Тени безмолвия

– В общем-то, действительно поили нашим эликсиром, и аномалия исчезла, а вот чем ты больна сейчас… Я даже предположить не могу, – задумчиво произнес он. – Это тоже аномалия, но я такой никогда не видел, потому что твоя магия будто бы… Будто бы трансформируется и становится чем-то настолько могущественным, что уже мало тихо спать и служить по требованию.

– Она пожирает меня? – уточнила Анна, на что Ричард покачал головой:

– В том-то и дело, что нет. Я сначала решил, что это магическая лихорадка, но тогда бы у тебя была явно выраженная спутанность сознания и тремор. У тебя в роду псиоников не было?

– Довольно проблематично дать тебе ответ на этот вопрос, учитывая, что я родилась в вита-капсуле Аддермаерского института, – заметила Анна, а Ричард задумчиво почесал затылок.

– Если бы не это, я поставил бы руку на отсечение, что в роду был мощнейший псионик, наследство которого решило пробудиться именно сейчас.

– Ты же знаешь, как именно появляются псионики? – уточнила Анна после недолгой паузы, на что у Ричарда родился в голове ироничный ответ, который Анна уловила и чуть прикрыв глаза, произнесла:

– Да-да, я в курсе как на свет новые люди производятся, но псионика нельзя родить, им можно только стать и это чаще всего побочный эффект.

– Да? То есть этому учатся? – озадаченно переспросила Глэдис, на что Анна покивала:

– Я не могу владеть псионической магией просто потому, что женщина. Псиониками могут быть только мужчины и только те, кто в совершенстве освоили магию крови, а она, в свою очередь, передается исключительно по мужской линии. Это тот самый редкий вид магии, которой можно пользоваться в полной мере, только если унаследовать. То, что умею я – это фокусы. И вот когда маг крови достигнет совершенства, что побочным эффектом для него станут псионические способности, которые он сможет передать дальше сыну. Если родится дочь, то либо она не унаследует его способностей, либо умрет в первые минуты после рождения.

– Надо же! – изумленно проговорила Глэдис: – Никогда бы не подумала! А ты уверена, что только мужчины?

– Да. – твердо кивнула Анна: – Это непреложный магический закон. Так что быть псиоником я не могу, а магией крови если и занималась, то только дозволенными крупицами. В остальном – очень интересно, что это за фея крестная, которая меня так опекает, что даже ваш эликсир раздобыла. Не пробегал в эти месяцы никто?

– Нет, – почти хором ответили оба.

– Точно?

– Ты первый наш посетитель за год, – хмыкнул Ричард: – Больше никто не заглядывал.

– Дело – труба, – хмуро произнесла Анна: – Но все-таки спасибо.

Глэдис все пыталась уговорить Анну остаться подольше, видимо, у дриады было к ней какое-то новое непыльное дельце, но предложить было уже нечего, и та нехотя ее отпустила. В родных пенатах Анна принялась готовить ужин, попутно размышляя над словами Ричарда про псиоников: ответ был бесповоротным и однозначным – никакая, даже самая могущественная ведьма не могла владеть этой магией, и глупо было даже пытаться цепляться за этот факт. Вероятно, он что-то перепутал или не так понял. Но больше этого странного открытия ее беспокоила личность того, кто так расстарался насчет ее здоровья, что даже сварил – было ли такое возможно, Анна не знала – или украл у дриад эликсир и ушел незамеченным. Анна в уме прикинула, сколько вообще есть существ в Империи, которые смогли бы сварить хоть немного похожее на лекарства дриад варево, и мозг ничего не подсунул. Не было таких существ. Все лекарства дриад хранились в строжайшем секрете, и никому не был известен ни один из рецептов.

На ужин была курица в кисло-сладком соусе и спагетти, отчего желудок благодарно урчал, потому как иногда за целый день не видел ничего, кроме очередной булочки или литра черного кофе. С последним Марта попросила притормозить на одном из приемов, сообщив Анне, что сердце у нее не вечное и стоит ограничиться парой-тройкой чашек в день. Вечер обещал быть спокойным и размеренным, а потому Анна вернулась к книжке, которую все-таки надеялась дочитать в кои-то веки.

