Квантовый Демиург

А теперь перед ней лежал труд, в котором Елена Соколова предсказывала существование аномалии за два десятилетия до ее обнаружения.

– Кто подбросил мне эту книгу? – прошептала Вера, озираясь по сторонам. Библиотека оставалась пустой и тихой.

Она бегло пролистала книгу, пытаясь найти другие заметки или вложения. На последней странице была еще одна короткая надпись: "Они уже здесь. Они всегда были здесь."

Холодок пробежал по спине Веры. Кто "они"? О ком писала ее мать?

Мысли прервал тихий шорох. Вера резко обернулась и увидела фигуру в дверях библиотеки – доктор Элена Морено, бортовой психиатр станции.

– Бессонница, доктор Соколова? – спросила пожилая женщина, входя в помещение. – Или научное любопытство не дает покоя?

– Скорее второе, – ответила Вера, незаметно закрывая книгу и прижимая ее к себе. – А вы?

– В моем возрасте сон становится роскошью, – улыбнулась Морено. – Особенно в последнее время, когда атмосфера на станции стала такой… напряженной.

Она подошла ближе, и Вера заметила глубокие тени под глазами психиатра и легкую дрожь в руках.

– Вы в порядке, доктор Морено?

– В таком же порядке, как и все на этой станции, – уклончиво ответила та. – Что читаете? – Ее взгляд упал на книгу в руках Веры.

– Старый учебник по теоретической физике, – Вера решила не скрывать очевидное. – Случайно нашла его на полке.

– Случайно, – повторила Морено с едва заметной улыбкой. – На "Гермесе" в последнее время много случайностей, не находите?

– Что вы имеете в виду?

Морено огляделась, словно проверяя, нет ли поблизости камер наблюдения, и понизила голос:

– Вы вернулись в интересное время, доктор Соколова. Последние месяцы на станции происходят… необъяснимые вещи. Члены экипажа жалуются на странные сны, моменты дежавю, ощущения, что время течет неравномерно.

– Это могут быть просто последствия длительного пребывания в космосе, – осторожно заметила Вера.

– Могли бы, – кивнула Морено, – если бы эти симптомы не появились одновременно у разных людей и не совпадали бы с периодами повышенной активности аномалии. – Она сделала паузу. – Но самое интересное, что все эти люди описывают похожие образы в своих снах. Геометрические узоры. Математические формулы. Чувство чужого присутствия.

Вера почувствовала, как участился пульс. Те же самые образы, что видела она.

– Вы ведете записи этих случаев?

– Конечно, – кивнула Морено. – Я психиатр. Документирование – часть моей работы. – Она помедлила. – Хотя директор Корнев настоятельно рекомендовал мне не придавать этим случаям слишком большого значения. Считает, что это может негативно повлиять на моральный дух экипажа.

Вера внимательно посмотрела на пожилую женщину.

– Но вы с ним не согласны.

– Скажем так, я предпочитаю составить собственное мнение, – ответила Морено. – И мне было бы интересно услышать вашу точку зрения как специалиста по квантовой теории.

Вера колебалась. Доверять ли психиатру? Может, это проверка, организованная Корневым?

– Я только вернулась на станцию, – сказала она уклончиво. – Еще не успела собрать достаточно данных для формирования гипотезы.

– Конечно, – кивнула Морено, хотя в ее глазах мелькнуло разочарование. – Если решите поделиться своими мыслями, я всегда открыта для дискуссии. – Она направилась к выходу, но остановилась в дверях. – Кстати, доктор Соколова, я знала вашу мать.

Вера застыла.

– Что?

– Елену Соколову, – повторила Морено. – Мы работали вместе в Московском институте в начале 40-х, до моего переезда в Америку. Блестящий ум. И очень смелый человек. – Она сделала паузу. – Слишком смелый, возможно.

– Вы знаете, над чем она работала? – Вера не смогла скрыть волнение в голосе.

– Теория множественных вселенных. Квантовые переходы между реальностями, – ответила Морено. – Работы, опередившие свое время. – Она пристально посмотрела на Веру. – Вы очень похожи на нее. И не только внешне.

С этими словами она вышла, оставив Веру наедине с новыми вопросами и книгой, которая, казалось, становилась все тяжелее в ее руках.

