Рождество по-эльфийски. Напарники без цензуры

– Еще чего! – от возмущения я аж взбодрилась, откуда-то нашлись силы передвигать ногами. – Сама дойду! Не маленькая.

И бодро зашагала вперед.

Бодрость моя закончилась через два шага на выступающем из земли корне, об который я благополучно споткнулась и чуть не улетела вперед. Так что дальше пришлось идти, опираясь на руку Лунтьера и делая вид, что не замечаю его насмешливой улыбки, и вообще, это я сама иду, а ему просто одолжение делаю, разрешая за мой локоть держаться.

Глава 10. Стечение обстоятельств

До трассы шли молча. У меня не было ни сил, ни желания разговаривать, а Лунтьер думал о чем-то своем. Хотя надо признать, что молчать с ним было вполне комфортно, и таким молчащим он мне нравился больше.

Через несколько минут мы вышли из леса и направились к экипажу, припаркованному неподалеку. Темно-фиолетовая машина в лунном свете блестела идеально отполированными боками, а при нашем приближении мигнула фарами. На дверце водительского сиденья красовался маленький логотип в виде росчерка-молнии.

– Ну вот, ты, наконец, можешь отдохнуть, пока я подвожу тебя к дому. Ты как? Нормально себя чувствуешь?

– Вполне.

– Н-да? А по тебе не скажешь. Вид у тебя истощённый, и выражение лица такое перекошенное, будто я тебя собрался не домой, а на казнь везти.

– Может, я просто не хочу с тобой в одном экипаже сидеть, – буркнула я.

Не то чтобы я так в самом деле думала, но не поворчать не могла.

– О, да? Какая прелесть! Почему же? – веселым голосом спросил Лунтьер.

– Потому что ненавижу тебя! С первой встречи невзлюбила, знаешь ли.

– Это у нас предельно взаимно, – хмыкнул Лунтьер. – Но я разве не показал себя сегодня как благородный рыцарь, и все такое? – издевательским тоном добавил он.

– Показал. Только это не отменяет того факта, что из-за тебя я осталась без работы. И твое благородство мне ее никак не вернет. Как и подмоченную безупречную репутацию репортёра, с которым теперь опасаются связываться главные редакторы всех газет и журналов.

При мыслях обо всем этом в груди вновь закипело раздражение. Может, ну его, этого Лунтьера, и самой домой поехать на попутке?

Я глянула по сторонам и грустно вздохнула. Ночная трасса была пуста, попутками тут и не пахло. Попробовала шагнуть на древесную тропу, но морок не отозвался, не услышал моей достаточно звонкой магии. После сегодняшних потрясений он, наверное, еще сутки отзываться не будет.

Пока прислушивалась к отклику ближайших деревьев, не особо смотрела под ноги и вновь споткнулась. Чуть не упала, но меня подхватил Лунтьер, уверенно приобнял за талию и повел к экипажу.

– Хватит уже со мной обнимашкаться при каждом удобном случае!

– Тебе не нравится?

– Конечно, нет!

– А твой учащенный пульс говорит об обратном.

– Это у меня от возмущения сердце стучит!

Лунтьер никак не стал это комментировать, шагнул вперед, галантно распахнул дверцу экипажа и приглашающим жестом махнул рукой в сторону салона.

– Ну так что, ненавистная моя, на какой адрес тебя подвезти?

Я тяжело вздохнула и всё-таки села на переднее пассажирское сидение, откинулась на спинку кресла. Была уже такой уставшей и так сильно хотела спать, что мне было уже наплевать на то, кто и как довезет меня до дома, лишь бы скорее там оказаться.

– Улица Галео́сская, 39, – сказала, вновь душераздирающе зевая. – Сто двадцать пятая квартира, двенадцатый этаж.

– Да хоть двадцать пятый! – весело отозвался Лунтьер.

Я слабо улыбнулась.

