Айвен и омут души

Айвен, стараясь идти в середине группы, не мог оторвать глаз от окружающего великолепия. Город Лорейн, вблизи оказавшийся еще грандиознее, чем виделся с дороги, был выстроен с математической, почти пугающей точностью. Он и впрямь напоминал четырехлучевую звезду, лучи которой – широкие, мощенные разноцветным камнем проспекты – расходились от центральной площади к четырем Академиям. В сердце города возвышался колоссальный обелиск из белого мрамора, увенчанный сферой, в которой, казалось, играли и переливались сами солнечные лучи.

«Вау…» – это восхищенное мысленное восклицание вырвалось у Айвена, когда он в очередной раз поднял голову, чтобы окинуть взглядом устремленные в небо шпили и купола. Из приоткрытого рта в прохладном утреннем воздухе вырывалось легкое, едва заметное облачко пара.

«Градостроительный гимн равновесию и порядку, – прозвучал в его голове голос Лираэль. – Каждый камень здесь уложен с определенной целью. Чувствуешь? Земля под городом… она усыплена, усмирена. Ее дикое дыхание едва уловимо».

«Мне кажется, или здесь пахнет… знаниями?» – мысленно пошутил Айвен, вдыхая сложный коктейль запахов: старинного камня, воска для деревянных панелей, доносившегося из открытых окон богатых особняков, и легкого, едва уловимого аромата тысяч старинных фолиантов.

«Пахнет амбициями, Айвен. И пылью. Много пыли».

Их путь лежал по проспекту Целителей. Мостовая здесь была выложена плитками нежно-зеленого кварцита и молочно-белого мрамора, образующими сложный, успокаивающий узор, похожий на переплетение стеблей и листьев. После брутальной, отливающей сталью и багрянцем «Тропы Военных Магов» и суровой, серой «Дороги Пехоты» с ее зловещими цепями по краям, попасть сюда было все равно что шагнуть в другой, более мягкий и гармоничный мир. Даже воздух здесь был иным – чистым, свежим, с явной нотой целебных трав и цветов, высаженных в многочисленных клумбах вдоль тротуаров.

Но самым загадочным и манящим оставался четвертый проспект, уходящий на север. Его темная, почти черная базальтовая брусчатка, казалось, впитывала в себя солнечный свет, а в воздухе над ним стояла зыбкая, колышущаяся дымка. От него веяло леденящей душу тайной и древней, нечеловеческой мощью.

«Туда не стоит идти», – прозвучал в сознании Айвена голос Лираэль, но на этот раз он был лишен привычной мелодичности. Он стал низким, хриплым, пронизанным тревогой, словно дух озера пытался говорить сквозь стиснутые зубы. «Это место… оно будто выедает тебя изнутри. Оно жаждет жизни, энергии, самой сути бытия. И ты практически ничего не можешь с этим поделать, кроме как стать его жертвой или… его частью».

«Не переживай, я туда не пойду», – тихо, почти беззвучно прошептал Айвен, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Он силой оторвал взгляд от темного проспекта.

«Чертовски противное местечко», – громко, с отвращением в голосе констатировал Тайлер, сжав кулаки.

«Мне стало дурно…», – прошептала Эшли, бледнея и прижимая руки к животу. Ее тонкие черты лица и без того казались хрупкими, а теперь и вовсе выдали испуг.

Нура, чье лицо с четкими, сильными линиями обычно выражало спокойную уверенность, лишь молча сглотнула, ее взгляд был прикован к зловещей дороге с таким же отвращением, как у всех.

Магистр Рейган, наблюдавший за их реакцией с холодной, отстраненной вежливостью, наконец разъяснил, и его голос прозвучал монотонно и четко, как заученная лекция: «Академия Теней. Нынешнее пристанище для тех, кто изучает… менее светлые аспекты нашего мира. Искусства, что вышли из употребления, искажены или были запрещены за свою природу. Магия, что работает с энтропией, распадом и самой тканью смерти. Она редка, как и ваша, целительная. Но ее особенность в убийственной эффективности и каверзном влиянии как на жертву, так и, что немаловажно, на самого заклинателя. Подобные практики редко проходят бесследно для разума и души. Что, увы, нередко влечет за собой лишние жертвы среди… мирного населения. Но мы, разумеется, стараемся держать подобные инциденты в строжайшей тайне».

