Иллюзия гениальности

Девушки немного помолчали, словно мечтая о своем прекрасном будущем, а потом Галина сообщила:

‒ А мне Денис мобильник подарил. Сейчас покажу.

Ксения подозрительно посмотрела на сестру:

‒ Зачем он тебе? У нас уже есть мобильник.

‒ И ты его из рук не выпускаешь! А когда ты куда-нибудь уходишь без меня, то я остаюсь без телефона.

‒ Ну и что? У нас же нет никаких секретов! И я всегда могу ответить за тебя, а потом сказать, кто тебе звонил.

Галина с сарказмом напомнила:

‒ Да, я знаю, как ты мне рассказываешь, кто звонил. Я уже в этом убедилась.

‒ Ты что, обиделась из-за Дениса? Что я тебе не сказала, что он звонил?

‒ А почему ты не сказала?

‒ Я просто забыла.

‒ Не ври.

Ксения взорвалась:

‒ Зачем ты вообще тратишь время на этого бесперспективного неудачника?

‒ С чего ты решила, что он бесперспективный? Может быть он будет гениальным режиссером?

‒ Может быть и будет. Только вот покамест травка подрастет, лошадка с голоду умрет.

Галина рассмеялась:

‒ Ксюха, вот это ты сказала! Круто!

‒ Это не я, это Шекспир.

‒ Ты что, читала Шекспира?

‒ Еще нет. Мне это выражение Славка Кузин сказал, а я запомнила. Это вроде бы из «Гамлета» или еще откуда. Но суть в том, что нечего ждать, пока кто-то станет великим режиссером – нужно искать готовых великих режиссеров и брать быка за рога.

‒ Чтобы брать кого-то за рога, их сначала нужно наставить.

‒ Ого, что я слышу! Да ты, девочка, взрослеешь прямо на глазах! Неужели у моей вечно застегнутой на все пуговицы сестры-недотроги проявился здравый смысл?

‒ Но это совсем не означает, что я собираюсь кому-то что-то наставлять. Это не мой стиль.

‒ Вот именно. Твой стиль – сидеть на пятой точке и ждать, когда тебе кто-нибудь принесет все на блюдечке с голубой каемочкой. Но этого не будет, вот увидишь! Тебе тоже придется добиваться всего самой. Поэтому я и говорю, что нам не нужен будущий режиссер, который продает богачам чужие автомобили – нам нужны настоящие режиссеры, которые сами покупают себе автомобили. А если он нам не нужен, то тратить на него время – это преступление.

‒ Ладно, Ксюшка, я устала, давай ложиться спать. Завтра нам рано вставать.

* * *

Галина

(моноспектакль)

Пролог

Своего раннего детства я не помню: от самых первых лет жизни у меня осталось только смутное ощущение тревоги, которое с годами только усилилось. Но я чувствую, и не просто чувствую, а точно знаю, что с той самой секунды, когда в утробе матери впервые начало биться мое сердце, самым близким, самым любимым и самым важным для меня человеком стала моя сестра Ксения. И причиной той неизбывной тревоги, которая преследует меня всю жизнь, является страх – простой человеческий страх потерять самое дорогое для меня существо, мою Ксюшку. Сестра-близнец не просто неотъемлемая часть моей жизни – она является частью меня самой и, возможно, даже лучшей моей частью. Раньше мне казалось, что так будет всегда, что мы всегда будем вместе, что у нас всегда будут одинаковые мысли, чувства, желания и планы, но со временем у меня возникли на этот счет серьезные сомнения.

В раннем детстве мы были неразлучны: вместе играли, вместе радовались, вместо болели разными болезнями, вместе плакали, если одной из нас было больно или обидно. Мама и бабушка никогда нас не путали, но остальные взрослые нас различить не могли. Нам это нравилось: мы чувствовали себя особенными, не такими, как все. Мы самодовольно ловили на себе восхищенные взгляды и слушали, как посторонние люди говорили бабушке о том, какие мы чудесные, красивые и одинаковые девочки.

Но одинаковыми мы были только внешне: по характеру, темпераменту и способностям мы оказались настолько разными, что этой загадке природы я не перестаю удивляться до сих пор. И я не знаю, почему природа наградила нас абсолютно одинаковой внешностью, а все остальные качества разделила далеко не поровну, а кого-то и вовсе чем-то обделила. Бабушка говорит, что я старшая, потому что я старше Ксюшки на несколько минут. Но я считаю, что это случайность: просто в свое время я совершенно случайно оказалась ближе к «выходу», поэтому родилась первой. А если бы было наоборот? Если бы Ксюшка родилась первой, стала бы она обо мне заботиться и оберегать меня от неприятностей как старшая сестра?..

Но стать старшей было суждено именно мне, а Ксюшка стала для меня всем: сестрой, подругой, смыслом жизни. Я люблю ее до безумия и все ей прощаю, хотя особой взаимности с ее стороны я никогда не чувствовала. В детстве я отдавала ей свои конфеты и игрушки, которые она принимала как должное, но она своими сладостями никогда со мной не делилась. Я участвовала во всех играх и шалостях, в которых она была заводилой. Мы всегда были вместе, и мне это очень нравилось, хотя для эгоистичной и самовлюбленной Ксении я всегда оставалась всего-навсего удобным партнером по играм, которого можно безболезненно заменить на любого другого, а при необходимости выставить виновником ее собственных проказ.