Состояние у меня столь паршивое, что ёрничать и спорить совсем не хотелось. Хотелось лечь и тихонько сдохнуть, но такого простого решения всех проблем пока никто не обещал.

Панель управления экипажа мигнула двумя десятками магических кристаллов управления, и я с интересом на них глянула. В обычных машинах панель управления была сильно меньше и проще, кристаллов было в два раза меньше. Откуда здесь столько, и какие у них функции? Я о таких штуках даже не слышала.

Профдеформация почти заставила меня потянуться к блокноту и ручке, чтобы сделать заметку о необычном экипаже и задать Лунтьеру пару вопросов о действии этих дополнительных кристаллов. Но я мысленно дала себе затрещину и отвернулась, глядя на мелькающие ёлки за окном.

Впрочем, тут же перевела взгляд обратно, искоса поглядывая на поврежденную правую руку Лунтьера. Черная паутина на ней уже поблекла, но всё еще приглядывалась через кожу, и я заметила, как осторожно Лунтьер двигает этой рукой и морщится при слишком резком движении. Ему, очевидно, было больно.

Двигатель работал тихо, экипаж ехал почти бесшумно, и казалось, что мы не едем, а плывем по ночной трассе.

– Домой приедешь – поешь как следует, – сказал Лунтьер. – Тебе нужно очень плотно поесть, что-то ты совсем обессиленная.

Я промолчала. Дома из еды у меня была разве что вода с привкусом накипи. Вкусно, конечно, но не особо питательно. А идти сейчас в магазин сил совсем не было. Наверняка засну, едва коснувшись подушки, я тут-то старалась себя бодрить, чтобы не отключиться прямо в экипаже. Собственно, только из-за этого поддерживала диалог с Лунтьером – чтобы не заснуть.

– Глянул мельком твое личное дело, – произнес он задумчиво.

Я усмехнулась.

– Мельком, ага, как же, заливай мне тут. Небось, с лупой разглядывал каждую строчку.

Лунтьер предпочел оставить без комментариев мое замечание.

– И больше всего меня удивило количество банковских долгов, которые на тебе висят. Ты как столько нахватать успела?

– Не я.

– Хм-м-м?

– Брата своего вытащить пытаюсь.

Лунтьер нахмурился и кинул на меня вопросительный взгляд.

– Не всем везет с родственниками, как тебе, – криво улыбнулась я. – Братишка у меня непутевый. Влез в одну дурную историю, огрёб так, что вся семья на деньги попала, а сам братишка… Ну, в общем, есть нюансы, из-за которых сейчас он работать не может, и родители мои уже пожилые и слабенькие, они весьма посредственные маги, а жизнь таких аналогична сроку жизни обычных людей, не являющихся волшебниками. Недолго моим родителям осталось, и напрягать их серьёзными финансовыми проблемами под конец жизни я не хочу. Они и так для меня много сделали… Ну, теперь я работаю как проклятая, пытаясь вырваться из порочного круга финансовой дыры. Поправка: работала, – добавила, сделав особый акцент на последний слог. – До того, как ты попросил Рошфора уволить меня и наложить штраф в размере полного моего месячного жалованья. У меня даже нет времени, чтобы дать себе фору на поиск новой работы.

Не стала говорить, что хорошо продала сегодня статью Саймону, уж больно интересно было посмотреть на реакцию Лунтьера на мои слова.

Но он лишь нахмурился еще больше.

– Я не просил мистера Рошфора лишать тебя всего жалованья. Вообще не говорил с ним о штрафе. И не говорил с ним про твое увольнение.

Я даже нашла в себе силы открыть слипающиеся глаза и удивленно глянуть на Лунтьера.

Тот не выглядел издевающимся и смеющимся, он был предельно серьезен и сосредоточенно смотрел на дорогу, поджав губы.

– Я настаивал на твоем немедленном отстранении от работы с определенным материалом, чтобы ты больше не вставляла палки в колеса инквизиции. Остальное Рошфор уже от себя добавил, видимо.

– Ну, ты явно попросил разобраться со мной как следует, вот он и разобрался, – мрачно усмехнулась я. – И ты вроде как должен быть в восторге, разве нет?

– Я так похож на моральное чудовище?

– А разве нет? Вместо того чтобы решить вопрос мирным путем, ты сам развязал войну, а теперь удивляешься моему к тебе отношению.

– Да некогда было спокойно решать, – вздохнул Лунтьер, выруливая с трассы в городскую черту. – Нужно было немедленно уничтожить материал, представляющий опасность для проведения инквизиционной операции по слежке за варгами. Действовать нужно было немедленно, вести милые разговоры было некогда. Передо мной стояла задача не допустить распространения информации за пределы типографии – я ее выполнил.

– О боги, да я всего лишь поймала на фотографии момент, когда этот твой родственничек Бестиан вылезал из кустов вместе со своей невестой в парке во время музыкального фестиваля! О какой еще инквизиционной операции речь идет?

– Ты поймала их в кадр ровно в тот момент, когда они вылезали из кустов после подслушивания представителей группировки варгов, и если бы это вскрылось, то у инквизиции были бы большие проблемы, – сухо произнес Лунтьер. – И, честно говоря, это не твое дело – как, в каком виде и при каких обстоятельствах приходится работать инквизиторам, чтобы сливаться с обстановкой и не вызывать подозрений.

Я недовольно поджала губы и отвернулась.

Дурацкое стечение обстоятельств, что тут скажешь. Когда каждая сторона права и виновата по-своему, со своей колокольни.

– Да какая уже разница? – выдохнула устало, запал спорить пропал. – Факт, что ты так запугал Рошфора, что он погнал меня прочь с рабочего места, и теперь мои большие проблемы стали ещё больше. Особенно учитывая тот факт, что вместе с Рошфором от меня стали шарахаться и другие главные редакторы. Удружил так удружил. Я понимаю, что тебе на меня плевать, я лишь мелкий мусор на твоем пути, который ты привык смахивать в сторону, и мои проблемы для тебя являются детским лепетом, но лично мне от этого не легче, и нежно ненавидеть тебя я не перестану.

Лунтьер усмехнулся, но комментировать никак не стал. А я сладенько зевнула и закрыла глаза, давая глазам и мозгу хоть немного отдохнуть.

– А с братом-то что случилось? – нарушил Лунтьер тишину несколько минут спустя.

– Связался с дурной компанией.

– Это я уже слышал. А подробнее?

– Подсел на дурман-траву, – неохотно призналась я. – Причем на самый тяжелый ее вид, на черный дурман.

– Как умудрился?

– Его в ночном клубе кольнули по пьяни, по приколу, а он, вместо того, чтобы сразу пойти ко мне или родителям и признаться в проблеме, решил стыдливо отмолчаться и самостоятельно разобраться с тем заводилой, что его подцепил. Э́лман – это брат мой – поперся опять в этот клуб, наехал на того мужика, ну а он лапшу на уши развешал, да и еще порцию подлил. Ну и всё… Если после первой порции мы могли бы обойтись парочкой походов к лекарям, но мой бестолковый брательник довел это всё до того момента, когда уже не обойтись и парочкой десятков лечебных сеансов. Ну и он продал у себя всё что можно для начала, а потом влез в долги… Огромные долги. Всё ради новой порции чёрной дурман-травы, которая сто́ит как драконье сердце. Он еще и родителей наших обманывал, занял у них большую сумму, якобы чтобы купить квартиру, а в итоге всё спустил, да еще чуть не продал свою долю в родительской квартире, я еле успела разрулить этот кошмар. Сейчас брат находится на принудительном лечении в лечебнице Ла-Пирэ́т, лечение я оплачиваю. Как и его долги, которые он набрал, обозначив меня поручителем. После заключения Элмана в лечебницу все его чудесные долги автоматически перешли на меня и наших родителей. Родители у меня хорошие, я их очень люблю и всячески пытаюсь оградить их от этих финансовых проблем. Взвалила все тяготы на себя, разрешаю их потихоньку. Разгребать еще долго буду, не один год на покрытие долгов уйдет.

– Н-да… Дела… – только и нашел что промолвить Лунтьер. – Ну твой братец и даёт, заварил кашу – а тебе всё расхлёбывать?

– Не всем везет с родственниками, их не выбирают, – криво улыбнулась я.

– Да, но от некоторых родственников следует максимально дистанцироваться, а другим необходимо устраивать взбучки, чтобы мозги на место вправлять.

– Да трясла я братца, а толку? Ну, точнее, толк есть – он хоть притих и не стал спорить со мной о том, что ему нужно принудительное лечение. Надеюсь, лекари ему помогут, и он больше не скатится в этот тлен. Придется его контролировать…

– Зачем? Братцу сколько лет? Явно не в детский сад и начальную школу ходит. Мозгов хватило зарыть себя в таких проблемах – пусть сам себя и контролирует, иначе это уже не твои проблемы.

– Не могу я так, – подернула я плечом. – Не так я воспитана. Не могу бросить близкого родственника со своими проблемами.

– Зато можешь взвалить на себя его проблемы, которые он даже не попытался решить?

– Легко говорить об этом тебе, человеку, который со всем этим не сталкивался, – сказала я, подавляя очередной зевок.

– Я много с чем сталкивался, просто всегда придерживаюсь принципа, что спасение утопающего – дело рук самого утопающего, – хмыкнул Лунтьер. – Я всегда помогу близким родственникам, но только если они сами того хотят. Впрочем, у нас в родне других и нет, пожалуй…

– Не всем так везет, – повторила я, уже вяло ворочая языком.

– Это тебе кара за твой ядовитый язык и привычку совать нос не в свои дела, – ехидно произнес Лунтьер. – И за привычку спорить с таким потрясающим рыцарем на железном коне, как я.

– Может быть, – не стала спорить я, даже не взбрыкнув на последнюю фразу. – Всё может быть…

Спать хотелось нещадно, и я больше не могла сопротивляться усталости. Мы ехали по городу, сквозь закрытые веки я видела вспышки мелькающих фонарей, но в какой-то момент перестала замечать даже их и сама не заметила, как отключилась…

Снилось мне что-то невнятное, дарящее приятное лёгкое состояние невесомости, и мужские руки, подхватывающие меня и несущие куда-то вверх…

Глава 11. Показалось

Разбудило меня солнце, беспардонно оглаживающее яркими лучиками. И резкий порыв ветра в приоткрытое окно дернул занавеску так, что она аж скрипнула противно, и это заставило меня приоткрыть один глаз. Второй глаз без борьбы сдаваться не желал, так что для его открытия пришлось приложить больше усилий, но я всё-таки победила в этой неравной схватке. Глянула на часы, стрелка которых как раз прильнула к цифре девять, потом перевела взгляд на Морфа. Фамильяр сидел на подоконнике, вернее – растекался по нему, как лужица, а потом собирался обратно в аморфную каплю с ручками-рожками-ножками. Развлекался, стало быть, мне уже доводилось наблюдать такое его времяпровождение. В комнате вкусно пахло цветами. Я улыбнулась, глядя на фамильяра, потом широко зевнула, прикрыв глаза и обняв двумя руками подушку…

А затем распахнула глаза, резко села на кровати и в ужасе огляделась по сторонам.

Нет, с моей комнатой всё было в порядке, она никуда не делась, вон, и чемодан полусобранный валялся на полу. Но…

Я совершенно не помнила, как ложилась здесь спать. Как ехала в экипаже с Лунтьером – помнила. А потом… Потом – всё как в тумане.

– Как я здесь оказалась? – нервно вопросила вслух.

– Добреутречко! – Морф подлетел ко мне, размахивая взятыми откуда-то красными цветками роз как помпонами. – Тебе твой хинка́лик посланьеце оставил.

– Кто?

– Да Лунтик твой!

– А… Лунтьер?

Я глянула, куда указал Морф, и тупо уставилась на небольшой букет на тумбочке. Ваз в доме у меня не имелось за ненадобностью, так что цветы стояли прямо в стеклянной банке, которая нашлась на моей кухне. Не сразу заметила, что около банки лежит запечатанный конверт. С опаской взяла его – там лежала лишь короткая записка, выведенная каллиграфическим почерком:

«Спасибо, что подарила мне эту прекрасную ночь. Может, повторим?»

Что?!

Я похолодела от ужаса, только сейчас осознав, что на мне не было одежды. Вообще, совсем, никакой. Спала я под простыней почему-то, вместо одеяла, но сейчас простыня упала на пол, и меня прикрывали только очень длинные рыжие волосы. Одежда моя не лежала, как обычно, аккуратно на стуле около кровати, а была подозрительно раскидана по комнате.

Я тихонечко взвыла, не глядя нашарила рукой одеяло, натянув его чуть ли не до горла и закутавшись в него, как в кокон. Фамильяр всё это время недоуменно наблюдал за моим нервными действиями.

– Мо-о-орф… А что между нами с Лунтьером было ночью?

– Ну как – что? Он подвез тебя до дома!

– Я, кажется, заснула в экипаже…

– Ну да, и этот аристократишка повздыхал, но отнес тебя в твою квартиру. На ручках отнес.

– Откуда он знал, где моя квартира?!

– Так ты ж сама ему адрес и сказала, и даже этаж назвала, – Морф посмотрел на меня, как на слабоумную.

– Ах да, точно… А ключи?

– Еля, ну ты серьезно? Ты думаешь, что инквизитору тяжело найти их в твоей сумке?

Действительно…

– Так… А потом? – я нервно заправила за ухо рыжую прядь волос. – Что было потом?

– Ну, он уложил тебя на кровать…

Я нервно дернула глазом.

– И-и-и?

– И ушел! А, только сбегал куда-то за этим веником, – Морф кивнул на букет, – и оставил записку. И ушел.

– И всё?

– И всё.

Я шумно выдохнула через нос.

– Так… Славненько. Но почему я без одежды?! В какой момент и при каких обстоятельствах она с меня исчезла?

– Дык… Это… Я тебе помог раздеться, – развел ручками Морф.

– Зачем? Ты ж никогда так не делал.

– Лунтьер так сказал сделать.

– Заче-е-ем?

– Он сказал, что тебя надо раздеть, чтобы облегчить твоё физическое состояние, – развел ручками фамильяр. – У тебя действительно температура была чуток повышена, и я с этим чудиком согласился. Ты потому и не проснулась, что плохо себя чувствовала, хотя Лунтьер сначала тебя разбудить в машине пытался, но тебя ни тряска, ни мои вопли в ухо, ни таскания тебя до квартиры не разбудили, ты спала мертвым сном. Я заверил аристократишку, что прослежу за тобой, и он ушел.

– То есть… Он сказал тебе не просто одежду на мне расстегнуть, а прям полностью раздеть?

– Агась! – охотно кивнул Морф и уставился на меня с сомнением. – Еля, я что-то не так сделал?

– Да наврал он тебе, чтобы поиздеваться надо мной и заставить немного понервничать, якобы между нами что-то было, а я об этом не помню, – сказала и протянула записку фамильяру.

Тот быстро пробежался взглядом по строчкам и возмущенно заголосил:

– Вот жеш хинкаль недоваренный! Еля, слушай, я, чесслово, просто помочь тебе хотел! – Морф глянул на меня испуганно. – Я свято поверил, что тебе только это поможет! Я ж, это, я ж из самых лучших побуждений этого инквизитора слушал! Ты б знала, как он убедительно мне лапшу на уши развешивал!

– Да верю я, верю, – вздохнула, устало проведя рукой по лицу.

Но от сердца однозначно отлегло. То, что Лунтьер меня на руках таскал, я пережить еще могла, а вот наличие любого рода интимной близости, о которой даже ничего не помнила, не пережила бы.

Хмуро глянула на недовазу с букетом.

– Ты смотри-ка, даже не поленился цветы оставить для более тонкой издевательской иллюзии, что мы якобы провели вместе ночь, – я покачала головой, восхищаясь коварству Лунтьера. – Причем обрати внимание, что букет составлен на языке цветов: красные розы кричат о страсти, красные анемоны говорят о предвкушении скорой встречи, ну а веточка можжевельника указывает на ночное свидание. Убить его мало, – резюмировала я.

– А давай мы ему этот можжевельник засунем в…

– Обойдемся без сомнительных лечебных процедур, – прервала я, заглушая окончание фразы фамильяра.

Снова посмотрела на свою руку, на пальце которой сияло два энергетических кольца, невидимых обычному человеческому взору. Сейчас я нарочно проявила кольца, чтобы вдоволь «полюбоваться» этими треклятыми оковами.

– Два эрни́ла… Уже два эрнила получила от него…

– Многовато будет, – тихо вздохнул Морф, глядя на меня с сочувствием.

– Многовато? – я нервно усмехнулась. – Да это конец, Морф! Это просто конец для меня!

– Не говори ерунду, тебе всего лишь надо вернуть оказанную услугу…

– Кому? Лунтьеру этому? Ты его в деле видел? Уверена, что это сражение с варгами в лесу было для него скорее разминкой, нежели чем-то серьезным. У него вообще бывают серьезные проблемы, или он всё решает по щелчку пальцев?

Мой голос дрогнул, и я замолчала, глядя на переливающиеся огненными полосками энергетические кольца на пальце. Картинка перед глазами слегка помутнела, и я быстро заморгала, прогоняя непрошеные слезы.

– Мне не то что одного года – жизни не хватит, чтобы расплатиться с ним за оказанную услугу по спасению жизни, – очень тихо произнесла я чуть дрожащим голосом.

А потом скривилась, как от зубной боли, и с силой стукнула кулаком по подушке.

– Ненавижу свою магическую сущность! – воскликнула в сердцах.

– Не говори так. Ты хорошая, – Морф подлетел ко мне и погладил по плечу, заглядывая в глаза. – И сущность твоя очень хорошая и полезная…

– Для кого? Для меня? – нервно усмехнулась я. – Пока что от нее одни только проблемы.

– Ну, если бы не твоя сущность, то твои родители на стали бы даже перебираться в этот мир, чтобы ты могла здесь развить свои магические способности, – пожал плечами Морф. – Но ты тут, тебе тут всегда нравилось, и я у тебя появился именно тут. Разве это плохо?

– Ты прав, Морф, – грустно улыбнулась я и погладила фамильяра, ощутив прохладу при касании. – Просто у меня выдалась тяжелая неделька, и я хочу обвинять всех подряд в своих неудачах. Глупо и бессмысленно, знаю, но можно я немножко поною, прежде чем взять себя в руки?

– Поныть – дело святое, – со знанием дела произнес Морф, словно сам был профессором нытья в какой-нибудь академии магии. – Слушай, а с цветами что делать? Выкинуть их, да?

– Да нет… Оставь, – я задумчиво посмотрела на букетик в стеклянной банке. – Цветы-то ни в чем не виноваты. И они очень красивые. Хоть и подаренные с ехидным умыслом.

А еще… Мне так давно не дарили цветы. Пусть даже так, в качестве тонкой издевки. Мелочь вроде, но почему-то было приятно.

