Рождество по-эльфийски. Напарники без цензуры

– Уже меньше года!

– Мог и не напоминать, – буркнула я.

Морф виновато улыбнулся и добавил:

– И конца пока нет. Конец будет только через год, а за это время мы что-нибудь придумаем!

– Или раньше, если из-за Лунтьера на мне повиснет третий эрнил, – мрачно добавила я.

– Так он же не повиснет! – уверенно произнес Морф. – С чего бы ему виснуть? Ты же будешь осторожной!

– Правда, что ли? – нервно усмехнулась я. – А до этого я специально нарывалась на магическую связь с ним, по-твоему?

Морф осознал, какую глупость сказал, и умолк, виновато тараща на меня свои огромные глаза. Ну прямо как кот, который только что разбил любимую вазу и пытается с помощью своих честных глаз избежать наказания.

Я тяжело вздохнула и отвернулась, глядя на тюль, красиво переливающуюся на солнце от лёгких порывов ветра.

Услуга за услугу… И если за мелкие оказанные услуги расплатиться было довольно просто (ну угостил человек конфетой – получи в ответ комплимент, магия довольна, и все счастливы), да и магическая связь образовывалась неглубокая, то в случае с Лунтьером я влипла по полной программе. Ведь тот, кто спасает мне жизнь, сам того не зная, привязывает меня к себе магической клятвой и невольно начинает потягивать из меня силу – в качестве платы за оказанную услугу по спасению жизни такого редкого существа, как я. И если в течение года я не придумаю, чем равноценно отплатить Лунтьеру за спасение своей шкуры, то невыполненная магическая клятва начнет жёстко наказывать меня ослаблением магических способностей. А если, упаси боже, за это время свяжусь с Лунтьером еще и третьим энергетическим кольцом, а я так и не смогу вернуть услугу, то вся моя магия перейдёт к нему, а я… Обращусь зверем, да потихоньку лишусь человечности. Да, существовали некоторые способы решения этой проблемы, но все они, так или иначе, было связаны с пожизненной привязкой к своему «господину», оказавшему услугу по спасению жизни. А быть привязанной к Лунтьеру я ох как не хотела! И уж тем более – решать возникшую проблему теми самыми способами. Прибить хотела этого аристократа, вот что! Интересно, а если мне его прибить, то магическая связь между нами исчезнет или поглотит меня? Не рискну проверять, пожалуй.

Думая обо всем этом, я невидящим взором смотрела на сверкающие эрнилы и перевела взгляд на свое запястье. В свете солнечных лучей заметила, что на коже поблёскивают очень бледные и быстро мелькающие золотистые цифры от нуля до десяти.

Я нахмурилась.

– А это еще что такое?

– М-м-м? Ты о чем?

Я моргнула, и цифры пропали, словно их и не было вовсе. Провела ладонью по запястью, но больше там ничего не проявлялось.

– Да так… Показалось, видимо.

Глава 12. В чем подвох?

Днем я заскочила в здание редакции газеты «Ежедневных фактов», потому что меня позвал Рошфор. Назойливо так позвал, будто кредитор, которому я должна последние пять лет. Сначала он терроризировал меня через связной артефакт, настойчиво так названивал, и я его игнорировала, опасаясь какой-нибудь новой подставы. А потом с точностью эльфийского лучника мне прямо в лоб врезался на улице бумажный самолетик, который раскрылся перед моим носом зашифрованным посланием, его можно было понять как вопль мистера Рошфора «Штольценберг, у меня к тебе дело, приходи, это срочно!!! Это очень срочно!!! Ты мне нужна вчера!!!».

В общем, я помялась немного, но после таких настойчивых «ухаживаний» в редакцию решила-таки заглянуть. Понятия не имела, что нужно от меня бывшему начальнику, но заранее напряглась, будучи в курсе, какой информационный фурор произвела моя статья про подрыв особняка профессора Бестиана Брандта. Об этом судачили все, от уличных торговцев до манерных аристократов, я то и дело видела людей с выпуском «Ежедневных фактов» в руках, с моей фотографией на первой полосе. Из подслушанных сплетен сделала вывод, что никто пока не знает, жив профессор или нет, никаких заявлений от инквизиции не было. На мой взгляд, она очень подозрительно отмалчивалась, как будто что-то скрывала. Опять какое-то хитрое дело ведут и не хотят делать официальных заявлений раньше времени?

