Тяжёлая реальность. Калейдоскоп миров

– Они говорили правду. Тот “корвет”, что мы искали, не совсем обычен. Он не стрелял пушками. Он резал. Тяжёлый крейсер орков рассекло, как соломинку. Орки не успели даже крикнуть, или попытаться отступить.

После этих слов собравшиеся в зале старейшины задумчиво переглянулись. В их взглядах всё ещё сверкали те же искры, что горят в кузнечных очагах. Интерес… Амбиции… И даже определённая тревога… Но не у всех одинаковые. Для одних это известие было поводом возгордиться:

“Наш народ… Наша сила и смелость…”

Для других – повод считать, что тут пахнет угрозой. Так как они понимали, что если появится такое существо, что владеет оружием, что режет чужие корабли как масло, оно не спросит, чей на нём флаг.

– Значит, и правда это был наш старый корвет… – Глухо проговорил старый Лурн, представитель клана Каменных Клыков, и постучал по столу пальцами, от которых дрожало стекло. – Если это наш корабль, если это действительно дело рук огров… То честь клана, кому он принадлежит, как минимум, удваивается…

– Честь – не еда для детей. – Тут же в ответ ему проворчал старейшина Дурм из клана Тяжёлого Молота. – Но подобная реликвия – может дать еду для клана. Кто первым наложит свою руку правления на него, тому и будут петь хвалебные песни.

Потом этот неспешный разговор превратился в целый хоровод предложений. Один за другим они выкладывали планы, как в крошечной шахматной партии. Кто посылает разведку… Кто берёт на себя переговоры с торговцами Чёрного рынка на соседних кольцах Вольных станций… Кто даёт деньги на подкуп… И кто… Старательно наводит страх на потенциальных врагов…

И тут открылся второй слой – не просто внутренний совет одного клана, а наплыв вестей от других. Кланы Песчаных Рогов, Сверкавших Лезвий и Железных Сердец уже слышали о случившемся. И они тоже не молчали. На их лицах уже застыло то же, что старались не проецировать другие. Алчность… Гордость… А, главное, сильное желание приписать себе всю возможную славу…

И теперь слухи, будто искры, прыгали по кругу собрания:

– Песчаные Рога шлют эмиссаров в торговые хабы…

– Сверкавшие Лезвия собирают точные карты трасс, где хоть как-то был замечен искомый всеми “корвет”.

– Железные Сердца наняли техномантов, что могут вытащить координаты даже из старых фантомных сигнатур…

И тогда в Великом Зале заговорили о других вариантах развития событий. Так как многие захотели уже не просто найти как сам корвет, так и его капитана… А именно захватить… Не оставить легенду другим. Не дать оркам или каким-то другим разумным запечатлеть её за своим флагом. Так что теперь следовало решить, что они все будут делать дальше. Взять живым… Или раз и навсегда уничтожить, чтобы никто не мог присвоить себе подобные подвиги…

Дождавшись подходящего момента, Грунн-Бар подал лист, на котором были начерчены действия. Его почерк, как всегда, был достаточно грубый, но точный. Он предлагал отправить двоих мастеров-следопытов на кольцо Фора-9. Так как именно там могут обитать те, кто знает что-либо о том, где прячутся даже бывшие пираты… Подкупить торговцев, что могут знать контакты бывших членов экипажей, что могли какое-то время назад искать подходящую работу… Нанять техноманта, что “слышит” руны старых кораблей… И даже отправить в обнаруженный таким образом отряд, двоих кровных стрелков и мастера-убийцу – для тихого захвата… Также можно было бы сформировать резерв, в который входило бы, как минимум, три корабля без опознавательных знаков, чтобы, если надо, сорвать обман и найти этот корвет даже из Преисподней…

Ему вторил старейшина Лурн, в голосе которого вдруг прозвучала древняя наивная радость ремесленника:

– Это не просто охота… – Сказал он. – Это – ремесло. Кто поймает корвет, тот кует новую легенду. Его кузни станут почётными. Его дети – наследны.

Но не все были согласны. Старейшина Дурм из клана Железных Сердец, назвавший планы “молодецкими”, поднял иную ноту:

– Вы хотите славы. Я хочу выживания. Если там – древняя машина, что режет сталь, пусть лучше у нас будет клинок для её уничтожения, чем у врага – трофей. Мы не знаем, с кем придётся иметь дело. Корабль – это не только честь. Это оружие! И оружие не делится на честное или нечестное. Оно либо наше, либо оно убьёт нас.

После такого прямого намёка спор между старейшинами разгорелся ещё больше. Слово “захват” разрезало воздух на две половины. Одни были готовы рискнуть всем ради легенды, другие – ради безопасности. И теперь между ними даже пошли разговоры о потенциальных союзах.

“Мы поделим добычу с Песчаными Рогами, если они проведут нас через их проходы…” – Говорил один.

“Мы подкупим эмиссаров другого клана, чтобы они отвлекли наблюдателей…” – Говорил другой.

Вдруг в дверях появились двое. Представитель соседнего клана Сверкавших Лезвий и молодой глава Железных Сердец. Они принесли свои условия. Их лица были серьёзны, потому что за ними стояли деньги и слуги, и потому что они знали цену первой руки. Ведь само по себе слово “первый” в устах огров звучало почти как молитва.

– Мы готовы дать три кристалла Душ и два шлюпа на поддержку. – Заявил молодой глава клана. – Если вы позволите нам долю в экспедиции. Мы предоставим техноманта и карту транзитных коридоров.

Предложение упало, как железный лом. И в зале повисла долгая пауза. Кто-то что-то шептал себе под нос…Кто-то прикусил губу в задумчивости… Каждый взвешивал, что ему следует сделать дальше. Продать честь за ресурсы – или остаться голодным, но иметь весь трофей целиком.

В конце концов Совет Старейшин кланов остановился на компромиссе – но изменчивом и хитром, как река под скалой. Было разрешено открыть охоту, но скрыть истинную цель. Публично – сказать, что ищут “следы бунта” и “останки пиратских судов”, чтобы не поднять волну паники и не дать другим понять, что речь идёт о корвете-призраке. Тайно – сформировать группу “вмешательства”, в которую вошли лучшие следопыты, два мастера-убийцы и мастер-ловец. Им дали клятву – долю прибыли и право на первого объявления о трофее. И тот, кто первым выкрикнет название и поднимет флаг на этом корабле, получит “вечную песнь”. И даже, возможно, сможет создать свой собственный клан…

Но и это было не всё. По отдельности кланы начали хитро стараться обойти это соглашение. Мелкие сделки шли по собственным каналам. Кто-то нанял гонца, чтобы подбросить слух в системе Фора-9… Кто-то тайно заплатил бывшим оркам-рабам, чтобы те говорили то, что потенциальным врагам “надо” услышать. Хитрость стала незримым оружием – так же острая и убойная, как любой клинок.

И уже на следующее утро, когда первые отблески дневного освещения заиграли на базальтовых плитах, клановые знамена заколыхались с обновлённой решимостью. Плакаты с призывами к охоте появились на рынках – невинные, как объявление о работе – “Требуются следопыты. Плата высока”. И в этот же час три корабля без опознавательных знаков уже покидали доки, тихие, как кошки, направляясь в ночную вязь пространства, где, возможно, безмятежно дрейфовал корвет-призрак.

Станция осталась за их спиной, и с каждым новым импульсом двигателей от неё исходил новый звук – не звук победы и не звук скорби, а звук, который в сердцах огров назревал целыми столетиями. Это был звук охоты…

…………

Она шла по привычным проходам Вольной станции как будто по выступам собственной судьбы – лёгкая, но с жестью, что сотрёт крошку с её пути. Кара. Имя её звенело в залах так же просто и резко, как удар молота по наковальне. Дочь главы клана Пепельных волн. Иными словами – тот самый разумный, чья тень завтра может закрыть целый клан. Её мысли были не юной бравадой. Это была расчётливая, холодная архитектура замысла. Ей нужна была не шкура врага и не пустой лик славы – ей нужна была тяжёлая монета доверия, которую дают не за громкие речи, а за редкие дела. За трофеи, которые заставляют представителей других кланов смотреть снизу вверх.

Слухи о корвете-призраке поднимали в Каре странную птицу надежды. Ведь сейчас даже она представляла себя не стальной глыбой грубости, а молнией. Ей хотелось первой захватить этот странный корвет целым. Поставить его на якорь под флагом своего рода, и выслушать из уст его капитана не легенду, а рецепт – как одним выстрелом уничтожить тяжёлый крейсер… Как смотреть в глаза превосходящему по силе противнику и заставить его пасть в собственном смятении. Это было бы не просто победой – это был бы неоспоримый знак. Её род обладает не только мускулом, но и умением.

Хотя сейчас она не собиралась рваться в открытую охоту плечом к плечу с теми, кто уже направил в поиск корабли без опознавательных знаков. Кара знала цену глупой спешки. Её путь должен был быть иным – и поэтому он начинался в абсолютной тишине.

Первый шаг – собрать тех самых людей, которым можно доверять жизнь, но не честь. Она искала не громогласных воителей, а механиков с мягкой рукой, следопытов с наблюдательностью и хитростью хищника, и тихих перекупщиков, умеющих превращать слухи в ключи. Их набирала по одному, как колдует опытная швея. Мягкая петля здесь… Прочный стежок там…

“Мы будем брать корвет, не ломая его напрасно.” – Говорила она тем, кто боялся за сталь.

“Если ломать, то так, чтобы было на что смотреть.” – Шептала тем, кто любил рёв и вспышку.

Также она заходила к старым ремесленникам и спрашивала про клещи-ловушки, про магнетные ласты, про способы “поймать” подобный корабль в тихую сеть. Её руки брали в ладонь холодные модели – маленькие крюки, покрытые трещинами, и простые рунные паучки, что могли вцепиться в обшивку, как клещи в плоть. Она требовала аккуратности. Такой корвет нужно было привести в стойло целым и невредимым, а не сделать из него кучу металлолома, от которой у клана останется только дым воспоминаний.

Она звала техномантов, весьма капризных из-за своего таланта, и покупала у них “голоса” – пакеты программ, которые могли заглушить транспондер или подложить фальшивую сигнатуру. Ведь сейчас Кара и сама прекрасно понимала, что, чтобы взять не трофей, а легенду, ей нужен был полный контроль над правдой. Она хотела, чтобы весь сектор видел потом не обугленный остов и не статистику, а её имя, вырезанное в истории:

“ Кара Тал’Кра – та, что удержала чудо.”

Также в ход шла и политика. А это была совсем другая, более тонкая работа. Она умела улыбаться по-клановому. Не уступать, но и не рвать нити. У неё были встречи в полутьме с эмиссарами Песчаных Рогов и Сверкавших Лезвий. Вино и слова… Мед и тонкие сделки… Ей приходилось сеять ложные следы, чтобы другие кланы поверили в мнимую участь, пока её люди вели подготовку. И когда на горизонте маячили варианты: “поделим”, “убьем”, “скрытно захватим” – она вела себя как кузнец, точивший лезвие:

“Мы заберём… Мы покажем… И вы сами увидите, кому это выгодно…”

В её уме уже рождался план. И даже сразу в трёх слоях. Первый – разведка. Нужно было найти следы, где этот корвет появлялся последний раз. Кому его капитан что-либо сдавал… И какие рынки интересовали его для реализации товара или трофеев… Второй – блокировка. При встрече нужно было сразу же заглушить его сенсоры. Отрезать путь к гиперпространству и вытащить в гравитационную западню… Третий – высадка на его борт абордажной команды. Чтобы её люди могли заскочить в его коридоры и взять капитана живым… Ей нужен был именно захват, а не уничтожение. Так как информация, которую тот мог дать, сейчас была куда ценнее гор золота.

Да. Не смотря на всё своё желание, она не отрицала и “тёмных” мер. Кара знала игры шантажа и обещаний. В её арсенале были и те, кто умел превращать молчание в цену. Но в глубине души – та часть, что до сих по была сравнительно чистая – она не хотела крови только ради крови. Она хотела правду. Она хотела, чтобы её имя не было заклеймено лишь рубцами. Она хотела признания, что может принести вещь, которую все будут воспевать веками.

Уже следующей ночью, когда плавающие огни станции постепенно “сжимались”, как глаза хищного зверя, Кара стояла у экрана, что изображал иллюминатор, и смотрела в черноту окружающего станцию пространства. Там, за полосой холодного света, где не было ни одного знакомого маршрута, мог скрываться этот странный корвет. Она не видела его, но слышала – в слухах… В тихих песнях баров… В том, как пьяные разговоры поднимали новые темы… И теперь эта самая тайна и стала для неё инструментом.

