Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть.

– Твой хозяин – Гербер, Пётр Францевич? Или может его на самом деле по-иному зовут? Оставь его, спаси свою душу, нешто ты не ведаешь… куда ведёт та дорога, которой он тебя ведёт?

– Посмотри на меня!

Девушка откинула назад свои длинные чёрные волосы и предстала перед Куприяном обнажённой. Жемчужный лунный свет серебрил её тело, но Куприяну оно казалось… холодным, и даже эта ослепительная в ночи красота не делала её желанной.

– Мне страшно глядеть на тебя, – сказал Куприян, – В тебе нет жизни, нет любви. Зачем ты наводишь морок на людей? Или ты думаешь, что без этих чар никто тебя не полюбит? Ты сама можешь ли любить, или твоя душа так же мертва и холодна, как тело?

Елизавета сердито вскрикнула, закрылась руками и распущенными волосами, ступила из воды на берег. Не глядя на Куприяна, она подняла с травы своё платье и стала одеваться.

Куприян не отводил от неё глаз, пытаясь разглядеть, почувствовать… но ничего не открывалось ему – перед ним была девушка, человек, в ней не было ничего… только тонкая чёрная ниточка словно оборачивалась вокруг головы, и особенно была видна на лбу.

– Хозяин учит меня! Я не такая, как все! – крикнула девушка, – И когда я научусь, то стану бессмертной, и всегда буду прекрасной!

– И ты готова отдать за это свою душу? И даже не только свою, но и другие души? Ты вот чуть товарища моего не сгубила, утопить хотела, а у него невеста есть, и он её любит, они венчаться будут скоро. Неужто нужно тебе чужое и ненастоящее? Даже если ты… он всё равно не полюбит тебя душою. А хозяин твой… даже он не любит тебя, ему нужно, чтобы ты делала то, что ему самому вздумалось.

– Замолчи! Ты ничего не знаешь… о нём не знаешь! Он великий! И я… он выбрал меня!

– А столько до тебя было, кого он выбрал? Где они все теперь? Уходи от него, подальше уходи, и забудь всё, чему он тебя учил. Если хочешь, я помогу тебе, – Куприян осторожно шагнул к ней.

– Куда мне идти? – вдруг с тоской спросила девушка, прижав руки к груди, – Я никому не нужна… мои родители умерли… постой…

Девушка стала тяжело дышать, и чем ближе к ней подходил Куприян, тем хуже ей становилось. Она побледнела, выставила руки вперёд, словно защищаясь от Куприяна, стала кусать губы до крови и корчиться от боли, согнулась… И когда Куприян протянул к ней руку, Елизавета вскрикнула и упала к его ногам.

– Давай, неси её сюда, – из зарослей выглянул Григорий Белугин, – Она теперь долго не очнётся. Не бойся, с твоим товарищем ничего не сделается, пусть пока немного полежит здесь, мы за ним вернёмся. У меня всё готово!

На небольшой полянке, окружённой с одной стороны густыми зарослями кустарника, а по берегу реки – пышными кронами стояли ивы, там и приготовил всё, что нужно, Григорий Белугин.

– Вот сюда её, давай!

Григорий указал Куприяну в самый центр полянки, которая, надо заметить, только теперь засияла… она была вся исчерчена какими-то знаками, и они были не видны, пока не появился здесь Куприян со своей ношей. Теперь же знаки эти загорались в лунном свете, один за другим, вспыхивали синими искрами, переливались, и оставались мерцать в ночной тьме.

– Вот сюда встань, – позвал Белугин Куприяна, – Сейчас мы снимем с неё это, а после заберём твоего товарища. Он ничего не вспомнит, а если станет спрашивать, скажешь – приснилось.

Белугин стал ходить от знака к знаку, втыкая в землю возле них короткий тонкий кинжал. Знаки гасли, один за другим, и когда погас последний, Белугин подошёл к девушке и рассёк ту чёрную перевязь на её лбу. Елизавета выгнулась, неведомая и невидимая сила приподняла её тело над землёй, ветер прошёлся по рогозу у реки, по кронам ивы, по траве, и тут же Куприян присел…

Крик, нечеловеческий вой пронёсся по берегу, от него по тёмной воде прошла рябь, где-то вдали ухнуло, словно со стоном упало в воду нечто огромное, страшное… Это кричала не девушка, её губы не шевельнулись, и когда стих этот крик, она опала на траву. Куприян с Григорием сами едва чувств не лишились, так зашлось дыхание от этого крика… Почему-то Куприян подумал, что так кричит Смерть, когда у неё забирают то, что она уже посчитала своим.

Елизаветино лицо порозовело, она дышала ровно, но глаза не открывала. Белугин встал перед нею на колено и стал слушать дыхание, потом кивнул Куприяну и поднял девушку на руки.