Таежное смятение чувств. Дорога

– Чего расселись, а? Чай, не в кино! – буркнула девка. – Скоро братец со школы припрется! Времени в обрез!

– Мы не против, – встали городские, – начнем!

Бедная девушка бледнела и краснела, переминалась с ноги на ногу, совершенно не знала, с чего и с кого ей начать…

– Сами раздевать меня будете, – выдохнула она, – или мне самой раздеться? Мне недосуг тут вас байками развлекать!

– Как пойдет, – ответил худощавый и запустил руку Таньке под юбку. – Ножки шире расставь…

Сеструха Федьки безропотно повиновалась. Парни особо не торопились. Задрав повыше юбочку, заставили деваху покрутиться на месте. Танька, закрыв глаза, продемонстрировала всю изящную красоту удивительно длинных и стройных ножек.

– Хороша кобылка! – прощупали тщательно тугие бедра две пары мужских сноровистых рук.

– А это что на ней за хрень? – поморщился толстячок.

Картину портили простые байковые трусы, и их ловко стащили, девушке оставалось только переступить ногами.

– Другое дело! – потер ладони худощавый парень.

– Лепота! – выразил восторг приземистый толстяк. – Всего одна тряпка, и совсем другая картина маслом…

Чтобы максимально ускорить весь процесс, Танька быстро и сама расстегнула кофточку и избавилась от нее. Завела она руки назад и расстегнула крючочки на лифчике.

– Хорошо же ты нам, кобылка, попалась! – промурлыкал толстяк. – Век такого бы дива не видал! А тут такая оказия…

– Танька, ложись! – дышал прерывисто худощавый. – У меня уже кровь кипит, и больше невмоготу…

Попавшая в капкан девица покорно разлеглась на диване, сама призывно раздвинула в стороны ноги…

Когда шантажисты с угрозами подступили к Федькиной сеструхе, та напрочь отвергла притязания младшего братца.

– Ишь чего удумал-то он, ирод недоношенный! – фыркнула она. – Еще раз, еще разок, малолетка, заикнешься, так тебе рожу расквашу, что в зеркале себя потом не узнаешь! Да я тебе…

Прочувствовав всю реальность угроз, Федька дал задний ход, не стесняясь присутствия дружка, поспешил загладить неловкость, возникшую вследствие их нескромного предложения.

– Ты, Танька, не так все поняла! – заюлил младший братец. – Я за дружка своего хлопотал. Может, не так выразился!

Сеструха саркастически глянула на братца, прописала ему хорошего подзатыльника. Тот угрюмо сопел и молчал.

– Пошел вон, придурок, из хаты! Чтоб я часа два твоей наглой рожи не наблюдала вблизи! – дала девка пацану пинка под зад.

Схватив кепку, Федька вмиг метнулся к двери. Борька потоптался и решил отправиться вслед за дружком, шагнул к двери. Его остановил грозный девичий окрик:

– А ты… куда намылился, извращенец малолетний?

– Пойду я… – промямлил невнятно пацан.

– Стой! – схватила его за ухо девичья рука. – Куда это ты спешишь? Пришел кавалер к даме, увидел красоту, наделал в штаны и решил дать деру, улизнуть подобру-поздорову?

– Да я, да мы… – взмок весь Борька.

– Стой тут! Никуда не уходи! Я сейчас приду! – велела девка, вытянула перед собой назидательный кулачок.

Выполняя ее строгий наказ, парнишка остался в горнице и тяжело дышал. Он не знал, что ему и подумать.

– Заждался, кавалер? – раздался Танькин голос, и Борька поднял вверх оробевшие глаза.

Преобразившаяся девушка стояла в дорогущем коротком халатике, изящно перетянутом тонким пояском. Таких одежд пацан и отродясь не видал, даже не знал, что этакие бывают.

