Тени безмолвия

– Она бы тебе не снилась, как и другие, если бы не что-то накрепко вас связывающее, – деликатно заметила Марта, а Анна кивнула. Вечер воспоминаний затягивался, а ей нужно было просто описать конкретные симптомы и куски из жизни, а не пускаться в пространные словоизлияния.

– Думаю, не надо в сотый раз рассказывать, как мы попали в пекло на Лисьих Утесах, – негромко продолжила Анна. – Нас оставалось четверо, а я пообещала Эве, что она выживет и начнет новую жизнь. Обещание я не сдержала. Ее разорвало снарядом, когда мы прорывались к леску неподалёку к санитарной команде. Перед гибелью она подарила мне маленький кулон, на котором была выгравирована дата ее рождения в Аддермаерском Институте. Эва говорила, что самое счастливое время прошло именно там. Она очень хотела, чтобы я, если выживу, попросила поместить ее кулон в колумбарий.

– Как прошло? – мягко просила Марта, зная, что Аддермаерский Институт не был открыт для всех желающих и лишь малую его часть можно было посмотреть на редких экскурсиях, билеты на которые распродавались почти мгновенно.

– Никак. Ее кулон, как и многие другие вещи лежат в моей избушке в лесу. Может… Может, когда она говорила во сне про мое обещание, она имела в виду кулон?

– Она ничего не могла иметь в виду, Анна, – мягко произнесла Марта: – Это говорила не она, а твое подсознание. Если бы ты была крепка ментально, то мы бы могли попробовать проститься с вещами, но я не могу дать никаких гарантий и опасаюсь, что ты пока не стабильна.

Про второй свой сон Анна рассказала довольно быстро: там и говорить-то было нечего – волчью морду она угадала еще во сне. Ее терзало, что оборотень мог жить и жить, а пожертвовал собой ради нее. Марта некоторое время молчала, а затем, хлопнув папкой, поджала губы и произнесла безапелляционно:

– Не сходится.

– Что? – не поняла Анна, на что суккуба отошла к рабочему столу, отбросила папку немного как Анне показалось раздраженным движением, и принялась мерить комнату шагами. Почему-то стало тревожно: Марту она никогда такой не видела.

– Честно? Все.

Она круто развернулась, застывая на месте и глядя в недоуменное лицо Анны, и вдруг добавила:

– При МА-211 пациент испытывает исключительно свои самые счастливые моменты жизни: первая любовь, первый поцелуй, первая сахарная вата – да что угодно! Никогда в этих воспоминаниях не будет смертей или потерь. Ошибиться с твоим диагнозом я не могла, иначе это стоило бы тебе жизни уже очень давно, да и препараты прекрасно подходят, а значит…

Она осеклась, и глаза ее сверкнули красным и тут же стали голубого, привычного оттенка. Она смерила ее странным, но немного лихорадочным взглядом, от которого у Анны засосало под ложечкой.

– Таблетки взяла?

– Да, – коротко кивнула Анна, а Марта вдруг резко протянула руку ладонью вверх:

– Давай их сюда. Я кое-что быстро проверю в лаборатории. Сама. Лично.

Последнее она подчеркнула с нажимом в голосе, словно бы было в этом что-то сакральное и уже уходя бросила, будто бы вспомнив, что пациента в кабинете одного оставлять нельзя:

– Сейчас придет Ида, проводит тебя в палату. Думаю, полежать у нас стоит.

Ида, молодая медсестра, явилась почти незамедлительно и проводила Анну: с тех пор как страховка от новой работы стала покрывать VIP-обслуживание в любой клинике, можно было позволить себе роскошь отдельной палаты. Оставшись в одиночестве, она разложила свои скромные пожитки в узком шкафу и решила принять душ, пока Марта проверяет лекарства. В голову закрались сомнения, которые Анна предпочла не развивать, решив, что очередной приступ паранойи на пользу точно не пойдет, а перед сном лучше немного успокоиться.

Амиции она сообщила, что взяла больничный на неделю, заверив, что ничего страшного не произошло, а это лишь часть обследования. Марта явилась уже глубоко после ужина, когда Анна бесцельно смотрела в потолок, лежа на кровати, не думая почти ни о чем: в голову даже не лезли никакие мысли о яхт-клубе, хотя в момент, когда она попыталась уцепиться хоть за какие-то улики, показалось, что было во всем их мероприятии что-то странное и сам Ирвин Веллингтон явно скрывал нечто большее. Ощущения, пойманные тогда, растворились так же быстро, как кубик льда таял на раскалённой сковородке.

