешь, идём! Али испужался?

Куприян кое-как совладал с дрожью, но не от страха, а от волнения. Это же… это же уму не постижимо, как же такое возможно? Ведь он столько учился, разные науки постигал, и очень любил проводить всякие физические опыты, а тут вот что… Небольшой человечек, ростом меньше самовара, остановил время!

Ущипнув себя за кисть руки, парень явственно ощутил боль и после того шагнул туда, вслед за Ермилом. И открылось ему дивное…

Они стояли в книжной лавке, почти такой же, какая была теперь у Куприяна, но всё же была совершенно иной – она была раз в десять больше… На стенах висели причудливые светильники, наверное, хрустальные, подумал, Куприян, именно они излучали этот свет, что он увидел в арке.

Множество полок с книгами были устроены очень удобно, казалось, что этому книжному залу не было конца. Тут и там стояли удобные кресла и столы, возле стен устроены диваны и даже уединённые уголки в наполовину завешенных гобеленом альковах.

Высокие, почти до самого лепного потолка окна открывали чудесный вид… за ними простирался зелёный луг, расцвеченный васильками и головками клевера, он доходил до самого берега синей, с хрустальной водой реки. На пригорке у реки стояли три мельницы, ветрила мерно поворачивались на ветру, который клонил к воде разросшиеся по берегу кудрявые ивы.

Куприян заметил, что выхода наружу нет – ни двери, ни растворенного окна, даром что лето и погоды явно стоят ветренные.

– Ермил, а как наружу… – начал было Куприян, но Ермил его прервал.

– Наружу нельзя, мы здесь не за этим. Гляди в оба да слушай, что стану говорить. Всё, что спросить захочешь, оставь до того времени, когда домой вернёмся. Так вот, – тут Ермил простёр рукой, – Это и есть назначенная тебе книжная лавка. Хотя, здесь и оплата иная, да и книги… Все знания, которые нужны бывают, чтобы победить в извечной битве, здесь собраны, и от злых глаз сокрыты. Нет сюда хода тому, кому не положено ведать то, что собрано здесь. Ну, давай вот сюда покуда присядем, поглядишь сам.

Куприян хотел было расспросить Ермила, да взять хоть бы какую книгу с полки, чтобы оглядеть, но вовремя вспомнил слова помощника своего, что спрашивать опосля надо. Сел на дубовую скамью с удобной спинкой и фигурными ручками, рядом с Ермилом, и стал смотреть по сторонам.

В углу, у стены и большого камина он увидел длинную конторку, красиво инкрустированную разными породами дерева. Были вырезаны разные сцены, воин на коне, с копьём и в островерхом шлеме, а вот ладьи идут по воде, на парусах изображение солнца. Очень красиво… За конторкой сидел пожилой мужчина с седой, аккуратно причёсанной бородкой, он медленно перелистывал книгу, внимательно всматриваясь жёлтые, плотной бумаги листы.

Тут раздался негромкий перезвон, словно махонький колокольчик отзвонил мелодию, у стены открылся проём, такая же арка, через которую они сами с Ермилом сюда попали. В проёме показался высокий человек в синем сюртуке, в руке у него была трость с костяным наконечником, лицо его было очень загорелым, глубокие морщины прорезали чело.

– А, Григорий Александрович! Здравствуйте! – тот, кто был за конторкой, вышел навстречу прибывшему, – Рад, весьма рад! Вы стали редко к нам заглядывать, что меня огорчает. Как ваша прелестная супруга, как дети?

– Здравствуйте, дорогой Савелий Миронович, – густым, глубоким голосом ответил прибывший, – Я так же рад вас видеть, и сам бы чаще бывал здесь, да только теперь это стало затруднительно. Приходится ехать, всё же не близко… Очень надеюсь, что в скором времени дела у нас наладятся и лавка откроется снова.

– И я того желаю!

– Благодарствуйте за заботу, супруга моя просила передать вам поклон, – гудел гость, – И так же справлялась о вашем здоровье.