Стройные девичьи ножки туго обтягивались капроновыми чулочками с диковинным кружевом на манжетах. Из-под полы коротенького халатика выгодно гляделись крутые бедра.

– Ну, как я тебе? – крутанулась Танька на месте.

Внимание парнишки привлекла высокая грудь, с трудом удерживаемая чашечками бюстгальтера. Во время движения каштановые волосы девушки вздымались красивой волной и пышно рассыпались по девичьим плечикам.

– Э-э-э… – застряли слова в горле у пацана.

Простенький макияж сотворил настоящее чудо. Лицо девушки преобразилось, оно стало неузнаваемо городским и недоступным. Танька выглядела намного взрослее и неописуемо красивее.

– Нравится? – прищурилась девушка игриво. – Только не говори мне тут, что ты таковское видишь каждый день на своих бабах! Таковского наряда у нас в глуши не носят! – добавила Танька с неприкрытой гордостью в голосе.

Ей хотелось на соседском парнишке проверить то, как может действовать на мужиков ее новый наряд. Дорогие вещи ей подкатили городские наладчики, не поскупились, хорошо с нею расплатились за ее старание сверх имевшегося долга.

– Ты, Танька, ей Богу, как с картинки писаной сошла! Ты красивая и классная девушка! – закивал Борька.

Еще раз крутанувшись вокруг своей оси, Танька шагнула к нему, хорошенько принюхалась, поморщилась носиком.

– Ты давненько в баньке бывал, женишок? – хмыкнула она. – От тебя несет, как от козла, который забрался в вонючее болото…

От ее ироничных слов Борьке стало невыносимо стыдно, словно его взяли и всей мордой измазали в дерьме.

– Беги в баньку! – велела Танька. – Вода еще теплая…

Со всех ног парнишка бросился к выходу. Не прикрыв как следует покосившуюся дверку, он плеснул в таз воды и принялся наспех намыливаться, тереться жесткой мочалкой.

Опрокинул он на себя тазик с едва тепловатой на ощупь водой и, напялив длинные, по самые колени, черные сатиновые трусы, ринулся обратно к ожидавшему его чуду.

– Скор ты, однако, на мытье, дружок! – посмотрела девушка на него с добродушной улыбкой на губах. – Готов?

– Ты тут… понимаешь… – опустил голову к полу и стеснительно замялся парнишка. – Я это… я того…

– Ты особо не переживай… – отвернулась Танька в сторону и негромко произнесла. – Если ты передумал, я тебя принуждать не стану. Без обид! Ручкой махнем, разбежимся! Вдругорядь у нас, может, чего и сладится. Дело оно житейское…

Вспыхнув жаром, Борька встрепенулся, заговорил:

– Не передумал я! С чего ты взяла? Думал, у тебя и без меня хахалей полно корыто! Вон красоту на себя навела! Стала бы ты за ради деревенского простачка этак мазаться!

– Ха, сказанул, как в лужу пузырей напускал! – всплеснула девица руками. – Для тебя и старалась, дурень!

– Для меня ты ради? – отвалилась челюсть у пацана. – Не! Не морочь мне голову, она и эдак в пляс уже пошла!

– Для тебя, женишок! – усмехнулась Таня. – Как-никак, а первой я у тебя стану! Баб у тебя в жизни еще много будет, а меня ты на всю свою жизнь запомнить должен! Первых баб своих мужики всегда помнят! Ну, иди же ко мне, малохольный…

Послушно шагнув вперед, Борька уткнулся носом в ее мягкое плечо. Нежные пальцы Таньки скользнули по его щеке и остановились возле его полураскрытых губ. Почувствовав ее ожидание, парнишка решительно приблизился к ее лицу.

Едва ощутимые касания девичьего рта, незнакомый ему аромат женских духов пьянил сознание парня, кружил голову.

– Смелее! – обняла его Танька сама, повлекла за собой. – Кто из нас двоих у нас за кавалера, а? Ты или я…

– Ну, я… – моргнул пацан.

