Квантовый Демиург

Эдуард Сероусов

Квантовый Демиург

Часть I: Наблюдатели

Глава 1: Граница пустоты

Вера Соколова смотрела в иллюминатор на черноту космоса, пытаясь разглядеть то, чего не должно было существовать. Станция "Гермес" медленно вращалась вокруг своей оси, и каждые сто двадцать секунд в поле зрения попадала аномалия – область пространства, где законы физики начинали сбоить, как неисправная программа. С расстояния в тридцать километров она выглядела как едва заметное искажение звездного поля, словно кто-то провел влажной тряпкой по идеальной картине ночного неба.

Люди прозвали ее Пустотой. Ученые предпочитали более формальный термин – "область пространственно-временной нестабильности класса Омега". Но Вера знала, что оба названия не отражают сути. Пустота не была пустой. И нестабильность имела свою структуру, свой порядок, просто он не соответствовал привычным представлениям о физике космоса.

– Доктор Соколова, – раздался за спиной голос, который она надеялась услышать последним. – Добро пожаловать обратно на "Гермес".

Вера медленно повернулась. Андрей Корнев, директор станции, стоял, скрестив руки на груди. Два года назад она покинула проект по его настоянию. Теперь вернулась – и, судя по поджатым губам Корнева, он этому не рад.

– Спасибо, директор, – ровным голосом ответила она. – Я ценю возможность продолжить исследования.

– Продолжить или начать заново? – В его голосе звучал плохо скрываемый сарказм. – За два года многое изменилось. Мы продвинулись далеко вперед в понимании аномалии.

– Я ознакомилась с отчетами.

Корнев усмехнулся.

– С теми, что были в открытом доступе. – Он сделал шаг ближе. – Послушайте, Вера Николаевна, я не против вашего возвращения. Руководство считает, что вы можете быть полезны проекту. Но давайте сразу расставим точки над "и" – вы здесь не для того, чтобы продвигать свои… теории.

Вера почувствовала, как внутри поднимается знакомое раздражение. Две минуты разговора, и Корнев уже напомнил, почему она когда-то так легко согласилась покинуть станцию.

– Мои теории, как вы их называете, опираются на математически обоснованные модели, – холодно ответила она. – Если бы вы потрудились прочитать мои последние публикации…

– Я читал, – перебил ее Корнев. – И нашел их интересными. Но сейчас не время для экзотических гипотез. Нам нужны конкретные результаты. Совет директоров требует прогресса.

Он достал из кармана планшет, коснулся экрана и повернул его к Вере.

– Это ваш новый график. Лаборатория D-7 в вашем распоряжении с 08:00 до 18:00. Жилой модуль – B-12, рядом с медицинским отсеком. Доктор Морено хочет видеть вас завтра на стандартном осмотре. – Корнев сделал паузу. – Вы будете работать с Михаилом Левиным.

Вера вздрогнула, услышав это имя. Михаил. Еще одно незаконченное дело из прошлого.

– Я предпочла бы работать самостоятельно, – сказала она.

– А я предпочел бы, чтобы вас здесь не было, – парировал Корнев. – Но мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли?

Он развернулся и зашагал по коридору, не дожидаясь ответа. Вера смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри нарастает сложная смесь злости, разочарования и странным образом – облегчения. По крайней мере, ей не придется притворяться, что между ними все в порядке.

Она снова повернулась к иллюминатору. Аномалия снова появилась в поле зрения. Искаженное пятно среди безупречной геометрии звезд. Всего три года назад никто и не подозревал о ее существовании. Теперь же тридцать пять человек круглосуточно изучали ее, пытаясь разгадать загадку, которая могла перевернуть все представления человечества о вселенной.

"Я найду тебя," – подумала Вера, глядя на еле заметное свечение аномалии. "Я найду ответ."

Комната В-12 была типичной для научной станции – функциональной и безликой. Белые стены, встроенная мебель, минимум личного пространства. Вера разложила вещи, стараясь придать жилищу хоть какой-то индивидуальности. На небольшой полке над рабочим столом она поставила единственную личную вещь, которую взяла с Земли, – небольшую голографическую фотографию дочери.