– Я даже не знаю, что и сказать, – Марта выглядела озадаченной и даже слегка ошеломленной, когда присела рядом на кровать, внимательно разглядывая лицо Анны, словно неведомые результаты анализов точно должны были на нем отразиться.

Она помолчала, а затем произнесла еще более потерянно:

– Я даже не знаю, что и про себя думать…

– Начни с начала, – предложила Анна, слегка подавшись вперед.

– Таблетки, которые ты пила всё это время, оказались пустышками, – с трудом произнесла она.

Анне на мгновение показалось, что Марта слишком глубоко восприняла случившееся, словно бы это происшествие перечеркивало десятки лет лечения. Анна лишь многозначительно хмыкнула в ответ: причина убийства Ирвина Веллингтона уже не казалась чем-то манящим, а вот кому и зачем давать ей пустышки – очень даже.

– То есть… Это просто сахарок, – Марта усмехнулась и обескуражено провела рукой по затылку, словно бы уличенная в обмане и теперь всеми силами пыталась реабилитироваться.

– Зачем кому-то подсовывать мне не настоящие лекарства и более того, кто мог потенциально поучаствовать в передаче? – задала вопрос Анна, а Марта вдруг покачала головой и ответила:

– Я подняла документы, у нас ведь каждая пилюля подотчетная, а таблетки приезжают сюда со склада в герметичной упаковке, которую ты же сама и вскрываешь, никто не имеет права открывать препараты пациента до того, как они попадут к нему в руки, и более того – никто не знает, кому они предназначены. Имя и препарат становятся известны в день выдачи, буквально за час до нее. Медсестра, стоящая на выдаче, физически не успеет подменить даже упаковки, потому что у нее десятки таких страждущих, а значит, тех, кто был в тот день на смене, я исключаю. Персоналу просто некогда такой ерундой заниматься.

– Значит, их подменили до выдачи? – предположила Анна и добавила: – Медсестра могла отдать уже пустышку в знакомой упаковке.

Снова, как показалось Анне, слегка раздраженное покачивание головой: суккуба явно исключила из этой цепочки любого работника клиники. Никто не смог мог бы так филигранно вскрыть запечатанную на четыре голограммы упаковку, которые сама Анна выдирала силой, разрывая плотный картон, или же вскрывала ножницами. Не оставить и следа при такой процедуре было не просто сложно, а невозможно, да и медсестра бы точно обратила внимание на помятую упаковку.

– Коробка не просто запечатана голограммами, – словно бы прочитав ее мысли, задумчиво продолжила суккуба, – но внутри нее таблетки находятся в запаянном пакете: его тоже надо разорвать или разрезать, чтобы вынуть блистеры. Предположу, что таблетки подменили после клиники, ты ведь носишь их в таблетнице в рюкзаке, а значит, никому не составит труда насыпать таких же, но пустышек.

– Тогда этот кто-то очень хорошо осведомлен о диагнозе, – хмыкнула Анна, а затем криво улыбнувшись, добавила: – И этот кто-то решил меня сплавить в могилу. Если спросишь есть ли те, кто желают мне смерти, то отвечу, что в свое время я пересобачилась с таким внушительным магическим разнообразием, что проще сказать, какое порождение Междумирья не хочет меня убить.

– Прямо-таки со всеми? – усмехнулась Марта, на что Анна пожала плечами и принялась перечислять:

– Северные ведьмы-банши, виларен, степные ведьмы, карги из Выжженного леса, парочка ведьмаков, сами эльди из какого-нибудь очередного Дома, даже темным нимфам успела насолить, но там вроде бы вопрос был улажен, но я не исключаю запоздалой мести, а еще…

– Ладно, ладно, – замахала руками Марта, желая остановить этот бесконечный поток перечислений, – то, что ты почти с каждым существом Междумирья успела выяснить отношения, – я охотно верю, но тогда время было такое. Сомневаюсь, что какая-нибудь темная нимфа или степная ведьма – и как ты только умудрилась с ними-то не поделить что-то – точит зуб целыми десятилетиями. Единственные в этом списке, кто мог бы узнать про тебя всё, это твои новые коллеги…

На мгновение Анна открыла рот, чтобы отмахнуться от предположения, потому как вела тихую, почти незаметную для эльди жизнь, ни с кем не ругалась и вообще была примерной тихоней, послушно выполняющей любые указания на работе, но с какой скоростью эта мысль пронеслась в голове, с такой же скоростью и потухла, уступив место новой: Марта могла быть права, просто потому что ее истинную биографию узнал выходец Великого Дома, а значит, исключать эльди из этого списка уже было нельзя, даже больше, они автоматически становились главными подозреваемыми.

