Квантовый Демиург

– Я согласен с доктором Соколовой, – неожиданно вмешался Ли. – Данные, которые мы получили от аномалии, указывают на высокую вероятность нестабильности во время Конвергенции. Любые модификации, которые могут повысить безопасность, стоит рассмотреть.

Михаил вздохнул.

– Хорошо. Я поговорю с ведущим инженером. Он должен мне услугу. – Он посмотрел на Веру. – Но учти, если что-то пойдет не так, ответственность будет на нас.

– Я понимаю, – кивнула она. – И принимаю этот риск.

– Что мне делать? – спросила Жанна.

– Работайте с Ли над детализацией этих модификаций, – ответила Вера. – Каждая деталь из вашего сна может быть важной. И… будьте готовы к новым снам. Если эта фигура появится снова, запоминайте всё, что она показывает.

Жанна кивнула, ее глаза загорелись решимостью.

– Я не подведу.

– А я продолжу анализ генетических данных, – сказал доктор Кляйн. – Особенно интересно изучить, как именно эти модификации влияют на восприятие квантовых феноменов.

– Отлично, – Вера оглядела свою импровизированную команду. – Мы должны действовать быстро и незаметно. Чем меньше людей знает о наших дополнительных исследованиях, тем лучше.

Когда все разошлись по своим задачам, Вера осталась наедине с трехмерной моделью аномалии, медленно вращающейся над центральной консолью. Она изучала ее структуру, сложное переплетение энергетических потоков, области повышенной квантовой активности.

– Что ты такое? – прошептала она, глядя на модель. – Чего ты хочешь от нас?

От меня?

Вопрос остался без ответа, но Вера не могла избавиться от ощущения, что аномалия каким-то образом воспринимает ее слова. Чувствует ее присутствие. Наблюдает за ней так же внимательно, как она наблюдает за аномалией.

День пролетел в интенсивной работе. Вера анализировала данные, переданные зондом, сопоставляя их с записями матери и тем, что уже было известно об аномалии. Постепенно вырисовывалась более полная картина.

Согласно математическим моделям, аномалия действительно была "точкой соприкосновения" между вселенными – местом, где барьер между реальностями истончался настолько, что становилось возможным ограниченное взаимодействие. Но в момент Конвергенции этот барьер должен был временно исчезнуть, позволяя прямой контакт.

Что именно это означало на практике, оставалось неясным. В некоторых моделях предсказывалось "перетекание" физических законов из одной вселенной в другую, в других – возможность физического перемещения между реальностями. Наиболее тревожные сценарии описывали полное слияние вселенных, с непредсказуемыми последствиями для обеих.

К вечеру Вера была настолько поглощена анализом, что пропустила ужин. Ее прервал Михаил, принесший поднос с едой.

– Ты должна поесть, – сказал он, ставя поднос рядом с ее терминалом. – Истощенный мозг не лучший инструмент для разгадывания космических тайн.

Вера благодарно улыбнулась.

– Спасибо. Я потеряла счет времени.

– Как продвигается? – спросил Михаил, садясь рядом.

– Медленно, – вздохнула Вера. – Слишком много данных, слишком мало времени для их осмысления. – Она взяла кусок синтетического хлеба с подноса. – А как у тебя? Удалось договориться с инженером?

– Да, – кивнул Михаил. – Он внесет модификации во время финальной сборки. Официально это будет зарегистрировано как "оптимизация квантового интерфейса" – достаточно технично, чтобы не привлекать лишнего внимания.

– Отлично, – Вера почувствовала облегчение. – Я не знаю, сработает ли это, но…

– Но мы должны попытаться, – закончил за нее Михаил. – Я понимаю.

Они помолчали некоторое время, каждый погруженный в свои мысли.

– Вера, – наконец произнес Михаил. – Я должен спросить. Ты действительно готова быть оператором "Резонатора"? После всего, что узнала о проекте "Кассандра", о том, что случилось с твоей матерью?

Она задумалась над вопросом. Страх был, конечно. Страх перед неизвестным, перед возможностью разделить судьбу матери. Но было и другое чувство – глубокое, почти инстинктивное ощущение, что это ее путь, ее предназначение.

– Я не знаю, готова ли я, – честно ответила Вера. – Но я знаю, что должна это сделать. Не только из-за научного интереса или поиска ответов о Лизе… – Она сделала паузу. – Я чувствую, что это правильно. Как будто вся моя жизнь вела к этому моменту.

Михаил внимательно смотрел на нее.

– Я уважаю твое решение. Но обещай, что будешь осторожна. Если почувствуешь что-то странное во время работы с "Резонатором"…

– Я немедленно прекращу сеанс, – заверила его Вера. – Я не собираюсь рисковать без необходимости.