Только сейчас сообразила, что могла уточнить информацию про выжившего или погибшего профессора вчера у Лунтьера, но была так потрясена встречей с варгами и вымотана попыткой поджарить меня на еловом вертеле, что думала только о себе и была не в состоянии задавать вопросы про кого-то. Очень непрофессионально с моей стороны, конечно, но в моём состоянии простительно.

– Вы вроде как и так меня уволили, потому накладывать на меня новые штрафы не можете, если вам что-то не нравится в моей последней статье и реакции публики на неё, – с порога заявила я Рошфору, предвосхищая возможные скандалы.

Тот глянул на меня непонимающе, будто я заговорила на древнеискандерском языке, потом отмахнулся от моих слов, как от шелухи, указал на кресло и нервно улыбнулся, точнее, изобразил нечто среднее между улыбкой и гримасой человека, который только что проглотил лимон целиком.

– Сядь, Штольценберг. У меня к тебе дело есть. Нужно обговорить.

– Постою, пожалуй.

– Да сядь ты уже, не мельтеши передо мной! – раздраженно сказал Рошфор. – Я и так нервничаю, не видишь, что ли?

Ого, это что-то новенькое.

Я глянула вопросительно, но на краешек кресла всё-таки уселась.

– У меня сроки подачи заявки поджимают, а тут ты еще бродишь где-то, на связь не выходишь… Не уволил я тебя, кстати, – буркнул Саймон. – Ты же заявление так и не подписала, документы свои из канцелярии не забрала, а без этого я тебя уволить просто так не могу. Да и не хочу.

Я тебя очень ценю, ты же знаешь.

Я медленно подняла бровь, давая понять, что это объяснение звучит подозрительно благостно для человека, который крупно оштрафовал меня и говорил о моем увольнении.

И на всякий случай порадовалась тому, что за последнюю статью сразу потребовала наличными вперёд заплатить: сейчас я могла быть спокойна, что эти деньги у меня не отнимут.

– Работу тебе предложить хочу, – неожиданно произнёс Рошфор. – Командировку, точнее, в одном примечательном месте.

– Где именно? – встрепенулась я.

Командировка – это интересно. В командировку меня только пару раз отсылали в искандерскую область, давно я никуда не ездила.

– В Геро́ссе.

Вот хорошо, что я сидела. Потому что иначе ноги точно подогнулись бы от удивления.

– Где-е-е? – потрясённо протянула я, чувствуя, что мозг пытается перезагрузиться, как дешевый связной артефакт после магического скачка напряжения.

Вообще-то Геросс являлся далёким материком, на котором проживали эльфы. Настолько далеким, что без прямых порталов туда можно неделями добираться, и это я молчу о специфике страны: она была закрытого типа, иностранцев там не жаловали и без особых пропусков и виз туда попасть было невозможно. А поди еще эти визы получи у эльфийских бюрократов… Развернут за недостающую бумажечку и будут неделями гонять туда-сюда, если у тебя прямой родни в Героссе нет, ну или рабочей аккредитации. Проще договориться с диким драконом о бесплатном проживании в его пещере.

В общем, я даже не думала, что когда-нибудь смогу побывать в этой стране, даже мыслей таких никогда не возникало. Поэтому слова мистера Рошфора произвели на меня настоящий фурор. Командировка в Геросс? К настоящим эльфам? Это как вообще, и с чего бы им туда меня пускать?

– В Героссе, – повторил Рошфор, выбивая карандашом по столешнице рваный ритм. – Вчера поздно вечером выяснилось, что освободилась вакансия репортёра, который в составе международной делегации должен в ближайшее время отправиться в Геросс. Тот репортёр, которого аккредитовали ранее, был найден вчера на рабочем месте, хм… В странном состоянии, в общем. То ли заболел некой убойной дрянью, то ли впал в маразм, не знаю даже, как объяснить…

– Ведет себя, как ребенок, и не осознает реальность? – осторожно уточнила я.

Воображение нарисовало солидного репортёра, который строил башенки из офисных бумаг.