И было стыдно от осознания того факта, что Лунтьер уже дважды мне жизнь спасал, а я вот…

– Знаешь что? – обратилась к фамильяру. – Слетай-ка ты в сторону этого Лунтьера и вытащи у него те конфеты, которые я ему подменяла. Плохая идея была, в эмоциональном порыве. Не надо, чтобы он эти конфеты государственным чиновникам эльфийской страны дарил… Лунтьер уже слишком много для меня сделал.

– Ага. Уволил с большим штрафом и не оставил возможности найти работу в другой редакции, – проворчал Морф, скрестив руки на груди с таким видом, будто собирался прочесть мне лекцию о подлой натуре человечества. – Он тебя обидел, Еля! Не буду я ему ничего хорошего делать!

И физиономию еще такую недовольную скривил, что хоть на портрет вешай – шедевр обиженного духа.

– Ну, уволил не лично он, как мы уже выяснили, и я вроде не маленький ребенок, чтобы обижаться, – с усмешкой произнесла я. – Паршиво, конечно, но ладно… Что-нибудь придумаю. Обучусь какой-нибудь новой специальности, в конце концов, что поделать. Стану профессиональной жалобщицей, ну или экспертом по конфетному саботажу переговоров с эльфами, например.

– О, это перспективно! – оживился Морф. – Особенно если добавить к этому умение бегать от разгневанных эльфийских дипломатов и искандерских аристократов.

– Именно. А конфеты эти… Зря я, погорячилась с ним. Надо это дело исправить. Ты же помнишь, какие именно конфеты подменял?

– Конечно, помню, что за вопросы!

– Ну вот и лети скорее.

Морф издал оглушительные звуки лени, будто его только что разбудили посреди зимней спячки.

– Прям щ-щ-щас лететь, ш-ш-што ли?

– Щас, щас. Да побыстрее. Если я правильно помню подслушанные разговоры, то Лунтьер то ли сегодня, то ли завтра должен отправиться в Геросс… Что-то вроде того. Лучше поторопиться с заменой конфет, пока он не устроил международный скандал.

Морф задумчиво почесал в затылке.

– Только как я это сделаю, Еля? Он эти конфеты наверняка у себя в особняке хранит, а как мне на его территорию попасть, если она утыкана серьезными охранными артефактами? Помнишь, что он говорил, предупреждая о том, чтобы я не совался на его территорию?

– Ах да, точно, – я хлопнула себя ладонью по лбу, вспомнив тот разговор. – Проклятье! Что же я наделала, и как теперь выкрутиться…

– Может, просто напишем ему письмо «Дорогой Лунтьер, простите, мы случайно подменили ваши конфеты на слабительное, не дарите их эльфам! С уважением, ваши любимые саботажники». Как тебе? – радостно предложил Морф.

– Звучит как честное признание в преступлении, не находишь?

– Может, он даже оценит нашу прямоту!

– Или, что вероятнее, пришлет мне ответный подарочек в виде парочки стражников с наручниками, – проворчала я.

– Ну, тогда хотя бы не придется искать новую работу – в тюрьме кормят бесплатно!

– Да ты великий оптимист, Морфиус Великолепный, – вздохнула я. – Нет, надо придумать, как провернуть всё это по-тихому…

– Может, прикинуться дурочкой и сделать вид, что узнала о якобы опасной партии конфет, которая перепала Лунтьеру, и ты, вся такая благодарная ему за спасение, решила его спасти? Глядишь, и один эрнил исчезнет!

– Это так не работает, – грустно покачала я головой. – Нельзя вернуть услугу, искусственно создавая события для ее возвращения. Это как пытаться отдать долг фальшивыми деньгами: вроде и бумажка есть, а толку ноль. Нет, Морф, тут только настоящие события и искренние порывы помогут. Но как это сделать с конкретно этим человеком – я не имею ни малейшего представления. Пока что не вижу выхода из сложившейся ситуации. Разве что за оставшийся год мне придет в голову какая-то гениальная мысль, или действительно выпадет шанс вернуть магическую услугу. Ну или мне конец…