Запретный холст

В голове – голос отца: «Это не профессия. Это пустая трата времени. Мир искусства, он для тех, кто не умеет зарабатывать».

И вдруг – голос матери, мягкий, но не менее цепкий: «Ты должна быть практичной, Оливия. Тебе нельзя быть такой, как она…»

Как она.

Эта фраза всегда оставалась тенью. Кем была «она» – мне тогда не объяснили.

Я опустила карандаш. Боль странная, и вдохновение ударило током, но не нашло выхода. И все, что осталось это легкое послевкусие грусти, перемешанное с тем самым огнем под кожей. Снаружи гудел город, где-то далеко, но так близко, что казалось, он дышит вместе со мной. В каждом звуке, в каждом окне, в каждом световом блики, кипела жизнь. Я подошла к окну, прижалась лбом к прохладному стеклу. Почувствовала обжигающий холод на коже, но не отстранилась. Где-то внизу играла музыка из уличного бара, смех, шум, такси. Мир жил. И, может быть, я тоже. Просто еще не решилась.

«Не сейчас», —сказала я себе. – Еще чуть-чуть. Потом. Но внутри уже знала: это «потом» неизбежно. Потому что вдохновение, однажды проснувшись, не засыпает снова.

Следующий день.

Кафе было почти полупустым. В обеденное время Le Petit Coin превращался в тихий островок посреди шумного города. Легкий гул разговоров и приглушенная французская музыка. Звон посуды отзывался где-то из глубины.

Я села у окна, листаю конспекты и делаю вид, что погружена в юриспруденцию, хотя мысли все равно плавали где-то между кофе и его глазами. Но, как назло, каждый раз, когда я видела мужчину с растрепанными темными волосами, сердце делало странный рывок.

Я допила свой чай и уже собиралась уходить, складывая вещи в сумку, когда услышала знакомый голос.

– Надо же. Даже днем ты выглядишь, как из рекламы случайных встреч.

Я обернулась, и чуть не уронила книгу. Он стоял прямо за моей спиной, в джинсах и простой черной футболке. Без делового лоска, без пальто и костюма, и почему-то именно так выглядел еще опаснее. На шее висели очки, на запястье часы, волосы небрежно уложены, будто утром торопился, выходя из дома.

– Ты снова здесь? – выдохнула я.

– А ты? – усмехнулся он. – Может, ты меня преследуешь.

– Ха! В кошмарах – возможно.

Он обошел столик, как будто и не сомневался, что может просто сесть напротив.

– Андрэ, – позвал он бармена, не отводя от меня взгляда, – два кофе и десерт с карамелью.

– Я не заказывала, – сказала я, прищурившись.

– Я знаю. Выражение лица у тебя, будто день выдался так себе. А я, можно сказать, специалист по исправлению настроения.

– У тебя диплом по этому предмету?

– Почти. Бесценный опыт практики.

Я вздохнула и решила не спорить. Пусть уж сидит. Пять минут, максимум десять.

Он смотрел на меня, так прямо, уверенно, но без нажима. И от этого становилось только сложнее.

– Так что, студентка Кюстин, – протянул он мое имя нарочито деловым тоном. – Как проходит обучение?

– Прекрасно. Уже почти научилась не засыпать на лекциях.

– Впечатляюще. А я думал, ты из тех, кто вечно спорит с преподавателями.

– Не спорю. Просто… тихо не соглашаюсь.

Он засмеялся тихо, почти одними глазами.

– Знаешь, ты очень… противоречивая.

– Это диагноз или комплимент?

– В твоем случае – обо всем понемногу. – И очень красивая, – добавил он.

Я откинулась на спинку стула, скрестив руки.

– Ты часто так разговариваешь с девушками, которые тебя не выносят?

– Обычно они передумывают после десерта.

Я закатила глаза:

– Господи, у тебя хоть раз сработала эта фраза?

– Раз на десятый, может.

– На мне не сработает.