Её команда – пять десятков огров, не считая двух старых мастеров-убийц и тихого техноманта с косым шрамом через всё лицо – готовилась к тому, чтобы сделать невозможное возможным. Взять на абордаж тот самый корабль, что резал бронированную многометровую сталь как острое лезвие – ткань. Они тренировались на макетах, учились забрасывать магнитные крюки по самым невероятным траекториям, отрабатывать посадку на внешнюю броню сражающегося корабля, как будто это была фигура какого-то ритуального танца. Пока остальные кланы рвали сети слухов и готовили громкие походы, Кара шептала другим словам:

“Меньше шума, больше дела.”

В её голове не было страха, был только жар от расчётливых мыслей. Она знала цену провала. Позор… Осуждение… И, вполне возможно, её собственная гибель… Но и знала цену триумфа. Ленточки чести… Право говорить от лица клана… И даже возможность поставить своё имя в одну строку с древними легендами Огров…

Так она шла – не рыча… Не лупя себя кулаками в грудь… А плела ловчую сеть… И в ту ночь, когда три корабля без опознавательных знаков всё же вырвались из доков Вольной станции в поисках призрака, Кара уже держала в ладони карту их тайн и ключи от замков. Тех самых, что не ломают металл, а ломают молчание. И где-то в глубине её плана мерцало понимание, что подлинная добыча – не корпус и не реликт, а слово, вырванное у того, кто знает, как можно разрезать мир напополам одним выстрелом.

Кара собирала команду как кузнец собирает сталь для меча. Не спеша… Вдумчиво… Подбирая каждую деталь под определённую хрупкую жестокость замысла. Она звала тех, кто умел держать равновесие на краю возможностей – не просто силой, а умением, руками и острым умом.

Её корабль назывался “Клин Тал’Кра ” – имя, подобающее судну, что выглядит как старый и верный клинок, вырезанный из самой ночи. Это был фрегат, не корвет, но не перелётная громада. Податливый, быстрый, с телом упрямого хищника и грудью, набитой механизмами. Его силуэт – заострённый, вытянутый, с изящными уступами борта, словно чешуйчатые пластины. Те выступы, о которых говорили в анналах, в реальности свинчивались с корпуса и раскрывали собою сети излучателей – точных, быстрых и смертельно хладных.

Его корпус был сделан из смеси кованого руносплава и композитных нитей – материал матовый, почти бархатный на глаз, но при прикосновении холодный как лёд. Издалека “Клин” кому-то мог напоминать старый топор – тот же фронт, те же резкие срезы – но при близком рассмотрении видны были сотни мелких деталей. Переплеты охлаждающих ребер, лючки для микродронов, каналы для рулевого плазмотока. По килю тянулась узкая магистраль энергетических жил – тонкая, но мощная линия, по которой шла жизнь корабля.

Двигательная установка на нём уже давно стояла гибридная. Вакуумный ионный разгонник для долгого дрейфа и малые манёвровые торцевые форсунки для выверенных коректировок. Центр тяжести был намеренно сдвинут к носу – для молниеносного “колющего” захода на цель. Ближе к корме имелось два реакторных модуля средней мощности, с возможностью коротких, но свирепых выбросов энергии. Когда нужно было бы “вытолкнуть” корабль из гравитации или создать мощное поле помех или защиты для корабля.

Вооружение “Клина” было его гордостью и одновременно виной. Массивные выступы-излучатели – не сплошные пушки, а точечные флотские инструменты – пульсары. Каждая такая секция представляла собой набор тонкофокусированных лазерных каналов, каждый канал мог делать микро-выплеск. Не широкую линейную атаку, а рой точечных ударов, быстрых и расчётливых, словно стая кинжалов. Эти излучатели не ломали броню “на глаз”, они резали в местах узлов и швов – нарушая те самые рубежи, что держали целостность корпуса. Именно поэтому фрегат мог, по замыслу, “вывести из строя” большее судно, пробивая базовые системы, не превращая весь корпус в решето.

Дополнительно на нём имелась система крошечных гравитационных крюков и нитей-рельс, которые можно было сбрасывать на чужой борт. По своей сути это были этакие механические “щупальца”, вонзающиеся в обшивку и увязывающие судно в магнитный плен. Это было не грубое сцепление, а тонкая, хирургическая работа – чтобы не разрубить, а подтащить и закрепить.