Глава 5

В понедельник Анна уже была на парковке офиса. Она лежала, откинувшись на сиденье, глядя в потолок машины и с тяжестью понимая, что совершенно не хочет никуда идти. Даже попыталась выпросить у Марты больничный еще на неделю, настолько сильно понравилось даже не думать и не видеть общество эльди в радиусе нескольких километров, на что суккуба лишь понимающе хмыкнула, но продлевать больничный не стала.

По правде говоря, при любых других обстоятельствах Марта легко бы увеличила незапланированный отпуск, но здесь побоялась проверки со стороны руководства, о чем честно сообщила по телефону, как и о том, что за ту неделю не удалось сколько-нибудь приблизиться к разгадке, чем же таким экстравагантным больна Анна. Потому утро началось с ранних сборов на работу и тяжелого чувства в районе желудка. Когда жила в Эрхолле, то на работу пусть временами и не хотелось идти, но все-таки там ждали любимые по-настоящему коллеги и дела.

Из сонливого состояния вывела машина старшего близнеца, которая мягко остановилась в секторе «С», прямо перед ее носом. Вильгельм вышел из машины и открыл заднюю дверь, протянув руку, а из салона выпорхнула рыжеволосая девушка, заставившая Анну невольно засмотреться, не веря, что бывают настолько красивые эльди. Рыжих среди них Анна никогда в своей жизни не видела, потому как этот цвет волос был совершенно несвойственен для них, да и если подумать, то и среди людей натуральный насыщенный медный оттенок тоже редкость. Тем не менее девушка напоминала лесных нимф, судя по тому изяществу, с которым она двигалась, а ее красота казалась почти неземной.

Они направились вместе к лифту, а Анна ощутила лишь удовлетворение: Вильгельм шел с ней под руку, а значит, должно быть, это новая пассия, а про выходку на берегу обиженный аристократ скоро забудет. Это была первая приятная новость за утро, что косвенно побудило наконец выбраться из машины, иначе еще десять минут и она бы начала опаздывать, а это Амиция, не смотря на всю свою лояльность, не потерпела бы.

«Надеюсь, про меня все уже и думать забыли, а Амиция придумала что-то вроде гриппа, – подумала Анна, поднимаясь на свой этаж: – Хотя с другой стороны, если она ничего не выдумала, то мне даже проще: врать-то я за столько лет научилась.»

В кабинете уже собрался народ, шумно обсуждавший новый гениальный фильм Алана Нейманна, который, как и все работы режиссера, был долгим, концептуальным и сложным для восприятия и Анна, чтобы не быть белой вороной, пару раз пыталась смотреть его трехчасовой фильм о космонавте, отправленного осваивать Марс, но так и не смогла полностью досмотреть, все время засыпая на середине. Вот и сейчас коллеги бурно обсуждали новинку, но Анна про нее слышала лишь по радио и натыкалась на новости в интернете, а потому поделиться впечатлениями не могла, ровно, как и вклиниться с приветствием: ей казалось, что это просто неприлично врываться в чужой разговор. В коллективе она не особо прижилась, а Марта пусть и деликатно, но все-таки намекала, что в таком положении вещей виновата сама Анна, которая уж слишком нервно реагировала на любые даже самые дружелюбные побуждения коллег. Анна не отрицала. Даже больше эта черта, которой никогда раньше не было, удивляя не меньше, а временами и вовсе раздражала.

Ее стол был чист, так словно бы это первый рабочий день. Видимо, Амиция решила прибраться и сложила документы в верхний ящик. Там же Анна обнаружила стикер, прилепленный поверх непроверенного отчета, который гласил о просьбе зайти, как она вернется: почерк был Амиции, уж слишком хорошо ярко выделялись буквы «а» и «д», которые Анна за столько времени успела запомнить.

– О! Ты вернулась! – возглас был обращен к ней, и Анна нисколько в этом не сомневалась: – Как самочувствие?

Анна отлепила стикер от отчета и оставила его в ящике стола, доставая папку и делая вид, что готова развести бурную рабочую деятельность. На лицо наползла приветливая улыбка, которую Анна натренировала настолько, что она образовывалась на лице каждый раз стоило переступить порог кабинета.

Вопрошающего она знала: Томас Фаулер, выходец Великого Дома Фаулеров, с которыми Вайнхарты были традиционно союзниками на протяжении тысячелетий, несмотря на все сложности и перипетии. Поговаривали, будто бы отцы-основатели обоих Домов были закадычными друзьями с незапамятных времён. Томас, аристократ, немногим моложе братьев Вайнхартов, был замом Амиции и попал в отдел совершенно случайно. Ходили слухи, что он крепко провинился у главы Восьмого Отдела, из которого его сослали в обитель виларен, а вместе с этим родилась еще одна популярная сплетня, будто бы глава «восьмерки» решил, что для Томаса будет неприятным каждодневным напоминанием, что мог бы уже давно стать начальником какого-нибудь подразделения.

