Полная версия
Иллюзия гениальности
‒ Я не знаю…
‒ Так вы его спросите! Или вы не знаете, кто отец вашего ребенка?
Татьяна залилась краской, но такой бесцеремонный допрос помог ей преодолеть шок. Перейдя из обороны в наступление, она резко ответила:
‒ Конечно, я знаю, кто отец моего ребенка, но это абсолютно не ваше дело! И совершенно не важно, были у него в роду близнецы или нет. Какая разница, если изменить ситуацию все равно нельзя!
Пожилой врач быстро смягчил тон разговора:
‒ Ну ладно, ладно. Я просто хотел сказать, что тяжело вам будет одной с двойней. Хорошо бы и отца ребенка привлечь к ответственности. Если он не хочет жениться, то пусть хотя бы материально помогает. Двое детей – это не шутка! Вот, выпейте воды, это поможет успокоиться.
Татьяна с благодарностью взяла стакан с водой и жадно осушила его до дна. Вдруг ее осенила какая-то мысль, и она спросила с робкой надеждой:
‒ Доктор, а ошибки быть не может? Вы уверены, что у меня будет двойня? Может быть, вам просто показалось, что там бьются два сердца?
Врач вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза:
‒ Боюсь, что ошибки быть не может. Я уже давно это подозревал, но не хотел вам говорить, пока не будет убедительных доказательств. А сейчас я абсолютно уверен, что слышу двойню. Этим объясняется ваш сильный токсикоз и стремительное увеличение живота, не соответствующее сроку беременности.
Девушка слушала эти объяснения, прикусив губу, и не замечала, как по ее лицу ручьем катятся слезы. Доктор отвел взгляд в сторону и тихо добавил:
‒ Мне очень жаль…
* * *
Вернувшись в студенческое общежитие, Татьяна закрылась в комнате и долго лежала на кровати, размышляя, как ей жить дальше. В ее ситуации рождение даже одного ребенка было серьезной проблемой, а что делать с близнецами, она вообще не представляла. Что теперь будет с ее учебой? с ее мечтой стать актрисой? с ее любимой мамой, которая так верила в свою дочь и так ею гордилась? Как сказать матери, что Танюшка не оправдала ее надежд, и теперь она будет не актрисой, а матерью-одиночкой с двумя детьми? Девушка искала ответы на эти вопросы и никак не могла их найти. Как ей теперь быть? Что делать? Как сообщить матери о своей беременности и о том, что она ждет двойню? И как объяснить, почему отец ее будущих детей ничего не знает об их существовании?
Говорят, что в семейной жизни дочь почти всегда повторяет судьбу матери. Раньше Танюшка никогда не верила в подобные рассуждения, а теперь ей пришлось не только повторить мамину ошибку, но и удвоить ее. Она лежала на узкой общежитской кровати, тупо уставившись в потолок, и размышляла о возможном исходе событий, который помог бы ей удачно выйти из сложившейся ситуации: а что если у нее случится выкидыш или близнецы родятся мертвыми? Ведь бывает же всякое! Но при таких осложнениях она тоже может умереть, и от этой мысли девушку бросило в холодный пот. К тому же она понимала, что это всего лишь мечты, и ничего подобного с ней, скорее всего, не произойдет. Тогда ей в голову пришла и другая мысль: а может быть ей просто отказаться от детей и оставить их в роддоме, на попечении государства? В женской консультации ее предупредили, что такое возможно. Тогда можно будет забыть всю эту историю, как страшный сон, и начать жизнь с чистого листа.
В первый момент такая идея показалась Татьяне наилучшим выходом из положения, но, подумав еще немного, она поняла, что ни за что не сможет бросить своих крошек на произвол судьбы, на безрадостное сиротское существование. Она вдруг почувствовала, что уже полюбила своих будущих малышей, и ей было абсолютно все равно, кто родятся ‒ мальчики или девочки. Эти две маленькие жизни были плодом ее любви, их крошечные сердечки бились в унисон с ее собственным сердцем, и сейчас ей хотелось только одного – обеспечить своим двойняшкам благополучное появление на свет, защитить их от всех невзгод и вырастить их здоровыми и счастливыми. Внезапно в молодой женщине проснулся сильный материнский инстинкт, и в тот момент ее еще не родившиеся дети уже начали играть в ее жизни главную роль…
Книга вторая
Сестры
(2003 – 2008)
Глава 9
‒ Как ты думаешь, мы пойдем сегодня в театр?