– Ты хотела мне сейчас возразить, но вспомнила какую-то забавную подробность, правда ведь? – предположила Марта: почему подробность вдруг стала забавной, Анна разбираться не стала, а лишь смиренно кивнула.

– И что же это? – суккуба слегка дернула уголками губ, на что Анна глубоко вздохнула и произнесла:

– Моей насыщенной жизнью изволил интересоваться выходец Великого Дома, о чем поведал буквально прошлым днем.

– И чьих же будет этот любознательный молодой человек?

Анна помолчала и снова выдохнула, получилось как-то обречённо и тяжело:

– Вайнхарт.

Марта изумленно вскинула брови, слегка поджимая губы, а затем спустя некоторые секунды молчания протянула:

– Ну и дела…

Не было никакой необходимости объяснять Марте, почему она с таким трудом произнесла эту фамилию. Любой, кто когда-либо связывался с Вайнхартами, знал, что если они чего-то хотят, то всегда получают, даже если методы далеко не гуманные.

– Я бы еще меньше беспокоилась, будь это Фаулеры, но Вайнхарты… Ты когда успела с ними пересечься и привлечь столько внимания? – усмехнувшись, спросила Марта, бросив быстрый взгляд на часы.

– Я с ними работаю, – обреченно произнесла Анна, откидывая голову на подушку, – моя непосредственная начальница Амиция Вайнхарт.

– Окружение у тебя, прямо скажем, не самое обнадёживающее, – хмыкнула Марта и достала из кармана халата пластиковый коробок и протянула его Анне:

– Выпей. Это настоящие и спать ты сегодня должна без снов.

Одним движением она проглотила две крохотных таблетки и когда Марта уже собиралась уходить, Анна просила:

– А что будет если они не помогут? Вдруг аномалия разрушила меня за это время?

Вопросы возникли так же быстро, как и мысль об этом. Пусть Анна и уверяла всех вокруг, что смерть пугает мало, но в такие минуты инстинкт самосохранения брал верх. Марта лишь качнула головой и уверенно произнесла:

– Вряд ли. Даже если ты месяц пила пустышки, то большого вреда это не нанесло. К тому же, завтра тебя ждет роскошное путешествие по процедурным кабинетам и уже из анализов я смогу сделать вывод о масштабе бедствия.

– Но все же?

– Что? Анна, – Марта мягко улыбнулась и снова присела на краешек кровати, доверительно заглянув в глаза: – тебе не смогли навредить сильнее, чем есть сейчас. И то, что таблетка не подействует – это за гранью фантастики. Если таблетка не подействует, мы перейдем на капельницы, и тогда уж придется задержаться дольше, чем на неделю, но варианта, при котором лекарство не возьмет свое, не существует.

– Да?

Вышло уж слишком недоверчиво, даже было как-то непривычно слышать этот тон, отчего Марта на мгновение задумалась, а затем немного изменившись в лице, но так быстро что выглядело это скорее, как тень, произнесла:

– Если на тебя не подействует капельница, это будет значить лишь то, что ты не только пила пустышки, но и тебя подпаивали чем-то еще, что ускоряло аномалию, а это, уж прости, но невозможно провернуть без следа. Если раскачать аномалию, то ты не вылезешь из третьего эйфорического шока живой. Это гарантированная мгновенная смерть.