– Отлично. – отозвалась Анна доброжелательно, хотя бы, потому что именно Тому предстояло подать свой незамысловатый отчет.

– А чем ты была больна, если не секрет? – он плюхнулся в кресло рядом: Элена опаздывала, а потому ее рабочее место пустовало.

– Грипп, – с готовностью ответила Анна: – Но со мной уже все хорошо и меня выписали в воскресенье.

– Ого, – участливо отозвался он: – Тяжко, наверное, пришлось. Кстати, с утра заглянул Мартин, просил, чтобы ты зашла к нему, как придешь.

– Ему что-то конкретное нужно? – спросила Анна, внутренне крепко удивившись этому и в голове проскочила мысль, что Амиция все-таки не сдержала слово и выложила мужу все как на духу.

– Не сказал, – Томас пожал плечами: – Просто попросил зайти. Ты бы лучше сейчас сходила, потому как в десять у них планерка, а она может растянуться на несколько часов.

– Тогда вот тебе утреннее чтиво, – Анна протянула ему отчет, на что Томас было принял его из рук, но бросив быстрый взгляд на дату, вернул с усмешкой:

– Это я уже читал за авторством Элены, так что можешь отдать его на растерзание шредеру.

Только собиралась Анна уйти, как Томас снова окликнул и как ей показалось весьма театрально, словно бы он уже давно это заготовил, но подать нужно было вовремя, когда в кабинете на мгновение возникнет полная тишина.

– Тебя еще и Вильгельм искал, тоже просил зайти. Ты прям-таки нарасхват у Вайнхартов с утра.

С трудом, но Анна выдавила из себя улыбку, словно бы отнеслась к этому не более, чем к милой шутке, но в реальности по телу прокатилось легкое раздражение.

«Что тебе вообще мешало сказать это как можно тише? – с раздражением подумала она. – Вот же говнюк вредный, дождался, когда в кабинете наступит полная тишина».

О новых коллегах помимо Марты она рассказала и Мие – подруге, оставшейся в Эрхолле, – та, конечно, поддержала, а затем предположила, что из-за общего отвращения к эльди, Анна все же драматизирует и никто в отделе не считает ее сколь-нибудь важной особой. Анна сначала было задохнулась от возмущения, а потом согласилась: она довольно часто корила себя за излишнюю драму, ведь по большому счету коллегам было не наплевать на нее исключительно по рабочим вопросам.

Первым делом Анна решила заглянуть к Мартину: младшего близнеца выносить было в разы легче, да не его она оскорбила тогда на пляже, а потому поднявшись на этаж, пару раз вдохнув и выдохнув, вошла в приемную. Там ее встретил только Гэри – помощник, секретарь и человек, который заправлял всей бумажной волокитой. Если у виларен их было четверо, то Мартин взвалил всю текучку на северянина, который ночами и днями не вылезал из кабинета, разгребая тонны работы, попутно получая нагоняй как и от самого Вайнхарта, так и от какого-нибудь начальника из Отделов. Северянин выглядел уставшим и даже слегка измученным, но был несомненный плюс: не было публики, перед которой его могли бы отчитать как школьника, а значит, он не испытывал каждый раз мучительный стыд.

– Привет, – отозвался он, но не улыбнулся: – Господин Вайнхарт тебя уже ждет.

– Привет. – тихо отозвалась Анна, кивнув на это, и снова с замиранием сердца шагнула в просторный и светлый кабинет Мартина.

Ощущения под ложечкой не подвели: в кабинете сидел и Вильгельм, который потягивал кофе и покусился на печенья в вазочке, и самое главное – рыжеволосая красавица была тоже с ними. Анна не знала, как собраться с силами и не выдать восхищения девушкой. Она казалась мраморным изваянием, идеальной скульптурой, которой место в музее. Ее полупрозрачные глаза быстро скользнули по ней, словно бы они знакомы, а потому она приветственно улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки, и произнесла мягко:

– Так ты и есть та самая Анна Блэр?