Ксения вопросительно взглянула на сестру, и Галина раздраженно ответила:
– Не знаю. Наверное, нет. Бабушка сказала, что мы наказаны.
– Сегодня в театре «Лисистрата».
– Ну да. А мы вместо театра будем сидеть дома. Она сказала, что сегодня даже гулять нас не пустит, и все из-за тебя.
– А, может, она передумает? Может, она нас простит?
– Ну да, размечталась! Ничего она не простит. Не надо тебе было связываться с этой Смирновой, ты же знаешь, что она ябеда.
– Кто же знал, что она сразу побежит жаловаться завучу!
– А если бы тебе так связали шнурки на ботинках? Скажи спасибо, что она упала удачно, а не разбила себе голову, когда вставала из-за парты! К тому же над ней смеялся весь класс!
– И что, надо было сразу к завучу бежать?
– Ты же знаешь, что Смирнова всегда ябедничает. А из-за тебя всегда влетает нам обеим.
– Я не виновата, что учителя не могут нас различать!
– Конечно, виновата! Мы обе в этом виноваты, и ты это знаешь.
– Нет, мы не виноваты. Это наши учителя такие бестолковые. Если бы они захотели, то научились бы нас различать. Бабушка же нас различает. И мама тоже.
– Ты же сама придумала эти фокусы, чтобы учителя нас не различали.
– Подумаешь, фокусы – меняться одеждой!
– Не только одеждой. Еще и местами за партой, тетрадками, заколками в волосах и другими вещами.
– Ну и что? Раз нас двое, то мы имеем право все дела делить на двоих. Например, одна из нас может учить литературу, вторая историю. Это справедливо.
– Ну да, размечталась! Тогда бы мне пришлось учить математику, физику и химию, а тебе достались бы физкультура, рисование и ОБЖ.
– А что я могу сделать, если у меня нет способностей к математике? И к физике тоже нет! И кому нужна эта дурацкая физика, если мы будем актрисами?
– Ты об этом математичке расскажи. Про то, что ее алгебра никому не нужна. Тогда нас с тобой вообще из школы выгонят.
Безобидную перепалку сестер-близнецов прервала их бабушка Зоя Васильевна, которая позвала их из кухни:
– Девочки, обед готов! Мойте руки, и за стол!
‒ Мы идем! – хором ответили близнецы.
В коридоре зашуршали легкие торопливые шаги, затем послышался металлический скрежет рукомойника, заглушаемый возней и хихиканьем, и вскоре в дверях кухни возникли две абсолютно одинаковые девичьи фигуры. Девочки, одетые в розовые футболки и черные лосины, казались точной копией друг друга. Их сходство было настолько поразительным, что близнецов часто путали даже близкие люди, а посторонние всегда смотрели на них с изумлением и восхищением. Сегодня единственным отличием в их внешности были заколки, которыми они пытались усмирить непослушные локоны темных волос: у одной девочки в прядях волос расцвели яркие пластмассовые ромашки, другая сколола хвост простым металлическим зажимом.
Синхронно улыбнувшись бабушке, сестры молча уселись за стол и смиренно взяли себе по куску хлеба. Зоя Васильевна с трудом сдержала улыбку: она давно привыкла к тому, что все семейные обеды в ее доме начинались одинаково, примерно так:
– Мы не будем есть хлеб, от него полнеют!
– Нам суп без мяса!
– Мы не любим гречку!
– Можно нам вместо котлеты шоколадку?
Но сегодня никаких возражений не последовало. Девочки без всяких уговоров съели весь борщ, быстро проглотили сосиски с макаронами, которые бабушка приготовила на второе, безропотно выпили сладкий чай и даже не вспомнили про конфеты, без которых обычно не обходился ни один обед.
Зоя Васильевна хорошо знала причину такого безоговорочного послушания: сегодня ее в очередной раз вызывали в школу, и поводом для этого снова стали проделки неугомонных близнецов. Завуч возмущенно сообщила, что ее терпению наступил предел, и если сестры не изменят свое поведение, то директор школы будет вынужден сообщить про их выходки в милицию, в отдел по работе с несовершеннолетними. Тогда, добавила завуч, девочки могут забыть про институт, и им останется только одна дорога – катиться по наклонной плоскости в самые низы человеческого общества.