– Во, да, точно! Как ребенок, это ты правильно подметила, – Саймон прищелкнул пальцами, довольный тем, что я его поняла с полуслова. – Представляешь, звонит мне утром ее начальник, ну этот, Робинсон, рыжий который, и говорит мне…

Я нахмурилась, слушая рассказ о том, как журналистку из редакции популярного молодежного журнала «Звёзды и Ко» нашли на рабочем месте, играющей со своими туфлями, как с игрушками, и совершенно не реагирующую на попытки контакта с ней. Судя по всем описаниям, эта несчастная была поражена той самой болезнью, которую Лунтьер окрестил как «эпидемия детства». Видимо, зараза расползалась по городу быстрее, чем женские сплетни – на пижамной вечеринке.

– Робинсону некем сейчас заменить эту леди, у него все сотрудники заняты, половина в командировках торчит, еще и нового кого-то отсылать на пару недель возможности нет, – продолжал Рошфор, глазки его нервно бегали по рабочему столу, как тараканы при включенном свете, он учащенно дышал и промокнул платком испарину на лбу. – Ну он мне по дружбе-то и звонит такой, мол, Саймон, давай, подмоги, а я что, брошу друга в беде, что ли?

Он изобразил на лице выражение праведного негодования, хотя все знали, что Рошфор и дружба – понятия примерно так же совместимые, как огонь и бензин.

– Ну, в общем, я так подумал, что ты будешь идеальной кандидатурой, Штольценберг, – продолжил он, внезапно переходя на заискивающие нотки. – Из штата я тебя полноценно уволить не успел, терять тебя как специалиста не хочу – погорячился, каюсь…

Погорячился он, ага, как же. Задницу свою прикрыть пытался, подлизываясь к инквизиции в лице Лунтьера, и за мой счет решил восполнить убытки, которые понес из-за уничтоженного газетного выпуска. А теперь строит из себя лапушку, будто всерьез переживал за меня. Рошфор обычно горячился с расчетливостью шахматиста, просчитывающего все ходы, и от его внезапного раскаяния пахло фальшью сильнее, чем дешевый парфюм бедной студентки.

– Но и держать тебя на виду сейчас тоже нельзя, сама понимаешь, – он виновато развел руками и снова нервно промокнул платочком испарину на лбу. – В общем… Поедешь туда, отсидишься там, пока этот твой бешеный Лунтьер Брандт перестанет на тебя зубы точить…

– Он не мой, – машинально поправила.

– Ай, – Саймон отмахнулся, чуть ослабляя галстук и обмахивая себя газетой. – Твой, не твой – одна суть. Главное, что ты там делом занята будешь. Мне очень нужен в этой делегации свой человек, который сможет выжать максимум из поездки. Все расходы на жилье-транспорт оплачиваю я и принимающая сторона. Жалованье небольшое выплачу, больше тысячи золотых не дам и не проси, – добавил он, грозно зыркнув на меня, и я улыбнулась, забавляясь очевидному опасению Рошфора, что я сейчас начну торговаться, как прошедшей ночью. – Зато опыт получишь такой, какой ни у кого ни в нашей, ни в конкурирующих редакциях не будет.

– Ну, так уж и быть, ради опыта могу потерпеть скромное жалованье, – с театральным вздохом произнесла я.

А внутренне на самом деле пищала от восторга и предвкушения. Да это ж идеальные условия, с чего мне быть недовольной?

Но внешне старалась оставаться спокойной, чтобы не слишком уж сильно светиться энтузиазмом и счастьем.

В бочку меда примешивалась лишь одна ложка дегтя по имени «Лунтьер». Мой начальник был не прав, говоря, что своей поездкой в Геросс я уеду далеко от Лунтьера Брандта, потому как я припоминала, что он вот-вот должен был к эльфийским чиновникам на очередную встречу отправиться. Но, очевидно, Рошфор о скорой поездке Лунтьера в эльфийские дали не знал, потому так рассуждал, и чисто теоретически у меня оставался шанс столкнуться с Лунтьером даже в далеком Героссе…

Правда, я тут же отбросила эти мысли прочь, справедливо полагая, что Лунтьеру Брандту, как инквизиционному представителю иностранной делегации, будут поручены серьезные дела в эльфийской империи, и крутиться он там будет в высших эшелонах власти, его наверняка подселят ближе к императору, я такой чести точно удостоена не буду. Меня оставят где-нибудь в эльфийском приграничье, скорее всего, и я проведу всё время командировки, шатаясь по улочкам и фиксируя всё, что может показаться интересным редакции. Мы совершенно точно ни разу не пересечемся с этим аристократом.

– Что именно по информации из Геросса мне нужно будет предоставить вам по итогу поездки? На что акцентировать внимание?