На лицах всей группы, и без того бледных, застыла маска леденящего ужаса. Девушки инстинктивно прижались друг к другу. Рэян поправил очки дрожащей рукой. Даже Эштет, обычно бесстрастный, слегка сжал губы. Магистр Рейган, казалось, не обратил на их эмоции ни малейшего внимания. Он просто констатировал факт, как погоду.

«Следуйте за мной», – бросил он, развернувшись и зашагав по успокаивающей зелени проспекта Целителей.

Стоило им ступить на теплые плиты их дороги, как гнетущая атмосфера отступила. Воздух снова наполнился знакомым, родным ароматом – сушеного зверобоя, мяты, ромашки, донника. По обеим сторонам улицы теснились лавки травников, аптекарей, торговцев мазями и благовониями. Вот пожилая женщина раскладывала на прилавке связки сушеного корня мандрагоры, вот в открытой двери мастерской виднелись медные дистилляторы для получения эфирных масел, а из расположенного чуть поодаль заведения под вывеской «Лесная купель» тянуло соблазнительным паром, настоянным на хвое и целебных травах. Это место не просто успокаивало – оно концентрировало, настраивало на определенный, рабочий лад. Айвен видел, как его спутники понемногу расслаблялись, плечи их распрямлялись, а с лиц сходило напряжение.

«Магия места, – пояснила Лираэль, и в ее голосе снова зазвучали привычные теплые ноты. – Веками ученики и мастера насыщали эти камни своими намерениями. Здесь легко творить добро. Легко исцелять».

Наконец, пройдя через величественную арку, увитую живым хмелем и плющом, они оказались на территории Академии Целителей. И Айвен замер, пораженный. Все, что ему рассказывали в его захолустье о «маленькой» академии, оказалось неправдой. Вернее, правдой для провинциалов, чьи масштабы не шли ни в какое сравнение с этим.

Академия раскинулась у самого подножия величественного горного хребта, чьи заснеженные пики терялись в облаках. С тыльной стороны к ней вплотную подступал древний, могучий лес, чей темно-изумрудный массив казался естественным продолжением парка, разбитого вокруг зданий. Сами постройки были выдержаны в едином стиле – белый резной камень, стрельчатые окна, устремленные ввысь остроконечные крыши, покрытые теплой, терракотовой черепицей. Главный корпус, увенчанный огромным витражом с изображением Древа Жизни, поражал не размерами, как столичные дворцы, а какой-то невероятной, одухотворенной гармонией. Он не давил, а возвышал. Повсюду цвели сады, буйствовали цветники, журчали ручьи, отведенные от горной реки. Воздух звенел от чистоты и был напоен густым, пьянящим букетом из тысяч ароматов.

«Вау…» – на этот раз Айвен не удержался и прошептал это вслух, и на его лице расцвела широкая, неподдельно счастливая улыбка, которую он даже не пытался скрыть. Он видел, что и другие новички улыбаются, а Тайлер и вовсе присвистнул от восхищения.

«Мне тоже нравится это место, – тихо, почти ностальгически прозвучал голос Лираэль. – Я… я знакома с некоторыми духами, что обитают в этих лесах и горах. Их голоса доносятся до меня. Они сильные и давольно таки древние. И… я чувствую здесь следы… давно забытых друзей». В ее ментальном голосе послышалась грусть, легкая, как шелест опавшего листа.

Магистр Рейган провел их к зданию общежития для первокурсников через главную аллею парка, носившую название «Аллея Равновесия». Она и впрямь была воплощением баланса. С правой стороны, обращенной к солнцу, росли розы невиданной красоты и яркости – алые, золотые, пурпурные, источающие густой, теплый, почти пряный аромат. Это были «тепловые» сорта, чья энергия, как объяснил Рейган, использовалась в бодрящих и стимулирующих снадобьях. С левой же, затененной стороны, цвели розы холодных, приглушенных оттенков – серебристо-белые, бледно-лиловые, ледяно-голубые. Их аромат был тонким, холодящим, едва уловимым. «Холодовые» розы служили основой для успокоительных, болеутоляющих и жаропонижающих эликсиров. Прогулка по этой аллее сама по себе была терапией – горячее дыхание жизни с одной стороны и прохладная ладонь покоя с другой создавали идеальную, уравновешивающую психику атмосферу.

Само общежитие оказалось трехэтажным зданием из белого, тщательно отполированного известняка. Его фасад был украшен изящной резьбой, изображавшей все те же переплетающиеся растения, а также символы Целительства – чашу, обвитую змеей, и раскрытую ладонь. Каждый этаж был визуально отделен от другого широким каменным поясом-плато, на котором были разбиты миниатюрные сады с неприхотливыми, но ароматными травами – чабрецом, мятой, шалфеем.