В такие мрачные перспективы Зоя Васильевна, конечно, не поверила, но некоторые профилактические меры все-таки предприняла. Вернувшись домой, она устроила внучкам хороший нагоняй, оставила их без сладкого, до конца недели запретила им гулять на улице и пообещала до конца месяца не брать их с собой в театр. Последнее наказание было самым суровым: театр девочки любили безумно! Бабушка понимала, что надолго лишать их возможности наслаждаться происходящим на сцене было довольно жестоко, но как еще заставить близнецов вести себя прилично, она не знала. Честно говоря, их проступки казались ей вполне безобидными и даже милыми, но учителя, похоже, думали иначе.
Зоя Васильевна с умилением смотрела на внучек, которые изо всех сил старались разжалобить ее своей покорностью и грустными взглядами огромных серо-зеленых глаз, и понимала, что долго сердиться на них она не сможет. Эти девочки были смыслом всей ее жизни, ради них Зоя Васильевна была готова на все, но наказывать их даже в воспитательных целях у нее никогда не получалось. Вот и сегодня она не смогла устоять перед клятвенными обещаниями, которые сестры твердили дружным дуэтом:
– Бабулечка, мы больше никогда так не будем! Мы к этой Смирновой теперь даже близко никогда не подойдем! Мы случайно это сделали! Мы не знали, что она может упасть! Она сама виновата, не надо ей было над нами смеяться! Ну не смогли мы решить эту задачу по физике, ну и что? Нам эта физика вообще не нужна, мы же будем актрисами!
Зоя Васильевна, изо всех сил стараясь сохранить строгий вид, попыталась призвать внучек к порядку:
– Физика нужна всем, даже актрисам. С плохим аттестатом вы никогда не поступите в театральный институт. К тому же дело вовсе не в физике: в школе нужно вести себя хорошо, даже если вам что-то и не нравится. А если вас выгонят из школы за плохое поведение, то тогда вас не только в институт, но и на завод никто не возьмет.
– Неправда, на завод нас всегда возьмут! На наш завод всех берут! Только мы туда ни за что не пойдем, мы поедем в Москву и станем актрисами, будем играть на сцене и сниматься в кино. А на заводе пусть Смирнова работает, раз она так хорошо физику знает. Как говорится, Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево!
– Ксения, кто научил тебя таким глупостям? На нашем заводе работают очень хорошие и образованные люди. Вы знаете, что я тоже там в молодости работала…
– Знаем, знаем! И как ты там работала, и как это было тяжело, и как ты оттуда ушла! Но сейчас ты работаешь в театре! И мы тоже хотим работать в театре, только не в гардеробе, как ты, а на сцене. А ты будешь смотреть на нас и радоваться!
После этих слов шею Зои Васильевны крепко обвили две пары тонких девичьих рук, и на обеих ее щеках задрожало теплое дыхание сестер, прерываемое легкими детскими поцелуями:
– Бабулечка, ну пожалуйста, возьми нас сегодня в театр! Сегодня идет «Лисистрата», а ты же знаешь, что мы никогда не пропускаем этот спектакль! Мы больше так не будем, честное слово! А физику мы выучим! И по математике тройки исправим!
– Нет, сегодня не будет никакого театра! Я сказала, что вы наказаны!
Почуяв в голосе бабушки неуверенные нотки, близнецы перешли в наступление и затараторили, перебивая друг друга:
– Бабулечка, нам очень нужно пойти в театр! Давай лучше мы целый месяц не будем гулять и есть конфеты, а в театр ходить будем! Ты же знаешь, что для нас театр – это не развлечение, а что-то типа факультатива. При поступлении в театральный институт нам придется сначала проходить творческий конкурс, поэтому сейчас мы должны ходить в театр, смотреть на игру актеров и набираться опыта.
Эти спорные и по-детски наивные доводы сопровождались дрожащими губами и такими жалостливыми девичьими взглядами, что бабушка сдалась:
– Ну ладно, театр остается. Но конфеты и гулянки отменяются на целый месяц! Помните, что вы все еще наказаны.
– И мы сегодня пойдем на «Лисистрату»?
– Пойдете. Только сначала вы должны выучить все уроки. Если успеете сделать их до вечера, то я возьму вас на спектакль. Но в будущем помните о своем поведении!
– Бабулечка, ты у нас самая-самая лучшая! Ты лучшая бабулечка на свете! Мы тебя так любим!!!