Куприян слушал беседу, а сам во все глаза рассматривал и гостя, и того, кого тот назвал Савелием Мироновичем.

– Это хозяин здешний? – тихо спросил он Ермила, который сидел рядом с ним и не выказывал никакого интереса к происходящему.

– Навроде того. Ты бы его распорядителем назвал, по современному-то. Он тут всё блюдёт.

Между тем Григорий Александрович отставил свою трость, достал из кармана сюртука что-то небольшое, Куприяну показалось, что это монета. Гость положил её на конторку, а после прошёл к полкам и стал глядеть на корешки книг.

Тут Куприян едва сдержался, чтобы не вскрикнуть – корешки книг начали мерцать разными цветами под взглядом Григория Александровича, и гасли, когда он отводил глаза.

– Это он ищет нужное, – зашептал в ухо Куприяну Ермил, – На Демьяновом хуторе у него непорядок, нечисть какая-то завелась, а ни на что не похожа – ни на болотника, ни на сухоткину сынь не похоже. Сперва скотина пропадала, после и люди стали страшиться в лес ходить, а там луга заливные, покос скоро начнётся. Вот и ищет он, чего писано про такое, хочет извести.

– А что, может скотина в болото какое забрела, или.. волки…, – робко прошептал Куприян, понимая, что глупо это звучит здесь…

Уж ясно, как Божий день, что таковой человек, как Григорий Александрович, сюда бы не явился, кабы это были бы простые волки…

– Что ж, мой юный друг, вы правы, – неожиданно обратился к Куприяну Григорий Александрович, – Это не волки… А подите сюда, дражайший Куприян Федотович!

Куприян залился краской, стало неловко от того, что его робкие слова услышали, но встал и подошёл к Григорию Александровичу.

– Позвольте представиться, Белугин Григорий Александрович, – отрекомендовался гость, – А вы, как я понял, скоро станете управляться с нашей книжной лавкой? Признаться, не дождусь, когда сие случится, потому как устал ездить за много вёрст, чтобы сюда попасть.

– Рад знакомству, – ответил Куприян, – И я…

– Да, знаю, вы пока учитесь. Ну вот, помогу вам в обучении, пусть и немного. Стали у нас дела чудные происходить, на селе пока спокойно, а вот на хуторе… уже три человека пропали, и пастух сказал, будто видал невесть что. Батюшка наш обеспокоился, велел всем грехи шибче замаливать. В чём-то я с ним согласен, конечно, ведь зло само по себе не является… Охотник с хутора шёл по поляне среди леса, да и пропал. Вот только тут стоял, пастух его фигуру видал, а обернулся – и нет. Пошёл искать, а посреди поляны ничего и нет, только вот… сушь стоит который день, а на поляне трава сырая, вся в каплях воды. Что скажете?

Куприян и не знал, что сказать, хотел обернуться на Ермила, который так и остался сидеть на скамье, но было как-то неловко. Открыл было рот, чтобы ответить, что не ведает он, что за напасть такая могла с человеком приключиться, но…

Ладони стали странно гореть, словно изнутри какой-то жар шёл, в голове стали возникать образы, пока непонятные, мутные, но…

– Арычиха! – сказал вдруг Куприян, хотя сам не понимал значения, – Это Арычиха! Вот, вот… здесь…

Куприян стал водить руками вдоль книжных полок, он не видел ничего вокруг себя – ни изумлённого лица Белугина, ни подавшегося вперёд с лавки Ермила, ни того, как довольно улыбается, стоя за конторкой Савелий Миронович.

Куприяну казалось, что книги откликаются ему, они перемещаются на полках, какие-то отступают, другие, наоборот, двигаются навстречу ему, и наконец… вот она. Зелёная обложка, изрядно потёртая, на углах накладки из металла, тонкие, искусной работы.

– Вот она! Эта! – воскликнул довольный Куприян, взяв в руки книгу и только теперь увидел лица своих собеседников.