«Цвет крыши имеет значение, – сухо прокомментировал Рейган, указывая взглядом на терракотовую черепицу. – Первый курс – коричневый, цвет земли, фундамента, ученичества. Второй – зеленый, цвет роста, жизни, накопления знаний. Третий – желто-зеленый, цвет зрелости, первых самостоятельных результатов. Четвертый – красный, цвет крови, мастерства и готовности нести свою миссию в мир. Цветовая гамма интерьеров соответствует этой градации».

Войдя внутрь, они оказались в просторном холле с высокими потолками. Здесь пахло вощеным деревом, свежей краской и все теми же травами. Студенты, уже успевшие заселиться, неторопливо перемещались по широкой лестнице, их голоса сливались в приглушенный, деловой гул.

«Аррен Айвен, комната 208. Эштет, комната 208. Следуйте указателям», – отчеканил Рейган, сверяясь со своим свитком. – «Размещение. Через три часа – общее собрание первокурсников в Главном амфитеатре. Не опаздывать».

Айвен кивнул и, сердце которого забилось чуть чаще от волнения, двинулся по указанному коридору на второй этаж. Дверь с номером «208» была из темного, тяжелого дуба. Он взялся за медную ручку, ощутив ее прохладу, и толкнул дверь.

Комната, в которую он вошел, заставила его застыть на пороге. После тусклых, унылых стен его дома в Виндхольме и аскетичной каморки в стене, это помещение показалось ему покоями какого-нибудь принца. Она была просторной, светлой и невероятно уютной. Стены были окрашены в мягкий салатовый цвет, навевающий мысли о первой весенней листве. Пол был покрыт светлым деревом, по которому были разбросаны плотные шерстяные ковры с геометрическим орнаентом.

Комната была четко разделена на две абсолютно идентичные персональные зоны, что исключало любые споры о территории. В каждой зоне стояла широкая деревянная кровать с толстым матрасом и стопкой белоснежного белья, просторный письменный стол у большого окна с видом на горы, заставленный письменными принадлежностями, и высокий, до потолка, книжный шкаф, пока пустой. Рядом со столом располагался компактный, но продуманный до мелочей алхимический уголок: небольшой, прочно закрепленный столик с вытяжным колпаком, полки для склянок и реагентов, и встроенный в стену шкафчик с множеством ячеек, предназначенных для хранения трав и кореньев. Каждая ячейка была подписана изящными серебряными буквами: «Зверобой», «Ромашка», «Корень валерианы», «Дубовая кора»…

«Просто изумительно…», – прошептал Айвен, обводя взглядом свое новое жилище. Он подошел к узкому шкафу, встроенному в стену рядом с кроватью. Внутри висела его форма. Он осторожно потрогал ткань. Она была приятной на ощупь, плотной, но дышащей. Костюм состоял из темно-синих брюк, белой рубашки с глубоким V-образным вырезом и однобортного пиджака того же цвета, что и брюки. На отворотах пиджака и манжетах рубашки были вышиты тончайшие серебряные нити, складывающиеся в тот же узор из переплетающихся ветвей, что украшал фасад здания. Эмблема Академии – чаша со змеей – была вышита над левым нагрудным карманом. Форма выглядела одновременно элегантно, практично и не кричаще.

Вторую половину комнаты уже занимал Эштет. Айвен обернулся, чтобы посмотреть на своего соседа. Тот действовал с молчаливой, почти механической эффективностью. Не произнеся ни слова, он уже разложил свои нехитрые пожитки – несколько книг в темных переплетах, набор простых, но безупречно чистых письменных принадлежностей, сложенную запасную форму. Его половина комнаты была стерильно чистой и не имела ни единой лишней детали, что резко контрастировало с начинавшимся легким творческим беспорядком на стороне Айвена. Эштет сидел на своем стуле, спиной к Айвену, и внимательно изучал какую-то книгу, испещренную сложными схемами, похожими на анатомические атласы. Его осанка была идеально прямой, а движения, когда он перелистывал страницу, – точными и экономными.

«Ну что, будем собираться? На линейку?» – потягиваясь и широко разевая рот, предложил Айвен, решая нарушить тягучую тишину.

Эштет медленно, не торопясь, закрыл книгу, положил ее ровно по центру стола и повернулся. Его алые глаза холодно и оценивающе скользнули по Айвену.