– Хорошо, – кивнул Михаил. – Потому что… – Он замолчал, явно сомневаясь, стоит ли продолжать.

– Что?

– Потому что ты важна для меня, Вера, – тихо сказал он. – Несмотря на всё, что произошло между нами. Несмотря на эти два года молчания.

Вера почувствовала, как внутри поднимается сложная смесь эмоций. Их отношения с Михаилом всегда были непростыми – страстная связь, разорванная трагедией Лизы и ее последующим уходом из проекта. Она не была уверена, готова ли снова открыться этой стороне жизни, особенно сейчас, когда всё ее внимание сосредоточено на предстоящей Конвергенции.

– Спасибо за заботу, Миша, – мягко сказала она. – Ты тоже важен для меня. Но сейчас я не могу… я не готова…

– Я понимаю, – быстро сказал он. – И не прошу ничего. Просто хотел, чтобы ты знала.

Неловкий момент был прерван сигналом интеркома. Голос Ли Чена звучал возбужденно:

– Доктор Соколова, доктор Левин! Мы обнаружили что-то важное в данных зонда. Что-то, связанное с датой Конвергенции.

– Мы идем, – ответила Вера, благодарная за прерывание сложного разговора.

Ли и доктор Кляйн ждали их в соседнем отсеке лаборатории, где были установлены мощные вычислительные системы для анализа данных.

– Что вы нашли? – спросила Вера, входя.

– Последовательность чисел, которую мы раньше интерпретировали как дату Конвергенции, – начал Ли. – Она оказалась более сложной, чем мы думали. Это не просто временная метка, а координаты в четырехмерном пространстве-времени.

– И не только, – добавил Кляйн. – Когда мы применили тот же алгоритм дешифровки к генетическим последовательностям, переданным зондом, мы обнаружили скрытый паттерн. Посмотрите.

Он активировал голографический дисплей, на котором появились две последовательности – числовая и генетическая, наложенные друг на друга. При определенном выравнивании становилось очевидно, что они следуют одному и тому же базовому паттерну.

– Координаты Конвергенции закодированы в генетической последовательности, – пояснил Кляйн. – Как будто сама ДНК является своего рода… картой.

– Или ключом, – добавил Ли. – И самое интересное, что часть этой последовательности совпадает с модификациями проекта "Кассандра".

Вера смотрела на переплетающиеся линии данных, чувствуя, как внутри растет понимание.

– Они готовились к этому десятилетиями, – тихо сказала она. – Создали генетические маркеры, которые активируются в определенном месте и времени.

– В момент Конвергенции, – кивнул Кляйн. – И в точке, где барьер между реальностями наиболее тонок.

– Аномалия, – сказал Михаил.

– Именно, – согласился Ли. – Но есть еще кое-что. Координаты указывают не просто на аномалию в целом, а на конкретную точку внутри нее. Точку, которая активируется только в момент Конвергенции.

– Активируется как? – спросила Вера.

– Согласно нашим расчетам, в этой точке образуется… портал, – ответил Ли. – Стабильный проход между вселенными.

– Который будет существовать всего несколько минут, – добавил Кляйн. – Затем барьер восстановится.

Вера обдумывала услышанное. Портал между вселенными, существующий несколько минут. Короткое окно для контакта, для обмена информацией… или для перехода.

– Подождите, – сказала она, внезапно вспомнив фразу из сообщения зонда. – "Подготовьте для перехода." Они не просто хотят коммуницировать через этот портал. Они хотят, чтобы кто-то прошел через него.

– Или что-то, – мрачно добавил Михаил.

– Но в каком направлении? – спросил Кляйн. – От них к нам или от нас к ним?

– Возможно, в обоих, – задумчиво произнес Ли. – Обмен. Они дают нам что-то, мы даем им что-то взамен.

– Или кого-то, – тихо сказала Вера, внезапно ощутив холодок понимания. – "Она/он/они ждут" – помните эту фразу из сообщения зонда? Что если они ждут конкретного человека?

– Человека с определенными генетическими модификациями? – Михаил посмотрел на нее. – Человека, способного функционировать в их реальности?

– Или служить проводником между мирами, – добавил Кляйн. – Мостом.

Вера вспомнила последние слова матери из дневника: "Лиза будет ключом. Моя дочь, несущая код в своей ДНК. Когда придет время, она откроет дверь." Но Лизы больше нет. Остались только она сама – с тем же генетическим наследием, хоть и в рецессивной форме.

– Мы должны узнать больше, – решительно сказала она. – О проекте "Кассандра", о его истинных целях, о том, что знает Корнев. И нам нужно ускорить работу над "Резонатором". Если он действительно способен установить стабильный канал связи с аномалией, мы могли бы получить более прямые ответы.

– Согласен, – кивнул Михаил. – Я свяжусь с инженерной командой, постараюсь ускорить процесс сборки.

– А мы продолжим анализ данных, – сказал Ли. – Особенно всего, что касается координат Конвергенции и генетических маркеров.

Все разошлись по своим задачам, оставив Веру наедине с голографическими дисплеями. Она стояла, окруженная светящимися моделями и графиками, пытаясь собрать воедино фрагменты мозаики. Проект "Кассандра", эксперименты ее матери, мутация Лизы, аномалия у Юпитера, приближающаяся Конвергенция – все это части одной истории, одной грандиозной схемы, разворачивающейся десятилетиями.

Но для чего? Какова конечная цель "Архитекторов"? И какую роль они предназначили ей, Вере Соколовой?

Она потерла усталые глаза и вернулась к терминалу. Еще многое предстояло узнать, а время неумолимо уходило.

Следующие два дня прошли в лихорадочном ритме работы. Вера почти не спала, переключаясь между анализом данных, консультациями с инженерами "Резонатора" и изучением дневника матери в поисках подсказок.

Модификации в конструкцию "Резонатора", основанные на видении Жанны, были успешно внесены под видом технических оптимизаций. Михаил и ведущий инженер работали ночами, чтобы интегрировать дополнительные компоненты, не привлекая внимания Корнева.

Утром третьего дня Вера была в лаборатории, когда Ли Чен вбежал с выражением крайнего возбуждения на лице.

– Вера! – воскликнул он, забыв о формальностях. – Я расшифровал еще одну часть сообщения зонда. Ту, что касается "ключей".

– 1937 и 4-17? – Вера мгновенно отложила работу.

– Да, – Ли активировал свой планшет. – Мы знаем, что 1937 – позиция генетической модификации. Но 4-17 оказалось сложнее. Это не просто время, это частота.

– Частота? – Вера нахмурилась.

– Квантовая частота, на которой колеблется барьер между реальностями, – пояснил Ли. – 4,17 петагерц. В обычных условиях эта частота недоступна для восприятия. Но…

– Но люди с определенными генетическими модификациями могут ее чувствовать, – догадалась Вера. – Вот почему я просыпаюсь каждый день в 4:17. Это момент, когда мой мозг каким-то образом синхронизируется с колебаниями барьера.

– Именно, – кивнул Ли. – И "Резонатор" должен усиливать эти колебания, создавая резонанс на той же частоте. Это своего рода "ключ" к замку аномалии.

Вера задумалась.

– Значит, 1937 – генетический ключ, позволяющий воспринимать частоту 4,17 петагерц, которая, в свою очередь, является ключом к аномалии?

– Похоже на то, – согласился Ли. – Двойная защита. Как если бы "Архитекторы" хотели убедиться, что только определенные люди смогут установить контакт.

– Или пройти через портал, – тихо добавила Вера.

Их разговор был прерван появлением Михаила.

– "Резонатор" готов, – объявил он. – Финальные калибровки завершены. Корнев назначил первый тест на завтра.

– Так скоро? – Вера была удивлена. – Я думала, потребуется еще несколько дней.

– Директор получил какое-то сообщение с Земли, – пояснил Михаил. – После этого он приказал ускорить все работы. Он выглядел… встревоженным.

Вера обменялась взглядами с Ли. Что-то происходило, и оно явно выходило за рамки обычного научного проекта.

– Где "Резонатор" сейчас? – спросила она.

– В лаборатории A-1, – ответил Михаил. – Самый защищенный сектор станции. Корнев хочет, чтобы ты пришла туда через час для предварительного ознакомления с протоколом испытаний.

– Хорошо, – кивнула Вера. – Ли, возьмите все данные по частоте 4,17 петагерц и генетическим маркерам. Они могут пригодиться при настройке интерфейса оператора.

Когда Ли удалился, Вера повернулась к Михаилу.

– Модификации внесены?

– Да, – тихо ответил он. – Дополнительные контуры квантовой стабилизации, точно как на схеме Жанны. Официально они зарегистрированы как "резервные системы безопасности".

– Спасибо, – искренне сказала Вера. – Я знаю, чем ты рисковал.

– Просто будь осторожна завтра, – Михаил смотрел на нее с тревогой. – Мы не знаем, что произойдет, когда "Резонатор" активируется.

– Я буду, – пообещала она. – Но я должна это сделать, Миша. Ты же понимаешь?

Он кивнул, хотя в его глазах все еще читалось беспокойство.

– Понимаю. Но это не значит, что мне это нравится.

Час спустя Вера была в лаборатории A-1 – просторном помещении с высоким потолком и массивными стенами из сверхпрочных сплавов. В центре стоял "Резонатор" – сферическое устройство диаметром около трех метров, установленное на специальной платформе. Его поверхность переливалась металлическим блеском, отражая свет лабораторных ламп. По всей сфере были распределены небольшие антенны, сенсоры и квантовые процессоры.

Корнев и группа инженеров стояли рядом, обсуждая последние приготовления.

– А, доктор Соколова, – директор заметил ее появление. – Вот и наша ключевая фигура в этом эксперименте.

В его голосе Вере послышался двойной смысл. Ключевая фигура. Ключ. Он знал о ее генетической связи с проектом "Кассандра", о ее способности воспринимать частоту аномалии.

– Директор, – она кивнула. – Впечатляющее устройство.

– Результат трех лет разработки и неисчислимых ресурсов, – не без гордости сказал Корнев. – Первый в истории человечества инструмент для направленного взаимодействия с иной реальностью.

Он подвел ее ближе к "Резонатору", указывая на различные компоненты.

– Квантовые процессоры, способные анализировать и имитировать паттерны изменений физических констант в аномалии. Генераторы модулированных полей для создания "эха" этих паттернов. Системы сенсоров, чувствительные к малейшим квантовым флуктуациям.

– А это? – Вера указала на небольшую полусферическую конструкцию, присоединенную к основному корпусу.

– Нейроинтерфейс оператора, – ответил Корнев. – Ключевой элемент системы. Он усиливает естественную способность некоторых людей воспринимать квантовые флуктуации и трансформирует их… интуитивные ощущения в структурированные сигналы для "Резонатора".

Вера внимательно изучала интерфейс. Внутри полусферы виднелся сложный шлем с множеством сенсоров и электродов.

– Как именно работает процесс управления? – спросила она.

– Оператор надевает шлем и погружается в состояние, близкое к контролируемому трансу, – пояснил один из инженеров. – Нейроинтерфейс считывает активность мозга, особенно в областях, связанных с обработкой квантовых сигналов. Система переводит эти данные в команды для "Резонатора".

– Звучит рискованно, – заметила Вера. – Какие есть гарантии безопасности оператора?

– Множество защитных протоколов, – заверил ее Корнев. – Мониторинг жизненных показателей, аварийное отключение при любых отклонениях, фармакологическая поддержка для стабилизации нейрохимических процессов.

Он сделал паузу.

– Разумеется, есть и определенный риск. Мы имеем дело с технологией, выходящей далеко за пределы нашего полного понимания. Но это цена прогресса, не так ли?

Вера смотрела на директора, пытаясь понять, что скрывается за его словами. Предупреждение? Проверка ее решимости?

– Каков план испытаний? – спросила она.

– Трехфазный, – ответил Корнев. – Сначала активация устройства и калибровка интерфейса. Затем установление первичного контакта с аномалией – простой обмен математическими сигналами, похожий на тот, что вы провели с вашим зондом, но более структурированный. И наконец, если первые две фазы пройдут успешно, попытка более сложной коммуникации.

– Какого рода?

Корнев помедлил.

– Мы подготовили серию вопросов. О природе аномалии. О намерениях… тех, кто за ней. О предстоящей Конвергенции.

Вера нахмурилась.

– Вы осведомлены о Конвергенции?

– Конечно, – Корнев слегка улыбнулся. – Как и о проекте "Кассандра", о генетических модификациях, о вашей матери и ее работе. – Он смотрел на нее испытующе. – Вы же не думали, что я назначил вас руководителем научной части проекта только из-за ваших академических достижений?

– Нет, – честно ответила Вера. – Но я хотела бы знать, почему вы скрывали от меня эту информацию. Особенно о моей семье.

– Протокол секретности, – пожал плечами Корнев. – И осторожность. Мы не знали, как вы отреагируете. Учитывая вашу… эмоциональную вовлеченность.

Вера почувствовала, как внутри поднимается гнев, но подавила его. Сейчас не время для конфронтации. Важнее понять, что еще знает Корнев.

– Вы упомянули сообщение с Земли, – сказала она. – Что-то изменилось в ситуации?

Корнев выглядел удивленным, затем бросил быстрый взгляд на Михаила.

– Доктор Левин слишком разговорчив, – сухо заметил он. – Но да, ситуация изменилась. – Он сделал знак инженерам удалиться, затем понизил голос. – Аномалии, подобные нашей, начали появляться в других частях Солнечной системы. Меньшие по размеру, но с идентичной квантовой сигнатурой.

Вера удивленно моргнула.

– Когда это началось?

– Три дня назад. Сразу после инцидента с вашим зондом. – Корнев выглядел озабоченным. – Сначала возле Венеры, затем в поясе астероидов, вчера – около Марса. Они формируются и исчезают в течение нескольких часов, но каждая новая аномалия стабильнее предыдущей.

– Как будто они… тестируют что-то, – пробормотала Вера. – Пробуют разные точки доступа.