Расслабившись, Борька сжал тонкую девичью талию и, нащупав пояс халатика, распахнул его. Красивое девичье тело бросилось в его разгоревшиеся глаза, разожгло желание.

Девушка изящно скинула, освободилась от лифчика, и налитая грудь качнулась прямо перед ним. Ножки, обтянутые чулками, медленно раздвинулись, Борька чувственно ощутил нежное прикосновение пушистого треугольника…

– Вот и все, а ты боялась! – хихикнула тоненько Танька, когда парень судорожно вздрогнул на ней в самый последний раз и замер. – И даже юбка не помялась!

– Ты это про что? – моргнул непонимающе Борька.

– Это я так. Забей…

Глава 4. История Фимы

Старая телега заунывно скрипела и убаюкивала, навевала липкую дремоту. Очнувшись от удара колеса об очередную кочку, Зинаида посмотрела на прикорнувшего Борьку, перед ее глазами промелькнули события трехлетней давности.

В ту пору Зина работала в фабричной котельной. Она то открывала краны, то закрывала их, поддерживала давление в котлах. Сдружилась она с разбитной напарницей Фимой.

Как-то под самый конец смены хлопнули они чекушку с водочкой и под немудреную закуску разговорились за жизнь…

У Фимы оказалась непростая судьба, схожая с ее горькой судьбой. И у Серафимы муж погиб по пьяни, придавило его на фабрике катившейся по рельсам тяжело груженой вагонеткой.

По странному совпадению и она воспитывала чужих детей, но не одного, как сама Зина, а двух племянников по мужу.

– Мне скоро уже под сорок, – плакалась Фима на плече у подруги, – а жить без мужика все одно невмоготу!

– Найди себе, заведи мужичка, – посоветовала Зинаида, хотя и понимала, что свободные мужики на дороге не валяются, острая нехватка их существует по всей стране.

Закадычная подруга махом опрокинула в себя стаканчик, зажевала малосольным огурчиком, шмыгнула носиком:

– Да и где его найдешь? Нигде! Да и найдешь мужика, куда приведешь? Хулиганы мои подросли, десятый заканчивают…

Сорванцы-погодки, как и их сверстники, шкодили, девок по углам в школе тискали, покуривали, винцом баловались. За бабами в бане навострились подглядывать.

Случайно Серафима прихватила племянников, застала сорванцов за непристойным занятием. Братья-племяши пялились в щель у фанерной перегородки, засматривались на купающихся баб. Зацепив балбесов за их торчащие уши, Фима втихаря пихнула сорванцов к выходу, серьезную разборку учинила дома.

– Негодники, чего удумали! – кричала она. – Вам гнилых пересудов не хватает? Охламоны, вас в школе лишь на честном моем слове держат, не гонят взашей и прочь! Да вы…

Старший племяш Мишка не стерпел и ляпнул:

– Побоку нам эта школа! Надоело зря штаны протирать!

– Толку нет от учения! Один черт, в армию загребут! – добавил вдогонку младший пострел.

Обозленная на их слова, тетка деревянной ложкой по лбу одному и другому пристукнула, остудила их головы.

– Без аттестата нынче дороги по жизни нет! – заявила она. – Вас даже к машине не допустят, в шоферы не определят! Специальности не получите! Будете до конца жизни лопатой чужое дерьмо грести, за другими задницы подтирать!

– Ну ты, тетка Фима, и сказала! – набычились племяши.

– Правду сказала! – стукнула баба по столу. – Об учебе думать след, а вам баб подавай! Мало вам девок-одногодков!

Старший племяш поморщился всем лицом и бухнул:

– А что нам с ними, сопливыми, делать-то? Скучно и хлопотно с ними! Опыта никакого, а кочевряжатся! Тьфу!