«Я уже собран»,– произнес он ровным, лишенным эмоций голосом. В его интонации не было ни дружелюбия, ни враждебности – лишь констатация факта. Он был готов к событию, которое должно произойти через три часа, сию же секунду.

«Э… Понятно. Тогда… в путь, наверное», – слегка смутившись, произнес Айвен и направился к двери.

Эштет беззвучно поднялся и последовал за ним, его шаги были бесшумными и точными. Выйдя в коридор, они присоединились к потоку других первокурсников, которые, возбужденно переговариваясь, двигались в сторону Главного корпуса. Айвен ловил на себе восхищенные и одновременно нервные взгляды. Все они были здесь новичками, песчинками у подножия этой величественной горы знаний под названием Академия. Но Айвен, в отличие от многих, чувствовал себя не одинокой песчинкой. Глубоко внутри, в самой сердцевине его существа, тихо пульсировал знакомый свет, и шепот древнего озера напоминал ему, что его путь только начинается, и он не один.

«Спокойно, Айвен, – прозвучал внутренний голос. – Просто слушай. И запоминай».

Он глубоко вздохнул, расправил плечи и шагнул вперед, навстречу новой жизни.

Глава 9. "Академия начало"

Глава 9. Академия начало.

Последние лучи утреннего солнца, робкие и жидкие, словно стыдясь предстоящей официальности, пробивались сквозь высокие арочные окна главного корпуса Академии Лекарей, ложась золотистыми пятнами на отполированный веками гранитный пол. Воздух в огромном холле, куда уже стекался поток первокурсников, был прохладен и напоен странной смесью запахов: воска для паркета, старинной пыли с библиотечных полок, легкого аромата сушеной лаванды, исходившего от самих студентов, и чего-то еще, неуловимого и живого – возможно, самой магии, что веками копилась в этих стенах.

Айвен, чувствуя себя песчинкой в этом море белых и светло-зеленых мантий, постарался затеряться в толпе. Его собственная мантия, выданная накануне, была еще чужой, скрипела новыми швами и пахла чужой стиркой. Он сжимал в кармане небольшой холодный камень – гладкий речной голыш, который незаметно подобрал у входа. Тактильный контакт с чем-то простым и природным помогал унять внутреннюю дрожь.

«Дыши, Айвен, – прозвучал в его сознании знакомый, успокаивающий голос. – Эти стены видели тысячи таких же испуганных мальчишек и девчонок. Они переживут и тебя».

«Спасибо за поддержку, Лираэль, – мысленно улыбнулся он. – Напоминаешь мне, что я всего лишь очередной винтик в великом механизме».

«Нет, – ее голос прозвучал почти нежно. – Ты – диковинный винтик, привезенный из самого сердца Мглистой Чащи. Механизм еще не знает, куда тебя приладить. А теперь смотри вперед, кажется, начинается».

Толпа медленно выплеснулась через широкие двустворчатые двери на парадную площадь перед главным корпусом. Площадь была огромной, вымощенной чередующимися светлыми и темными плитами, образующими концентрические круги. В центре этого каменного водоворота бил фонтан – не обычный, а настоящий шедевр каменотесного и, возможно, магического искусства. Он изображал гигантский плющ, который будто бы на глазах у зрителей карабкался по невидимой стене. Каменные листья, стебли и усики были вырезаны с такой натуралистичностью, что, казалось, вот-вот дрогнут от ветра. Вода не лилась с вершины, а сочилась из самого камня, стекая по прожилкам листьев тончайшими серебристыми ручейками, собираясь в чашу у основания, где она становилась неправдоподобно чистой и прозрачной, отливая изумрудным светом.

Первокурсников, в том числе и Айвена, построили в шеренги между монументальным фасадом здания и этим застывшим в вечном движении растением. Айвену удалось втиснуться в третий ряд, по счастливой случайности оказавшись рядом с Эштеном. Тот стоял, как всегда, безучастно, его алые глаза, скрытые на этот раз затемненными очками, бесстрастно скользили по толпе. Воздух гудел от сдержанных разговоров, нервного смеха и топота сотен ног.

«Как же тут много народу, – не выдержал Айвен, чувствуя, как сзади его толкают в спину чем-то твердым и длинным, похожим на посох. Он едва удержал равновесие. – Эй, осторожнее!»

С легким упреком он обернулся, готовый встретиться взглядом с невежей, но прямо за ним никого не было. Лишь море чужих лиц, сосредоточенных на происходящем впереди.

