Отрицание

– Приказ новый. А то сейчас много всяких крутых выживальщиков… – с иронией произнёс Волков.

– Ага, до сих пор охреневаю: двух баб из ружья млен… и ради чего…– буркнул, не шевелясь, полицейский у вентилятора.

В рубке появился старшина.

– Товарищ сержант, в кресле найдены дыры от пуль и сами пули. Калибр семь шестьдесят два.

Волков обернулся, снял кепку и почесал чёрные волосы. Даже лысый у вентилятора развернулся к Юрию, но охотник не повёл бровью. Его взгляд вцепился в тень от крутящегося вентилятора. Пропеллер, вентиляция в штабе, вытяжка на кухне, винты вертолёта – в скольких местах он побывал?

– Унгур, откуда у вас на сидении следы от пуль и, соответственно, сами пули? – спросил Волков, катая по ладони куски свинца.

Юрия обдало жаром. Как он не додумался вытащить пули?

В кобуре плотно лежит пистолет Макарова. Может, просунуть ногу за коленную чашечку, сбить его с ног, выхватить ПМ, несколько раз нажать на спусковой крючок и уехать? Всё равно отпечатков пальцев ещё нигде не оставил…

– У Красноборска нарвался на каких-то идиотов. Полиция об этом уже знает, это беглые ваши, значит… на катере. Думал, хотя б лобовуху привести в порядок удастся, а пришлось плёнкой обмотать. Всё равно, что тут плыть-то осталось…

– Почему же они вас в живых оставили? Где это было? – с напором спросил старшина, скрестив руки на груди.

Полицейский достал из расстегнутого чехла ружьё и понюхал дула.

– Недавно стреляли. Порохом пахнет.

– А чем должно пахнуть от охотника и его вещей? Духами или розами? Водкой? – возмутился Унгур.

– Ну да, вы всегда на ваших сходках бухаете, – смело заявил старшина. – А, может, это вы кого-нибудь… без лобовухи оставили?

Полицейский почувствовал, что за что-то зацепился.

– Вы меня обвиняете? – закатил глаза Юрий и посмотрел в самоуверенные глаза молодого офицера.

– Вас никто ни в чём не обвиняет. Можете их описать?

– Их было четверо. Я даже сначала ничего не понял, полицейский катер же. Просто шквал начался. Они прокричали, что у них патронов мало…

– Почему они вас отпустили?

Юрий не обернулся и продолжил:

– Один – лысый, с бородой. Другой – с волосами, но такой же комплекции, чернявый.

Волков почесал подбородок, подошёл к столу и поднёс розыскной лист с портретом.

– Похож?

– Точно, он.

– Красноборск, говорите… а где? Когда это было?

– Меня останавливали ваши коллеги, они уже это отметили.

– И всё же?

– Я не знаю, не местный. Затопленное село какое-то, километров пять до Красноборска. Но мне кажется, они уже бросили катер и ушли в леса. Это было где-то три дня назад…

– Разберёмся. Техника просто ни к чёрту, тоже нас поймите. У нас тут связи нет с отделом, и по Красноборску с Сыктывкаром глухо. Ждём спеца…

Он сверял, пересматривал. Перелистал документы на оружие, лодку, и, казалось, прожёг взглядом дыру в паспорте.

– А куда едете?

– К сослуживцу своему. В Котлас. Говорил же.

– Скажите адрес.

Игнатьич встал, накинул кепку и задумался. Он сделал несколько странных жестов шеей, чем очень насторожил полицейских.

– Да я только как идти туда – помню…

– А вы постарайтесь вспомнить, – любезным тоном попросил Волков, встав напротив него и держа на виду все документы так, мол: ответишь правильно – отдам.

– Я правда не помню. Но рядом с инфекционкой.

– Там много домов, – дополнил старшина, загородив собой выход.

– Ладно, езжайте, – скривился Волков и протянул документы.

Двина пустовала. Казалось, лес ещё больше заволокло дымом. Чувствуя взгляд в спину, Игнатьич забрался в лодку, с укором посмотрел на пищащего зверька и завёл мотор. Ему хотелось скорее отдалиться. Только когда лодка поблекла и скрылась из виду, к Волкову подошёл старшина и неуверенно ссутулился:

– Товарищ сержант, может, не стоило отпускать?

– Что ты за цирк устроил?

– Извините пожалуйста, просто он… подозрительный. И с оружием. Мало ли…

Сержант сложил руки за спиной и продолжал смотреть вдаль.

– Приказа «изымать оружие» у нас не имеется. Мы его пометили, он есть в базе. Убьёт кого – это уже к нам. Ты хочешь себе проблем? Лучше сверх приказа никогда не замахиваться. Это как с лужей: выше ногу задерёшь – больше запачкаешься. Гляди в оба: беглые могут пройти в этом направлении. Остановишь кого – информируй. Ну и вонища тут, охренеешь!

Волков сморщился, развернулся и, что-то бормоча про погоду, скрылся в рубке.

«А ещё за их поимку обещали премию», – пощипывая кожу на подбородке, думал старшина, размышляя, на что потратит деньги.