По лицу было видно, как Анна немного успокоилась, и теперь Марта могла оставить ее одну. Голову тут же заполонили неприятные мысли. Если Вильгельм так прекрасно осведомлен о похождениях и сам вышел на этот разговор, то что мешало ему дернуть за ниточки нужных людей и узнать про лечение? Они бы с большим энтузиазмом выложили ему всю подноготную и про таблетки, и про сеансы терапии у Марты, и про саму суккубу поведали все то, что она сама давно забыла. Одно только не складывалось в этом уравнении: зачем Вильгельму потенциально пытаться ее убить именно таким изощренным и довольно долгим способом? Если он желал мести, что Анна не могла исключать, потому как Великий Дом Вайнхартов – один из основных столпов власти в Империи, а Императору они служат верно и до последнего вздоха, – то почему бы просто не прирезать где-то в тихом месте? Зачем вообще пытаться наладить контакт и приглашать выпить? Чтобы убить? Анна с усмешкой представила, как корчится от сильного яда в каком-нибудь ресторане и ее совершенно не романтично тошнит остатками ужина на мраморные полы. Подозрения были сильными и пока бездоказательными, а просто так спросить у старшего близнеца, не пытается ли он часом свести в могилу, она попросту не могла, да он бы и никогда не ответил на вопрос честно. Даже мысль о том, что это могла быть запоздалая месть какого-нибудь из многочисленных существ, населявших Империю, была слишком комичной, чтобы ее пытаться развить. Максимум, на что бы решилась болотная или степная ведьма, – это мелкие неприятные пакости, но не убийство. Сон пришел незаметно и быстро, и, как обещала Марта, совершенно без снов.

На утро и вправду ждали приключения по процедурным кабинетам в сопровождении Иды: видимо, Марту настолько задело, что именно ее пациенту подсунули фальшивые лекарства и чуть не похерили десяток лет кропотливой работы, что она снарядила подмогу. Наконец-то выспавшись, Анна ощущала себя бодро и хорошо, а потому почти не обращала внимания на бесконечные анализы и беготню по коридорам клиники, едва поспевая за шустрой и ловкой медсестрой.

– Она что решила мне в один день устроить сдачу всех анализов мира? – наконец не выдержав, пробурчала Анна, на что Ида лишь улыбнулась устало, но ничего не ответила.

В конце бешеного дня Анна лежала на кровати, растянувшись и почитывая книгу в телефоне: она давно не читала ничего интересного или легкого, а потому с удовольствием вернулась к книжке, которую начала еще три месяца назад. Неожиданный и незапланированный отпуск начинал понемногу нравится: по крайней мере, не нужно было сидеть в душном офисе и выслушивать очередную порцию шуток с подтекстом в свой адрес. Амиция попыталась по дороге из яхт-клуба аккуратно узнать про отношения внутри отдела и про нее конкретно, но Анна лишь отмахнулась, пробурчав что-то про «хорошо» и «не стоит внимания». На завтра ничего не было запланированною, а потому, ответив Амиции на очередное сообщение, чтобы виларен наконец перестала терзаться, вернулась к книге.

К концу дня, уже когда солнце начинало заползать за краешек земли, Анна вышла подышать воздухом в парк при клинике, неспешно прогуливаясь по мокрым после дождя дорожкам и вдыхая пихтовый и еловый аромат. В глубине парка она остановилась, развернувшись лицом на север, глядя, как торчит острая макушка гор, и на мгновение прикрыла глаза, почти полностью растворяясь в тишине и покое. Неожиданно об ноги потерлось что-то мягкое, отчего она подпрыгнула на месте от испуга и резко посмотрела вниз: трехцветная пушистая кошка, глаза которой горели ярким красным, вилась у ног, бодаясь и намекая что она не прочь, чтобы ее погладили. Анна на мгновение оторопела, присаживаясь перед ней, и восторженно и обескураженно прошептала:

– Луна, ты как тут оказалась!

Кейтацу благодушно замурлыкала, когда Анна принялась чесать мордочку и за ушками, поглаживая пушистые бочка, а затем и вовсе взяла на руки, прижимая к себе. Как эта демоническая подруга смогла найти к ней путь, Анна не знала, но теперь присела вместе на лавочку, не переставая наглаживать, разговаривая умилительным голосом, который возникал каждый раз, когда Луна решала навестить ее из Междумирья. В последний раз кошка приходила две недели назад, недоверчиво исследуя квартиру, в которой до этого не была, и, как показалось Анне, высказала свои кошачьи недовольства коротким, но громким мяуканьем, а затем исчезла.

– Тебе, наверное, очень не нравится новое жилье, да? – тихо спросила Анна, наглаживая пушистое белое пузико, когда Луна перевернулась на спину: – Мне там тоже не нравится, к лесу я больше привыкла. Я бы сейчас все отдала, чтобы туда вернуться и ничего этого не видеть…

– И это бы тебя добило, – над головой раздался голос Марты, отчего Анна вздрогнула и подняла глаза. – Я не деспот, наоборот, всеми руками за приятные впечатления, но в твоем случае уединение не пошло бы на пользу. И ты не боишься, что эта подружка откусит когда-нибудь голову? Кейтацу нельзя приручить.