«Ты видел его, Эштен?» – обратился Айвен к своему спутнику с надеждой в голосе.

Тот медленно повернул к нему голову. Его лицо, обрамленное белыми, как первый иней, волосами, было абсолютно невозмутимо. «Кого?» – голос Эштена был ровным и безразличным.

«Да так… Никого! – поспешно отмахнулся Айвен, чувствуя, как по щекам разливается краска. – Показалось».

Он постарался вжаться в строй, отвлеченно наблюдая, как напротив, на импровизированном помосте, выстроились студенты старших курсов. Их было заметно меньше, и держались они с той небрежной уверенностью, которую дает знание правил игры.

«Это, наверное, из-за ежемесячных тестов, – лихорадочно соображал Айвен, перебирая в памяти отцовские записки. – Отец писал, что отсев здесь серьезный. Слабых духом или разумом долго не держат».

Наконец, на крыльце главного входа появились преподаватели. Пестрая мозаика белых мантий, но с цветными кантами и вышитыми узорами, обозначавшими, как догадался Айвен, их ранг и специализацию. Среди седых патриархов и суровых практиков мелькали и молодые лица, еще не утратившие огонька энтузиазма.

Тишину, упавшую на площадь, разрезал голос. Он был негромким, но обладал странным свойством – заполнять собой все пространство, доходя до каждого уха с кристальной ясностью.

«Внимание, студенты!»

Говорил мужчина, стоявший в центре группы преподавателей. Его нельзя было назвать ни старым, ни молодым – возраст, казалось, застыл для него где-то на рубеже зрелости и расцвета сил. Его мантия была безупречно белой, но по полам и на высоком воротнике ее расшивали причудливые золотые узоры, сложные и переплетенные, как корни древнего дуба. Он был единственным, кто носил такой орнамент.

«Вот это эффектненько!» – не удержался Айвен, слегка покачиваясь с пятки на носок от волнения.

«Сегодня вы официально становитесь студентами Академии Лекарей Эльсмирской провинции, – продолжал мужчина, и на его лице играла легкая, одобрительная улыбка. – Хотя, строго говоря, вам предстоит пройти окончательную регистрацию и получить личные идентификаторы. Кому-то выдадут ожерелья, кому-то – браслеты. Выбирайте, что вам удобнее». Он сделал театральную паузу. «Совсем забыл представиться! Меня зовут Бишоп Хейворд, и я – ваш ректор!»

На его лице вспыхнуло самое что ни на есть искреннее, почти мальчишеское возбуждение. Но так же быстро, как и появилось, оно исчезло, сменившись маской холодной, почти жестокой серьезности. Мышцы на его скулах напряглись, а глаза, казалось, стали больше и пронзительнее, будто вышли из орбит, чтобы охватить и пронзить каждого.

«Каждые два месяца, – его голос стал металлическим и гулким, – проходит отсев. Тех, кто его не проходит, либо отправляют на второй год, либо отчисляют. И так – шесть раз за первый год обучения. Шесть фильтров. Запомните это».

В толпе воцарилась гробовая тишина. Даже фонтан будто затих.

«Сейчас вы будете распределены по учебным группам, по пять человек в каждой, – Бишоп Хейворд указал рукой на старшекурсников на помосте. – Вашими кураторами станут они. Подходите к своим наставникам после оглашения вашего имени».

Началась монотонная, томительная процедура. Ректор зачитывал имена по списку, и первокурсники, словно овечки, вырывались из строя и шли к указанному куратору. Айвен бегал глазами по рядам старшекурсников, пытаясь угадать, кто из этих уверенных в себе юношей и девушек станет его руководителем. Он ловил взгляды, оценивал осанку, выражение лиц. Одна девушка выделялась из общего ряда. Она стояла чуть в стороне, прямая и невозмутимая, как клинок в ножнах. Ее золотистые волосы, не стянутые, как у других, в строгий пучок, были распущены и развевались на легком ветру, закручиваясь на концах в мягкие спирали. Ее лицо с тонкими, аристократическими чертами было спокойно, но в этом спокойствии читалась такая сила воли, что казалось – она пребывает не здесь, а в состоянии глубокой медитации, отрешившись от суеты.

Прошло уже минут десять, а очередь до их ряда все не доходила. Айвен чувствовал, как внутри него что-то забурлило – неприятное, тревожное чувство.

«Волнение?» – подумал он, сжимая в кармане свой камень.