– Может, оно и так! – вздохнула Фима тяжело и согласно кивнула. – Но и вы, негодники, отнюдь не кудесники, нет у вас опыта, как с девками запросто ладить! Это плохо…

Новый поворот в задушевном разговоре парней заинтриговал, на лицах у них проснулось вовсе не показное оживление, они задвигали задами, стулья под ними обиженно заскрипели.

– Тетка Фима, куда ты клонишь? – пробасил младший.

– Чтобы с девками ладить, надобно опыта набраться!

– Где же мы его, сидя дома, и наберем?

– Эту проблему запросто и дома решить! – хмыкнула Фима. – Намек мой уразумели? Но все не за просто так!

– Тетка Фима, поясни-ка! – переглянулись недоуменно братья, старший один за двоих и протянул.

Умудренная жизнью женщина раскрыла перед ними все свои козырные карты, пояснила на словах:

– Метод кнута и пряника с вами по любому не проходит. Вы, охламоны, всегда выбираете для себя кнут. Он вам много милей и привычней! Я вам, балбесы, предлагаю взамен кнута пряник один. И этим самым пряником для вас могу стать я!

– А кто за кнут у нас сойдет? – прищурился младший.

– Попробуем мы обойтись без кнута! Вы согласны?

В ответ племяши поспешно закивали. Они еще не верили на все сто в то, что тетка пойдет до самого конца, но им до чесотки в спине хотелось посмотреть на то, чем оно все может обернуться.

– Они уже согласны! – покачала Фима головой. – Я и не сомневалась! Ладно, слово свое сдержу, хоть и опрометчиво оно вылетело. У меня к вам есть свои условия-предложения…

Пацаны вытянули к ней уши, выдерживая долгую паузу, проверяя действие своих слов, женщина надолго замолчала.

– Говори, тетя Фима, не тяни!

– Вы повзрослели, это факт. Выросли вы, бугаи, на вас пахать можно! Хоть завтра в поле выгоняй! Но работать вам пока не придется! От вас требуется хорошая учеба! Надо вам окончить школу с приличным аттестатом и в город! Поступите учиться в институт, получите приличную профессию, в жизни у вас все на лад пойдет! Женитесь, детишками обзаведетесь…

Слушая тетку, племянники чесались в затылках. Хорошо учиться – не самая легкая работа, тут всерьез попотеть придется.

– В противном случае, балбесы мои, одна дорожка вам в армию! А там не сахар и не мед. Живыми бы вам вертаться из пекла того. А тут вас ждут-ожидают друзья-собутыльники и девки с дурной репутацией. С этими шалавами хорошую семью вам-то никогда и не создать. Ждет вас грошовая, тяжелая работенка. А я выгоню вас из дому, найду себе путевого мужичка, выйду замуж, позабуду про вас, пропащих. Как вам эдакий вариант?

– Разрисовала, тетя Фима, хоть завтра в петлю головой… – завздыхали родные племяши.

На этом самом месте и закончился пока что для них не самый в их жизни лучший и радостный день…

Позавтракав, братья отправились в школу, где уроки в голову им не шли, ибо все мысли их были заняты совершенно другим.

По дороге домой Мишка обратился к младшему братцу:

– Тетка дело говорит с учением. Придется подналечь!

– Ха, мы учиться начнем, а Фима раз и в кусты! – поморщился Тишка и высказал все свое скептическое недоверие.

– Обговорить с ней надобно, потолковать!

– Легко сказать, да сделать непросто…

После ужина ребята подступили к тетке с вопросами:

– Если мы согласимся, то…

Выслушав все их потаенные мысли и опасения, женщина обрадовалась. Ее, на первый взгляд, безумная затея немного расшевелила племянников, заставила их призадуматься.

– Я от слов не откажусь! – подтвердила Фима. – Докажите желание делом! Понимаю, вам поскорее не терпится убедиться, что я вас не кину, не обману. Я готова выдать вам аванс!

– Мы готовы! – вскочили племяши.