– Проверим.

Он подался вперед, локти на стол, взгляд мягкий, но хищным прищуром.

И будто невзначай бросил:

– Или ты просто боишься, что я тебе понравлюсь.

Я фыркнула.

– Да уж. Мой худший кошмар. Влюбиться в мужчину с манией величия.

– О, то есть ты уже продумываешь сценарий развития?

– Боже, ты неисправим.

– Это мой лучший недостаток.

Андрэ принес заказ, его глаза горели интересом, я поспешно взяла чашку, чтобы не отвечать.

Он тоже молчал, но уголки его губ подрагивали от сдержанной улыбки.

И вдруг он обронил:

– Знаешь, с тобой невозможно скучать. Даже когда ты злишься это выглядит… красиво.

– Не начинай, – предупредила я.

– А если я уже начал?

– Тогда… – я сделала глоток и посмотрела прямо на него. – Тогда у тебя проблемы.

Он усмехнулся, поднялся, поправил рукав.

– Проблемы – мое второе имя.

– А первое? – не удержалась я.

– Лео. А для тебя, можно просто «кошмар твоего дня».

Он тихо рассмеялся, но взгляд остался тем же, изучающим, теплым и чуть опасным.

Молчание повисло, и я, чтобы его разрядить, сказала:

– Так ты, выходит, теперь просто ходишь по кафе и подсаживаешься к случайным девушкам?

– Только к тем, которые проливают на себя кофе из-за меня.

– Великолепная стратегия знакомства. Может, откроешь курсы по обаянию и случайным катастрофам?

– Сначала мастер-класс по «как свести с ума женщину с характером».

– Ммм, я бы записалась, если бы преподаватель не был таким… слишком уж высокомерным.

– О, это мое лучшее оружие. Ну, и фантазия.

– Сомневаюсь, что фантазия у тебя богатая.

Он ухмыльнулся, чуть подавшись вперед:

– Тогда тебе явно стоит проверить.

– В каком смысле?

– В том, который не обсуждают за кофе.

Я сделала вид, что спокойно подношу чашку к губам, но сердце кольнуло.

– Прекрасно, – сказала я сухо. – Ты только что попытался флиртовать уровня школьник.

– А ты только что убила мое эго.

– Оно явно переживет, у него иммунитет.

Он засмеялся. И этот смех, такой глубокий, живой, почему-то пробрал до костей.

– Ладно, – сказал он мягче. – Признаю, плохая шутка. Я не всегда попадаю в тон.

– Правда? Неожиданно слышать это от человека, который уверен, что всегда прав.

– Может, с тобой мне просто хочется ошибаться.

Я замерла, не зная, что ответить. Он сказал это так просто, без нажима, что на секунду я растерялась. А потом поймала себя на том, что улыбаюсь. Едва-едва.

– Ты опасно говоришь, Риверс.

– Только с теми, кто умеет держать удар.

– Значит, ты любишь, когда тебе сопротивляются?

– Я люблю, когда искрит.

Я не удержалась:

– Тогда ты в удачном месте. Здесь все искрит, кроме розетки.

Он улыбнулся шире. И вдруг он потянулся к моей руке. Просто положил ладонь поверх, чуть сжал, будто проверяя, не отдерну. Пальцы теплые, прикосновение легкое, но по коже пробежал ток. Я хотела пошутить, сказать что-то колкое, но язык будто не слушался.

– Не бойся, – сказал он тихо. – Я не кусаюсь. Если только не попросят. – Он вскинул одну бровь, его взгляд стал еще более изучающим.

Я усмехнулась, вернув себе самообладание и убрала свою руку.

– Вот теперь ты снова на своей территории.

– А ты, на моей, – ответил он. – Le Petit Coin все-таки наш.

Он поднялся, оставил на столе несколько купюр.

– Не вздумай спорить. Угощаю.

– Я и не собиралась, – солгала я.