В 08:00 Вера была в своей лаборатории, полная решимости продолжить исследования. Первым делом она нашла безопасное место для книги матери – спрятала ее в отсеке под полом, где хранились запасные части для лабораторного оборудования. Затем приступила к анализу данных, полученных от Жанны Кастро.

Ее прервал стук в дверь. На пороге стоял Ли Чен, в руках у него был портативный терминал.

– Доктор Соколова, могу я войти?

– Конечно, – Вера жестом пригласила его внутрь. – И, пожалуйста, зовите меня Вера.

– Только если вы будете звать меня Ли, – улыбнулся он, входя в лабораторию. – Я разработал новый алгоритм для анализа паттернов в изменениях физических констант. Подумал, вам будет интересно.

– Очень интересно, – кивнула Вера. – Я как раз работаю над чем-то похожим.

Ли подключил свой терминал к главной системе лаборатории, и над рабочим столом развернулась трехмерная голографическая модель.

– Это визуализация изменений физических констант внутри аномалии за последние шесть месяцев, – объяснил он. – Каждый цвет представляет определенную константу: красный – скорость света, синий – гравитационную постоянную, зеленый – постоянную Планка и так далее.

Вера внимательно изучала модель. Цветные линии переплетались в сложном узоре, создавая структуру, напоминающую нейронную сеть.

– Это выглядит почти как…

– Сигнал, – закончил за нее Ли. – Или код. Что-то намеренно структурированное.

– Вы пытались декодировать его?

– Да, но без особого успеха, – признался Ли. – Моя специализация – программирование и анализ данных, но здесь нужны знания в области теоретической физики. Ваши знания.

Вера подошла к консоли и ввела несколько команд. Голографическая модель изменилась, добавились новые слои данных.

– Я добавила колебания в составе воздуха на станции, – объяснила она. – Данные, полученные от инженера систем жизнеобеспечения.

Ли наклонился ближе, его глаза расширились от удивления.

– Они следуют тому же паттерну! Но как аномалия может влиять на состав воздуха внутри станции?

– Это главный вопрос, – кивнула Вера. – Теоретически, это невозможно. Разве что…

Она замолчала, не решаясь высказать свою гипотезу вслух.

– Разве что аномалия – не просто искажение пространства-времени, а нечто более фундаментальное, – закончил за нее Ли. – Нечто, способное влиять на саму структуру реальности.

Вера внимательно посмотрела на молодого программиста. Он был гораздо проницательнее, чем казалось на первый взгляд.

– Именно. Но это означало бы, что аномалия в некотором роде… разумна. Или управляема разумом.

– Искусственное происхождение, – тихо произнес Ли. – Вы думаете, аномалия – творение разумных существ?

– Я не исключаю такую возможность, – осторожно ответила Вера. – Вопрос в том, кто или что могло бы создать такой объект? И с какой целью?

Ли задумчиво смотрел на мерцающую модель.

– Знаете, в даосской философии есть концепция У-вэй – "недеяния", когда что-то происходит само собой, естественно, без видимого вмешательства. Но при этом следует глубинному порядку вещей. – Он показал на переплетение цветных линий. – Это напоминает мне У-вэй. Как будто аномалия одновременно и действует, и не действует. Изменяет реальность, оставаясь при этом в гармонии с ней.

Вера с интересом взглянула на программиста.

– Вы изучали философию?

– В Китае сложно избежать влияния традиционных философских систем, – улыбнулся Ли. – Даже если ты специализируешься на квантовых алгоритмах и нейросетях.

– Интересная параллель, – признала Вера. – В западной философии это могло бы соответствовать концепции имманентности – присутствия божественного внутри самой структуры реальности.

– Божественного? – Ли приподнял бровь. – Не ожидал услышать такое от физика-теоретика.

– Это просто аналогия, – поспешно уточнила Вера. – Я не вкладываю в это религиозный смысл. Но если аномалия действительно является точкой соприкосновения между нашей вселенной и… чем-то внешним по отношению к ней, то с нашей точки зрения это "что-то" обладало бы качествами, которые в религиозной терминологии приписываются божеству.

Ли кивнул.