– Арычиха, значит, – потемнев лицом сказал Белугин, – А вы сильны, мой друг… как очень немногие до вас… Что ж, значит именно нам с вами выпало такое испытание – Арычиха…

– Вот же напасть какая, лихо, лихо, – изрёк сердито Ермил и достал из кармана какой-то клубок, стал теребить нитку и что-то бормотать.

А Куприян стоял с книгой в руке и ничего не понимал. Он вопросительно смотрел то на Белугина, то на Ермила, надеясь, что те ему сейчас всё разъяснят.

– Давайте-ка присядем, друг мой, – сказал ему Белугин, и обратился к Савелию Мироновичу, – А нельзя ли нам чайку, дражайший Савелий Миронович? Вишь ведь, какое тут дело…

Глава 11.

– Ты, Куприян Федотович, человек не совсем обычный, – говорил Белугин, подавая Куприяну чашку горячего чая, благоухающего ароматами душистых трав и мёда, – Вот ты и сам в том убедился, помог мне найти то, что самому мне не давалось. Ты рождён меж времён, так можно сказать, чтобы тебе понятно было. А потому и видишь ты то, что не все могут узреть. Вот и Арычиху ты разглядел!

– Я… я не знаю, что это такое, что за Арычиха, – смущённо краснея, признался Куприян, – Почему я так сказал…

– Скажи, а что ты видел? – прищурился Белугин, – Ты не смущайся, друг мой дорогой, никто тут тебя не засмеёт, и умалишённым не сочтёт. У нас… у нас у всех бывают видения, но мы-то знаем, к чему применять такие свои умения, а ты покуда ещё нет. Мы все не сразу научились, так что…

– Я видел старуху, клюка в руке, сама сморщенная, горбатая, вся в лохмотьях, – начал Куприян, слегка недоверчиво поглядывая на Белугина, не шутит ли, но тот слушал его внимательно, подавшись вперёд.

– Я понял, что её зовут Арычиха. Не знаю, откуда пришло, просто вот… А потом я увидел, как она идёт по лесу, недалеко от опушки, потому что за деревьями я видел околицу какой-то небольшой деревеньки, может, это хутор был. Старуха пряталась за кустами, старалась идти низиной, а потом… долго сидела на корявом пеньке, смотрела, как девушки у опушки ягоду берут, а после… пропала. Всё пропало, я ничего не увидел, только тьма, но очень сильно пахло водой, тиной какой-то. Потом я снова увидел старуху, она стояла посреди поляны, зелёная трава доходила ей до пояса, а вокруг был лес. Старуха стала что-то говорить и водить по земле своей клюкой, и от этого земля стала проваливаться, вода заливала этот провал, а старуха говорила всё громче, потом стала петь. Мне слышалось в её песне «еричек запираю, жизнь забираю», вода в низине всё бурлила, а потом… Потом мне привиделось, что я попал в эту воду и тону… медленно опускаюсь на дно, и жизнь уходит из меня, над собой я видел зелёную воду, а потом проём закрылся и наступила тьма…

– Всё верно, это Арычиха! – Белугин хлопнул себя по колену, – Ах, друг вы мой дорогой! Как же вы мне помогли! Я вижу, вы хотите спросить, кто такая Арычиха? Я расскажу. Ермил, подлей-ка нам горяченького чайку.