– Эка какие вы торопыги, братцы-кролики вы мои! – скользнула усмешка по женским губам. – Запомните, что в любовных делах спешка никак неприемлема! Чем больше хочешь ты чего-то получить от бабы, тем больше тебе следует приложить усилий, чтоб подготовить ее к взаимным ласкам.

– А чего надо бабу готовить? – уселся Мишка на теткиной кровати и озадаченно хмыкнул. – Чай, не картошку жарить…

Женская ладошка прошлась по его шее, взбила вихры.

– Ох, и охламон же ты! – усмехнулась Фима. – Вымахал в коломенскую версту, а ума еще не нажил. Запомните хорошенько! Бабу любую надобно готовить на взаимное желание отдаться мужику. Силой и грубостью иную бабу не взять, хорошего расположения к себе не получить! Оно же, как зелье-дурман испить! В голове тяжелый туман, а вот радости и блаженства никакого!

– А чего нам делать с бабами надобно? – смотрели погодки на родную тетку с открытыми ртами.

– Готовить бабу следует! – пояснила Фима. – Она всем своим нутром должна осознать твое огромное хотение и свое горячечное желание. Надобно, чтобы бабе самой до самых ее печенок захотелось близости с мужиком. Мужик, как спичка, вмиг загорается желанием, бабе надобно времечко, чтобы созреть для желания любить. Тут спешить – все дело на корню испортить.

Братья заерзали, им не терпелось на деле испробовать силу теткиных советов, испытать их на практике.

– Вижу, совсем невмоготу уже вам, соколики! – качнула баба головой. – Предлагаю начать, а потом поговорить…

Как старший, Мишка кинул взгляд на братца, и Тишка не стал противиться, молчаливо одобрил решение брата.

– Я, тетя Фима, начну? – поднялся старший племяш.

– Подступай…

Неуверенно шагнув к тетке, Мишка положил руки на ее талию, слегка притянул женщину к себе, та послушно к нему придвинулась. Племяш губами неуверенно коснулся женской шеи, поднялся к уху, коснулся его края кончиком языка. Осмелев, парнишка слегка прикусил мягкую мочку теткиного уха, опустил широкие ладони на пышные бедра Фимы, ощутил мягкие ягодицы под ситцем простенького халата.  По всему Мишкиному телу прошла волна жаркого озноба и горячего возбуждения.

– А теперь можно поцеловаться… – шепнула Фима. – Ты уже немного подготовил женщину, пора переходить к следующему шагу! – улыбнулась тетка.

Женщина сама обняла племянника, сама нашла его сухие и обветренные губы. Последовал глубокий и нежный поцелуй. Стояли они и долго целовались. Выходило у них чувственно и возбуждающе. Тишка не стерпел искушения, и Серафима ощутила, как на ее груди легли изучающие ладони младшего племяша.

– Присоединяйся, Тиша, помоги брату, – одобрила Фима его порыв. – Только не спешите…

Развязав на тетке пояс халата, племяши спустили его с женских плеч. Фима стояла перед ними совершенно нагой. Они неотрывно глазели на ее покатые плечи и полные груди, дивились тому, как все складно было устроено в женском теле.

Вершины молочных желез завершались темными кружочками с ровными кнопочками небольших сосков. Чуточку отвисшая грудь выглядела красиво и вполне достойно для женщины ее лет. Красивые ноги, а между ними темнеющий треугольник…

– Раздевайтесь! – предложила Серафима негромко. – Или вы меня все еще стесняетесь, мальчики?

Племянники бегом скинули с себя одежки, и женщина с удовольствием обозревала их ладные фигуры. Насладившись юношеской красотой, Фима продолжила:

– По всему телу баб Господь наш раскидал чувственные местечки, которые ждут от мужиков умелых и нежных ласк. Запомните, что поначалу мужик сам возбуждает и настраивает бабу, а потом она дарит ему райское наслаждение!