Ссорились мы редко. Инициатором наших ссор всегда была она, а я первая делала шаг к примирению. Но если моя неугомонная сестренка умудрялась разбить тарелку или вытоптать бабушкину грядку, я всегда брала вину на себя, а Ксюшка великодушно позволяла мне это делать и никогда не признавалась в своих проступках.

В дошкольные годы все было хорошо, а когда мы пошли в школу, все начало меняться: каждой из нас пришлось учить уроки и получать свои собственные отметки. Тогда у нас впервые стали проявляться явные различия. Мне учеба давалась легко, а для Ксюшки освоение нового было тяжелой, а порой и непосильной работой, и учиться она не любила. Но если домашние задания я еще могла за нее сделать, то отвечать в классе ей приходилось самой. Тогда-то я и придумала трюк с переодеванием.

Бабушка никогда не одевала нас одинаково, поэтому в начальных классах наша первая учительница без труда различала нас по одежде. Но если во время перемены мы тайком менялись верхней одеждой, а потом и местами за партой, то она не замечала подмены. Позже, когда мы стали старше, к обмену одеждой добавились быстрая смена прически, обмен заколками в волосах и замена других внешних различий. Это сбивало учителей с толку: они постоянно нас путали, хотя признавались в этом далеко не всегда. Чтобы вызвать у сестры чувство вины, я ее убедила в том, что трюк с переодеванием изначально был не моей, а ее идеей. К моему удивлению, это вызвало совершенно другую реакцию: Ксюшка была очень горда тем, что сама придумала такую умную штуку!

Но моя сестра-близнец не знала главного: все эти манипуляции я делала только для того, чтобы удержать ее рядом с собой. Эгоистичная и общительная Ксюшка всегда старалась завести подружек и ускользнуть от меня, а я не могла, ну просто физически не могла отпустить ее от себя! Я всячески старалась изолировать нас двоих от одноклассников, и мне это удавалось: наши сверстники не могли нас различать, и мы всегда держались особняком. Это нас совсем не беспокоило: мы с детства привыкли быть вдвоем, и я считала, что нам вполне достаточно общения друг с другом. Но мы действительно чувствовали себя особенными: мы были красивее всех в школе, наша бабушка работала в театре, мы с Ксюшкой ходили на спектакли и репетиции и собирались стать актрисами. У всех остальных школьников родители работали на заводе или в каких-нибудь других скучных местах, и мечтать об актерской профессии никому из наших однокашников даже в голову не приходило.

Учителя привыкли к тому, что нас различить невозможно (хотя теперь я думаю, что они притворялись: просто им было удобнее делать вид, что они нас не различают), поэтому за все наши проделки влетало сразу нам обеим. Благодаря неугомонному характеру Ксюшки бабушку часто вызывали в школу и сообщали ей о нашем плохом поведении. Бабуля, конечно, клятвенно обещала учителям или директору школы всыпать нам «по первое число», но своего обещания никогда не выполняла. Бабушка нас очень любила, и каждый раз, вернувшись из школы после очередного разговора с учителем, она только тихо плакала, обнимая нас, и приговаривала: «Сиротинушки вы мои!» В такие моменты нам было ужасно стыдно: никакими сиротинушками мы себя не чувствовали, но клятвенно заверяли, что будем вести себя хорошо, и ей больше никогда не придется за нас краснеть…

Наших клятв хватало ненадолго: вскоре Ксюшкины проделки повторялись, и бабушке приходилось в очередной раз выслушивать от учителей мрачные прогнозы на наше бесславное будущее. И в этом круговороте школьных проблем была одна загадка, которую бабушка так и не смогла разгадать: наша замечательная, добрая и самая лучшая на свете бабулечка никак не могла понять, почему учителя, такие умные и образованные, за все эти годы так и не научились нас различать? Она считала, что мы с Ксюшкой настолько разные, что нас просто невозможно не отличать друг от друга! И, конечно, она была права: мы с сестрой действительно очень разные. Но причину того, почему учителя нас путали, знала только одна я – это был мой большой секрет, о котором я не говорила даже Ксюшке…

* * *

Глава 16

Учеба в театральном институте оказалась несложной и очень интересной, даже легкомысленная Ксения с удовольствием работала над этюдами, выполняла упражнения по сценической речи и читала учебники по истории театра. Несмотря на запреты преподавателей, многие студенты уже с первого курса ходили на различные кастинги в надежде получить хоть какую-нибудь работу в художественном фильме или телесериале, тайно мечтая сорвать джекпот ‒сыграть главную роль. Но учебой и кастингами студенческая жизнь не ограничивалась. Посещение концертов и театральных спектаклей, долгие вечера в модных клубах и разгульные посиделки в общежитии были такой же неотъемлемой частью молодежной тусовки как мимолетные увлечения, страстные романы и горькие разочарования, лекарством от которых становились новые знакомства и новые отношения.