– Арычиха у нас давно не объявлялась, хотя прадед мой писал в своих книгах, в старые времена их чаще тут встречали, после набегов кочевников как-то сюда шли, что ли, теперь точно не скажешь. Но то, что исходят они с востока – это понятно и по названию. Ведьма черпает жизнь из смерти, и живёт не сравнимо долгий век, дольше человеческого. Призывает арык, запирает его, и яма эта… зовёт человека, заманивает, он не видит опасности, видит только то, что ему желанно. И тонет в этой воде, его жизнь переходит к ведьме, а потом вода уходит, и на месте том ничего не остаётся. Дед писал, что если разрыть то место, где ведьмой был заперт арык, то найдётся человеческий скелет. И ещё говорят, что Арычиха может поднять такого человека, и он в смерти будет как живой, станет исполнять её приказания. На Руси у нас таких упырями называют. Я думаю, то мы с Демьянова хутора охотника там и найдём… Батюшка наш, отец Евстафий, горевать будет очень, он в такое не верит, а вот, случилось… Но сперва надо нам Арычиху извести, и вот в том ты, дорогой мой Куприян Федотович, мне помог – вот она, книжица древняя, всё в ней написано!

Григорий Александрович взял книгу, ту самую, на которую и указал ему Куприян. Со стола быстро всё было убрано, на нём появился высокий канделябр со свечами и круглая лупа с обсидиановой ручкой. Открыли книгу, и Куприян удивился – строчки прыгали и извивались. Он не мог прочесть ни слова! И от того зажмурился.

– Я… я не могу прочесть это, – сказал он, снова приоткрыв глаза, – Почему-то всё расплывается.

– Это потому, друг мой, что вам это знание ник чему, – задумчиво водя лупой над строчками, сказал Белугин, – Понимаете… я, кроме того, что дано мне, увлекаюсь естественными науками. Да-да, вот такой парадокс. Наверное, во мне уживаются и мирно сосуществуют два человека, – Белугин рассмеялся, – Так вот, я считаю, что таким образом Высшие Силы оберегают наш мозг, иначе ему пришлось бы трудно.

– Значит, я могу только найти нужную книгу, а прочитать не могу?

– Думаю, это пока. Вот вы сегодня сколько всего узнали? О себе, об окружающем мире… а за последнее время сколько вам явилось всякого? Один Ермил чего стоит, ведь тоже принять сложно, всё кажется бабкиными сказками, а как тут в сказки верить, когда вот он, перед нами сидит и чай пьёт с баранками! Потому вы не спешите, друг мой, всё вам придёт, всё явится. А пока себя поберегите – вы нам очень нужны, видите, как нам без Лавки туго живётся. Ну, позвольте откланяться, мне пора. Надобно ещё всё приготовить, собраться. Думаю, что послезавтра, перед новолунием, будет отличная ночь, вот тогда и справимся с этой Арычихой.

– Послезавтра? – Куприян даже подскочил, – Григорий Александрович, дорогой! Возьмите меня с собой! Я же… ничего не знаю о том, что мне назначено! Вы сами сказали – надо учиться! А как мне учиться, сидя в лавке? Позвольте с вами…

Белугин задумчиво смотрел на Куприяна, не обращая внимания на укоризненно качающего головой Ермила.

Савелий Миронович, который занимался в то время своими делами, замер, и глянул на сидевших за столом гостей. Лицо его ничего не выражало, только в глазах горело любопытство, с которым он глядел на Куприяна.

Тем временем Белугин достал из кармана небольшой кисет, Куприян было подумал, что тот хочет раскурить трубку, но Григорий вынул из кисета несколько камней. Они все были разного цвета и причудливой формы, и когда Белугин высыпал их себе в ладонь, Куприян почувствовал тёплую волну, которая шла от камней.

Белугин подержал немного камни в руке, а потом осторожно раскинул их на столе. Один камень, белого цвета, упал перед Куприяном, тот принял это за добрый знак и вопросительно поглядел на Белугина.

– Что ж, видать так назначено, – кивнул Белугин, – Жду вас у себя, приезжайте завтра вечером в моё именье, всё обсудим за ужином. Заночуете у меня, а послезавтра примемся за дело. Кстати, вы Лавку на будущей неделе откроете? Среда – очень подходящий для этого день, так камни говорят.