Расцеловав бабушку, радостные девчонки убежали делать уроки, а Зоя Васильевна слабовольно вздохнула. Она понимала, что детей нужно воспитывать в строгости и баловать нельзя, но ничего не могла с собой поделать: очаровательные внучки-близнецы с первых дней своей жизни навсегда завоевали ее сердце. Девочки с раннего детства оказались на попечении бабушки, и, чтобы компенсировать им недостаток материнской заботы, она изо всех сил старалась окружить их вниманием и любовью, никогда и ни за что не ругала и не наказывала. Со временем сестры-близнецы стали главной заботой и единственной отрадой в ее непростой жизни, и она всегда и во всем потакала любимым внучкам.
Пока девочки были маленькие, особых проблем с ними не было, но в переходном возрасте они стали хуже учиться и часто озорничали в школе. Теперь, когда сестрам исполнилось по пятнадцать лет, им требовалась сильная рука, которой бабушке явно не доставало. Зоя Васильевна отчаянно пыталась применять к ним «педагогические меры», которые советовали ей учителя, но у нее это никогда не получалось: под жалостливыми взглядами двух пар очаровательных серо-зеленых глаз желание наказывать их обладательниц быстро пропадало. Вот и сегодня она опять не смогла проявить твердость характера. Да и как можно наказывать любимых внучек, если уже через пару лет они станут взрослыми, окончат школу и упорхнут из родного гнезда навсегда?
Из комнаты девочек не доносилось ни звука. «Кажется, они и правда за ум взялись, уроки делают, ‒ удовлетворенно подумала бабушка. ‒ Ну, слава Богу!»
Она смахнула со щеки непрошенную слезу, убрала со стола остатки еды, вымыла посуду, присела на табуретку и погрузилась в воспоминания…
В свои шестьдесят шесть лет Зоя Васильевна была еще довольно бодрой женщиной. Она не отличалась исключительным здоровьем, но забота о семье и воспитание внучек вынуждали ее всегда быть в тонусе и не обращать внимания на свои болезни. Правда, в последнее время она начала быстро уставать и стала очень сентиментальной: в ее памяти часто всплывали разные эпизоды из прошлой жизни, в которой случалось все – и хорошее, и плохое. Хорошего было даже больше, а плохого вспоминалось немного – ну, может быть, совсем чуть-чуть. Конечно, ей пришлось пережить трудные времена, которые выпали на долю всех детей военных лет. Послевоенные годы тоже не были безоблачными и веселыми, но сейчас пожилой женщине казалось, что она прожила счастливую и радостную жизнь, в которой появление на свет ее внучек-близнецов стало одним из главных событий. Тот день резко изменил судьбу Зои Васильевны и оказался не только самым счастливым, но и, как позже выяснилось, самым драматичным днем семьи Горбуновых…
* * *
С тех пор прошло уже пятнадцать лет, но события того далекого весеннего дня Зоя Васильевна до сих пор помнила с точностью до минуты. Эти воспоминания всегда вызывали у нее смешанные чувства, потому что первоначальная радость, которую доставило бабушке появление внучек-близнецов, вскоре была омрачена большими проблемами, к которым привело такое неожиданное прибавление семейства. Но проблемы возникли намного позже, а первый день ее знакомства с новорожденными внучками не был омрачен ничем – он был наполнен безграничным и всепоглощающим счастьем.
Тот памятный день начался, как обычно. С самого утра Зоя Васильевна хлопотала по дому, стараясь не беспокоиться о своей любимой Танюшке, от которой давно не было никаких известий. Несчетный раз протирая на подоконниках несуществующую пыль, женщина пыталась найти логические объяснения долгому молчанию дочери и убеждала себя в том, что той просто некогда написать матери письмо: она же учится ‒ третий курс все-таки! А может быть она встретила хорошего человека, влюбилась и забыла обо всем? От такой мысли Зоя Васильевна встревожилась: она очень хотела, чтобы у ее Танюшки сложилась счастливая семейная жизнь, но считала, что до окончания учебы об этом ей думать рано. Тем не менее, вестей от дочери не было уже давно, и никакие доводы не могли унять тревогу в материнском сердце: Зоя Васильевна чувствовала, что для такого долгого молчания у московской студентки есть более серьезные причины, чем внезапная влюбленность.