Что значит «та самая» Анна понять не могла, но раздражение захватило с новой силой и образ недостижимой нимфы рассыпался прямо на глазах. Она мгновенно догадалась, для чего тут все собрались и не хватало только виларен, клятвенно уверявшей, что Анна останется инкогнито.

– Доброе утро, – Мартин улыбнулся: – С выходом на работу, мы все тебя очень-очень ждали.

– Слышать отрадно, но по какому поводу такая радость, – хмыкнула Анна, стараясь не смотреть на старшего близнеца, хоть он и буравил ее взглядом. Выдавать раздражения не хотелось, просто потому что выглядела бы она тогда глупо, и была крохотная надежда, что вызвали не поводу откровений из биографии.

– Амиция скоро подойдет, но можно начинать и без нее, – продолжил Мартин, когда Анна уселась в конце стола, приготовившись держать оборону. – Для начала я хочу познакомить вас обеих не шапочно: Анна, это Ингрид Майерс – следователь по особо важным из Четвертого Отдела, с этого дня она работает с нами.

Сердце Анны йокнуло и провалилось в пятки: надежды, что собрание не по поводу, о котором она подумала, растворялись на глазах, хотя бы, потому что эта Майерс наверняка работала с Райч – главой Четвертого Отдела, той самой, что так скрупулёзно вела когда-то личное дело.

– Я очень надеюсь, что мы все тут сработаемся, потому что дело нам предстоит не самое легкое, – продолжил он, а Анна все надеялась, что лицо не посерело и не выказало ничем раздражения. Казалось, будто бы ее пришпилили к месту и когда в кабинет вошла Амиция, то Анна даже не вздрогнула от хлопнувшей двери и неожиданного прикосновения к плечу.

– Анна, я знаю, что обещала тебе, – виновато произнесла виларен, опустившись на стул рядом и проигнорировав Ингрид, – но выбора у меня не было и дело настолько сложное, что я не могла не просветить всех остальных.

Анна стеклянными глазами смотрела куда-то перед собой, совершенно не обращая внимание на оправдания Амиции, и то, как Мартин усиленно пытается поддержать жену, даже Ингрид присоединились к мягким увещеваниям, словно бы почувствовав, что происходит что-то неладное. Ей казалось будто бы она провалилась под толщу воды и слова свалились в одну бессвязную кучу, где нельзя было разобрать ни единого предложения, а кабинет сузился до размеров крохотной комнатки, в которой можно было бы обеими руками упереться в противоположные стены. То, чего она так боялась, свершилось: эльди вцепились в нее хваткой бультерьера и теперь, пока она не согласиться им верно служить, не отпустят. Мимолетная помощь на берегу обернулась главным ночным кошмаром, и пусть с Мартой они миллиард раз прорабатывали план действий на случай, если это случится наяву, то сейчас тело, по которому молниеносно пробежал жар, а затем будто бы электрический разряд, сработало машинально. Анна взмахнула рукой и нырнула в черноту телепорта.

Она пришла в себя не сразу, а только когда лежать на сыром крыльце ничком стало холодно и больно, и над ней склонилось лупоглазое синекожее лицо прибожка, который осторожно потыкал пальцем в плечо, словно бы проверяя в своем ли она уме.

– Ты чего это? – удивленно спросил он, когда Анна осторожно поднялась и села, подобрав под себя ноги. – Тебя несколько месяцев не было, а тут выпрыгнула как черт из табакерки, я аж лисичками подавился.

В руках у него и вправду было лукошко, а потому он, заметив, что Анна в себя приходить не собирается, отставил его в сторону и исчез в избушке, из которой потянуло теплом: Василек топил волшебную печь, которая не давала дыма при горении, чтобы не привлекать лишнего внимания запахом и видом.

– Ну вот ты сама-то глянь, – бурчал он кому-то, а над ухом раздался тихий звон колокольчика, на который Анна даже не отреагировала, и щекой ощутила легкое трепыхание крылышек.

– Сидит вся белая как поганка, будто бы за ней черт какой гнался или мантикора, – продолжил Василек, буквально силой всовывая Анне в руки что-то горячее, что сразу же обожгло ладонь и мимолетная боль привела ее в чувство.

– Ты умом что ль повредилась? – осторожно уточнил прибожек, переглядываясь с Фэнь – лесной феей, которой Анна сама дала имя для удобства, а та возражать не стала. Показалось, что назвать ее Динь-Динь слишком предсказуемо.

– Нет, – только и смогла выдавить она, отставляя кружку с можжевеловым отваром и мятой: – Умом я пока не двинулась, но все возможно.

– Ты к нам надолго-то? Мы с Фэнь тут, конечно, не скучаем, но в округе объявился болотный дух и уже сильно-то не погуляешь. Может, глянешь кто таков?

– Полагаю, навсегда, – глухо отозвалась она, а из глаз против воли потекли слезы, отчего Василек испуганно мигнул и присел рядом, притихнув.

Она плакала беззвучно, не содрогаясь всем телом, словно бы весь стресс, накопленный месяцами, наконец-то нашел выход, и вместо всхлипов получались лишь глубокие вдохи и выдохи. Анна не вытирала слезы, они градом катились по щекам, капая на колени и куртку, а фея, сложив крылышки, присела к ней на плечо, поглаживая щеку крохотной ладошкой, пытаясь успокоить. Когда слезы наконец-то кончились, а сидеть на улице стало еще и промозгло, она мелко задрожала всем телом, а Василек, сообразив, что тихая истерика закончилась, произнес осторожно:

– Ты чего это сырость развела? Если помощь какая нужна, мы мигом, да, Фэнь?

Фея затрепетала согласно крылышками и тонкий звук колокольчика раздался над самым ухом. Анна впервые нашла в себе силы улыбнуться: вышло тяжело, но хотя бы искренне.

– Помочь вы мне, вряд ли, сможете, но кое-что я вам рассказать все же должна, – произнесла она, медленно вставая с крыльца, ощущая, как тело вмиг стало тяжелым.

В избушку она вошла на негнущихся ногах, скидывая куртку в кресло и стягивая кроссовки, прошла дальше, чувствуя тепло под ногами и медленно отогреваясь: пряный запах, повисший в воздухе, понемногу приводил в чувство, а на плите булькала кастрюлька с жаркое. Она бессильно рухнула на старенький диван на кухне и отпила теплый отвар, который пытался всучить Василек. Он взобрался на стул и навис над кастрюлькой, помешивая жаркое и принюхиваясь к нему, словно бы так сможет точнее определить готовность.

– Ты вовремя подоспела, у нас на ужин кабанятина, но я много не готовил: мне бы одному на пару-тройку дней хватило, а для Фэнь ягоды сегодня собрал. Вон в лукошке черника и ежевика.

– Спасибо, – тихо проговорила Анна и слегка улбынулась. Привычный мир окутывал как самые мягкие и любящие объятья, а потому она понемногу успокаивалась и уже настраивалась на свое житье в лесу.

Фэнь внимательными зелеными глазами смотрела на нее, словно бы ожидала, когда странная ведьма, однажды спасшая из котла местной знахарки, решившей, что будет искать себя на поприще некромантии, начнет неспешный рассказ. Они никогда не видели ее слез, считая, что перед ними могущественное существо, у которого почти нет слабостей, кроме любви к жирной пище, от которой она непременно набирала несколько кило за зиму.

– Мое сознание понемногу разрушается, – начала она без долгих рассуждений, – мой врач сказала, что мне нельзя жить здесь, непременно нужно общество людей, но перевод в столицу немного планы нарушил. Если я совсем потеряю возможность мыслить, то вам следует накапать мне яд эрхолской гремучей змеи и закончить страдания.

– Это с чего тебе тут плохо будет? – Василек обиженно фыркнул: – Мы-то всяко получше этих эльди будем, они вон тебя до чего довели! Про яд это ты же не правда?

– Правда, – кивнула Анна, на что прибожек удивленно заморгал огромными глазищами и она добавила: – Если я совсем потеряю себя, то не хочу, чтобы это кто-то видел или кто-то пострадал, а потому вам следует сделать как велено. Все что здесь есть, – она махнула рукой на скромное убранство, – и так ваше, но если уж озвучивать последнюю волю, то я передаю вам двоим этот дом.

Фэнь зазвенела как-то непривычно громко, а Василек, словно бы сообразив, что пытается сказать фея, произнес:

– Согласен, совсем ополоумела. Ну ничего, лес он всех лечит и ее тоже вылечит.

Анна лишь усмехнулась, но ничего не ответила, а объяснять лесным созданиям, не обремененным слишком сложным отношением к жизни и смерти, что она вполне могла впасть в беспробудное безумие, занятием было бесполезным, но Анна считала, что посвятить в истинную суть вещей обязана, просто потому что однажды взяла за них ответственность.