– На всё! – с готовностью выпалил Саймон. – Всё, что ты сможешь увидеть, подслушать, разузнать… Еще мне очень интересны твои заметки очевидца об их обычаях, праздничных традициях… У них Рождество на носу, ты же знаешь, что эльфы отмечают его по старому календарю, в день летнего солнцестояния? Ну вот, а в Искандере еще не было репортёра, который лично побывал бы там в этот промежуток времени, чтобы запечатлеть эти события. Геросский император вообще лишь раз в год выдает аккредитацию какому-то одному журналисту, выбранному из разных стран путем жеребьёвки, там чужаков не любят и впускают в свои края весьма неохотно. В этом году жребий аккредитации журналистов выпал на Искандер, я все локти искусал себе, когда несколько месяцев назад узнал, что аккредитация досталась не мне, а этому прохвосту Робинсону, а тут – такое счастье мне само в руки идет!

Я хмыкнула, наблюдая за тем, как Саймон наливает себе из графина целый стакан воды и выпивает его залпом. Да уж, кому-то горе, а кому-то – счастье на чужом горе… Ох уж этот странный нелогичный мир.

Чего это Саймон так ведет себя, интересно? Дерганый какой-то, в жар бросает. Это от нервного возбуждения, или что-то еще?

– Как ваше самочувствие, мистер Рошфор? – на всякий случай спросила я.

– Простудился, кажется, лихорадит немножко, ничего страшного, это сейчас неважно, – отмахнулся он и продолжил вдохновенно вещать. – Штольценберг, дорогая моя, я ж знаю, как ты умеешь вынюхивать всю самую важную и интересную информацию, принеси мне из Геросса какую-нибудь сенсацию, а? Я уверен абсолютно, что только ты справишься с этой задачей на все триста процентов, только ты способна залезть туда, куда других даже близко не пустят!

– Сделаю всё в лучшем виде, – ослепительно улыбнулась я. – Когда я должна быть готова?

– Завтра утром ты уже должна быть в Героссе, но отправиться в приграничье нужно сегодня, тебя доставят туда порталом, сегодня оформят все документы, а завтра утром проведут к таможне. Я ж потому и нервничал, что ты на связь не выходила, а мне нужно было сегодня отправить какого-то своего сотрудника, – Саймон придвинул ко мне бумаги со всеми подписанными пропусками и ткнул в строчку адреса. – Вот сюда надо явиться в указанное время, чтобы тебя провели порталом в распределительный пункт где-то в эльфийском приграничье. Там тебя встретит некий куратор, который будет, ну-у-у, своего рода твоим напарником в этой поездке. Он тебя проведет в сам Геросс, ну и будет везде сопровождать.

– А куратор кто? Неизвестно? – уточнила я, с жадным интересом изучая врученные мне бумаги.

Голова кругом шла от открывшихся перспектив!

Ух-х-х, уж я-то разгуляюсь в эльфийской империи так, что вернусь с целой тонной исписанных блокнотов и заполненных артефактов, кажется.

Рошфор пожал плечами.

– Понятия не имею. Да наверное какого-нибудь местного эльфа к тебе приставят, который будет переводчиком работать. А то героссцы многие на международном языке толком не говорят, считают это выше своего достоинства, – Рошфор возвел глаза к потолку, всем своим видом показывая, что он обо всем этом думает.

– А, да? Ну, тогда с подслушиванием и выискиванием чего-нибудь интересного будут некоторые проблемы, – нахмурилась я.

Как-то не задумалась раньше, что эльфы в основном на эльфийском говорят, и международный действительно не все знают. Ну, продвинутая молодежь, наверное, больше знает, а вот всякие важные шишки – вряд ли. Артефакт-переводчик какой-нибудь приобрести, что ли… Хотя они работают неидеально и стоят слишком дорого, но можно попытаться хоть что-то использовать, ради такого дела-то.

Но Саймона это, кажется, нисколько не смущало.

– Уверен, ты прекрасно справишься с поставленной задачей. Мне ж не нужны их политические тайны какие-нибудь, мне нужны яркие события, что-нибудь эдакое местное, что будет диковинкой для наших земель… Уверен, ты сможешь найти такое, вне зависимости от того, в какой стране и на каком языке будешь общаться. Все-таки Геросс – это прям другой континент, и такая закрытая империя, с флёром тайн и мифов… Тебе точно найдется, что поведать нам про эльфов. И не только нам, но и всему миру! – глаза Рошфора загорелись прям фанатичным огоньком человека, который уже нарисовал себе воздушные замки грядущего триумфа.

Я усмехнулась и покачала головой, но промолчала и углубилась в изучение пригласительного листа.

Пока Саймон подписывал для меня сопроводительные бумаги, я изучала аккредитационный лист и думала вот о чем…

– А в чем подвох, собственно? – спросила я. – Почему вы именно меня выбрали в качестве аккредитованного журналиста? Нет, я отправлюсь в эту поездку и сделаю всё в лучшем виде, не сомневайтесь в этом, но как-то всё слишком уж ажурно звучит. Извините, но я не верю, что вы решили отправить меня в Геросс просто по той причине, что я хороший репортёр. Если сложить воедино всю имеющуюся у меня информацию… У меня скорее возникло ощущение, что желающих быть аккредитованной в Геросс не так уж много. Или их вообще нет, за это место, очевидно, не бьются, хотя гонорар хороший, условия отличные, и за это лакомое место стоит побороться вроде как. Но никто не борется, и вообще сам не выказывает желания воспользоваться уникальным предложением и посетить закрытые эльфийские земли. Почему? Что не так с этим Героссом, что отпугивает претендентов на аккредитацию? Раз даже Робинсон вынужден был обратиться к вам, потому что в его конторе не нашлось ни одного желающего. Простите, мистер Рошфор, вы можете сколько угодно развешивать мне на уши красивую лапшу о том, что просто всё так чудесно сложилось, и ваш якобы друг Робинсон просто по доброте душевной решил передать вам аккредитационный лист, но мы ж с вами оба понимаем, что вы ко мне обратились как к спасательному кругу. Как к человеку, которому вроде как нечего терять, и он рискнет отправиться в эту командировку, несмотря на предстоящие трудности. Хорошо, это действительно так, но в чем подвох-то? Какие трудности меня ожидают?

Саймон не ответил, и я перевела на него недоуменный взгляд.

Рошфор явно меня не слышал, взгляд его подозрительно расфокусировался, и он зачем-то шлепал ладонями по столу. Он смотрел в одну точку перед собой, и я напряглась, когда заметила, как с уголка рта начальника стекает слюна. Хорошо так стекает, аж свисая с подбородка, я резко подалась вперед, чтобы отодвинуть все важные документы в сторону.

– Мистер Рошфор? – неуверенно произнесла я. – Вы в порядке?

Он не ответил мне, продолжая странно шлепать руками по столу… Как дитя малое, ей-богу.

От нехорошего предположения у меня волосы на затылке встали дыбом.

– Мистер Рошфор? Вы меня слышите? – предприняла я еще одну попытку достучаться до начальника.

– Агу-у-у!

После этого душераздирающего заявления он поднял ногу, притягивая к себе ступню руками, куснул собственный ботинок и начал грызть и слюнявить его, как часто делают совсем маленькие детки до года, запихивав себе в рот большой палец ноги. Вдобавок ко всему, Рошфор начал раскачиваться на своем кресле, но потерял равновесие, упал на спину и разразился оглушительным плачем, суча руками и ногами в воздухе, будто малыш, который не мог подняться.

Я в ужасе схватилась за голову.

Вашу ж мать…

Глава 13. Конфеты с подвохом

[примерно в это же время; особняк Лунтьера Брандта]

[Лунтьер]

Защелкнул застежки на чемодане и выставил его на террасу, чтобы завтра отправиться в Геросс. Сборы были окончены, и я уже предвкушал поездку, тем более что в этот раз она была совмещена с местными рождественскими праздниками, и я планировал провести это время максимально ярко и интересно. С фанфарами и фейерверками, так сказать!

Эх, если бы я только знал, какие именно фейерверки грянут в моей жизни вот совсем-совсем скоро…

Но я был расслаблен и какое-то время еще стоял на террасе особняка, просто наслаждаясь приятной вечерней погодой, слушая пение птиц. Босые ноги холодил каменный пол террасы, но я привычно не обращал на это внимание. Дома я всегда ходил босиком, да и вне дома ловил любой удобный момент, чтобы снять обувь и постоять босыми ногами на земле, ну или просто на полу. И у меня были на то серьезные причины.