И вдруг, словно в ответ на ее беспокойные мысли, Зоя Васильевна услышала на крыльце шаги. Открылась входная дверь, и на пороге появилась Танюшка. У нее в руках были два крошечных малыша, завернутых в застиранные больничные одеяла, а сама девушка выглядела осунувшейся, бледной, с темными кругами под глазами. Она бережно передала матери детей и сказала:
‒ Я приехала от станции на такси, пойдем принесем из машины все остальное. И нужно заплатить таксисту, у меня совсем нет денег.
Дрожащими от волнения руками Зоя Васильевна уложила младенцев на стол, нашла свой кошелек, накинула на плечи пальто и вместе с Танюшкой вышла на улицу. Девушка забрала из такси остатки своей московской жизни, а Зоя Васильевна расплатилась с шофером и вернулась домой, чтобы выслушать сбивчивые объяснения дочери, поплакать вместе с ней, а затем вытереть слезы и начать новую жизнь, полную неожиданностей, проблем и лишений. Но если молодая мать рыдала о своей загубленной юности, разрушенных жизненных планах и туманном будущем, то новоиспеченная бабушка плакала от счастья: она с первой секунды всем сердцем полюбила своих внучек-близнецов и поклялась сделать все, чтобы ее малышки и их мама были здоровы и счастливы, и чтобы все у них было хорошо.
Тот день оказался самым длинным в жизни Зои Васильевны: она до сих пор удивляется, как много ей удалось тогда сделать всего за какие-то несколько часов! Она успела сбегать в аптеку за детской присыпкой, купить в «Детском мире» пеленки, распашонки, соски и прочие нужности (как хорошо, что к тому времени ей удалось накопить немного денег на черный день!), взять у соседки во временное пользование детскую ванночку, найти на чердаке старые Танюшкины погремушки, соорудить из ящиков от комода кроватки для малышей, а две большие простыни разрезать на детское постельное белье. Вот только в суете и хлопотах того бесконечного дня она не успела уделить внимание своей дочери. Тем временем молодая мать, измотанная долгой дорогой домой, задремала, свернувшись калачиком на диване, и разбудить ее смог только голодный плач ее малышей.
Прибавление в семействе наполнило жизнь Зои Васильевны новым смыслом. На своем шестом десятке лет женщина почувствовала небывалый прилив сил, и эти силы были ей очень кстати! С появлением внучек забот у нее стало особенно много: счастливая бабушка продолжала ходить на работу, готовила еду, помогала Танюшке со стиркой пеленок, а по ночам сама вставала к плачущим малышам, чтобы измученная молодая мать могла хоть немного отдохнуть.
Но безмятежная радость бабушки продолжалась недолго. Вскоре выяснилось, что Танюшка страдает тяжелой послеродовой депрессией. После рождения детей молодая мать практически перестала улыбаться и часто рыдала без всякого повода. Она прилежно кормила и купала малышей, выносила их на улицу на прогулку, стирала и гладила детское белье, но делала все это не осознанно, а скорее машинально. Особой радости от общения с малышками она тоже не испытывала, а каждый детский плач повергал ее в паническое состояние: ей казалось, что девочки заболели, что она все делает не так, что она плохая мать и не успевает уделять каждой дочурке достаточно внимания…
Шел 1988 год. Никакой психологической помощи молодым родителям в те годы не оказывалось, да и самого термина «послеродовая депрессия» в Ладогорске не понимали: какая может быть депрессия, если рождение ребенка – это всегда радость и счастье?
Шли недели, а за ними и месяцы. Малыши росли и развивались, а состояние их матери только ухудшалось. Зоя Васильевна понимала, что с дочерью что-то не так, но как ей помочь, она не знала. Со временем возникла и еще одна проблема: Таня начала ходить в церковь. Конечно, само по себе посещение храма никакой проблемой не является, но в конце 1980-х годов религиозные потребности молодой женщины, комсомолки и атеистки, выглядели странно и необъяснимо, даже если эта женщина была матерью-одиночкой с близнецами на руках.
Многим людям обращение к Богу помогает обрести душевный покой и гармонию с окружающим миром, но при растревоженной психике оно может привести и к обратному результату. В семье Горбуновых именно это и произошло: молодая мать проводила все больше и больше времени в церкви и в молитвах и все больше отдалялась от своих дочерей. Вскоре Зоя Васильевна смирилась с создавшимся положением и все основные материнские заботы взяла на себя.