Лиза улыбалась, зажмурив глаза от солнца. Фотография была сделана за три месяца до того, как у нее диагностировали редкое генетическое заболевание, и за пять – до ее смерти. Тринадцать лет. Слишком мало для жизни. Слишком много для того, чтобы забыть.

Вера провела пальцем по краю фотографии, и голограмма ожила – Лиза засмеялась, обернувшись к камере, ее волосы развевались на ветру. Три секунды движения, зацикленные навечно.

Тихий сигнал интеркома прервал ее мысли.

– Доктор Соколова? – Голос звучал неуверенно, с легким акцентом. – Это Ли Чен. Не могли бы вы подойти в лабораторию D-7? У нас возникла ситуация с данными, которые вы запрашивали.

Вера нахмурилась. Она еще не успела ничего запросить.

– Какими данными, доктор Чен?

Пауза.

– Лучше бы вам увидеть это лично. – Что-то в его голосе заставило ее насторожиться.

– Буду через пять минут, – ответила она, выключая интерком.

Станция "Гермес" представляла собой сложную конструкцию из соединенных между собой модулей, образующих шесть основных секторов. Лаборатория D-7 находилась в научном секторе, в двух минутах ходьбы от жилого модуля B. Вера быстро ориентировалась в пространстве станции – в конце концов, она участвовала в ее проектировании пять лет назад.

Добравшись до лаборатории, она приложила ладонь к сканеру, и двери бесшумно раздвинулись. Внутри царил полумрак, нарушаемый лишь голубоватым свечением голографических экранов. Ли Чен, невысокий человек с аккуратно подстриженной бородкой, стоял у центральной консоли, нервно постукивая пальцами по ее краю.

– Доктор Соколова, – кивнул он. – Спасибо, что пришли так быстро.

– Что происходит? – спросила Вера, подходя ближе.

– Я работал над алгоритмом анализа данных для исследования флуктуаций внутри аномалии, – начал он, активируя один из экранов. – И обнаружил странное несоответствие между данными в основной базе и резервных копиях.

– Несоответствие какого рода?

Ли коснулся экрана, и перед ними развернулась трехмерная модель аномалии – сложное переплетение цветных линий, обозначающих различные параметры.

– Это официальная модель, основанная на данных последних шести месяцев, – сказал он, а затем активировал второй экран. – А это – модель, которую я построил на основе необработанных данных из резервного хранилища.

Вера внимательно изучила обе модели. На первый взгляд они были почти идентичны, но при наложении становились заметны существенные различия.

– Кто-то редактировал данные, – медленно произнесла она.

– Или удалял определенные показания, – кивнул Ли. – Причем делал это избирательно. Смотрите, – он увеличил один из участков модели, – все данные, которые указывают на наличие паттерна в изменениях физических констант, отсутствуют в официальной версии.

– Паттерна? – Вера подалась вперед. – Какого рода паттерн?

– Не уверен. Это выходит за рамки моей специализации. – Ли помедлил. – Но я знаю вашу работу по квантовой космологии. Думал, может быть, вы сможете разобраться.

Вера почувствовала, как сердце забилось чаще. Ее теория. Два года назад Корнев высмеял ее предположение о том, что изменения физических констант внутри аномалии не хаотичны, а следуют сложному алгоритму. Из-за этой теории, в числе прочего, она и покинула проект.

– Почему вы показываете это мне, а не директору Корневу? – спросила она, хотя уже догадывалась об ответе.

Ли Чен опустил глаза.

– Потому что это не первый раз, когда я замечаю подобные расхождения. И я почти уверен, что директор знает о них.

Вера кивнула. Разумеется, Корнев знает. Вопрос в том, зачем ему скрывать эти данные?

– Кто еще в курсе?

– Насколько мне известно, никто, – Ли покачал головой. – Я обнаружил это только потому, что разрабатывал новый алгоритм анализа и решил проверить его на необработанных данных.

– Мне нужен доступ к этим данным, – решительно сказала Вера. – Полный доступ, к резервным копиям за весь период наблюдений.

Ли заколебался.

– Это… не совсем в рамках протокола. Вам понадобится разрешение директора или…

– Или кого-то с соответствующим уровнем доступа, – закончила за него Вера. – Михаил Левин все еще возглавляет отдел астрофизики?

– Да, но…

– Значит, он может предоставить такое разрешение. – Вера уже направлялась к выходу. – Спасибо, доктор Чен. Я ценю вашу… наблюдательность.

– Доктор Соколова, – остановил ее голос Ли. – Будьте осторожны. На станции… не все так, как кажется.

Вера обернулась, встретившись с ним взглядом.

– Я знаю, доктор Чен. Именно поэтому я здесь.

Найти Михаила оказалось проще, чем она ожидала. Он был в обсерватории – огромном куполообразном помещении с панорамными иллюминаторами и мощными телескопами, направленными на аномалию. Когда она вошла, он стоял спиной к двери, склонившись над одним из приборов.

Прошло два года, но Вера узнала бы этот силуэт где угодно. Широкие плечи, чуть сутулая осанка, копна каштановых волос, тронутых сединой на висках. Михаил Левин, блестящий астрофизик и человек, с которым у нее когда-то была связь, выходящая далеко за рамки профессиональных отношений.

Она сделала глубокий вдох.

– Привет, Миша.

Он обернулся так резко, что чуть не опрокинул стоявший рядом прибор.

– Вера? – Его лицо выражало такое изумление, что она почти улыбнулась. – Тебя не должно здесь быть.

– И тем не менее, я здесь, – пожала плечами она. – Корнев не предупредил тебя?

– Нет, – медленно произнес Михаил. – Он сказал только, что к команде присоединится специалист по квантовой теории. – Он сделал паузу. – После всего, что произошло, я не ожидал, что это будешь ты.

– После всего, что произошло, я сама не ожидала снова оказаться здесь.

Они стояли в нескольких метрах друг от друга, разделенные не столько физическим пространством, сколько двумя годами молчания и неразрешенных вопросов. Наконец, Михаил сделал шаг вперед.

– Мне очень жаль, что так вышло с Лизой, – тихо сказал он. – Я пытался связаться с тобой после похорон, но ты не отвечала.

– Я никому не отвечала, – сказала Вера. Голос предательски дрогнул, и она сделала паузу, прежде чем продолжить. – Это не имеет значения сейчас. Я здесь по делу.

– Конечно, – кивнул Михаил, мгновенно переключаясь в профессиональный режим. – Чем могу помочь?

– Мне нужен доступ к необработанным данным наблюдений за аномалией. Полный доступ, включая резервные копии.

Михаил нахмурился.

– Такой запрос должен проходить через директора.

– Мы оба знаем, что Корнев откажет, – прямо сказала Вера. – Как глава отдела астрофизики, ты можешь предоставить мне такой доступ в рамках сотрудничества между отделами.

– Для этого должна быть веская причина, Вера.

– Она есть. – Вера подошла ближе и понизила голос. – В официальных данных отсутствуют ключевые показатели. Кто-то намеренно скрывает информацию о паттернах изменений физических констант в аномалии.

Михаил долго смотрел на нее, и она видела, как в его глазах борются профессиональная осторожность и давнее доверие к ней.

– Это серьезное обвинение, – наконец сказал он. – У тебя есть доказательства?

– Будут, если ты дашь мне доступ к данным.

Еще одна пауза. Затем Михаил тяжело вздохнул и подошел к ближайшей консоли.

– Я предоставлю тебе временный доступ на сорок восемь часов, – сказал он, вводя команды в терминал. – Официальная причина – сверка моделей аномалии в рамках межотделового сотрудничества. – Он бросил на нее предупреждающий взгляд. – Если Корнев спросит, я ничего не знаю о твоих подозрениях.

– Спасибо, Миша. – Вера ощутила прилив благодарности, несмотря на явную дистанцию в их общении.

– Не благодари меня, – мрачно ответил он, заканчивая ввод команд. – Я делаю это не ради тебя.

– А ради чего?

Он поднял на нее взгляд, и в его глазах Вера увидела что-то, чего не ожидала, – страх.

– Потому что за последние три месяца в поведении аномалии произошли изменения. Изменения, которые нельзя объяснить в рамках стандартных физических моделей. – Он сделал паузу. – И эти изменения… пугают меня, Вера. Впервые в жизни астрофизика меня пугает.

– Что именно происходит?

Михаил покачал головой.

– Я не хочу влиять на твои выводы предвзятой интерпретацией. Посмотри данные сама. – Терминал издал сигнал о завершении операции. – Доступ активирован. Ты можешь работать с полной базой из своей лаборатории.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Вера.

Она повернулась к выходу, но голос Михаила остановил ее.

– Вера… – он помедлил. – Зачем ты вернулась? После всего, что произошло с Лизой, после твоего конфликта с Корневым… Почему сейчас?

Она не обернулась, но ответила:

– Потому что я должна знать, Миша. Должна знать, есть ли связь между тем, что происходит здесь, и тем, что случилось с моей дочерью.

– Связь? О чем ты говоришь?

– Мутация, убившая Лизу, – сказала Вера, все еще стоя спиной к нему, – не должна была существовать. Такая последовательность в ДНК статистически невозможна, если только…

– Если только что?

Теперь Вера обернулась, и ее глаза были сухими и решительными.

– Если только ее кто-то не создал.

Вернувшись в свою лабораторию, Вера провела следующие шесть часов, погрузившись в анализ данных. Исходные, необработанные показания приборов рассказывали историю, разительно отличающуюся от той, что представлялась в официальных отчетах.

Физические константы внутри аномалии действительно менялись, но не хаотично. Вера обнаружила алгоритмическую последовательность в изменениях – словно что-то или кто-то методично перебирал различные конфигурации базовых параметров вселенной.

Постоянная Планка, скорость света, гравитационная постоянная – все эти фундаментальные величины внутри аномалии слегка колебались, причем в строго определенной последовательности. Если наложить эти изменения на временную шкалу, получалась структура, напоминающая…

– Код, – прошептала Вера, глядя на голографическую модель, плавающую перед ней. – Это похоже на программный код.

Она откинулась на спинку кресла, пытаясь осмыслить увиденное. Если ее интерпретация верна, то аномалия не была естественным явлением. Она была искусственно созданным объектом, своего рода интерфейсом между… чем? Разными вселенными? Разными измерениями реальности?

Сигнал интеркома прервал ее размышления.

– Доктор Соколова, – раздался незнакомый женский голос, – это Жанна Кастро, инженер систем жизнеобеспечения. У меня возникла проблема, которая может быть связана с вашей областью исследований. Могли бы вы подойти в технический отсек C-9?

Вера нахмурилась. Что общего может быть у квантовой физики с системами жизнеобеспечения?

– В чем проблема, мисс Кастро?

– Предпочитаю обсудить лично. Это… необычно.

Что-то в голосе женщины заставило Веру насторожиться.

– Буду через пять минут.

Она сохранила все данные, защитив их дополнительным паролем, и направилась в технический сектор. C-9 находился на противоположном конце станции, и по пути Вера не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Дважды она оборачивалась, но коридоры были пусты.

Технический отсек C-9 представлял собой лабиринт трубопроводов, кабелей и серверных стоек, обеспечивающих работу систем жизнеобеспечения станции. Жанна Кастро, молодая женщина с короткими рыжими волосами и выразительными зелеными глазами, ждала у входа.

– Доктор Соколова, – она протянула руку. – Спасибо, что пришли.

– Просто Вера, – ответила физик, пожимая руку инженера. – Вы говорили о проблеме?

Жанна огляделась, словно проверяя, нет ли рядом лишних ушей, и понизила голос:

– Последние две недели я фиксирую странные колебания в составе воздуха на станции. Незначительные, в пределах нормы, но… ритмичные. – Она сделала паузу. – И эти ритмы совпадают с периодами активности аномалии.

– Какого рода колебания?

– Соотношение изотопов кислорода. Пропорция O-16 и O-18 меняется циклически. – Жанна подвела ее к одному из мониторов. – Смотрите, вот данные за последние десять дней.

Вера изучила график и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Колебания в составе воздуха следовали тому же паттерну, что и изменения физических констант в аномалии.