Закинул в рот очередную шоколадную конфету и направился в гостиную, где плюхнулся в кресло у камина. В нем уютно потрескивал огонь, меня всегда умиротворял этот звук. Вот и сейчас я какое-то время сидел у камина, перебирая рабочие бумаги. Затерялась среди них и информация из личного дела по Елении Штольценберг, и я на несколько секунд завис, любуюсь ее фотографией прикрепленной к делу. Поймав себя на появившейся блаженной улыбке на лице, разозлился на самого себя, отбросил в сторону анкету и агрессивно закопался в более насущных рабочих бумагах.

Надо перестать думать о Штольценберг. Этой рыжей негодницы в моей жизни и без того стало слишком много.

Так, Лунтьер, ну серьезно, перестань о ней думать, немедленно!

Впрочем, с моей слабостью к рыжим это было всё равно что приказать воде не быть мокрой.

Рыжих девушек я любил. Честно говоря, я питал к ним откровенную слабость, меня всегда манили густые рыжие шевелюры и озорной взгляд, как правило, зеленоглазых рыжих красавиц. Бестиан посмеивался над этой моей слабостью, но а я что мог с собой поделать? У меня взгляд сам по себе всегда на рыжих падал и прилипал к ним, как приклеенный. Причем много раз обращал внимание, что меня так тянет только к натуральным рыжим, крашеная красота меня не прельщает. Почему? Не знаю. Видимо, потому что на каком-то подсознательном уровне тянет к ведьмовской красоте, не иначе.

Поэтому когда я впервые увидел Елению Штольценберг, то влюбился в нее с первого взгляда.

Стройная, даже слишком худенькая, я бы сказал, с шикарными волнистыми рыжими волосами, она создала впечатление хрупкой беззащитной девушки, которую так и хотелось обнять и защитить. Ну прям ожившая картинка из моей фантазии!

Правда, любовь длилась до первого выплеска кофе в лицо и быстро переросла в ненависть вместе с треснутым образом хрупкой леди, но такая вот у нас, кхм… Ненавистная любовь была, н-да. Весьма взаимная, судя по всему. В чем немалая заслуга Саймона Рошфора, который перегнул палку с Еленией после моего эмоционального давления с требованием немедленного уничтожения выпуска газеты.

Вчера поздно вечером я устроил главному редактору «Ежедневных фактов» хорошенькую встряску, потому что я очень не любил, когда меня выставляли в невыгодном свете и прикрывались моей персоной для осуществления своих темных делишек. Мне совсем не понравилось, что он уволил и оштрафовал Елению, выставив меня каким-то монстром, не было у меня такой цели. Так что вчера после того, как отвез Елению к ней домой, я направился прямиком к Рошфору, чтобы осчастливить его своей персоной и мозгодробительным разговором. Не то чтобы я возражал против имиджа властного аристократа, но когда тебя используют в чужих грязных играх – это уже перебор.

Я отправил в рот очередную шоколадную конфету и улыбнулся, представляя, как Еления, должно быть, нервно дергала глазом сегодня утром, когда обнаружила мою издевательскую записочку. Ну я просто не смог удержаться, чтобы не похулиганить! Эта рыжая бестия постоянно пробуждала во мне желание провоцировать ее, и я ничего не мог с собой поделать. Да и не пытался с этим что-то сделать, если честно.

Так, не думать о Штольценберг, Лунтьер, ну что ты, в самом деле! Подумай лучше о предстоящей поездке в Геросс, тем более что в этот раз она совмещена с их рождественскими праздниками, а еще – с серьезной проблемой, которую мне предстояло решить.

Я налил себе в высокий бокал светлый айлинор, пригубил сладковатый напиток и придвинул к себе документы по спискам последних пострадавших от новомодной болезни.

Эпидемия. Та самая эпидемия детства, как я ее окрестил, захватывала Геросс с пугающей скоростью. Это странное заболевание вспыхнуло чуть ли не во всем мире примерно одновременно, но если в Искандере и других странах было выявлено пока что лишь несколько десятков заболевших, то в Героссе количество пострадавших перевалило уже за несколько сотен. У меня, да и у моего Наставника были все основания полагать, что именно в Героссе находится источник странной заразы, которая через путешествующих людей расползлась и в другие страны. Мне предстояло найти и уничтожить этот источник в кратчайшие сроки, любой ценой. Пока эпидемия не добралась массово до верховных магов, на которых все страны держатся. Страшно подумать, что тогда начнет творится в мире.