Свободу студенческой жизни сестры восприняли по-разному. Галина безразлично и даже высокомерно отвергала все знаки внимания, которые оказывали ей представители сильной половины человечества, а Ксения с головой окунулась в бесшабашное студенческое веселье, и никакие уговоры сестры не могли удержать ее от бесконечной карусели приятелей, поклонников и бойфрендов.

Галина тусовки не любила: она мечтала стать хорошей актрисой и считала, что бессмысленное общение с однокурсниками отвлекает ее от главной жизненной цели. Но с Денисом девушка общалась охотно: он часто водил ее на концерты и премьеры, сопровождал на клубные вечеринки, приглашал в кафе или просто на прогулки по городу. Они проводили вместе много времени, но их отношения так и оставались чисто дружескими: общаться с этим парнем Галине было интересно и легко, но сердце девушки оставалось абсолютно холодным и равнодушным к его вниманию.

Ксения постоянно упрекала сестру за дружбу с «бесперспективным будущим режиссером», но Галина прекрасно понимала, что кроется за этими упреками: Ксюшка просто завидовала тому, что у сестры есть постоянный и верный поклонник, пусть даже и не слишком перспективный. Обе девушки были молоды и полны надежд, им обеим хотелось стать успешными и счастливыми, и, несмотря на то, что у каждой из них было свое собственное представление о счастье и успехе, в глубине души они обе понимали, что становятся соперницами. Ксения интуитивно чувствовала, что в системе «близнецы Горбуновы» ей отведены только вторые роли, и она не могла простить сестре ее талант, ее верного друга и даже ее будущие профессиональные достижения.

* * *

Галина

(моноспектакль)

Акт первый, картина первая

У меня есть большой секрет, о котором я не говорила никому, даже своей горячо любимой сестре. Разгадать этот секрет было несложно, но понять истинную природу наших взаимоотношений Ксюшке всегда мешал ее беспредельный эгоизм. Моя сестра никогда не думала ни о ком, кроме себя, любимой – она считала, что все окружающие, и я в том числе, обязаны угождать ей во всем, выполнять любые ее желания и делать все для ее благополучия. Я действительно всегда была готова ради нее на все, но я до сих пор так и не смогла рассказать ей о своем секрете. А если бы я ей о нем рассказала, то она бы все равно мне не поверила.

Секрет мой очень прост: я всегда и во всем копировала Ксюшку, копировала интонации ее речи, ее походку и манеры. Я очень рано осознала свой актерский талант и поняла, что именно я смогу сделать нас двоих неразличимыми для других. Внешне мы всегда были практически идентичными, а когда я начинала копировать поведение и мимику сестры, Ксюшка этого не замечала, а у окружающих буквально «сносило крышу»: они не могли оторвать от нас удивленного взгляда и словно впадали в гипнотическое состояние. В такие моменты я реально ощущала свою власть над людьми: они становились марионетками, а я была их кукловодом. Я знала, что могла заставить их смеяться или плакать, совершить подвиг или пойти на преступление, и при этом они даже не поймут, что выполняют мою волю. Я наслаждалась своим могуществом и силой своей власти, и меня огорчало только то, что никто, кроме меня самой, этого не замечал. Наверное, именно тогда я и захотела стать актрисой, чтобы подчинять себе уже не горстку восторженных взрослых, умиляющихся одинаковостью близнецов, а сотни зрителей в театральном зале или миллионы людей в кинозалах и у телеэкранов.

Я думаю, что бабуля замечала мои кривляния, но, ослепленная любовью к своим ненаглядным внучкам, она считала их всего лишь милыми детскими шалостями.

Ксюшка, в отличие от меня, особым актерским дарованием никогда не обладала. Это тоже я поняла еще в детстве. Мы обе несколько лет занимались в детской танцевальной студии при городском доме культуры и вместе с другими детьми участвовали в концертах, смотрах и конкурсах, поэтому понятие сцены нам было знакомо очень хорошо. Но мотивация к занятиям танцами у нас была разной: Ксюшка обожала наряжаться в сценические костюмы, ей нравились аплодисменты зрителей и комплименты, которые мы с ней неизбежно получали от взрослых благодаря нашей одинаковости, а для меня танцы были всего лишь подготовкой к актерской профессии, о которой я страстно мечтала. И именно я первая внушила сестре мысль о том, что мы с ней обе очень талантливые и обязательно станем актрисами. Ксюшка, конечно, охотно этому поверила: почему бы и нет? Мы с раннего детства много времени проводили в театре, где работает бабушка, наша мама раньше была актрисой, к тому же все говорят, что мы обе очень красивые… Кем же нам тогда быть, если не актрисами? И моя любимая сестра так и не поняла, что она тоже стала жертвой моих манипуляций: если бы не я, то Ксюшка, скорее всего, выбрала бы себе другую профессию, а при поступлении в театральный институт без меня она провалилась бы уже на первом туре прослушиваний.