Но беда не приходит одна. О чем молилась Татьяна в храме, что именно она просила у небес и какие свои грехи она старалась искупить бесконечным послушанием, история умалчивает, вот только ответ на свои молитвы она получила очень неожиданный. Однажды священник городского храма, завсегдатаем которого стала Татьяна, сообщил ей, что в маленькую сельскую церковь вдали от города требуется помощница, верующая христианка:
‒ Условия хорошие. Будет зарплата, и дадут избу, где жить. Село небольшое, можно сказать, вымирающее: молодежь разъехалась по городам, и там остались в основном одни старики. Но церковь действует, в нее приходят жители соседних деревень. В селе есть много пустых домов, многие из них вполне добротные. Сельсовет обещал выделить один дом для церкви, если в нем кто-нибудь будет жить постоянно. Зарплата, правда, небольшая, но отец Петр человек хороший, не обидит: храм получает пожертвования, а старушки часто приносят в дар священнику плоды своих трудов: яйца, творог, сметану, овощи, фрукты или мед, а иногда и курочку. Там раньше была помощница, пожилая женщина, но она заболела и перебралась к дочери в город, и отец Петр сейчас подыскивает кого-нибудь на ее место. Если хотите, я дам вам рекомендацию.
Татьяна согласилась, не раздумывая: это предложение показалось ей наилучшим выходом из сложившейся ситуации. Вернувшись домой, она собрала свои нехитрые пожитки и отправилась в незнакомое село. Молодая мать увезла с собой все свои проблемы, но Галину и Ксению (так звали полуторагодовалых близнецов) оставила на попечение бабушки…
* * *
Воспоминания Зои Васильевны прервали радостные девичьи возгласы, раздавшиеся из комнаты:
‒ Бабулечка, мы сделали все уроки! Можешь проверить! Теперь мы можем идти на «Лисистрату»!
Зоя Васильевна неохотно очнулась от дремоты: «Вот подлизы, ‒ добродушно подумала она. –Знают же ведь, что я никогда не проверяю их уроки!»
Вскоре в дверях кухни снова появились ее внучки, полностью готовые к выходу из дома. На этот раз девочки решили проявить индивидуальность: для похода в театр Галина выбрала короткую темно-синюю юбку и простую черную водолазку, а Ксения нарядилась в ярко-изумрудный джемпер с люрексом и цветастую шелковую юбку до щиколоток. Но добиться желаемого эффекта они все равно не смогли: по неведомой причине такие разительные отличия в одежде еще больше подчеркивали их внешнее сходство.
В туфлях на каблуках рослые и стройные девчонки казались взрослее своих лет, а легкая косметика на их лицах выглядела нелепо, но очень мило. Бабушка смотрела на близнецов с любовью и восхищением: как быстро они выросли! Зоя Васильевна прекрасно помнила то время, когда ее внучки только начинали лепетать свои первые слова и делать первые шаги. Еще совсем недавно она водила их в первый класс, и вся школа с удивлением и восхищением смотрела на двух очаровательных клонов, которых было совершенно невозможно отличить друг от друга. А теперь перед ней стояли две пятнадцатилетние девушки, красавицы и озорницы.
Любуясь внучками, пожилая женщина снова смахнула слезу: как быстро летит время! Уже через пару лет ее девчонки закончат школу и упорхнут из родного гнезда в большую взрослую жизнь. Неизвестно, какую дорогу они выберут и как сложится их судьба, но у бабушки не было никаких сомнений в том, что в будущем ее красавицы разобьют немало мужских сердец. Сестры с раннего детства мечтают поступить в театральный институт и стать актрисами, и Зоя Васильевна за них очень волновалась: сумеют ли они осуществить такую смелую мечту? Хватит ли у них таланта, упорства и везения, чтобы сделать хотя бы первые шаги в этом направлении? Профессия актера – одна из самых зыбких и ненадежных, и далеко не всем служителям Мельпомены удается реализовать все свои планы, надежды и амбиции. За свою долгую жизнь и почти полувековой опыт работы в театре Зоя Васильевна повидала многое и хорошо знала, что в актерской среде интересные роли, признание и слава достаются лишь избранным: подавляющему большинству талантливых людей, вступивших на тернистый путь театрального искусства, предстоит пережить горькое разочарование, крушение надежд, профессиональную невостребованность или даже полное забвение. Сама она безумно любила театр и хорошо понимала желание девчонок блистать на сцене, но уверенности в том, что ее внучки сумеют добиться всего, о чем они сейчас так страстно мечтают, у бабушки не было.