– Я и не пытаюсь, – отозвалась с улыбкой Анна: – она приходит, когда сама хочет, имя дала для удобства. Голову мне откусить ты тоже можешь, у суккуб не самая хорошая репутация.

– Я – существо высшего порядка, а она всё-таки животное, хоть и демоническое, – спокойно отозвалась Марта, присаживаясь рядом, отчего кошка тут же перестала нежиться в руках Анны и принялась недоверчиво обнюхивать новую знакомую.

– Ты, наверное, пахнешь для нее куда приятнее, чем я, – заметила Анна, на что Марта лишь хмыкнула.

Они немного помолчали и, наконец, Марта произнесла:

– Пришла часть твоих анализов, как я и говорила, кем бы ни был тот, кто пытался тебя убить, он не смог даже на капельку навредить. Анализы чистые. Ты молодец, что не стала ждать, а пришла почти сразу, потому что через пару недель я бы уже не смогла тебя обнадежить.

– Я могу вернуться домой?

– Хочешь?

Повисла пауза и Анна крепко призадумалась. С одной стороны, нестерпимо хотелось в знакомые стены, а с другой, пребывание в больнице ограждало от необходимости общаться с Вайнхартами, потому как даже потенциальное присутствие Амиции уже не вызвало у нее прежней терпимости.

– И хочется и колется? – догадалась Марта, на что Анна со вздохом кивнула.

– Да.

– Так я могу тебя тихонько сплавить завтра вечером домой, – улыбнулась Марта: – Завтра днем придут остатки результатов твоих анализов, а значит, ты сможешь вернутся домой. Не вижу смысла тебя мариновать здесь, у тебя вон, – она кивнула на кошку, которая аккуратно массировала лапками ногу Марты, напрашиваясь на ласку, – и тут посетители необычные, но ты хоть рада ее видеть. Почему ты так резко реагируешь на коллег? Не похоже, чтобы они желали тебе зла, просто слегка подтрунивают, а ты не из нежных снежинок.

– Тогда договорились. Что же до коллег… Я прекрасно всё понимаю. Нельзя так реагировать на всё подряд, да и ты права, я неженкой никогда не была, но вот знаешь, иногда есть те, кто не нравятся до того сильно, что даже банальное приветствие вызывает отвращение. Я сама от себя бешусь, а поделать ничего не могу, хотя веду себя как глупая истеричка. Моя коллега просто улыбнулась и поздоровалась, а я уже как еж.

Анна заметно воспряла духом, а Марта не смогла не сдержать улыбку, смилостивившись и все-таки погладив кейтацу.

Следующий день вечера, плавно переходящего в ночь, Анна ждала как манны небесной, особенно порадовавшись, что и вправду в норме и пустышки не навредили. Настоящие лекарства получила прямиком из рук Марты, которая попросила при ней вскрыть упаковку и внимательно изучила их на глаз и на запах, известив Анну, что у настоящих таблеток он слегка кисловат, а вот пустышка ничем не пахла. Наконец, когда часы давно перевалили за восемь вечера, Марта провела через вход для персонала и снова попросила быть внимательной и при любом недомогании сразу же обращаться. Почему-то суккуба была уверена, что это их не последняя встреча, но ничего говорить не стала, решив, что расстаться стоит на приятной ноте.

Спать в собственной постели было куда приятнее, чем на больничной койке, не говоря уже о том, что дома даже стены лечили, а потому Анна, вернувшись из клиники, забылась беспробудным сном. Проснулась она, по своим меркам, слишком поздно. Было около восьми утра, и осеннее солнце тонким оранжевым лучом пробивалось сквозь не закрытую блэкаут-шторами полоску, а потому она лениво перевернулась на спину и полежала еще немного с закрытыми глазами, решив, что торопиться ей некуда. Однако телефон противно пикнул над самым ухом, и Анна, решившая сначала проигнорировать страждущих, все-таки потянулась к нему и почти мгновенно проснулась, а сердце ухнуло в пятки. Это была Марта, которая просила срочно вернуться в клинику, потому как вчерашние результаты анализа перепутали, а в настоящих пугающие показатели. Слово «пугающие» больно резануло глаза, суккуба не была склонна к драматизации и всегда обходилась сухими фактами. Ленивое настроение сняло как рукой, она очень быстро выскочила из постели и, не завтракая, натянув на себя первые попавшиеся вещи, рванула вниз к машине. Она нервно размышляла над тем, что же такое обнаружила Марта в анализах и как вообще могли их перепутать: в это совершенно не верилось, ведь клиника была серьезная и с безупречной репутацией, а потому Анна не могла даже попытаться убедить себя, что произошла банальная оплошность.