– Способность изменять физические законы. Создавать материю из ничего. Взаимодействовать с сознанием напрямую, через сны и видения. – Он сделал паузу. – Да, с функциональной точки зрения это соответствует многим религиозным представлениям о богах.

– Но мы ученые, – твердо сказала Вера. – И наша задача – найти рациональное объяснение феномену, а не прибегать к мистицизму.

– Согласен, – кивнул Ли. – И первый шаг – попытаться декодировать паттерн изменений. Если это действительно форма коммуникации, мы должны научиться ее читать.

Он начал набирать команды на терминале, создавая новый алгоритм для анализа данных.

– Что вы делаете? – поинтересовалась Вера.

– Применяю методы анализа естественных языков к паттерну изменений, – объяснил Ли. – Попробуем выявить базовую структуру, аналогичную грамматике или синтаксису.

– Но это предполагает, что паттерн является осмысленной коммуникацией, а не просто побочным эффектом какого-то физического процесса.

– Давайте проверим это предположение, – Ли продолжал вводить команды. – Если я прав, мы должны увидеть повторяющиеся элементы, эквивалентные словам или фразам.

Алгоритм заработал, анализируя данные и выявляя закономерности. Через несколько минут на экране появились первые результаты.

– Смотрите, – Ли указал на серию повторяющихся паттернов, выделенных алгоритмом. – Эти последовательности изменений повторяются с небольшими вариациями, как будто…

– Как будто кто-то пытается сказать одно и то же разными способами, – закончила Вера, чувствуя, как учащается пульс. – Как если бы они искали правильную "формулировку", которую мы сможем понять.

– Именно, – кивнул Ли. – И частота этих "сообщений" увеличивается за последние недели. Они становятся… настойчивее.

Вера задумалась.

– Если это коммуникация, то она должна быть двусторонней. Мы должны найти способ ответить.

– Но как? – спросил Ли. – Мы не можем произвольно менять физические константы.

– Нет, – согласилась Вера. – Но у нас есть зонды, которые мы отправляем в аномалию. Мы можем модифицировать их, чтобы они излучали сигналы, имитирующие паттерны, которые мы наблюдаем.

– Своего рода эхо? – Ли выглядел заинтригованным. – Повторить обратно то, что мы получаем, чтобы показать, что мы заметили сигнал?

– Именно, – кивнула Вера. – Это базовый принцип установления коммуникации с неизвестным разумом. Сначала продемонстрировать, что ты способен воспринимать сигнал, затем – что можешь его воспроизвести.

Ли задумался.

– Для этого нам понадобится доступ к зондам. А это означает – получить разрешение Корнева.

– Не обязательно, – Вера покачала головой. – Как глава отдела квантовой физики, я имею право проводить эксперименты с использованием стандартного оборудования. Нам просто нужно оформить это как рутинное исследование флуктуаций в аномалии.

– Хитро, – улыбнулся Ли. – Но что, если аномалия отреагирует непредсказуемым образом? Директор Корнев не зря ограничивает взаимодействие с ней.

– Или не зря скрывает информацию о ее истинной природе, – тихо сказала Вера. – Что, если он знает больше, чем говорит?

Ли внимательно посмотрел на нее.

– Вы ему не доверяете.

– А вы? – парировала Вера.

Ли помедлил.

– Я работаю на этой станции три года. За это время я заметил… странности. Несоответствия в отчетах. Исчезающие данные. Необъяснимые директивы. – Он сделал паузу. – И это началось задолго до вашего возвращения.

– Значит, мы понимаем друг друга, – кивнула Вера. – Подготовьте алгоритм для модуляции сигнала. Я займусь зондом. Проведем эксперимент завтра в 11:00, когда Корнев будет на ежедневном совещании с Землей.

– Договорились, – Ли начал собирать свое оборудование. – И, Вера… – он остановился у двери. – Будьте осторожны. То, что мы обнаружили… это больше, чем просто научный прорыв. Это может изменить все.

– Я знаю, – серьезно ответила она. – Именно поэтому мы должны продолжать.

После ухода Ли Вера продолжила анализ данных, но ее мысли постоянно возвращались к книге матери и странным словам доктора Морено. Если Елена Соколова действительно предсказала существование аномалии, то ее работы могли содержать ключ к пониманию феномена.

И еще одна мысль не давала Вере покоя: что, если смерть ее матери не была несчастным случаем? Что, если Елена Соколова подобралась слишком близко к истине, которую кто-то хотел сохранить в тайне?

В 13:00 Вера отправилась в столовую. Она не планировала задерживаться – просто перехватить что-нибудь быстрое и вернуться к работе. Но у входа столкнулась с Михаилом Левиным.

– Вера, – кивнул он. – Как продвигаются исследования?

– Продуктивно, – сдержанно ответила она. – Твой временный доступ оказался очень полезен.

Михаил огляделся по сторонам и понизил голос:

– Возможно, мы могли бы обсудить это в более приватной обстановке? Скажем, за обедом?

Вера колебалась. Ее отношения с Михаилом были сложными еще до ухода с проекта, а теперь между ними лежала еще и двухлетняя пропасть молчания.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но только обсуждение работы.

Они взяли подносы с пищей и нашли уединенный столик в углу столовой.

– Итак, – начал Михаил, когда они сели, – что ты обнаружила?

– Данные подтверждают мою теорию, – ответила Вера, понизив голос. – Изменения физических констант следуют определенному паттерну. И этот паттерн становится все более сложным и структурированным со временем.

– Как будто эволюционирует, – задумчиво произнес Михаил. – Или обучается.

– Именно, – кивнула Вера. – И есть еще кое-что. Тот же паттерн обнаруживается в колебаниях состава воздуха на станции. Аномалия каким-то образом влияет на "Гермес", несмотря на расстояние.

Михаил нахмурился.

– Это невозможно. Законы физики…

– Перестают работать предсказуемым образом в присутствии аномалии, – закончила за него Вера. – Ты сам это знаешь, Миша. Ты видел данные.

Он долго смотрел на нее, затем медленно кивнул.

– Да, видел. И поэтому меня это так беспокоит. – Михаил сделал паузу. – Что ты планируешь делать дальше?

Вера на мгновение задумалась, стоит ли рассказывать ему о планируемом эксперименте с зондом, но решила пока воздержаться.

– Продолжать анализ. Искать корреляции. Пытаться понять природу аномалии.

– И ты действительно веришь, что это как-то связано со смертью Лизы? – спросил Михаил, его голос смягчился.

Вера напряглась.

– Я не знаю. Но мутация, которая убила ее… она была слишком специфичной. Слишком структурированной для случайной генетической ошибки.

– Ты проверяла эту гипотезу с генетиками?

– Конечно, – кивнула Вера. – Три разных специалиста. Все сказали одно и то же: такая последовательность мутаций статистически невероятна. Это как если бы кто-то намеренно переписал участок ее ДНК.

– Но кто? И зачем? – Михаил выглядел скептически. – Если только ты не предполагаешь, что аномалия каким-то образом…

– Я пока ничего не предполагаю, – перебила его Вера. – Я просто ищу ответы. И, кажется, я не единственная, кто это делает.

Она рассказала Михаилу о книге, которую нашла в библиотеке, опустив упоминание о том, что ее автором была ее мать.

– Кто-то целенаправленно привел меня к этой книге. Кто-то, кто знает больше, чем говорит.

– На станции триста пятьдесят человек, Вера, – вздохнул Михаил. – Любой мог отправить тебе это сообщение.

– Но кто знал о существовании этой конкретной книги? И о том, что ее содержание будет важно именно для меня?

Михаил помолчал, обдумывая ее слова.

– Что именно написано в книге?

Вера заколебалась. Стоит ли рассказывать Михаилу о работах матери? Доверяет ли она ему настолько?

– Теория о том, что наша вселенная могла быть искусственно создана, – наконец сказала она. – И что точки соприкосновения с "создателями" будут проявляться как аномалии в структуре пространства-времени.

Михаил присвистнул.

– Смелая гипотеза. И когда была написана эта книга?

– Маргиналии датированы 2047 годом. За двадцать лет до обнаружения аномалии.

– Потрясающе, – признал Михаил. – Но все же это лишь теоретические спекуляции. Без эмпирических доказательств…

– А изменения физических констант по структурированному паттерну? А влияние аномалии на состав воздуха станции? А синхронизированные сны членов экипажа? – Вера подалась вперед. – Все это – эмпирические данные, Миша. И они указывают на то, что аномалия – не просто странное космическое явление. Она разумна. Или управляема разумом.

Михаил долго молчал, глядя куда-то поверх ее плеча.

– Если ты права… – наконец произнес он, – это будет величайшим открытием в истории человечества.

– Или величайшей угрозой, – тихо добавила Вера. – В зависимости от того, кто или что стоит по ту сторону аномалии. И каковы их намерения.

Их разговор был прерван появлением директора Корнева, который целенаправленно двигался к их столику.

– Доктор Соколова, доктор Левин, – кивнул он. – Рад видеть, что вы налаживаете… профессиональное сотрудничество.

В его голосе звучала едва заметная насмешка, от которой Вера внутренне поморщилась.

– Обсуждаем последние данные по аномалии, – ровным голосом ответил Михаил.

– Разумеется, – Корнев улыбнулся без тепла. – Доктор Соколова, не могли бы вы зайти ко мне в кабинет после обеда? Есть вопросы, которые требуют обсуждения.

– Конечно, директор, – кивнула Вера, пытаясь понять, обнаружил ли Корнев ее несанкционированный доступ к данным или ее планы по проведению эксперимента.

– Отлично, – Корнев снова улыбнулся своей холодной улыбкой. – Жду вас в 15:00.

Он удалился, и Вера обменялась взглядами с Михаилом.

– Как думаешь, он что-то заподозрил? – тихо спросила она.

– Не знаю, – Михаил покачал головой. – Но будь осторожна, Вера. Корнев не тот человек, с которым стоит играть в игры.

– Я не играю в игры, – серьезно ответила она. – Я ищу правду.

– Иногда это одно и то же, – грустно усмехнулся Михаил. – Особенно здесь, на "Гермесе".

В 15:00 Вера стояла перед дверью кабинета директора Корнева, пытаясь собраться с мыслями. Что бы ни случилось, она не могла позволить себе выдать свои истинные планы или подозрения.

Дверь открылась, и голос Корнева пригласил ее войти. Кабинет директора был одним из самых просторных помещений на станции – дань статусу. Большое панорамное окно выходило на аномалию, которая сейчас была видна как размытое пятно на фоне звезд.

– Присаживайтесь, доктор Соколова, – Корнев указал на кресло напротив своего стола.

Вера села, сохраняя нейтральное выражение лица.

– Вы хотели меня видеть, директор.

– Да, – Корнев сложил руки на столе. – Я просмотрел логи системы и заметил, что вы запрашивали доступ к необработанным данным наблюдений. Через доктора Левина.

Вера сохраняла спокойствие. Она ожидала этого.

– Да, для сверки моделей аномалии. Стандартная процедура в рамках межотделового сотрудничества.

– Конечно, – кивнул Корнев. – Но обычно такие запросы проходят через меня.

– Я не хотела беспокоить вас рутинными вопросами, – Вера слегка улыбнулась. – Знаю, насколько вы заняты.

Корнев изучал ее несколько секунд, затем едва заметно кивнул.

– Хорошо. Но в будущем я предпочел бы быть в курсе всех ваших исследовательских инициатив, доктор Соколова. Особенно тех, которые касаются непосредственно аномалии.

– Разумеется, директор.

– Что вы обнаружили в этих данных? – спросил Корнев, слегка подавшись вперед. – Что-то, заслуживающее внимания?

Вера на мгновение задумалась. Насколько откровенной ей стоит быть?

– Я заметила некоторые закономерности в изменениях физических констант, – осторожно начала она. – Паттерны, которые могут указывать на структурированную природу аномалии.

– Продолжайте, – Корнев внимательно слушал.

– На данном этапе это лишь предварительные наблюдения, – Вера решила не раскрывать все карты. – Мне нужно провести дополнительный анализ, прежде чем делать какие-либо выводы.

Корнев откинулся в кресле.

– Знаете, доктор Соколова, когда вы покинули проект два года назад, многие считали, что это к лучшему. Ваши теории были… как бы это сказать… чрезмерно спекулятивными для строгой научной среды.

– Наука продвигается вперед благодаря спекуляциям, директор, – спокойно ответила Вера. – Сначала приходит гипотеза, затем – эксперимент для ее проверки.