Распрощавшись с новыми знакомыми, Куприян вместе с Ермилом вернулись домой таким же манером, как и уходили оттуда. Ермил что-то ворчал себе под нос, продолжал перебирать свой клубочек, а Куприян никак не мог успокоить бурлившую от волнения и новых впечатлений кровь. Щеки его горели, он стал ходить туда-сюда меж книжных полок и оглядывал корешки книг.

Может и ему сейчас что-то явится… не хотелось послезавтра явиться к Белугину полным профаном, Куприян хотел хоть что-то ещё узнать про эту самую Арычиху…

Глянув в витринное окно, Куприян даже остановился от удивления – там всё ещё было ночь… летняя, короткая, с тоненькой золотой ниточкой занимающейся на востоке зари. Всё так же, как и тогда, когда они уходили отсюда… Но ведь сколько времени прошло? И Куприян повернулся к Ермилу с немым вопросом.

– А, ну так я время остановил, – махнул рукой Ермил так, словно сделал что-то очень обычное, – Кто же знает сколько мы там могли просидеть!

– Остановил? Я думал, ты пошутил тогда, когда сказал про время! – с восхищением сказал Куприян, – А скажи, ты можешь… в прошлое, или в будущее? Можешь?

– Запрещено, – проворчал Ермил.

Но по его виду Куприян понял, может. Но дальше выспрашивать не стал, запрещено, так запрещено. Он был благодарен Ермилу за то, что случилось с ним сегодня ночью, это многое прояснило, да и Белугин сказал – не всё сразу. Так что может это сейчас запрещено, а кто знает, что будет потом.

– Ты вот что, Куприян, – сказал Ермил и почему-то показал на свой клубок, – Я как мыслю, тот мертвяк, что сегодня тут возле лавки нашей шастал… Его Арычиха послала разведать. Я думал, он один из тех, кто ищет иной путь, как плату обойти за этакую жизнь, но видать ошибся я. Он приходил за другим. Защиту надобно обновить, Лавку защитить. Сейчас стоит защита, конечно, Онуфрий ставил, да только чую я, ослабела она, как его не стало. И они чуют… потому и являются сюда.

– Ты сказал, научишь, как это сделать. Я готов, – сказал с готовностью Куприян, теперь он верил, сомнения ушли после этой ночи, наверное, теперь он принял назначенное.

– А ещё скажи, Ермил… я думаю… не знаю, откуда пришло мне, но тот мертвяк оставил след. Поставим защиту, и я пойду по следу, погляжу, каким путём он от Демьянова хутора в город попал. Надо путь сей закрыть! Иначе делов тут натворит!

– Эка…, – протянул Ермил и с каким-то уважением или восхищением поглядел на Куприяна, – Силён, ты, Куприян Федотович, дана тебе сила и дух. Помогу.

Ермил указал Куприяну на самую дальнюю полку с книгами, там, в самом углу, сиял неяркий белый свет. Значит там было написано, как оградить Лавку новой защитой, как делали это до Куприяна Онуфрий, и другие, кто был здесь Хранителем и Путеводом.

Глава 12.

Книжица, которую достал с полки Куприян, оказалась совсем тоненькой, да и написано было немного. Ермил достал из небольшого шкафчика под конторкой три свечи, они с Куприяном поставили их посреди Лавки, и когда Куприян стал читать написанные в книге строки, от свечи к свече словно красная нить протянулась, и пламя зажглось, само собой.

Куприян читал, буквы легко складывались в слова, как будто он знал всегда то, что сейчас впервые увидел, и чем дальше он читал, тем ярче горели свечи. Мягкая, горячая волна прошла от этого пламени, соединяющая свечи нить вспыхнула и пропала, что-то изменилось…

Это были всё те же полки, и книги, и конторка с кассой, и масляная лампа на небольшом столике в углу, но… Изменилось что-то незримое, изменился даже Ермил. Перед Куприяном стоял невысокий человечек крепкого сложения, примерно его ровесник. Русые волосы были перехвачены кожаным ремешком, на поясе висела небольшая сумка, расшитая красными нитками.