Он уже повернулся, когда я сказала:

– Лео.

Он обернулся.

– В следующий раз, может, получится без пошлостей.

– Сомневаюсь. Но ради тебя я попробую.

И ушел.

Просто, ушел. Оставив за собой запах парфюма и ощущение, будто воздух стал тяжелее.

Я сидела с чашкой в руках, глядя на его пустое место. Серьезно, Оливия? Сначала ненавидишь, потом дрожишь от одного взгляда?

Снаружи продолжал идти мелкий дождь. Капли стекали по окну, как время, медленно, но неумолимо. И почему-то я знала: это была не последняя наша встреча. Наоборот, все только начиналось.

Я шла медленно, чувствуя, как мысли запутались в какой-то странный клубок. Все, что он сказал, его глупости, флирт, сарказм, но в каждой фразе будто был подтекст. Слишком прямой, слишком личный. На светофоре ветер тронул мои волосы, и я вдруг уловила слабый запах, показался тот самый его парфюм. Смешно. Теперь даже воздух напоминает о нем.

Зайдя домой, послышался смех, шорох и музыка из комнаты Софии. Девочки уже были дома. Я постаралась проскользнуть к себе тихо, но, конечно, не вышло.

– О-о, вот и наша блудная студентка! – воскликнула София, выглядывая из комнаты с маской на лице.

– Где пропадала? – Кэйти выглянула из-за двери с кружкой в руке. – Опять засиделась в библиотеке?

– Типа того, – неопределенно бросила я, стягивая куртку.

– Типа того? – София прищурилась. – У тебя такое лицо… подозрительно мечтательное.

– Да ладно, – фыркнула я. – Просто день был длинный.

– Ага, и явно интересный, – протянула Кэйти, ухмыляясь. – Или мне кажется, или кто-то все-таки встретил «самовлюбленного идиота»?

Я чуть не поперхнулась воздухом.

– Кого?

– Не прикидывайся, – хором сказали они обе.

Я покачала головой и пошла в комнату, стараясь не улыбаться.

– Угу. Конечно. Сначала отрицает, а потом подписывает свадебные приглашения, – донесся вслед голос Софии.

– Тебе бы в театр, Соф, – крикнула я из своей комнаты. – Хотя… ты уже там.

Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Комната встретила привычной тишиной, но в голове все еще звучал его голос. Я подошла к окну, оперлась о подоконник, глядя на город. В голове крутились мысли, слишком много мыслей. Почему ты меня так задел, Риверс? Я взяла тетрадь, открыла ее на новой странице. Карандаш сам лег в руку. Без колебаний начала рисовать, линию за линией. Профиль. Плечи. Взгляд. Он получился таким живым, будто вот-вот заговорит. Я посмотрела на рисунок, чуть улыбнулась и тихо сказала в пустоту:

– Ладно. Игра, так игра.

Карандаш скользнул по листу, оставляя последнее штрих, тень его улыбки. В окне вспыхнул неон, отразившись прямо на его нарисованных глазах.

Глава 4

Я проснулась от солнца. Оно било прямо в глаза, как будто специально. Мир намекал: проснись, Кюстин, хватит играть в спокойствие.

Подушка теплая, волосы растрепанные, в голове сумбур. И то самое чувство… беспокойства, будто что-то осталось недосказанным. Я перевернулась на бок, натянула одеяло на голову. Нет, я не буду думать о нем. Сегодня точно нет. Но стоило закрыть глаза, как в голове всплыло его лицо.

Взгляд прямой, чуть дерзкий. И как он сказал: «Может, ты просто боишься, что я тебе понравлюсь».

– Господи, – выдохнула я в подушку.

– С кем ты там разговариваешь? – донесся из коридора голос Софии.

– С сатаной, – пробурчала я. – Он живет в моей голове и носит костюмы.

– Ааа, значит, Лео снова снился, – София высунулась в дверной проем, с кружкой и своей вечной широкой улыбкой.