Возвращаться назад она не намерена и это было давно решено, точнее даже решено в ту минуту, когда она нашла себя лежащей как мешок на крыльце избушки, а теперь понимала, что после того, как позорно сбежала из кабинета Вайнхарта, вернутся не могла. Слишком стыдно и тяжело было от одной только мысли, что повела себя как ребенок на глазах у эльди, но в тот момент обида, горечь и страх были так сильны, что ничего другого она и придумать не могла. Вышло машинально и почти даже инстинктивно. Она ведь доверилась Амиции, а та так легко ее продала, даже не моргнув и глазом, наверняка, полагая, что сможет выправить ситуацию и упорство Анны не более, чем попытка ощутить себя кем-то важным, что перед ней аж аристократы раскланиваются.

– А чего приключилось-то? – деловито уточнил прибожек, когда Анна допила отвар и тот подлил еще чуть-чуть в кружку: – Ты говорила, что у вас правила и просто так с работы уходить нельзя…

– Я поверила одной эльди. – коротко отозвалась она: – Дура, конечно, ничего не скажешь. Потом нагрубила аристократу будто бы мне пятнадцать… Даже стыдно, я в человеческих годах давно третий десяток разменяла, а повелась так глупо на уловку. Затем… Хм, ну в этом случае надеюсь, что никто из них не знает, что именно позволило мне открыть портал не из того места в здании, из которого это сделать можно.

– Опять что ли Заслон потрогала? – покачал укоризненно головой Василек: – Ты смотри, суккуба вмиг голову за такое откусит. Ты ж клятвенно заверяла, что больше ни-ни.

Анна грустно усмехнулась. Про портал Марте точно не следовало знать, а вот про вынужденное переселение в лес сказать бы стоило, хоть та в тысячный раз повторит, что об этом все думает. Просто вернуться в город для суккубы будет недостаточно: что толку переезжать в городскую квартиру, если без необходимости работать Анна выходила из нее столь же часто, как видела людей в лесу, то есть почти никогда. Если уж Марта будет сильно настаивать, то можно выторговать две недели: за это время ее благополучно уволят, и она сможет устроиться на какую-нибудь другую работу. В цветочном под домом требовался продавец, в цветах Анна разбиралась хорошо, а в лесу за аренду никому платить не надо было, все деньги могли бы уходить на лечение и на редкие вкусности для Василька и Фэнь.

Мысль об этом приятно согрела душу, отчего Анна невольно улыбнулась и хотела было приступить к жаркому, поданному к столу Васильком, как в кармане куртки, брошенной в коридоре, зазвонил требовательно телефон. Мимолетную радость как рукой сняло, и Анна с тяжелым сердцем пошла узнавать, кто смог дозвониться в лесную глушь: когда рядом с Выжженным Лесом оказались вышки связи она поначалу обрадовалась, но теперь даже в самую чащу могли пробиться со звонками любые страждущие. Дисплей услужливо высветил имя «Вайнхарт А.», а под ложечкой засосало: Анна несколько минут пялилась на экран, а когда звонок прекратился, то увидела, что от Амиции у нее семь пропущенных, а шторка уведомлений ломится от сообщений. Сначала было палец скользнул, чтобы открыть их, но Анна остановилась: прочтет сейчас, а значит, даст понять, что она не только в сети, но и читает все, что ей пишут, и выглядеть она будет еще большей дурой, только теперь к дуре прибавиться слово «истеричная». Единственная, кому она хотела бы сейчас позвонить, была Марта, потому как раскопать, к кому она ходит на приемы, для Вайнхартов не составит никакого труда и займет не более часа, а значит стоило бы о них предупредить.

Череда гудков противно потянулась в трубке и наконец с той стороны раздалось:

– Что случилось?

Вышло мягко и было слышно, что суккуба улыбается.

– Привет… Марта, ты только… Хм, не беспокойся, ладно?

– Не буду, а что такое?

– Я снова в лесу в своей избушке.

На той стороне возникла мгновенная тишина, а затем вздох:

– Продолжай.

– В общем, у меня тут небольшой нервный срыв произошел на почве не сдержанных обещаний и к тебе возможно сегодня наведаются кто-то из Вайнхартов, так что будь готова. Про все техники, который мы с тобой репетировали, я напрочь забыла.