Куприян смотрел на Ермила и понимал, он не помнит, как тот выглядел раньше… всегда являлся ему как-то… а теперь словно в своём облике появился, таким, какой есть на самом деле.

– Ну, вот теперь никто не может войти в Лавку, кому быть здесь не положено! – горделиво подбоченился Ермил, – Моя нить, твой огонь, Силы тех, кто был до нас и будет после нас явили Защиту.

– Смотри. Ты тоже это видишь? – спросил Куприян.

Он стоял возле витринного окна, в ночном сумеречном мареве не сдвинувшейся во времени ночи снаружи вилась в воздухе зелёная дымка. От витринного окна, где она уже начала таять, след этот вился в сторону переулка, Куприян отпер входную дверь и вышел на крыльцо.

– Ты куда? Нешто решил пойти? – поглядывая на светлеющее на востоке небо, спросил Ермил, – Мертвяк ушел туда, в проулок… Поспеем ли ухватить след, уже утро наступает.

– Останься в Лавке и запри за мной дверь, – приказал Куприян помощнику, – Я постараюсь успеть, хочу найти, как он попал сюда. И закрыть проход.

– Нет, я с тобой! – Ермил указал на ключ в двери, – Запри снаружи и бежим, может и поспеем! Кажется, я знаю, как он ходит… Арычиха ведает водой, только плохой, затхлой… А тебе дан дар, ты открывать и закрывать ходы можешь… когда обучишься!

– Ты что, а вдруг кто тебя увидит! Ты уж прости, Ермил, но после расспросов не оберёшься!

– Никто не увидит, окромя тебя, – усмехнулся Ермил и почему-то показал на свой нитяной клубок, который носил всегда при себе. Верь мне, как есть говорю! Мало того – меня, а и тебя никто не приметит, я это могу, туманом по улицам пролетим!

– Ладно, нет времени, идём! – Куприян спешил, ему хотелось выследить того, кто приходил этой ночью к Лавке и глядел в окно, чтобы после рассказать про это Белугину.

Не хотелось показаться Григорию Александровичу уж вовсе зелёным, думал Куприян, запирая на ключ дверь Лавки, а так вот приедет к нему в именье да расскажет, вот, дескать, нашли мы путь нечисти в город, и закрыли его. Тем более Куприян вдруг выяснил, что нужные слова ему являются не только в книгах… Он знал, как закрыть ход Арычихиной нечисти, слова яркими строками вспыхивали перед глазами, когда он про это думал.

Две едва приметные тени метнулись в проулок, ловя угасающий смрадный след, Куприян думал, что он уходит к реке, но нет. Он терялся меж старых, покосившихся домишек, и вывел на окраину, там Куприян увидал обгорелые остовы домов. Слободка сгорела, понял он, давно уже, вон, всё травой заросло.

– Куда же он… откуда пришёл, – задумчиво глядя на останки пожарища, протянул Куприян, – Я думал, он к реке… или к пруду какому…

– Там вода чистая, хорошая. Ему нет туда хода, а у Арычихи нет власти. Потому…, – Ермил огляделся и указал рукой куда-то в самые заросли бурьяна, – Там что-то… чуешь?

Куприян и сам почувствовал, какие-то тёмные, колючие нити вели его, опутывали всё вокруг, и тянули, тянули жизнь.

Они стали осторожно продираться через заросли, Куприян поднял палку и стал щупать траву, боясь провалиться в какую-нибудь яму.

Он предстал перед двумя путниками неожиданно. Тот, кто глядел в окно Лавки, стоял сейчас у обгорелого колодца, уже почти провалившегося, невыносимым смрадом несло оттуда, от чего у Куприяна перехватило дух.

Мертвяк не видел и не слышал их, он был занят – впился зубами в горло висевшей на его руках девушки. Голова её была повёрнута за спину и болталась на коже, Куприяна затошнило от этого, и он с трудом сдержался, чтобы не закричать от ужаса.