Я застонала и накрылась одеялом.

– Я ни слова про него не сказала.

– Но подумала. Я видела это по глазам, когда ты зашла вчера.

– Соф, ты иногда пугаешь.

– Это дар, детка. Я чувствую феромоны на расстоянии.

Я приподнялась на локтях, глядя на нее.

– Ты с ума сошла.

– Зато счастливая, – ответила она и отпила из кружки. – Идешь завтракать или будешь питаться отрицанием?

Кухня встретила ароматом тостов и шумом чайника. Кэйти уже сидела за столом, сосредоточенно листая учебники.

– Доброе утро, сонная королева, – сказала она, не поднимая глаз. – Ты выглядишь… задумчиво.

– Это называется «не выспалась».

– Ага, или не спала, потому что мысленно спорила с красивым мужчиной?

Я посмотрела на нее поверх чашки.

– Ты и София сговорились?

– Просто у нас развит инстинкт наблюдения, – невозмутимо ответила она. – Мы все видим, а я вообще будущий прокурор.

София прыснула.

– Она даже во сне тебя, наверное, допрашивает: «Признай, Олли, тебе понравился Лео?»

– Не понравился! – выпалила я, может, чуть громче, чем стоило.

Обе посмотрели на меня с тем выражением лиц, которое говорят без слов: ага, конечно.

Я закатила глаза и громко выдохнула.

– Так, хватит допросов. У меня лекция через сорок минут, – я встала и схватила сумку, пошла к двери.

– Передавай привет Риверсу! – крикнула вслед София.

– Ага, если встречу, обязательно передам, что ты по нему сохнешь! – парировала я, хлопнув дверью.

На улице воздух был прохладный, свежий. Я глубоко вдохнула и почувствовала, как внутри становится немного легче. Но легкость – обманчивая. Стоило кому-то пройти мимо в похожей одежде, мое сердце делало глупый скачок.

Я шла к университету, слушая шум города. Все сливалось в привычный городской ритм. И только одно не давало покоя – тихий вызов в нем.

Я вздохнула.

– Прекрати, – сказала себе вслух. – Не вздумай влюбиться в проблему.

Но где-то глубоко внутри знала:

Проблема уже началась.

Все было как обычно. Пары, аудитории, гулкий запах кофе, слишком яркий свет ламп. Преподаватель говорил о чем-то вроде закона собственности, так монотонно, размеренно, будто сам давно потерял веру в жизнь.

– «Каждое имущество имеет владельца, и каждый владелец имеет обязанности…» – бубнил он, а я думала, что, наверное, и у скуки должен быть свой владелец.

Я крутила ручку между пальцами, смотрела в окно. Снаружи глубокая осень, оживленный перекресток, город шумел, жил, вдохновлял. И там, у самой витрины магазина, стоял парень с мольбертом и кистью в руках. Прямо на улице. Он держал ее, сосредоточенно, уверенно, будто вокруг никого не существовало.

Я залипла.

Каждое его движение, легкое, точное. От этого вида внутри стало щемяще спокойно. Рисовать. Просто взять карандаш, краски, и снова начать дышать через цвета. Это чувство было знакомо. Как будто кто-то открыл дверь в комнату, где я давно не была.

– Мисс Кюстин, вы с нами? – профессор выдернул из мыслей.

– Да… да, конечно.

Сердце как будто хихикнуло внутри.

Телефон завибрировал.

Я машинально открыла экран. Неизвестный номер.

Номер: «Ты так и не сказала, понравился ли десерт».

Я застыла. Пальцы предательски замерли над экраном. Нет. Не может быть. Откуда у него мой номер? Уголки губ непрошено дрогнули. Самоуверенный идиот.

Я быстро напечатала:

Я: «Если хочешь услышать комплимент, купи словарь».

Пару секунд тишины. Потом:

Номер: «Не знал, что словарь нужен, чтобы перевести "ты мне нравишься"».

Я уставилась на экран.

Что за наглость. И почему мне смешно?

Я: «Ты обычно так начинаешь бизнес-переговоры?».

Номер: «Зависит от условия сделки. С тобой я готов заключить долгосрочный контракт».

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться прямо на паре. Преподаватель снова закашлялся, продолжая лекцию. А у меня внутри было ощущение, будто эта земля уже горит под ногами.

Я: «Сомневаюсь, что у тебя подходящий опыт».

Номер: «Исправим. За кофе. Сегодня».

Я закатила глаза, но сердце все равно сделало глупый рывок.

Я: «Откажусь».

Номер: «Конечно. Просто скажи, что боишься понравиться мне снова».

Я уставилась на экран и почти услышала его голос, этот ленивый, бархатный, уверенный.

Сердце гулко отозвалось. Самоуверенный. Несносный. Привлекательный. Черт!

Я закрыла телефон, положила его в сумку и глубоко выдохнула. Но внутри, несмотря на раздражение, горело то самое чувство, такое странное, непрошеное и опасное.

И когда пара закончилась, я поймала себя на том, что улыбаюсь. Без причины. Просто, потому что кто-то написал мне из ниоткуда. И этот кто-то снова начал менять мой ритм.

Я вышла из аудитории, чувствуя, как мозг плавится от законов собственности и налоговых поправок.

Коридор был полон студентов, громкие шаги и гул голосов в пространстве. Я подошла к окну, старые подоконники, облупившаяся краска, за стеклом был Нью-Йорк, серый и шумный. Осень все еще цеплялась за улицы, как упрямая девчонка, не желающая уступать место зиме. Я достала телефон. Экран мигнул – «1 новое сообщение». Заблокировала обратно. Экран, будто он только что оскорбил меня лично. Потом снова включила. И снова выключила.

– Боже, что со мной не так, – пробормотала я.

И прежде, чем мозг успел меня остановить, я нажала вызов: «Кэйти».

– А, вот и голос моей совести, – раздалось весело в трубке. – Что натворила?

– Это не я натворила. Это ты!

– Я? – в голосе Кэйти уже чувствовалось подавленное хихиканье.

– Скажи честно, ты дала ему мой номер?

– Кому ему? – она протянула слово, делая вид, что не понимает.

– Не начинай. У меня и так сегодня мозг в суд подать готов.

– Ах, ты про Лео! – наконец засмеялась она. – Ну слушай… может, случайно.

– Случайно?!

– Он просто спросил, знает ли кто-нибудь твой номер… а я подумала…

– Что?!

– Что, если ждать, пока ты сама решишься, у нас с Софией уже будет по трое детей!

Я прикрыла глаза, пытаясь не улыбаться.

– Я тебя когда-нибудь прибью.

– Только если сначала расскажешь, что он написал.

– Я ничего рассказывать не буду.

– Значит, понравилось, – она засмеялась громче. – Я знала!

Я отняла телефон от уха и уставилась в окно. В отражении я, с покрасневшими щеками и глупой ухмылкой.

– Он просто… раздражает, – сказала я, уже тише.

– Конечно раздражает. Так и начинается любовь, дорогуша, – подколола Кэйти.

– Все, мне пора, – оборвала я разговор.

– Ага. И не забудь ответить ему, мисс «я не ведусь».

Я усмехнулась.

Телефон снова мигнул – «онлайн». Я не открыла сообщение. Но внутри было ощущение будто кто-то щелкнул выключателем, и мир стал немного ярче.

После последней пары я выбралась из здания университета, решив, что мозг официально можно сдавать в ремонт. Небо было низкое, будто вот-вот снова польет, и студенты спешили кто куда, прикрывая головы тетрадями и куртками. Я достала телефон, чтобы проверить расписание, но экран погас, батарея окончательно умерла.

Отлично. Символично.