– Это невозможно, – прошептала она. – Аномалия находится в тридцати километрах от станции, в вакууме космоса. Она не может напрямую влиять на состав воздуха внутри "Гермеса".

– Я знаю, – кивнула Жанна. – Поэтому и позвала вас. Я инженер, а не физик. Но то, что происходит… – Она замялась. – Это как если бы аномалия каким-то образом распространяла свое влияние на станцию. Или как если бы она… коммуницировала с нами.

Вера внимательно посмотрела на молодую женщину.

– Почему вы решили обратиться именно ко мне?

Жанна слегка смутилась.

– Я читала ваши работы. Те, что были опубликованы до вашего ухода из проекта. Ваша теория о коммуникативной природе квантовых флуктуаций… она единственная, что может объяснить то, что я наблюдаю.

– Вы сообщили об этом директору Корневу?

– Нет, – Жанна покачала головой. – Я пыталась обсудить это с главой инженерного отдела, но он списал все на сбой в калибровке датчиков. – Она встретилась взглядом с Верой. – Но я трижды перепроверяла калибровку. Это не ошибка.

Вера кивнула. Два независимых свидетельства – изменения физических констант и колебания в составе воздуха, следующие одному и тому же паттерну. Это не могло быть совпадением.

– Можете предоставить мне эти данные? Я хотела бы сравнить их с моими наблюдениями.

– Конечно, – Жанна быстро скопировала файлы на портативное устройство и передала его Вере. – Есть еще кое-что, – добавила она нерешительно. – Что-то… личное.

– Я слушаю.

– Последние несколько недель мне снятся странные сны. Геометрические узоры, математические формулы, которые я не понимаю. – Жанна неловко улыбнулась. – Звучит как бред, я знаю.

– Вовсе нет, – серьезно ответила Вера. – Когда это началось точно?

– Примерно три недели назад. После того, как я провела калибровку внешних датчиков, ближайших к аномалии.

– Вы записывали эти сны? Рисовали узоры, которые видели?

– Да, – удивленно ответила Жанна. – Откуда вы знаете?

– Потому что мне тоже снятся такие сны, – тихо сказала Вера. – С той минуты, как я снова увидела аномалию.

Они смотрели друг на друга, и в этот момент Вера поняла, что вернулась на "Гермес" не случайно. Что-то происходило на станции, что-то, выходящее за рамки обычной науки. И каким-то образом она оказалась в центре этих событий.

– Не обсуждайте это ни с кем, – предупредила Вера. – Я изучу данные и свяжусь с вами.

Жанна кивнула.

– Будьте осторожны, доктор Соколова. Мне кажется, что не все на станции заинтересованы в том, чтобы правда об аномалии стала известна.

– Я знаю, – ответила Вера, вспоминая жесткий взгляд Корнева. – Поверьте, я знаю.

Ночью, лежа в своей каюте, Вера не могла уснуть. Мысли кружились вокруг полученных данных, странных совпадений и необъяснимого ощущения, что она стоит на пороге открытия, которое изменит все.

Аномалия не была случайным космическим феноменом. Она была искусственной – созданной разумно и целенаправленно. Но кем? И с какой целью?

Вера закрыла глаза, пытаясь упорядочить мысли. Сон накатывал волнами, и она балансировала на грани между бодрствованием и дремотой, когда увидела это – геометрический узор такой сложности и красоты, что он захватывал дыхание. Кристаллическая структура, в которой каждый элемент был частью большей системы, подчиненной единой математической формуле.

В полусне Вера поняла, что смотрит на внутреннюю структуру аномалии. И что еще более странно – аномалия тоже смотрела на нее.

Проснулась она резко, с чувством, будто кто-то окликнул ее по имени. Комната была пуста, но ощущение чужого присутствия не исчезало.

Вера включила свет и подошла к рабочему терминалу. Узор из сна все еще стоял перед глазами, и она начала быстро набрасывать его, пока воспоминание было свежим.

То, что получилось, напоминало сложную кристаллическую решетку, но с неожиданными нарушениями симметрии – словно кто-то намеренно внес искажения в идеальную структуру. Рядом Вера записала математическую формулу, описывающую узор, – она просто появилась в ее голове, как будто кто-то нашептал ее.

Затем она обратилась к файлам, полученным от Жанны. Сопоставление данных с собственными наблюдениями заняло несколько часов, но результат превзошел все ожидания. Колебания в составе воздуха станции действительно следовали тому же алгоритму, что и изменения физических констант в аномалии. Более того, если наложить этот паттерн на узор из ее сна, получалась почти идеальная корреляция.

"Это невозможно," – думала Вера, глядя на результаты анализа. Сон не мог предсказать реальные научные данные с такой точностью. Если только…

Если только это не был обычный сон. Если только аномалия каким-то образом не взаимодействовала с ее сознанием напрямую.

Вера почувствовала, как по телу пробежала дрожь – отчасти от страха, отчасти от возбуждения. Она была на пороге открытия, которое могло перевернуть все представления о реальности, сознании и природе вселенной.

Тихий сигнал терминала оповестил о входящем сообщении. Это было короткое текстовое сообщение без подписи:

"Библиотека, секция квантовой космологии, третья полка снизу, красная обложка. Ищите маргиналии."

Вера перечитала сообщение несколько раз, пытаясь понять, кто мог его отправить. Система не идентифицировала отправителя – как будто сообщение появилось из ниоткуда. Очередная аномалия на станции, полной странностей.

Она взглянула на часы – 4:17 утра. До официального начала рабочего дня оставалось почти четыре часа. Библиотека должна быть пуста в это время.

Решение пришло мгновенно. Вера накинула лабораторный халат и вышла из каюты.

Коридоры станции были тускло освещены – ночной режим, имитирующий земные сутки, чтобы не сбивать биоритмы экипажа. Вера быстро шла, стараясь не привлекать внимания немногочисленных ночных дежурных.

Библиотека находилась в образовательном секторе станции и представляла собой скорее архив, чем традиционное собрание книг. Большинство материалов хранилось в цифровом виде, но некоторые редкие издания, особенно старые научные труды, были представлены в бумажном формате.

Вера приложила карту-ключ к сканеру, и двери мягко разъехались в стороны. Внутри царил полумрак, нарушаемый лишь тусклым светом аварийных ламп и мерцанием терминалов.

Секция квантовой космологии находилась в дальнем углу. Вера быстро нашла указанную полку и провела пальцами по корешкам книг, пока не наткнулась на том в красной обложке без названия на корешке.

Она вытащила книгу и открыла ее. Это был старый учебник по теоретической физике, изданный еще в начале века. Но самым интересным были заметки на полях, сделанные мелким, аккуратным почерком.

Вера начала читать, и постепенно ее охватывало растущее изумление. Неизвестный ученый, которому когда-то принадлежала эта книга, излагал теорию, удивительно близкую к ее собственным догадкам. Он писал о возможности создания "карманных вселенных" путем манипуляции квантовым вакуумом, о математических моделях, описывающих процесс создания пространства-времени из ничего.

Но самое поразительное было в заключительных заметках:

"Если мы способны создавать вселенные, то логично предположить, что наша собственная вселенная также могла быть создана. Точка соприкосновения между создателем и творением будет проявляться как аномалия в ткани пространства-времени, где физические законы теряют свою незыблемость. Ищите такие аномалии – они ключ к пониманию природы реальности."

Вера закрыла книгу, чувствуя, как сердце колотится в груди. Заметки были датированы 2047 годом – за двадцать лет до обнаружения аномалии у Юпитера. Кто был этот пророческий ученый? И как его труд оказался в библиотеке "Гермеса"?

Она открыла форзац книги, надеясь найти имя владельца, и увидела надпись, от которой кровь застыла в жилах:

"Собственность Е.Н. Соколовой"

Елена Николаевна Соколова. Ее мать.

Глава 2: Дрейфующие константы

Вера сидела в пустой библиотеке, сжимая в руках книгу, которая не должна была существовать. Елена Соколова погибла двадцать пять лет назад в результате несчастного случая в лаборатории, когда Вере было всего тринадцать. Все эти годы Вера знала свою мать как талантливого, но малоизвестного физика-теоретика, чьи работы остались незамеченными научным сообществом.