– Верно, – кивнул Корнев. – Но есть разница между обоснованной гипотезой и… фантазией. – Он сделал паузу. – Два года назад вы утверждали, что изменения физических констант в аномалии следуют паттерну, напоминающему код или язык. Что это может быть форма коммуникации. – Еще одна пауза. – Вы все еще придерживаетесь этой теории?

Вера встретилась с ним взглядом.

– Данные указывают в этом направлении, директор.

Корнев долго смотрел на нее, затем неожиданно улыбнулся.

– Знаете, что самое ироничное, доктор Соколова? – он поднялся и подошел к панорамному окну, глядя на аномалию. – За последние шесть месяцев наши исследования начали указывать на то, что вы, возможно, были правы.

Вера не смогла скрыть удивление.

– Что?

– Да, – кивнул Корнев, не оборачиваясь. – Данные, которые мы собрали, особенно после запуска новой серии зондов, свидетельствуют о структурированной природе изменений внутри аномалии.

– Тогда почему скрывать это? – спросила Вера. – Почему удалять данные из официальных отчетов?

Теперь Корнев повернулся к ней, и его лицо было серьезным.

– Потому что есть вещи, которые выходят за рамки обычной науки, доктор Соколова. Вещи, которые могут иметь… политические и общественные последствия. – Он сделал паузу. – Представьте реакцию религиозных групп на Земле, если мы объявим, что обнаружили потенциальный "интерфейс" с создателями вселенной.

– Так вы это скрываете из соображений общественного спокойствия? – Вера не смогла скрыть скептицизм в голосе.

– Отчасти, – кивнул Корнев. – Но есть и другая причина. – Он вернулся к столу и активировал голографический дисплей. – Взгляните на это.

На дисплее появилось изображение странного устройства – сферической конструкции с множеством антенн и сенсоров.

– Что это? – спросила Вера.

– Мы называем его "Резонатор", – ответил Корнев. – Специальное устройство, разработанное для взаимодействия с аномалией. Оно способно генерировать сигналы, имитирующие паттерны, которые мы наблюдаем в изменениях физических констант.

Вера почувствовала, как сердце забилось быстрее. Именно такой эксперимент они с Ли собирались провести завтра, но, оказывается, Корнев уже был на шаг впереди.

– Вы пытаетесь коммуницировать с аномалией? – спросила она.

– Не совсем, – Корнев покачал головой. – Мы пытаемся понять ее природу через взаимодействие. Первые тесты запланированы на следующую неделю. – Он выключил дисплей. – И я хочу, чтобы вы руководили этим проектом, доктор Соколова.

Вера не смогла скрыть удивление.

– Я? Но почему?

– Потому что, как бы я ни относился к вашим методам, вы лучше всех понимаете теоретическую базу этого феномена. – Корнев сделал паузу. – И потому что, если ваша теория верна, и аномалия действительно является формой коммуникации… мы должны быть уверены, что понимаем, что именно мы говорим. И что нам отвечают.

Вера задумалась. Предложение было неожиданным и… подозрительным. Почему Корнев внезапно решил довериться ей после всех попыток ограничить ее исследования?

– Мне нужно подумать, – сказала она.

– Конечно, – кивнул Корнев. – У вас есть время до завтра. – Он снова подошел к окну, глядя на аномалию. – Знаете, доктор Соколова, что бы ни скрывалось по ту сторону этой аномалии… оно изменит все наши представления о реальности. И я хочу, чтобы мы были к этому готовы.

Вера смотрела на его силуэт, вырисовывающийся на фоне звезд, и не могла избавиться от ощущения, что за словами директора скрывается нечто большее. Что-то, о чем он не говорит.

– Я дам вам ответ завтра, – сказала она, поднимаясь.

– Хорошо, – кивнул Корнев, не оборачиваясь. – И, доктор Соколова… – он сделал паузу. – Будьте осторожны с вашими собственными экспериментами. Аномалия… реагирует на вмешательство. Иногда непредсказуемым образом.

Вера застыла, не зная, как реагировать. Корнев знал о ее планах? Или это было просто предостережение?

– Я всегда осторожна, директор, – наконец сказала она и вышла из кабинета, чувствуя, как взгляд Корнева буравит ей спину.

Вернувшись в свою лабораторию, Вера немедленно связалась с Ли.