– Да поняли мы, тетя Фима, поняли про это самое! – закивали братья. – Невелика, однако, премудрость…

Удобно расположившись на кровати, женщина поманила к себе родных племяшей, взмахнула приглашающей кистью.

– Продолжим, мальчики… – улыбнулась Фима.

Еще не совсем смело, с боязливой опаской Тишка нежно потрогал пальцем затвердевший сосок левой груди родной тетки, на время ставшей для них наставницей, коснулся его языком, нежно втянул губами его маленькую пуговку.

– Неплохо, малыш, хорошо… – откинула Фима голову назад. – Теперь и ты, Миша, давай…

Вступая в дело, Мишка кончиком языка провел по всей наружной стороне женского бедра, добрался до темнеющего треугольника между пока еще тесно сдвинутыми теткиными ногами. Фима неторопливо согнула ноги, раздвинула колени.

– Смелее, малыш, не останавливайся! – произнесла она поощрительно. – Ты все делаешь правильно!

Старший братец, раздвинув пышный волосяной покров, осторожно приоткрыл розовую раковину нежных валиков.

– Поцелуй там! Ну, не кривись! – велела учительница довольно способному к обучению ученику. – Срама в том никакого нет! А для бабы это самое что ни на есть сладкое блюдо…

Мишка повиновался, припал ртом к ее раковине, и Фима томно застонала, прикрыла глаза от получаемого ею удовольствия.

– Хорошо! – выдохнула женщина неподдельным восторгом. – Очень хорошо! У тебя неплохо получается…

– Дай и мне! – толкнул Тишка брата в бок.

Поначалу Серафима хотела было предоставить право быть первым старшему племяннику, но потом она вдруг передумала, отодвинула его в сторону, пригласила к себе младшенького.

– Тиша, начинай… – повелела Фима.

Не успев обидеться, Мишка отстранился от теткиного тела, уступил свое место братцу. Он был удивлен решением тетки, лишившей его права начать, но потом подумал, что ему достанется самое сладкое – завершить начатое братцем.

– Сказано тебе, приступай! – приказал Мишка брату.

Торопясь, боясь, что тетка передумает, Тишка улегся между полнеющими ногами Серафимы и жадно устремился в манящую и хорошо подготовленную братом глубину женского чрева.

Фима утробно вскрикнула, уронила руки на плечи племянника. Тишка, не уставая, двигался, возбуждение Серафимы нарастало.

Но довести тетушку до долгожданного финала младшенькому племяшу не удалось. Острая волна сладостного угара согнала Тишку с дистанции, и он преждевременно выбыл из борьбы.

– Я уже все! – содрогнулся в сладких конвульсиях Тиша и припал к торчащему соску, вобрал его в себя.

Умоляющий шепот старшего брата заставил паренька оторваться от желанного тела тетки и уступить место Мишке.

Протяжные женские всхлипы возобновились с завидной частотой. Мишка старался и шел по широко проторенному пути, что снижало остроту женских ощущений. И Серафима предложила немного поменяться местами, передвинуть декорации.

– Я буду теперь сверху, – шепнула она в Мишкино ухо, – а ты ляжешь спиной на кровать!

– А токмо что, можно? – поразился парнишка.

– Не токмо можно, но и очень полезно! – щелкнула Фима по носу обалдевшего племянника.

– Ежели так… – пожал парень плечами, опрокинулся на спину, смотрел во все глаза на усаживающуюся на нем родную тетку.

Порывисто поднимаясь и резко опускаясь вниз, женщина громко вскрикивала, хваталась за свою тяжелую грудь. Миша тетке помогал, подкидывал вверх ее тяжелые бедра, наминал ладонями расплывающиеся на нем женские ягодицы.

– Ох! Ох! – стонала Фима все громче и чаще.