«Сначала таблетки, потом анализы, и Марта все равно будет пытаться меня убедить, что в клинике нет никого, кто был бы заодно с потенциальным убийцей? – лихорадочно размышляла Анна. – За все время, что я у нее лечусь, мои анализы никогда ни с кем не путали… Это не могла быть случайность».

В то же время ей теперь все сильнее казалось, что в этом замешаны Вайнхарты, просто потому, что это вполне вписывалось в могущество их семьи, а убедить кого-нибудь из персонала посодействовать не составило бы им большого труда. Невольно у Анны появилась мысль, что Вильгельм мог бы и отомстить за отказ, но она лишь фыркнула, решив, что это полная глупость и уж слишком много чести будет, да не сходилось время отказа и начала приема фальшивых таблеток. Если бы Вайнхарт действительно хотел отомстить, то мог бы надавить на места побольнее, а их у Анны вагон и тележка. В кабинет Марты она неслась на всех порах, даже забыв все приличия, вместо того чтобы постучать, просунула голову и убедилась, что суккуба одна: по лицу догадалась, что в сообщении она нисколько не драматизировала и, возможно, даже подбирала слова.

– Присядь. Разговор будет долгим, – сухо произнесла она и Анна послушно опустилась на стул.

Она молчала, явно подбирая слов, а и наконец, выдохнув, спросила осторожно, словно бы она боялась не ранить Анну, а скорее сдерживала себя от излишних эмоций:

– В последнее время у тебя были провалы в памяти?

Анна удивленно взглянула на нее:

– Нет. Я помню все, что делала.

– То есть если я спрошу у тебя, что ты делала пять дней назад, ты сможешь ответить? – снова уточнила суккуба и Анна совсем потеряла нить, удивлённо хлопая глазами:

– Да, конечно, а что случилось? У меня деменция начинается?

– Что ты делала неделю назад?

Вопрос вышел странным, и Анна сначала решила будто бы Марта ее разыгрывает, но по каменному лицу догадалась, что это совсем не шутка.

– Пять дней назад стояла прекрасная погода в Острихе, что большая редкость, и я впервые выбралась в торговый центр, потому что решила, что нужно прикупить что-нибудь новое на работу. Купила парочку блузок, рубашек и джинсов, даже платье примерила, но решила не брать его, потому выглядела в нем, на мой вкус, комично. Потом зашла в книжный, там купила роман юмористический, затем зашла в любимую кофейню, купила капучино на обычном молоке и шоколадку со вкусом малины. Поняла, что голодная, не стала допивать кофе, он был отвратительный почему-то, и пошла в небольшой ресторанчик поесть лапши. Мне продолжать? Это будет утомительно. Могу рассказать, как зашла за вкусняшками для Луны, а соседский ребёнок чуть не влетел в меня на самокате на всей скорости.

– То есть ты помнишь все до мельчайших подробностей? – уточнила Марта, на что Анна покивала:

– Что тебя так напугало?

Марта молчала, а затем закрыла лицо руками и глубоко и тяжело вздохнула, словно бы на плечах у нее была тяжелая ноша.

– Позавчера ты спросила, что будет, если таблетки не подействуют… Я же убеждала тебя, что это будет последнее, что может случиться, так вот, таблетки-то будут действовать как обычно, но анализы говорят, будто бы несколько месяцев тебя спаивали какой-то бодягой, которая вылечила МА-211, а это значит, что ты больше ей не больна.

Анна изумленно смотрела на Марту, не в силах поверить в эти слова. С одной стороны, в груди разлилась мимолетная радость – болезнь больше не пожирала ее, а значит, она не отправится на тот свет и сможет по-человечески проститься со всеми вещами в избушке, но с другой она понимала, что в этой ложке меда целая бочка дегтя.

– Есть какое-то «но», верно? – тихо спросила она, на что Марта тяжело кивнула и произнесла: