Белый олень

Ниже надписи оказался рисунок. Круг внутри круга. Внешний круг был выщерблен и казался светлее поверхности камня.

Солнечный круг. Внутренний – тёмный, внешний – светлый. Знак поклонения затмению в Юоремайе.

От любопытства всякий страх у Касьяна пропал.

Впрочем, он не сомневался, откуда взялось надгробие.

Вскоре после событий на холме Ириней вернулся и похоронил здесь бурого волка. Прикатил камень, их тут легко найти, и выбил эту надпись. Но зачем? И главное, почему на этом языке, на юореми, почему знак затмения?

Касьян побродил еще вокруг. За камнем торчала из земли желтоватая острая палочка, он наклонился, потянул. Да, вот оно, вещественное свидетельство происшедшего, обломок кости. Повертел в руках, вернул кость лесу.

Домой он шёл, терзаемый любопытством, но почему-то уверенный в том, что ничего он сейчас не узнает.

Так и вышло. Разговор недолгий получился.

– Я сегодня случайно забрёл на большую прогалину. Помнишь её?

– А, – немногословно отозвался его собеседник, – и что?

– Я нашёл на холме надгробие, – как можно небрежнее заметил Касьян. – И на нём выбит знак затмения.

– Может, и выбит.

– Это ведь там зарыт бурый волк?

Ириней посмотрел на него отрешённо. Потом бросил:

– За водой сходи. Вёдра пустые.

Тем дело и кончилось.

***

Год 1096 от воцарения

Темия Гремиталада.

Миновал ещё год. В середине весны произошло событие, совершенно перевернувшее жизнь Касьяна. Точнее, то было не событие, а озарение.

Снизошло это озарение на его учителя.

Касьян, хоть и почти взрослый уже был, так его до конца и не понимал. Ириней много работал, вёл рутинные наблюдения за небом, ставил опыты, писал в той колдовской книге, многому учил Касьяна. Кладезь знаний его был, казалось, неисчерпаем.

Жили они спокойно и размеренно, но этой весной что-то изменилось. На Иринея напала какая-то одержимость. Он забывал есть и спать. Целые дни что-то рисовал, чертил, делал вычисления, перечёркивал, с досадой кидал Касьяну неудачное для зачистки и снова чертил. Делал то же самое и ночью, пользуясь увеличением светлого времени суток, да и в тёмное время продолжал – тусклый свет лучины его не устраивал, он отодвигал светец10, палил дорогие свечи.

Касьян видел эти бесчисленные чертежи. Изображалось на них одно – земной диск. Так, сяк. Сверху, в виде круга, сбоку, в виде линии. В окружении светил и без них.

Земной диск, тот самый, что висит в пространстве без опоры. Что в нём? Ну диск и диск.

– Что ты делаешь? – спрашивал Касьян. – Я могу тебе помочь?

Ириней вскидывал на него воспалённые глаза и отрицательно качал головой.

Но как-то всё же ответил вопросом на вопрос.

– Вот скажи мне, Касьян… Почему мы считаем, что Земля – круглый диск? Почему не треугольник, не квадрат, не звезда?

Касьян быстро прокрутил в уме труды учёных из библиотеки Иринея, к тому времени подробно им изученные.

– Круг – более совершенная форма.

– Вот то-то и оно! Почему Земля суть диск, а другие небесные тела шаровидные?

Касьян задумался. В книгах не было этого разъяснения, только описание картины мира.

– Я не знаю, – ответил он не без досады.

Ириней глубоко вздохнул, откинулся на спинку скамьи.

– Мне кажется, я близок к решению этой задачи.

В его синих глазах вспыхивал лихорадочный блеск. Перо в пальцах подрагивало.

– Тебе отдохнуть надо, – убеждённо сказал Касьян.

– Не могу. – Ириней кинул перо, потёр лоб тыльной стороной ладони. – Надо, но не могу. Какой-то мелочи не хватает. Пока не найду, не успокоюсь.

– Может, ты её ещё год искать будешь.

Ириней хватил кулаком по столу так, что стоящие на нём предметы подпрыгнули. Перо соскользнуло и улетело к печи. Но ответил почти спокойно:

– Нет. Один шаг остался. Я уже всё понял, Касьян.

Касьян вздохнул, поднял перо, положил на место.

– Ладно.

Перечить явно не имело смысла.

– Я всё понял, – упрямо повторил Ириней. – Но нужно доказательство. Сейчас даже ты не поверишь. Трудно поверить в то, что противоречит нашим чувствам.

Беспокоило это всё Касьяна. Он верил в Иринея безоговорочно, однако видел, что тот вступил на скользкий лёд, нащупал нечто удивительное, никем ранее не мыслимое. Куда это заведёт?

Но Касьян совершенно не предполагал, какой неожиданный поворот примут события.

Развязка наступила довольно скоро.

Однажды утром Ириней растолкал Касьяна.

– Вставай!

– Что случилось? – встревоженно спросил Касьян, приподнимаясь на локте.

– Пока ничего, – ответил Ириней, и Касьян, взглянув ему в лицо, увидел, что тот улыбается. – Вставай. Давно ты с мечом не упражнялся.

– С кем упражняться-то было? – довольно непочтительно буркнул Касьян. Перемене настроения учителя он обрадовался, но решил ничего не говорить, пока Ириней не объяснит, чем она вызвана.

– Так удары бы отрабатывал. Всё забыл, небось. Давай, жду во дворе.

Дверь за ним закрылась.

Касьян встал, оделся, плеснул в лицо воды. Спать почти не хотелось, было не так уж и рано. Вышел на крыльцо.

– Бери меч! – прозвучал вызов.

Касьян взял, почувствовав в руке бодрящую, вселяющую уверенность тяжесть оружия.

***

В третий раз меч, выбитый из руки Касьяна, со звоном полетел в пыль.

– Плохо, Касьян! – подытожил Ириней. – Думаешь, тебе это не понадобится? Это твоя жизнь, между прочим. А может, и не только твоя. И не только жизнь.

– Так нечестно, – тяжело дыша, выпалил Касьян. – Ты лучше владеешь мечом.

– Думаешь, судьба выставит тебе равного по силе противника? Возможно, тебе придётся иметь дело с людьми, которые владеют мечом гораздо ловчее меня.

Ириней посерьёзнел, вставляя оружие в ножны.

– Ладно. Мы ещё к этому вернёмся. Пошли перекусим, потом я тебе кое-что расскажу.

***

Через полчаса Касьян пытался вникнуть в нечто совершенно удивительное.

Ириней снова улыбался. Не просто улыбался, прямо светился от какого-то внутреннего огня, от страсти первооткрывателя. Касьян его никогда таким не видел.

– Ты, безусловно, помнишь “Инкунабулы” Дим Фо, Касьян. Из света возникли частицы, они образовали первые светила, которые, догорев, образовали из пепла земной диск.

– Помню.

– Не умаляя значения трудов Дим Фо и восхищаясь ими, мы в то же время должны постоянно перепроверять его умозаключения. Либо мы удостоверимся в том, что они верны, либо откроем нечто новое, и продвинем дальше мысль человеческую. Мы не должны бояться ошибиться или возразить кому-то, потому что мы ищем истину. Понимаешь?

Он внимательно посмотрел на Касьяна, тот молча кивнул.

– Итак, перехожу к главному. Мысль моя в том, что Земля – не диск. Земля – такой же шар, как и другие небесные тела.

Вот оно и прозвучало.

Надо сказать, по прежним обрывочным разговорам Касьян уже догадывался, к чему клонит учитель. Но всё равно услышать это было очень странно.

– Уверен, – весело сказал Ириней, – у тебя есть тысяча возражений. Выкладывай.

– Этого не может быть, – решительно заявил Касьян. – Почему мы тогда не видим, что Земля – шар?

– Земля слишком велика для нас. Представь себе муравья, сидящего на арбузе. Он тоже не понимает, что арбуз круглый.

– А почему мы тогда не падаем с Земли? Всё бы с неё соскальзывало, если бы она была круглая.

– Муравей тоже с арбуза не падает. Какая-то сила прижимает нас к поверхности. – Ириней облокотился на стол. – Я давно об этом думал, по многим причинам. Но не представлял, как проверить. А теперь знаю. И даже знаю, как вычислить размеры земного шара. Вот, как это выглядит.

И он протянул Касьяну кусок пергамента.

***

Читатель, следующий раздел можешь и пропустить. Ты-то ведь точно знаешь, что Земля имеет форму шара, а точнее – эллипсоида вращения. Тебе преподнесено на блюдечке то знание, до которого когда-то люди доходили умозрительно.

Но можно и прочитать, чтобы напомнить себе, как делать большие выводы из малых предпосылок.

***

Окружность. На неё спускаются справа параллельные линии. На круге три точки, от них идут радиусы в центр круга. Пересечения линий, обозначения углов.

Касьян с минуту смотрел на чертёж.

– Не понимаю. Это тот же диск. Прямые что значат?

– Это солнечные лучи.

– Тогда почему они падают на диск сбоку, а не сверху?

Ириней подался вперёд и постучал пальцем по нарисованной окружности.

– Потому что это не диск, Касьян, – сказал он тихо. – Это шар.

Касьян сглотнул, потёр подбородок ладонью.

– Представь, – настойчиво продолжал Ириней, – вот эта точка на окружности – Синь. Вот эти две – другие места, южнее. Насколько я помню, в разных местах солнечные лучи в одно и то же время падают на Землю под разными углами. В Сини этот угол кажется мне значительно больше, чем, скажем, в Юоремайе. Как это объяснить? С учётом некоторых других явлений – только искривлением земной поверхности.

Касьян, задумавшись, смотрел на чертёж.

– Если речь идёт только о том, что солнечные лучи падают на землю под разными углами, то есть и другое объяснение, – заметил он, наконец.

– Какое?

– Почему ты пришёл к выводу, что солнечные лучи падают на всю Землю параллельно? Возьмём свечу.

Он вскочил и действительно взял свечку с полки. Прихватил ещё пару маленьких берестяных туесков с солью, тут же стоявших.

– Смотри, если мы её зажжём и поставим перед ней туесок, тень от него упадёт в сторону, от свечи прямо противоположную. Если возьмём другой такой же туесок и поставим его чуть дальше, на одной линии с первой, то тень упадёт тоже прямо от свечи, только совсем не в ту же сторону, что первая. Потому что линии, соединяющие свечу и первый туесок, и свечу и второй туесок, направлены не в одну сторону. Понимаешь, что я хочу сказать, да?

Ириней одобрительно кивнул.

– Соображаешь.

– Кстати, – продолжал Касьян, – так расстояние до солнца можно узнать. Если знать расстояние между этими двумя точками на Земле.

Он указал на туески и добавил:

– И еще надо умудриться как-то произвести измерение одновременно.

Возражения его ничуть не умалили уверенности Иринея.

– Правильно, если бы Земля была плоской, так бы и было. Но я всё же уверен, что Земля шарообразна. Помнишь, я сказал, что есть ещё другие явления, которые склонили меня к этой мысли?

Заинтригованный, Касьян вскинул голову.

– Да, какие?

– Смотри, во-первых, из разных мест на Земле мы видим разные звёзды. Представь себе Ступицу11, вокруг которой вертится весь небосвод.

Касьян представил.

– Вот если ты пойдёшь на юг, Ступица будет склоняться всё ниже и ниже к краю неба, а где-то очень далеко совсем исчезнет. Наоборот, если ты пойдёшь на север, Ступица будет подниматься. Наверно, однажды она окажется в зените, правда, пока никому не удалось это проверить. Но ведь если бы Земля была плоской, сколько бы ты по ней ни ходил, Ступица не меняла бы своего положения? Как думаешь?

– М-может быть, – запнулся Касьян.

– Хорошо, подумай об этом. Следующее рассуждение сложнее. Вспомни, в какое время суток Луна в первой четверти достигает наивысшей точки на небе?

Касьян удивлённо пожал плечами.

– На закате12.

– Луна близка к зениту, а солнце у края неба. При этом мы видим, что солнцем освещена ровно половина Луны, к нему обращённая. Так можно сделать вывод, что солнечные лучи падают и на нас, и на Луну почти параллельно13. А раз лучи параллельны – значит, поверхность Земли искривлена, другого объяснения разной высоте солнца в разных местах нет.

Ириней очень быстро набросал на листе прямоугольный треугольник с двумя длинными сторонами и очень маленькой стороной у прямого угла.

– Видишь, Земля и Луна – рядом, а Солнце – очень далеко. Поэтому лучи от него можно считать параллельными.

Касьян молча изучал рисунок.

***

– Ну и третье, – продолжил Ириней, – знаешь, эти легенды всех народов, что их столица в центре земного диска, не давали мне покоя. Если же предположить, что Земля – шар, так это и будет правильно. Какую точку ни возьми, она будет в центре.

Касьян поднял глаза.

– Не знаю. Может быть, ты и прав. Но это очень трудно представить и к этому трудно привыкнуть. Что ты хочешь с этим делать?

Ириней прищёлкнул пальцами.

– Правильный вопрос. Для начала я хочу перепроверить, не ошибся ли я с длиной тени. И заодно попробовать узнать величину земного шара. Для этого нужно всего лишь выполнить пару измерений. Есть лишь одна сложность – не существует способа произвести одновременные наблюдения в удалённых друг от друга местах. Но мы это сделаем.

– Как?

– Чтобы произвести измерить высоту солнца, тебе придётся поехать в другое место.

Касьян на миг услышал стук собственного сердца.

– Куда?

– В Изберилл14.

***

Он потерял дар речи.

Изберилл. Лучезарная столица.

Так это не просто картина на стене, которая так долго будоражила его воображение?

Ириней наклонил голову и смотрел на него со странным выражением, то ли с насмешкой, то ли с грустью.

– Поедешь?

– Конечно, поеду, – прошептал Касьян пересохшими от волнения губами.

Перед внутренним взором юноши теснились дворцы, толпы пёстрого народа, витые башни, золотые мосты, воины, акробаты, торговые ряды, зубчатые стены…

– Когда-то это должно было случиться, Касьян, – сказал Ириней, словно извиняясь.

Глава 3. Сборы

Говорилось уже ранее, что земной диск, сложившийся из пепла светил догоревших, заселили растения, и звери, и птицы, и люди.

Возникает вопрос, откуда явились все эти создания?

Дим Фо. “Инкунабулы”

***

Год 1096 от воцарения

Темия Гремиталада.

И всё завертелось, взвихрилось, заплясало и понеслось.

– Всё очень просто на самом деле, – объяснял Ириней уже в сотый раз. – Приедешь, вручишь письмо от меня. Дождёшься дня летнего солнцестояния. В этот день, ровно в полдень, измеришь высоту солнца. Там тоже есть обсерватория, вроде той, что на горе. И отправишься обратно. Понятно?

– Понятно, – не сразу ответил Касьян, перед внутренним взором которого заманчиво маячили башни Изберилла.

– И спустись с небес на землю, – недовольно заметил Ириней.

Касьян решил спуститься. Сел на скамью верхом и забарабанил пальцами по доске.

– Ты говоришь, передать письмо царю. А меня точно допустят во дворец?

– С письмом – да.

– И мне придётся с ним говорить?

– Скорее всего, он тобой заинтересуется.

Касьян изучил узоры на доске, потом вскинул голову.

– Слушай, а какой он?

Ириней задумался надолго. Потом медленно заговорил.

– Какой царь? Хитрый, дотошный. В меру жестокий, в меру милосердный. Ядовитый на язык. Решения принимает быстро. Не вникает в разные тонкости, но умный. Деловой. Тщеславный. Хочет быть вписанным в историю в наилучшем виде. Может быть, именно из-за этого к своим обязанностям относится довольно ответственно. Любит лесть, однако умеет её раскусывать. Лучше говорить ему правду.

Касьян, хоть и привыкший к равнодушию учителя к внешнему блеску, был настолько явно ошеломлён такими прямыми суждениями о государе, что Ириней поинтересовался:

– Думаешь, царь – это нечто необыкновенное?

– Конечно, – выпалил Касьян.

– Хорошо тебе. Хорошо, когда ещё можно верить, что кто-то мудрее тебя. Это просто человек, и он делает свои ошибки. Но как царь он и впрямь неплох. Бывает много хуже.

– Кто, например?

– В Юоремайе похуже. Да и… – Он запнулся. Сел напротив, посмотрел на Касьяна довольно хмуро. Наконец, произнёс:

– Ладно. Расскажу. Будешь знать, будешь осторожнее. Да и всё равно всем известна эта история, даже и в этих местах слыхали её, ты просто мал ещё был. Кстати, и в другом смысле она для тебя поучительна.

Касьян вскинулся, предвкушая нечто интересное.

Ветер колыхнул занавеску, и за окном раздался птичий щебет.

Ириней начал рассказывать.

***

У нынешнего царя, Аристарха Седьмого, был брат. Его звали Юталл.

Юталл превосходил Аристарха во всём. Он лучше овладевал науками, лучше сражался, лучше владел искусством ведения переговоров. И в мелких делах Юталл преуспевал, прекрасно ездил верхом, играл на лире и занимался стихосложением. Он привлекал к себе и знать, и простых людей. Его уважали.

Главное же – он был старшим братом. Именно он унаследовал трон.

Юталл Четвёртый был справедливым правителем. И судьба оказалась к нему благосклонна. В годы его царствования не случалось ни голода, ни засухи, и больших войн удавалось ему избегать, не ущемляя интересов Трилады. При необходимости он проявлял строгость, но казнил редко и за очень серьёзные преступления. Торговля и ремёсла процветали. Наука совершенствовалась. Строились дороги, мосты, создавались речные переправы, засевались поля и снижались пошлины. Благодать.

Юталл ещё до вступления на престол женился на дочери князя из племён кочевников, Олемме. Брак был по сговору, конечно. Однако они любили друг друга. Дочь у них была.

Аристарх, который всегда был довольно честолюбив, тем не менее, хорошо относился к брату, а главное – не желал междоусобиц в Триладе. Возможно, что-то его и подкалывало – он вроде и неплох, но во всём хуже Юталла. Но до поры до времени он смиренно довольствовался ролью младшего.

Но судьба такая штука, знаешь… Осторожно с ней надо. Судьба может возвысить ничтожного, может низвести достойного – и всё в один день, а то и в один миг.

Отправился как-то царский двор на охоту. Царская охота – пышная, шумная, гарцуют нарядные всадники, лошади покрыты яркими попонами, то и дело звучит рог. Но не все ехали только показаться на людях и покрасоваться, многие и поохотиться были не прочь.

И когда приступили к делу, как-то так вышло, что в погоне за дичью Юталл скрылся из вида других охотников.

Сперва никто особо не испугался. Лес он знал прекрасно, наездник был отличный, оружие при нём имелось. Но шло время, а он не возвращался. Прочие участники уже давно собрались в условленном месте, а его всё не было.

Царский двор охватило беспокойство.

Разбившись на несколько отрядов, начали поиски. Один отряд, в котором был Аристарх, нашёл у болота, в сырой земле, следы копыт коня Юталла, они приметные были. Встревоженные, люди двинулись дальше в том направлении. И чуть дальше увидели другие следы.

Оленьи.

Сперва ничего такого не подумали, мало ли в лесу оленей. Отпечатки обоих следов вели выше по склону, и дальше, на сухом месте, терялись. Попробовали выпустить собак.

И тут стало окончательно ясно, что дело плохо. Прекрасно обученные гончие псы выли, скулили и отказывались сделать хоть шаг по тем следам.

Наконец одна из собак, любимица Юталла, медленно, словно через силу двинулась вверх по склону. Сперва она визжала в страхе и еле двигала лапами, потом неожиданно зарычала, оскалила зубы и кинулась в лесную чащу.

Аристарх бросился за ней. Он звал собаку и Юталла. Белая гончая мелькнула в зарослях и исчезла. Только её лай доносился. Потом и он затих.

Аристарх остановился среди столетних дубов. Раздосадованно осмотрелся, услышал за спиной шорох, оглянулся и встретился взглядом со старым псарём, последовавшим за ним. Старик с трудом переводил дух.

Отдышавшись, он выговорил чуть слышно:

– Пойдём обратно, царевич. Потерять тебя нам теперь совсем не годится.

– Что ты говоришь, старик! – гневно крикнул Аристарх.

Старик вздрогнул. Из глаз его потекли слёзы и он закрыл лицо рукой.

– Царевич… Разве ты не понимаешь, чьи это следы?

– Чушь! – отрезал Аристарх. – Ты выжил из ума.

Но сколько злых слов не произноси, пришлось вернуться на тропу. Тут больше нечего было делать. Собака скрылась, ни следа, ни звука.

Старик заронил зерно сомнения в сердце Аристарха. А если Юталл действительно не вернётся? Он гнал от себя эти мысли и стыдился их.

Оленьи следы… Пойди пойми, что это за олень?

А вечером прискакал конь Юталла. Один, без всадника. Было к тому времени уже почти темно, искать бесполезно.

Решили вернуться к опушке леса, откуда начиналась охота, и продолжить поиски с первыми лучами солнца. Юталла тогда очень любили и вопреки обстоятельствам продолжали надеяться на лучшее.

Ночь на опушке прошла тревожно. Почти никто не спал.

Но утром, на рассвете, когда уже седлали лошадей, из леса вышел человек. То был Юталл.

Он стоял и озирал собравшихся, словно в недоумении, словно не понимая, почему в первый миг всё вокруг смолкло, а потом сразу наполнилось радостными возгласами, ликованием и слезами счастья.

На устах Юталла играла восхищённая улыбка. Он прошёл среди толпы. Всеобщее внимание как будто удивляло и стесняло царя Трилады, что было, конечно, странно. На все расспросы он ответил тогда только:

– Я видел его.

Тем охота и кончилась.

Только всё после этого изменилось.

Первое время после злополучной охоты Юталл пребывал в рассеянном, восторженном состоянии. Он словно не понимал, что делать, витал в облаках, забыв о своих многочисленных обязанностях. Нет, ум его был вполне ясен, но казалось, Юталл спустился из мира горнего на землю, и то, что он здесь находил, уже не имело для него значения.

Он пренебрёг военными и хозяйственными делами. Мог явиться на совет с опозданием и букетом ромашек. Мог не обратиться к народу в канун праздника или час бедствия. Мог встать и уйти с приёма иностранных послов.

Но это было бы ещё полбеды. Постепенно настроение его стало меняться. Видимо, он понимал, что он не может уйти в свои грёзы полностью, что делать что-то должен, что-то простое и обыденное, но заставить себя не мог. Это изводило его.

Да и воспоминания о встрече с тем, чудесным, вероятно, начали тускнеть, и он уже сомневался, видел ли он что-то вообще или то была только игра воображения.

И всё это сказывалось на его характере.

Он стал раздражителен. Его стали бояться. Он стал подозрителен. От подозрительности до жестокости – один шаг. Редкие ранее события – казни – участились, причём часто по пустяковым поводам.

Дела царства довольно быстро стали приходить в упадок, даже удивительно, насколько быстро всё приходит в упадок без некоей движущей силы.

За пару лет Юталл прошёл путь от всеобщей любви к всеобщей неприязни, а то и ненависти.

На мой взгляд, обидно, конечно, что сейчас Юталла так и помнят. О прежних его делах, до той роковой охоты, все забыли. Но такова людская память.

Состоянием царя живо воспользовались, если раньше его окружали люди достойные, то теперь, откуда ни возьмись, появилось множество пронырливых скользких личностей, ловящих рыбу в мутной воде.

Ослабел порядок в войске, и участились набеги кочевников. Они стали жечь пограничные города. Племён у кочевников немало, есть влиятельные, есть совсем маленькие, незначительные, они большей частью и нападали, воспользовавшись неразберихой. Но Юталл к тому времени опустился настолько, что возложил вину за это на царицу, которая происходила из самого могущественного рода кочевников. Заодно он подумал, что у неё связь с Аристархом.

Подозрения его усугубило то, что Аристарх, у которого была жена и двое сыновей, видя неспокойную обстановку во дворце, под благовидным предлогом выслал их из столицы. Сам остался. Он ждал двух вещей. Во-первых, удобного случая, чтобы сместить Юталла на основании его помешательства.

А во-вторых, благосклонности царицы Олеммы. Тут Юталл не так уж ошибся. Аристарх действительно имел склонность к жене брата, склонность, о которой она знала, но не разделяла. Но сейчас, когда всё смешалось, когда Юталл стал другим человеком, всё могло бы измениться – так, во всяком случае, казалось Аристарху.

Итак, он выжидал. Однако дождаться желаемого не успел.

Во дворце есть белая круглая высокая башня, которую называют Брана15. В ней шесть этажей. Она строилась для наблюдения за звёздами, но заодно служит тюрьмой для высокопоставленных узников, когда таковые есть.

На первых этажах сидят за мелкие проступки, так иной раз наказывают детей или подростков. А вот если попасть в верхний – дело плохо.

Неожиданно Юталл отдал приказ заключить жену и брата в Брану. Её – на шестой этаж, его – на пятый.

Аристарха просто заперли. Что делали с царицей – неизвестно. Но Аристарх слышал её крики и днём и ночью, и это было истинной пыткой.

Мучения его усугубляло сознание своей вины. Не обрёл ли Юталл после своей столь прискорбной метаморфозы способность заглядывать в сердца? Нет, тогда бы пытали его, не её.

Но продолжалось это недолго. Через несколько дней, при большом скоплении потрясённого народа, царица Олемма была обезглавлена на площади как предательница Трилады и изменница супружескому ложу.