Поворотная точка. Магический роман

Он прерывисто вдохнул. Воздух казался плотным, приходилось делать усилие, чтобы дышать. Сердце исступлённо билось, как будто на разрыв.

– А Арьени… Ха, я знаю, зачем я втянул его в это дело! Чтобы и он заплатил. За всё заплатил. Но он выкрутился, тварь такая. Ничего, я тоже выкручивался. А потом попал сюда. Папаша не отвертится. Заплатит за своё, – жуткая гримаса исказила лицо Дрейка. – Но чёрт с ним. Мне от этого легче не станет. Я уже в гробу!!!

Дыхание стало запредельно-тяжким. Он упал на колени. Лёгкие свистели, пот стекал рекой, кровь шумела в ушах.

– Скорее бы. Скорее на тот свет…

***

– Теодор, вам нездоровится? – Селена внимательно посмотрела в лицо молодого мага.

Тот глубоко вздохнул.

– Мне, к сожалению, куда лучше, чем некоторым, мадам.

– Теодор, вы меня пугаете.

Маг взглянул в глаза чародейке.

– Моя бывшая жена повесилась.

Селена нахмурилась.

– Виола… – она покачала головой, протянув имя девушки с болью.

Теодор механически кивнул.

– Оставила предсмертную записку, где написала, что в этом чёрством и лживом мире ей не оставили места, а она не оставит миру права смеяться над ней…

– Да уж, смешного здесь мало, – снова вздохнула Селена.

– Как вы думаете, мадам, какова степень моего влияния на это событие? – маг пытливо посмотрел на неё.

– Иными словами, Теодор, виноваты ли вы в её самоубийстве.

Маг кивнул.

– А как вы думаете?

– Если бы она осталась моей женой, этого бы не произошло.

– Вы так считаете?

Маг недоверчиво посмотрел на Селену.

– Это могло бы произойти с таким же успехом, причём ещё и быстрее. Увы, Виола так и сохранила радикальные взгляды на жизнь, не смогла освоить нормальную взрослую гибкость, широту восприятия, – Селена говорила с состраданием. – А с такими чёрно-белыми взглядами, как у неё, жить в мире сложно.

Теодор механически кивнул.

– И всё же… Если бы я оставил ей больше средств, обеспечил бы источником дохода… Она… Её ведь не брали на работу, мадам. И она… Отчаялась…

– Теодор, это ужасное событие, но делать себя ответственным за жизнь другого человека – несколько смело. Виола оказалась за гранью отчаяния… Как и множество других людей на Земле. Но не каждый из них повесился. Многие смогли преодолеть это, не имея ни состояния, ни дохода. Дело не в этом.

– Разве, мадам?

– Теодор, если бы она пришла к вам со словами, что умирает от голода, вы бы выгнали её? – устало спросила Селена.

– Нет!

– Вы бы помогли ей?

– Разумеется.

– А Кортэры помогли бы?

– Они давно не общались, – он задумался. – Но, думаю, узнай они о критическом состоянии Виолы, они бы помогли. К чему вы клоните, мадам? Что она не пришла ни ко мне, ни к ним?

Селена молча и выразительно кивнула.

– Виола сама отказалась от поиска решения. Либо ни одно из них не показалось ей подходящим.

– Почему, мадам? Почему люди отказываются… Гордыня? – он болезненно скривился.

– Да.

Теодор вдруг выдохнул, его лицо просветлело.

– Значит, я всё правильно понял, – грустно улыбнулся молодой маг. – И это нормально, что я не испытываю стыда по этому поводу.

– Вы были так бледны…

– Я был в ужасе от своей чёрствости, мадам. От того, что не испытываю жалости к бывшей жене. Я узнал эту новость, – он как будто смотрел вдаль, – и уже понимал, что скажет мистер Морель в ответ. И я понимал, что он будет прав. Что она отмучилась сама и перестала истязать мир собою. Я ведь жестоко ошибся в ней, мадам, – Нортон сфокусировал взгляд на собеседнице. – Я пренебрёг её упрямством и полярным мышлением. Я видел только то, что хотел видеть… Да и, что греха таить, просто был уверен, что большее для меня недоступно. И горько пожалел об этом. И её смерть… Это звучит ужасно, мадам, но…

– Вы испытали облегчение? – понимающе улыбнулась Селена.

Теодор кивнул.

– Она так и не научилась жить. Точнее, она жила в выдуманном мире. В её бумагах, которые мне передали, я обнаружил проекты законов и постановлений. Виола, оказывается, собиралась стать частью Правления. И знаете, чем она была намерена заняться? Изъятием собственности у так называемой «бывшей знати» – так она называла древние семейства. Мой особняк предлагалось отдать под центр культуры, а особняк Морелей – под научный институт, – слабо рассмеялся Нортон. – Вот так вот. Всё, о чём она мечтала – это отнять. Это помимо того, что за последние месяцы в адрес моих компаний ею были написаны сотни исков. Собственно, на эти иски она, похоже, и истратила все полученные при разводе деньги, – с горечью добавил маг. – Естественно, штат моих юристов все эти суды смог выиграть. Хотя она рассчитывала на иное – она била в слабые места, которые знала. К счастью, я успел эти дыры заткнуть, как только мы начали бракоразводный процесс – не посвящая её, разумеется. Мне посоветовал это мистер Морель. Мне не хотелось думать, что этот ход мне пригодится, но, увы… Мистер Морель оказался прав… – Теодор покачал головой. – Как же это досадно, мадам, когда человек, которому я столько пытался дать, ответил мне местью… Собственно, за что?!

– За доброту, Теодор. Не все способны её принять. Некоторые видят в ней снисхождение и подтверждение своей ничтожности – если они её себе вообразили, – голос Селены был печален.

– Я стараюсь держать свою доброту под контролем, – кивнул Теодор. – Не хочу вновь… Вот так.

– Эстия уже проводила её Душу? – осторожно спросила Селена.

Маг покачал головой.

– Я не стану обращаться к миссис Морель. Она не в том положении, чтобы заниматься такими делами. А моя бывшая жена – не тот клиент, которого я бы отправил жене патрона. Может, я и мелочен, но нет. Мне тоже больно было все эти месяцы регулярно оплачивать услуги юристов в судах, осознавая, что козни мне строит женщина, с которой я был намерен прожить всю жизнь, – в голосе Теодора слышалась горечь. – А эти проекты… – он покачал головой. – Какая-то странная у неё справедливость. Отнять у меня всё – справедливость? Отдать мои компании и производства – государству? А кто ими там будет управлять?! Они ведь работают потому, что ими руковожу я – а не потому, что они просто существуют. Разве мало пользы от моего бизнеса людям?! Зачем отбирать?! – его лицо исказилось гримасой боли.

Селена с состраданием смотрела на мага.

– Незачем, Теодор. Справедливость точно заключается не в этом. Немудрено, что Виолу не хотели принимать на работу. Такой человек опасен. И многие это хорошо понимали.

– Мадам, – Теодор вдруг пытливо посмотрел в глаза Селена, – как не разочароваться в людях после таких событий?!

Волшебница изящно пожала плечами.

– Может, это лишнее? Может, как раз и стоит разочароваться? – слегка улыбнулась она. – И смотреть на людей без попыток видеть их хорошими. Видеть их обычными. Естественными.

– Мадам, я всё ещё надеюсь на любовь, – рассмеялся маг.

– А ваш патрон, Теодор? – хитро склонила голову к плечу Селена. – Он разве идеализирует кого-то? И вместе с тем, в его жизни любовь есть. Просто она – редкость.

– Я… понимаю… – он склонил голову. – Похоже, мне и правда придётся прожить ещё лет 15 одному, чтобы окончательно понять людей и быть готовым к отношениям.

– Теодор, – Селена мягко улыбнулась, – не зарекайтесь. И не рисуйте будущее в мрачных тонах. Вы – маг, вам нельзя. Ваша бывшая жена – не показатель, что все женщины – такие. Помните, мы обсуждали, что она была выбрана вами как реализация потребности быть формально успешным, состоявшимся мужчиной? Как доказательство вашей дееспособности. Женитьба как необходимый пункт для статуса. И, вместе с тем, внутреннее обесценивание, из-за которого вы выбирали девушку не вашего уровня. Если эти уроки освоены, вы будете распознавать неподходящих вам девушек, и они не будут вызывать в вас тяги. К тому же, если вы будете ощущать свои успехи и победы, вам не придётся создавать мнимую победу, как в случае с Виолой.

Теодор вздохнул.

– Да, я чувствовал себя победителем, когда постепенно менял её восприятие себя. Я думал, что сумел изменить её. Что с моей помощью она пересмотрела свои взгляды. Она – столь ярая противница знати – вышла за меня замуж, – он горько покачал головой. – Я считал это успехом. Никто не мог усмирить Виолу, а мне – удалось. Смешно…

– Грустно, Теодор. Грустно. Вы в тот период не видели или не считали значимыми другие свои победы, поэтому пытались найти другое поприще, на котором вы бы смогли показать себя. Показать свои исключительные черты и способности.

– Благодаря вам и мистеру Морелю я вижу их в результатах, отчётах и доходах, – он слегка поклонился. – И всё же, мадам, я чувствую себя утомительно-скучным человеком, – он опустил взгляд. – Мне нечем будет удивить женщину… Быть интересным собеседником…

– Вот как? – усмехнулась Селена. – Как ловко вы себя обесцениваете, Теодор. А что, если вы уже интересный человек? Что будет, если для кого-то вы окажетесь таковым? Что с вами будет? Что потеряете?

Маг шокированно посмотрел на неё.

– А вот теперь успокаиваем сознанием, закрываем глаза и начинаем размышлять… – негромко рассмеялась волшебница. – Пора разбираться с этим принижением себя. Что-то вы с этого имеете, Теодор.

– Свободу. Уединение – его не будет… А ещё…

Селена внимательно слушала молодого мага, отвечала, диалог шёл необычно и витиевато, находя ошибки и создавая новые стратегии, исцеляя боль и открывая новые горизонты…

***

Откачали. Они его откачали. Дают какое-то зелье. Ему всё равно. Он – опасный псих. И он мертвец. Он в гробу. А все они – черти из Преисподней. Он – грешник. Не хватает только котлов с кипящим маслом. Наверное, это на другом круге ада. Или просто надо подождать.

Сны путаются с явью. Точнее, явь со снами. Или это не точно? Какая разница? Он – псих. Он сумасшедший. Чёртовы зелья делают из него овоща.

Да и ладно. Свихнуться или сдохнуть – пойдёт и то, и другое. Он всё равно в гробу. И он отсюда не выйдет…

Ужас снова захлестнул. Ужас осознания конца. Его конец – вот он. Мучительный, растянутый во времени. У него нет шанса. Он приговорён.

А они – те, кто остался на свободе – они живут.

И чёртов Арьени живёт. Его выпустили. И Хелиус с Эстией. И Ирвин. И Кортэры.

И Агния с Фебосом.

Все живы. А он – нет. Он заживо похоронен.

А, ещё Гринфор мертва. Он узнал об этом из письма Агнии. Повесилась. Что ж, закономерно. Хотя бы быстро. Он бы тоже с удовольствием повесился, но не на чем. Он будет разлагаться заживо. Медленно…

Паника вновь наполнила всё его существо. Каменный потолок медленно опускался на него… Одно из двух – или махина раздавит его, или придёт ворчащий маго-медик и вколет зелье. И он опять будет ничего не соображающим овощем.

Так проще. Проще, чем понимать, что ты тут навечно.

…Он унижался, правда недолго. Писал прошения. Просил отправить его в любой ад пушечным мясом. Просил Адское Пламя. Просил что угодно кроме этого кошмара. Но нет. Ему отказали. Бешеных собак не берут на службу.

Он сгниёт на этом острове заживо…

***

Как же это странно… Впрочем, в моей жизни странно абсолютно всё.

И то, что я сейчас беременна – странно вдвойне. Я, которая была уверена, что такое развитие событий точно не про меня – скоро стану матерью.

Жизнь выкинула ещё один кульбит. Покушение на убийство, суды, семейный скандал… Отрёкшаяся мать, вбившая себе в голову, что мы с Хелиусом оболгали Эстена Арьени… Растворяющийся дом, в котором я провела всё детство…

Я – отрезанный ломоть. Чужая в своей семье. Впрочем, это взаимно. Особенно с матерью. Я её почти не помню, в детской памяти осталось очень мало картин. А во взрослой и вспоминать нечего. Нас связывает только кровь. Увы. Потому что придётся тщательно контролировать то, что в этой крови.

Мне не привыкать. Когда этот большой тёплый Дух волка был не снаружи, грея мне ноги, а внутри – сдерживать такую мощь было куда сложнее, чем сдержать всего-то импульсивность и поверхностность моей матери. Я сильнее. Я справлюсь.

Я смогу то, чего не смогла моя родня – что по одной, что по другой линии.

Я буду счастлива.

И я буду счастлива в своей семье. Собственноручно созданной. А это то, что для вас, дорогие родственники, запредельно и невозможно. Что ж, может, мой опыт вас чему-то научит.

Правда, я в этом сомневаюсь. Чтобы измениться, нужно приложить усилия. Нужно понимать смысл этих усилий. А вы этого смысла не видите. Вам хорошо и так – в ваших бедах, несправедливости мира к вам, в презрении к окружающим. Всё то, что вы вменяли всю жизнь моему мужу – ваше, дорогие родственники.

А каков он – вам не узнать никогда. И я даже рада этому. Не люблю зависть. А мне непременно позавидуют, если узнают, какой мужчина является моим спутником жизни…

И отцом моих детей.

Уже скоро. Скоро мы встретимся. И – нет – я не боюсь. Моя судьба создана мной. Злоба, которой захлёбываются мои враги, поглотит лишь их самих…

А я по гнилым болотам не гуляю.

***

– Вот так вот… – маго-медик поставил укол. – Так-то лучше. Это зелье полегче. В первый год-два всем колем. Чтоб не свихнулись.

– Лучше б я свихнулся…

– Ну, это ваше мнение, Блэр, – светловолосый доктор убирал медицинские приспособления. – А вот по мнению работников этого учреждения, психопаты – страшнее. А нам с вами работать. Вы нам нужны в своём уме. Так что свихнуться не выйдет. Самоубийство совершить – тоже. Сказано – сидеть, значит, сидеть. И думать о своём поведении. И поблагодарить тех, кто сейчас с вами возится, заботясь о вашем умственном порядке. Тогда как вы бы на нашем месте вряд ли были бы так внимательны.

– Испытывать благодарность к надзирателям? – фыркнул Дрейк.

– Лично я, Блэр, не надзиратель, – маго-медик закрыл чемоданчик. – Я – доктор. Увы, я помогаю не самым добрым людям. Скажем даже, я помогаю отъявленным подонкам. И в эти моменты напоминаю себе, что в этом – моё отличие от вас и вам подобным. Что я отношусь по-человечески к тем, кто был бесчеловечен к другим.

– Лучше б яду дали.

– Э, нет, – рассмеялся маго-медик. – Нет, Блэр, яда вы не дождётесь. Вам знакомо понятие эвтаназия? Конечно, вы же из знатных, вы образованы. Вы знаете об одной из причин, почему её отменили? Многие пациенты, подписав весь пакет документов об эвтаназии, ознакомившись подробно с сутью процедуры, с тем, что они будут ощущать и тому подобное, в момент, когда убивающее вещество уже было введено им в кровь, начинали паниковать и требовать антидот. Они кричали, что хотят жить. Пару раз родственники таких пациентов даже подавали в суды на тех врачей, которые эту эвтаназию осуществили. Так что ваши требования о яде беспочвенны.

– Я так не думаю… – процедил Дрейк.

– Знаете, Блэр, – усмехнулся доктор, уже стоя около двери камеры, – я расскажу вам ещё одну забавную историю. Когда люди скидываются с мостов, чтобы утонуть, они очень часто выживают. Знаете, почему? Их тело начинает барахтаться. Само. Автоматически. Тело перестаёт слушать дурной разум, толкнувший человека в воду, тело начинает бить руками и ногами по воде. Поднимать переполох. Сопротивляться решению о смерти, принятому глупым сознанием. И очень часто спасается. Или его спасают, приходя на шум. Подводит, порой, только холод, – заметил с сожалением он. – Мышцы коченеют. Или судорогой их стягивает. И тогда всё – утопленник. Но, повторюсь, сопротивлялся он до последнего – любой утопленник. Так что это ваше нежелание жить, Блэр – это просто запоздало очнувшееся сознание бьётся в истерике. А тело ваше очень хочет жить. Это нормально. Ненормально совершать глупости, которые этой жизни мешают. Ненормально покушаться на чужую жизнь. Так что будьте здоровы, Блэр. Даже в тюрьме здоровье – это не лишнее. Страдать болячками, сидя на Херсе – это куда хуже. Берите себя в руки, Блэр. Зарядкой занимайтесь. Пишите дневники. Молитесь, в конце концов. Помнится, в бреду вы повторяли, что не будете, как некий «он» и вытравите из себя всё, что похоже на этого «него». Полагаю, это какой-то ваш знакомый. Вам явно есть, чем заняться.

– Вы издеваетесь, да? – зло усмехнулся Дрейк. – Над беззащитным легко потешаться, да?

– Так же легко, как и вам – готовить убийство бывшей жены. И оставлять без ухода и без соответствующей медицинской помощи новорождённого ребёнка, угрожая тем самым его жизни. А ещё доводить до магического и психического истощения собственную жену. И, кстати, обстоятельства смерти вашей матери тоже есть в вашем деле. Неквалифицированно разрушать наложенные серьёзные чары, убивая наложившего, вместо того, чтобы обратиться к специалистам и провести процедуру с сохранением двух жизней – это, думаю, тоже было для вас нормально, Блэр?

– Ещё и это пришили? – он скривился. – Хелиус показания дал?

– Мне неизвестны подробности. Знаю только, что из-за этого дело и шло долго. Вскрывались новые и новые преступления и отягчающие обстоятельства. Включая вашу службу в ОСО с применением различного вида негуманной магии. Подразделение получило выговор, а руководство снято. Так что не вам говорить мне о потехе над беззащитными. Вы – сильный взрослый маг, почему-то так своими жертвами выбирали женщин и детей. Не ждите сострадания к своей персоне и облегчения участи. Вы – не тот человек, который это заслужил. Перестаньте уже жаловаться на тяготы жизни в заключении – подумайте о тех, кто теперь всю жизнь будет просыпаться в кошмарах, вспоминая вас. Подумайте, каково тем людям, на жизнь которых вы покушались. И выработайте хотя бы подобие совести. Пригодится, поверьте моему опыту… Будьте здоровы, Блэр.

Дверь камеры бесшумно закрылась и вновь, как и раньше, как будто стала частью стены. Дрейк мрачно смотрел вслед ушедшему.

– А я и не задумывался… И правда. Женщины и дети. Один ребёнок – мой собственный, если уж начистоту… Слабые. Все они – слабые. А я ведь презирал слабых… Ещё в Академии. Эти святоши слабых берегут, а я считал, что слабые не имеют права на жизнь… И вот теперь я, сильный, сижу взаперти. А они, слабые, свободны. Мать так окончательно свободна… Забавное правосудие, – криво улыбнулся он, – я виноват в смерти матери, а то, что она виновата, прокляв меня жизнью, уже виной не считается?! Впрочем, они бы сказали, что это уже другой вопрос, что надо было аккуратно снимать проклятие, и уже тогда решать, кто кому и что должен… Так что, по их меркам, я кругом виновен. Черти… Хорошо устроились… Ещё Агния всё пишет и пишет свои дурацкие письма. Когда уже угомонится?!

Он завалился на койку. Апатия и опустошённость растекались по жилам вместе в вколотым зельем. Дрейку становилось всё равно. Кто он, где он, зачем… И зачем Агния рассказывает всё новые и новые гадкие истории про то, как у них всё хорошо, какие слова научился говорить Фебос, и что у Кадини родилась уже вторая дочка… Какое ему до этого дело? Он – смертник. Он – мертвец.

Осталось только подождать лет 70…

Увы, маги живут долго. Куда дольше обычных людей.

Хорошо, что на мерзком острове есть это мерзкое зелье. Под ним – легче…

***

Хелиус Морель с усмешкой смотрел на Гобелен. Гобелен усмехался в ответ. За полсотни лет общения он проникся к этому человеку – первому, кто уделял ему столько внимания. Первому, кто пытался прочитать послания в переплетениях ветвей и листьев. Первому, кто дал ему так много. Первому, кто освободил его от паразитов, отбирающих его силу, и полил свежей энергией, которой ему так не хватало. Полил, приведя в дом новую силу – мощную, страстную. Любящую…

…И потому Гобелен перестал быть просто изображением на стене. Странным образом в лучах проникающего в окна света солнца – и ещё больше – в неверном свете луны – он проецировался в зал, становясь огромным, чуть мерцающим Древом… А его собеседник с уважением и интересом рассматривал его, обходя по кругу.

Потому что то, что было на изнанке Гобелена, доселе не видел никто.

Отгадка достаётся тому, кто её добился. И потому мерцающие ветви и листья Древа чуть колыхались, как будто живые. Чуть дрожал и плющ, обвивший эти ветви. А лица магов… Они, казалось, выражали эмоции. Кто-то хмурился, кто-то усмехался, кто-то был печален…

Хелиус Морель приблизился к портрету своей первой жены. Черноволосая красавица с глазами цвета синего стекла – которые когда-то казались ему драгоценными сапфирами – смотрела в сторону, стыдливо опустив взгляд. Туда, где когда-то был ещё один портрет – портрет её сына.

Её сына. Но не его.

Её сына от другого мужчины. От Эстена Арьени.

Этого портрета здесь больше не было – с тех пор, как вмешавшийся в жизнь семьи Морель человек переехал жить на один угрюмый остров. Остров Херс… Пусть и не так надолго, как заслуживал. И всё же, этого хватило.

Как и того ценного, что тот потерял, а Морель – приобрёл. Взгляд Хелиуса потеплел. Сероглазая осень лукаво улыбалась с одной из ветвей ожившего Гобелена. Тёплая, щедрая осень… И её плоды уже отражались на родовом Древе – два бутона наливались соком. Скоро, скоро время сбора урожая. Скоро он увидит плоды их союза.

Своих детей. Своих.

Гобелен насмешливо шевельнул ветвями. Не зря он, Хелиус, так много времени проводил перед ним. Он ощущал. Ощущал ошибку. Вторжение. Намёк. Подсказку. И нашёл её. Нашёл чужаков. И освободил Древо от тех, кто отбирал не предназначенные для них силы. Поэтому, двое детей – это самое малое, что могло дать родовое Древо, высвободившее питательные соки.

Хелиус прикоснулся к мерцающему, несуществующему стволу. Рука ощутила приятное тепло и вибрацию. Древо было живым. Сила мощно струилась внутри, питая тех, кто был жив…

Взгляд Мореля коснулся ещё одного портрета. Неприятная усмешка на сухих губах – так похожих на его собственные. Михаэль Морель. Его отец. Человек, который недооценил его. Человек, который проиграл ему. Хелиус усмехнулся ему в ответ.

– Дурная традиция нашей семьи – межпоколенческая ненависть. Увы, придётся с ней распрощаться. Род Морель ожидает блестящее будущее. А для этого придётся выкинуть ещё пару-тройку замшелых догм.

Портрет, казалось, презрительно усмехнулся в ответ. Хелиус же отвернулся от него, вновь глядя на девушку с медными локонами и тёплыми серыми глазами. Листва родового древа беззвучно шелестела в незримом магическом ветерке.

– Хм…

Взгляд мага зацепился за фамилию его жены. Буквы казались странно-размытыми. Новый взгляд – на портрет Летиции Блэр… На чёткие, ровно прочерченные буквы.

– Любопытно… – Хелиус вновь прищурился. – Валькирии наследуют по женской линии – неужто скоро на Гобелене появится фамилия Бьёрк? Это лучше, чем Арьени, безусловно, но… Но что-то здесь нечисто…

Листва зашелестела сильнее. Хелиус внимательно посмотрел на магическое Древо. Губы мага сжались.

– Кажется, у меня намечается новая игра? Хм, любопытно.

…Уже около двери он обернулся. Надпись на портрете жены была прекрасно видна. Особенно имя. Из фамилии же в глаза бросались лишь пара букв.

– Случайность? Сомневаюсь… Что ж, понаблюдаем…

Глава 1. Линии жизни

– Мама, смотри!

В детской было солнечно и просторно. Комната находилась в южной башне – необычная, шестигранная, с огромными окнами, она как нельзя лучше подходила для подрастающего поколения семейства Морель.

– Лаура, как красиво, – Эстия погладила по голове светловолосую малышку с вьющимися волосами.

– Я тоже нарисовал! – раздался ещё один голос.

– Мне очень нравится, Аарон! – она улыбнулась мальчику, который смотрел на Эстию несколько напряжённо.

– Правда, мам?

– Конечно!

– А мой рисунок нравится? – подала голос Лаура.

– Мне нравятся оба ваших рисунка. У тебя такие яркие цвета, Лаура, такая радостная картинка. А у тебя, Аарон, такой большой город, его очень интересно рассматривать. Можно я возьму эти рисунки себе? Или оставить вам в коллекцию?

Дети, казалось, задумались. Эстия с улыбкой смотрела на детей. А потом окинула взглядом комнату. Здесь было уютно. На полу лежал мягкий ковёр, на котором были раскиданы игрушки. У стены стояли два невысоких столика. Там лежали листы бумаги и стояли карандаши. Впрочем, стояли они на одном – на другом же они были высыпаны.

Счастливое детство желанных детей было совсем не таким, как детство их матери.

Закрытый тыл, уверенность, лёгкость общения.

И никаких скандалов. И никаких зелий.

– Я подарю папе, – уверенно заявила девочка.

– А я тебе, мама, – мальчик пристально посмотрел в глаза Эстии.

– Спасибо, дорогой, – улыбнулась валькирия. – Папа скоро придёт, – она взглянула на дочь. – Уверена, ему тоже очень понравится твоё творение.

Маленькая Лаура разулыбалась. Казалось, она нисколько не сомневается в сказанном. Аарон же подошёл поближе к Эстии. Ведьма обняла мальчика, и он как будто расслабился, хотя и бросал на сестру недовольные взгляды. Но она этого не видела, уже переключившись на огромного волка, щурящегося на яркое солнце.