Внутренняя планировка напоминала клинику для бойцов. Узкие коридоры, укреплённые стойками… Отсеки для быстрых прыжков и посадок… Люки-трюмы для десанта… Мастерская для немедленных ремонтов различного оборудования… Панели управления были просты – прямые рычаги для тех, кто привык держать свою жизнь в собственной руке, и нейронные интерфейсы для тех, кто связан с машинами мыслью. На командном мостике, за тёмным стеклом, стояла массивные пульты для управления и навигации. Голографические панорамы, устремлённые в глубину, и тысячи счётных нитей, где техномант мог плести свои хитрые нити.

Экипаж корабля Кары был собран по принципу “каждый мастер своего дела”:

– Первый пилот – огр по имени Вул-Кор, короткий, широкоплечий, с глазами-пружинами. Его руки знали корабль как собственный кулак.

– Навигатор-техномант – женщина-огр с вживлённым кристаллом в виске. Она читала эфир как картину и могла скрыть “Клин” в плаще шума и помех.

– Двое замыкателей – старые мастера, гном и полукровка, которые чинят любые рунные цепи, что могли выгореть во время экстренных манёвров.

– Отряд захвата – основной ударной силой были чистокровные огры. Его возглавляли пять бойцов, тяжело обутых, с захватными крюками, короткими ритуальными ножами и захватными сетями. Они знали, как держать плоть и металл.

– Три оперативника-шпиля – лёгкая группа из двух полукровок и одного огра, чья задача – проникнуть в слабо охраняемые узлы и ударить системно. Они меньше, быстрее, с длинным опытом в крошечных, скрытных битвах.

– Мастер-убеждения – хитрый торговец-переговорщик, который нужен на случай, если капитан всё же решит сдастся – или, что вероятнее, если придётся выкупать молчание…

Всех этих разумных Кара отбирала лично. Она не искала громких имён, ей нужны были именно те, кто мог молчать о планах и громко воплотить их на деле. Каждый проходил небольшой тест. Посадку на тренажёре, отработку захвата в нулевой гравитации, работу с крюк-ланцами и бросок десанта с рельефа под углом. Она смотрела на их руки, оценивая, как кто держит инструмент. Огры же брались за это дело именно потому, что верили в то, что именно она поведёт их к настоящей славе.

Её фрегат считался одним из лучших у огров не из-за громких и мощных пушек, а из-за точности и инженерной школы. “Клин” умел не крушить, а вынимать систему из боевого уравнения – так, чтобы противник остался жив, но был банально бессилен что-либо сделать. Это был инструмент охоты, а не просто оружие.

Также она весьма тщательно изучала чертежи предполагаемого корвета-цели. По архивным записям – тот корвет выглядел жалко. Старый, со слабым щитом, без защиты, неспособный противостоять кораблям даже второго поколения. И тем не менее сейчас он “стриг” орочьие суда как нож. Это не сходилось. Поэтому Кара везде искала несостыковки. Кто-то мог модернизировать такой маленький кораблик под подобный эффект? Или же на нём теперь применялось нечто древнее – реликт, инструмент первых мастеров?

План был такой. Подойти к нужному судну как можно более скрытно… Вывести из строя датчики системы защиты или обороны с помощью точечных лазерных импульсов и крошечных полевых ловушек… Затем – развернуть излучатели “Клина” в микро-режим, чтобы сделать не широкую атаку, а ряд точечных ударов по стыкам и управлению, выводя корвет из боя… Потом – метнуть гравитационные крюки и остановить его движение… И уже потом – высадка десанта, быстрая и хладнокровная, чтобы вытащить капитана этого судёнышка живым. Её стратегия предусматривала и альтернативу. Если этот корвет всё же проявит непредсказуемое оружие, то его нужно будет отрезать от гипера и заставить дрейфовать среди обломков, пока не появится союзник.

Кара удивлялась сама себе. Почему во всех архивах считалось, что этот корвет был слишком слабым даже для своего класса? Может, в записях что-то было заведомо подменено? Может, кто-то сейчас воспользовался редкой реликвией древних? Теперь её задачей было выяснить правду, не уничтожая доказательств. И именно ради этого она взяла таких людей в команду. Учёных-ремесленников, что умели считать следы, и бойцов, чья работа – брать и не ломать.

На её фрегате не было места для романтики. Всё было рассчитано на функциональность, оперативность, и скорость. Кара знала цену победы. Ей нужна была легенда, но легенда должна была быть вырезана аккуратно, так чтобы потом её фамилия лежала на вершине песни – без пятен трусости и с правом на первый крик:

“Это наш флаг!”