Через несколько минут ее лицо осветилось мучительной улыбкой, напрягшиеся коленки сжали Мишкины бока. Фима наклонилась к племяшу, упала ему на грудь. Приятная тяжесть внутри ее таза вязко расплылась по уставшим ногам.

– Ах! – сорвался с женских губ шумный и протяжный вздох.

С головой утонула вся Серафима в обморочном чувстве, родившемся в глубине ее тела. Ей понадобилось время, чтобы привести дыхание в нормальное состояние.

Уставшие и опустошенные участники соглашения были удовлетворены результатами первого и пробного эксперимента.

Серафима нашла верный стимул для племяшей, приведя их к правильному пониманию условий договора…

Прошел год, снова подружки откупорили чекушку.

– Не поверишь, Зина, – качала в руке опьяневшая подруга наполненную до краев рюмку, – и с того самого вечера дела пошли на лад. Учебу племяши подтянули, получили хорошие аттестаты. Уехали они в город, поступили учиться в институт. И снова я осталась одна-одинешенька!

Насколько верно и правдиво поведала Серафима про историю свою, судить Зинаида не бралась. И без того услышанное ею никак не укладывалось в гудевшей звоном голове…

Глава 5. Уговор

Старый мерин едва передвигал копыта, и бригадир принял решение остановить обоз и перекусить, дать лошадям чуточку отдохнуть, немного набраться сил.

– Стой! Обедаем тут! – спрыгнул Бурун ловко с телеги, размял затекшие ноги. – Ставьте очаг!

Подручные быстро метнулись в ельник, чтобы насобирать сухих сучьев, развести костер и сварганить на скорую руку съедобное варево, побаловать желудки горячей пищей.

– Постой, Зинаида! – легла тяжелая рука бригадира на женское плечо. – Спросить тебя все время хотел.

– Спрашивайте, Алексей Иванович! – потупилась баба.

– С тобой, женщина, мне все понятно! Мужиком тебя не испугать. Не с одним кобелем, знамо, дело имела! – ткнулся в женскую грудь прокурорский и испытывающий мужской палец.

Тяжело вздохнув, Зинаида кивнула и подтвердила:

– Чего греха таить, имела, Алексей Иванович!

– Дашкой твоей я интересуюсь! – прищурился Бурун. – Понимаешь, там, куда вас наняли работать, одно всё мужичье. Голодное оно, охочее до баб. Закон в тайге есть, но до него далече шибко, за неделю не доберешься. А людишки рядом бродят, худое у них в голове тяжким похмельем бродит.

– К чему ты, Алексей Иванович, в толк никак не возьму! – стояла Зинаида и хлопала непонимающими глазами.

– Девке твоей, – сощурился Бурун, – надобно прислониться к плечу одного мужика, чтоб защита у нее была, чтоб не сделали ее общей подстилкой для всех. Это ты уразумела?

– Вот теперь я все поняла, Алексей Иванович! – кивнула баба. – Вы себя самого за плечо хотите подставить?

Почесавшись в затылке, бригадир озорно крякнул:

– Нет, староват я для нее, Зинаида, хотя и не откажусь от одного и другого, но разового угощения. На сынка моего пускай глаз свой положит, примерится к нему.

– Прав ты, Алексей Иванович! – вздохнула Зина. – Бабе одной по жизни плохо! Баба опорой сильна. Я скажу ей…

– Нынче и скажи! Тянуть более смысла нету…

Украдкой всплакнув, Зинаида поняла, что пришло время и для дочки ее познать тяжелую женскую долю. Знала баба всегда, что рано или поздно, но настанет пора, когда родной доченьке придется идти и ложиться с мужиком. Нежданно, но эта пора пришла, полгода как совершенолетие родиной кровинушки справляли, время-то как летит…

Плохо дело, что без свадьбы всё сладится. Да и свадьба никак не гарантирует жизни хорошей и беззаботной. Была у нее свадьба. И что? Хорошего много она в жизни повидала?