Я шла вдоль лестницы, думая, где можно купить кофе и не умереть от скуки до вечера. И именно в этот момент кто-то резко преградил мне дорогу, и я врезалась прямо в него. Сумка выскользнула из рук, бумаги разлетелись по ступенькам.

– Осторожнее! – вырвалось у меня.

– Это я должен сказать, – знакомый голос. Низкий, спокойный, и с ленивым тоном, который действовал на нервы.

Я подняла глаза.

Он.

Опять.

Лео стоял напротив, в темно-синем пальто, под ним серый костюм, белая рубашка безупречно выглажена. Волосы чуть растрепаны от ветра, взгляд прямой, будто и не удивлен вовсе.

– Что ты… – я моргнула. – Что ты здесь делаешь?

– Университетский фонд, – ответил он спокойно, словно мы встретились на деловой встрече. – Мой отец помогает с грантами.

– О, конечно. А я думала, ты просто решил расширить географию своих столкновений.

– Может и так, – он улыбнулся.

– Мне это уже не нравится.

– Что именно?

– Что дальше? Завтра появишься у меня под дверью?

– Если судьба так решит.

Он усмехнулся, опускаясь, чтобы помочь собрать мои бумаги.

Мы одновременно потянулись за одной папкой, и наши пальцы коснулись. На секунду что-то замкнуло. Глупо, нелепо, но снова ток пробежал по коже. Он посмотрел на меня чуть дольше, чем нужно. В его глазах мелькнуло что-то мягкое, почти человеческое, но тут же скрылось за привычной ухмылкой.

– Ты не ответила на мое последнее сообщение, – тихо сказал он.

Я приподняла бровь.

– Может, не все заслуживает ответа.

– Или, может, ты просто не решилась, – в голосе скользнула легкая насмешка.

– Решилась. Просто… проигнорировала.

– Это твой способ сказать «ты мне интересен»?

– Нет. Это мой способ сказать «отойди, пока я не сделала что-то глупое».

Он усмехнулся, выпрямился и протянул мне последнюю тетрадь.

Пальцы снова слегка соприкоснулись.

– Осторожнее. Когда ты так злишься, меня это еще больше заводит. – он прищурил взгляд, – а как ты помнишь, фантазия у меня богатая.

Я окаменела.

Он развернулся и пошел к входу здания университета, не оборачиваясь.

Я осталась стоять на ступеньках, с дрожащими пальцами и горячими щеками.

Мимо проходили люди, а у меня в голове гудело одно и то же: почему он действует на меня, как чертов ток?

Осень за окном еще не собиралась умирать. Листья самых ярких цветов – от красного до бледно-желтого – упрямо держались на ветках, но ветер все чаще швырял их в окна. В квартире было тепло. Мягкий свет из кухонного абажура, шум чайника и запах ванили от свечей, которые София расставляла везде, где только можно.

– Итак! – воскликнула она, плюхнувшись на диван, – у нас новая постановка! Наконец-то!

– Опять про несчастную любовь? – лениво спросила Кэйти, не поднимая головы от ноутбука.

– Ну… – София вытянулась, сделала паузу и с загадочным видом произнесла: – почти.

Она подняла руки, словно представляла публике невидимую сцену.

– Это история о девушке, которая теряет себя, а потом находит через музыку, танцы, и… —

– И драматичный поцелуй на фоне штор? – подколола Кэйти.

– Кэйти! – возмутилась София, но тут же рассмеялась. – Ладно, может, и поцелуй. Но только если партнер не будет снова наступать мне на платье!

Я хихикнула, наливая всем чай.

София, конечно, жила сценой. Она не просто играла, она дышала театром. Даже когда рассказывала о спектакле, в ее голосе было больше эмоций, чем в половине голливудских фильмов.

– Приходите обе, – сказала она, – честно, я не переживу, если вы не увидите мой монолог. Я там плачу! Настоящими слезами!

– Не сомневаюсь, – ответила Кэйти. – Ты вчера плакала, когда тебе достался последний йогурт со вкусом манго.