Когда команда собралась, и “Клин” ожил – двигатели “вздохнули” теплым звенящим звуком, голографы замигали, и на мостике погас последний тревожный свет – у Кары в душе поднялась решимость. Она обернулась к своим и сказала:

– Мы идём за тем, что рвёт наших потенциальных врагов, и должно принадлежать нам. Мы поймаем его, но не для крови. Для правды. Для клана.

И в тот момент корабль, похожий на старый верный меч, вышел из дока – режущий тень мира, куда шли не ради победы, а ради того, чтобы переписать её…

Поиск древностей

Говорят, что легенды о Левиафанах начались ещё тогда, когда небо было светлее, а все разумные, и даже их древние сородичи – куда смелее. Рассказы шли от костра к костру, изменяясь как тень на стене. Сначала – шёпотом мудрецов, потом – с угрозой родительского пальца, чтобы дети не подходили к обрывам, а последние – в виде полноценных директив для капитанов:

“Туда не ходи. Там спит то, что лучше не будить.”

Но страх, как известно, любит конкретику. И Левиафаны дали ему плоть. Свою собственную. В самых старых сказаниях Левиафаны – это не просто существа. Это были целые соборы материи. Тёмные, вязкие гиганты, чьи тела тянулись на расстояния, измеряемые световыми сутками, чьи жилы были плотью и металлом сразу. Их кожа – не кожа, а слоистая кора геологического масштаба, в которой вкраплены кристаллы памяти и живые руны. Их глаза – не просто огни, а карманные солнца, отражавшие целые картины миров. Они двигались медленно, как контуры континентов, и при каждом вдохе их тела рождали бури, звёздный пепел и новые металлы.

Но самое страшное в них было не только величие. Говорили, что Левиафаны понимали ткань вещей – не метафорически, а буквально. Они плели пространство, как сапожник шнурки, могли сгибать направления, сворачивать линии, запирать пути. Их ремесло было не домостроением, а кроем самого Мироздания. Стоило им снять пару нитей – и планета теряла орбиту… Оборвать одну петлю – и очередное светило гасло… В одном взмахе, в одной хищной мысли, они могли превратить сияющий мир в холодный осколок, ведя звёздные системы к молчанию.

“Щёлк.” – Шептали старики, и мальчишки бросались под покрывало, не решаясь даже смотреть на окно.

Откуда пришла эта способность – никто не знал. Одни считали Левиафанов детьми Великого Кузнеца, мол, они сами ковали материи, как кузнецы куют металл. Другие шептали, что они были ектоплазматическими остатками тех, кто жил до языка, до чисел – и потому понимали мир в глубинах, где не действуют законы простых смертных. И существовал третий, самый скучный и самой опасный голос, что говорил о том, будто бы Левиафаны – это не Боги, а инженеры, чья техника может быть даже доступна, но цена её выше жадности – это цена самой души нашедшего.

Их творения называли Ковчегами, потому что корабли их были живыми, и на них не было обычных машин. Там жил даже металл и дышала сама ткань пространства. Корабли Левиафанов не гудели – они мурлыкали. Не горели – они светились. И когда один из них появлялся на линии горизонта, то всё его сопровождение – спутники, рой дронов, даже сами звёздные обломки – начинало плясать по его воле. Глядя на это, древние ковали свои слова в руны:

“Не приближаться. Не трогать. Не брать.”

Издавна все разумные расы плели табу вокруг тех мест, где когда-то лежали сломанные творения этих могущественных существ. Это были не просто подозрительные руины – это были “запреты”. Дикие, простые постулаты, передаваемые с родной колыбели.

“Не ходи в зыбь Сердца…” – Говорили матери непослушным детям.

“Не бери кристалл из-под головы Левиафана…” – Советовали толковые торговцы, имея в виду, что даже мелкая пластина их оборудования может быть заражена какой-то могущественной идеей, а идея – иногда могла быть куда заразительнее микробов.

Но разумные всегда были – существами с притяжением к запретному. Некоторые брали. Некоторые выживали, а некоторые – нет. Тех, кто не погибал, возвращались и говорили о чуде. Однажды найденный кристалл давал энергию для построения целого города… Другой – жуткую способность срезать грань между местами… Так возник феномен, который гномы позже прозвали “рудой Левиафанов”. Так описывались материалы, что врезались в металл так, будто вплавлялись в саму его плоть. И вокруг них разгорелись те самые войны – не из-за металла как такового, а из-за знания, как управлять миром, когда ты держишь в руках его шов.