«Не переживай так сильно, – тихо, словно обволакивая его сознание прохладой, проговорила Лираэль. – От перенапряжения можешь ненароком раскрыть себя раньше времени. Дыши. Смотри на фонтан. Вода всегда найдет свой путь».

«Айвен Аррен!» – имя, прозвучавшее из уст ректора, заставило его вздрогнуть. Сердце на мгновение замерло. «Идет под началом Лейлы Стёрт!»

Облегчение, теплое и всепоглощающее, волной прокатилось по телу. Именно к той самой девушке с золотыми волосами. Айвен, кивнув Эштену, поспешил к ней, протискиваясь между другими студентами.

Подойдя ближе, он смог рассмотреть ее лучше. Ростом она была около ста семидесяти восьми сантиметров, что делало ее одной из самых высоких девушек на помосте. Ее фигура была стройной и подтянутой, с тонкой, почти осиной талией и изящными, но сильными руками, сложенными на груди. Она была воплощением аристократической ухоженности и скрытой силы. Но выражение ее лица оставалось неизменным – спокойно-отстраненным, почти воинственным.

Лейла стояла пятой справа от лестницы, ведущей на помост. Вскоре к ним присоединился и Эштен, которого определили в ту же группу. Айвен встал чуть позади своей новой наставницы, ожидая дальнейших указаний, и погрузился в внутренний диалог.

«Как думаешь, она сильная?» – мысленно спросил он Лираэль.

«Сила – понятие растяжимое, – последовал незамедлительный ответ. – Она хорошо контролирует свою энергию. Чувствуется дисциплина и… большая усталость. Но не физическая. Душевная. Будь осторожен с ней, Айвен. Она видит больше, чем показывает».

«А как мне лучше тренировать контроль? Я до сих пор не понимаю до конца, как направлять твою силу».

«Не зацикливайся на объеме, – наставляла его Лираэль. – Ты пытаешься черпать ведром из океана, боясь расплескать. Начни с чайной ложки. Сосредоточься не на том, сколько ты можешь взять, а на том, чтобы донести эту ложку до цели, не пролив ни капли. Чувствуй энергию не как безликую массу, а как продолжение своей воли. Озеро в глубине твоей души откликнется на тонкую настройку куда лучше, чем на грубый напор».

Тем временем все остальные попутчики Айвена из повозки были распределены по другим группам. Общее построение наконец подошло к концу, и группы по очереди начали расходиться со своими кураторами в отведенные им аудитории.

Группа Лейлы двинулась к главному входу. Войдя в здание, они поднялись по широкой, пологой винтовой лестнице, расположенной в левом крыле холла. Ступени были из темного дуба, а резные балясины украшали изображения различных целебных трав и змей, обвивающих чаши. Воздух на лестнице пах старым деревом и воском.

Дойдя до самого верха, они оказались в длинном, тихом коридоре, освещенном магическими сферами, мягко мерцавшими в нишах стен. Лейла, не оборачиваясь, повела их к самой дальней двери. Она была ничем не примечательна, из того же темного дуба, что и лестница.

Лейла остановилась и, не говоря ни слова, положила ладонь на деревянную поверхность. И в тот же миг дверь «расцвела». От точки соприкосновения ее руки с деревом во все стороны разошлись лучи сложного, закрученного в спирали узора. Они светились ровным, теплым золотистым светом, и на мгновение вся дверь казалась сделанной из чистого солнца. Раздался тихий щелчок.

«Теплое свечение, – не удержался Айвен, впечатленный. – И такое точное управление…»

«Самое обыкновенное запорное заклятье, – холодно отозвалась Лейла, слегка повернув к нему голову. Ее глаза, цвета спелого меда, на мгновение встретились с его взглядом. – Не стоит заострять на таком внимание, Аррен. Вам всем предстоит научиться куда более сложным вещам».

Она толкнула дверь, и они вошли.

Комната оказалась не похожей на стандартную аудиторию. Она была небольшой, круглой, без окон. В центре стоял массивный шестиугольный стол из темного, почти черного дерева, вокруг него – шесть удобных кресел с высокими спинками. Стены от пола до потолка были заставлены книжными шкафами, доверху набитыми фолиантами в кожаных переплетах и свитками в деревянных футлярах. Воздух был густым и спертым, пах старым пергаментом, сушеными травами и чем-то еще – может, знаниями, а может, временем. И было в этой комнате странное, едва уловимое давление, как будто сама атмосфера была насыщена концентрацией мысли и магии.