София закатила глаза.

– Это была эмоциональная сцена.

Кэйти, в отличие от нее, выглядела как противоположность театральности: собранная, уверенная, сосредоточенная.

Ее волосы были идеально уложены, рубашка аккуратно заправлена, рядом всегда толстая папка с документами и ноутбук.

– У нас в офисе снова бардак, – пробормотала она, делая пометки. – Отец в ярости. Сегодня допрашивали какого-то бизнесмена, который вел двойные счета.

– Опять ты о своих преступниках, – вздохнула София. – Почему тебе не дают нормальную стажировку, не знаю…

– Потому что мой отец – начальник полиции, – сухо ответила Кэйти, – и считает, что лучшее образование, это жизнь.

– Звучит как из трейлера к сериалу «Дочь детектива», – хихикнула я.

Кэйти вздохнула, но уголки ее губ дрогнули.

– Если бы это был сериал, я бы уволилась из сценария на первом сезоне.

– А ты все равно молодец, – сказала София, положив голову ей на плечо. – Мы с Олли бесполезные мечтательницы, а ты хотя бы держишь этот дом в юридическом порядке.

– Ага, и заодно оплачиваю счета вовремя, – заметила Кэйти, кивая на холодильник, где висели квитанции.

– О, детали, – отмахнулась София, – зато я добавляю в дом драму, а Олли – баланс.

Я усмехнулась.

И правда, между ними было что-то вроде идеального контраста:

Кэйти – логика, порядок, твердость.

София – эмоции, хаос, свет.

А я где-то посередине, все еще пытающаяся понять, кто я на самом деле.

Позже, когда чай остыл, София растянулась на диване, Кэйти что-то печатала на ноутбуке, а я сидела у окна, в уютном, мягком кресле.

Окно выходило на оживленную улицу: где-то внизу смеялись люди, в кафе напротив играла живая музыка, фонари мягко подсвечивали здание. Свет от них отражался в стекле, и я видела свое отражение, задумчивое, почти отрешенное.

В руках чашка с остатками чая. В голове мысли, которые крутились, как пленка старого фильма.

– Вот так всегда, – протянула София. – Мы тут про театр, про жизнь, а Олли явно где-то не с нами.

– Она у нас таинственная, – подхватила Кэйти. – Сидит, смотрит вдаль, как героиня французской драмы.

– Не иначе как кто-то всерьез зацепил, – добавила София с хитрым прищуром.

– Да никого, – пробормотала я, стараясь не улыбнуться.

– Конечно, – в унисон произнесли обе.

Я покачала головой, но теплая улыбка все равно вырвалась.

Пауза повисла, и я, сама не зная почему, вдруг спросила:

– Кэйти… а расскажи мне про него.

София моментально оживилась, как будто ждала этого момента всю жизнь.

– О, давай, расскажи! Наконец-то…

Кэйти откинулась на спинку дивана, на секунду задумалась.

– Лео… – произнесла она медленно, будто вспоминая. – Мы знакомы почти всю жизнь. Всю мою жизнь. Наши семьи дружат с тех пор, как я себя помню. Его отец, Джозеф Риверс, – владелец сети ресторанов и кофеен. Очень уважаемый человек, деловой, но при этом с характером. Отец всегда говорил, что Джозеф, из тех, кто начинал с нуля, и поэтому знает цену всему, что имеет.

– А Лео? – спросила я, глядя в чашку, будто туда было проще смотреть, чем в глаза подруг.

– Лео всегда был… другим. Не похожим на остальных детей. Когда я была маленькой, примерно лет девять мне было, он уже был подростком, и я помню как он уже тогда ходил в рубашках и постоянно таскал с собой блокнот, где писал какие-то цифры, идеи, заметки. Он не любил шумные компании, но всегда выделялся. Даже тогда, когда еще не понимал, что будет не просто «сыном владельца», а его наследником.