***

Он отплыл на полкилометра и снова остановился. Унгур достал недопитую бутылку с водой, отхлебнул и потянулся к котёнку. Животное не могло больше сопротивляться: оно просто вжалось в настил катера, издавая слабый писк. Игнатьич взял его на руки и стал поить. Вода сочилась через незакрученное до конца горлышко. Теплые капли падали одна за одной на свалявшуюся шерсть и серый носик. Котёнок опустошил бутылку, но просил ещё.

– Что? Нету, – сказал Юрий и покачал головой.

Глазастый зверёк закрыл рот и тоже стал качать головой, будто пытаясь ответить.

– Давай, отфутболивай, малыш, – сказал Юрий, погладив голову котёнка.

Как только был пересечён пост ППС, он почувствовал, что мёртвое царство осталось позади. По пути стали встречаться люди: рыбаки, волонтёры, собирающие мусор в сеть, и, конечно же, спасатели на громадных аэролодках. Игнатьич где-то вычитал, что они могут развивать скорость до двухсот километров в час. Смотря на них, потоп казался простым природным капризом, который скоро будет побеждён человеческим разумом, но, вспоминая, на чём он плывёт, на него находило отчаяние.

Город был прямо по курсу. Трудно было его узнать. Крепкая дамба слегка приоткрывала вид на верхушки домов и столбы электропередач. Мелькали человеческие силуэты.

«Въезд в город – через затон», – было написано на рыбацком баркасе.

К затону стягивались лодки. Показался знакомый Лимендский судостроительный завод. Вода подступила к возвышенности, где он располагался. Юрий вспоминал рассказы Боряна: его отец проработал там полжизни, даже сам Борька помнил это предприятие рабочим, выпускающим речные суда. Недавно завод обанкротился, и кто знает, сколько бы ещё десятилетий он прогнил, если бы не наводнение: из завода быстро сделали аренд-базу, в которой быстро появились магазины.

Заходя в залив, до ушей всё отчётливее доносился женский голос из колонок:

«Боитесь кражи вашего плавающего средства? Не доверяете системам безопасности? Воспользуйтесь нашими услугами боут-паркинга! Бронируйте места! Успейте на недельную скидку двадцать пять процентов!»

Звук доносился со стороны померкшего завода с приделанными яркими вывесками «Мы открылись!». С берега понесло вкусным запахом шашлыка. У Юрия начало сосать под ложечкой. После гари и помоев он радовался любому другому запаху.

Юрий усмехнулся, когда увидел среди судов скрепленные из брёвен плоты: бутылки и канистры вдоль бортов и установленная палатка. Выглядели они нелепо, словно для детских игр, но Юрий быстро одёргивал себя, понимая, что и ему была б уготована такая участь, если бы не соседи. Вдоль противоположного берега растянулась цепь речного такси.

– Э, мужик! Чё, ослеп? – крикнул кто-то со стороны.

Игнатьич заметил, что подрезает надувную четырёхместную лодку. Он спокойно встал, подобрал весло и стал грести. В лодке сидела семья: тощий мальчик лет восьми и сестра помладше на руках у усталой матери. Дочка посмотрела на Игнатьича лишь мгновение, а потом снова уткнулась в экран с детскими мультиками.

– Прошу прощения. А как отсюда в город-то подняться?

– Не знаю, не местные, – пробубнил мужчина в очках, даже не посмотрев на Игнатьича.

Общение с людьми давалось ему с большим трудом, как будто каждая сказанная фраза с болью выковыривала его нутро. Приятное чувство скорой встречи с сослуживцем выходило вместе с потом.

Показался пропускной пункт. Длинная очередь. Вдоль туристического лайнера были пришвартованы несколько полицейских катеров. На берегу несколько скорых.

Очередь рассасывалась медленно. Игнатьич оторвал взгляд от затона, сел и проверил кресло, хорошо ли скрыт ПМ, затем достал кнопочный телефон. Даже в кармане он нагрелся так, будто лежал под солнцем. Вернулась связь. Теперь Игнатьич по-настоящему чувствовал себя человеком двадцать первого века. Стоило ему взглянуть на смартфон, и в голове пронеслись минувшие дни: далёкий тяжёлый путь, еле работающий мотор, путь с его соседями, – всё это толкнуло его в непонятное состояние, будто там был не он.

Отыскал в контактах: «Борис Виноградов». Палец на мгновение замер, но Юрий сжал зубы, нажал на вызов и почувствовал, как у него забилось сердце.

Перед звонком он заметил десятки пропущенных… Вдруг они уже уехали, не дозвонившись до него?

– Привет, брат! Привет, команданте! Юрка! Ты?! Ты на связи, наконец-то! Как ты? – в голосе слышалась неподдельная радость.

– Здравствуй, Борян, здравствуй! – ответил Юрий в своей манере, чересчур сдержанно, будто видел его вчера и ещё не успел соскучиться. – Извиняюсь перед тобой. Хотел наладить связь как можно быстрее… Значит… а… Я уже в Котласе. Нас отправили к затону, вот, стою на пропускном пункте, около дороги. Завод проплыл.

– Я понял, где ты. Жди, подъеду через пятнадцать минут. Конец связи.

– Конец связи.

***

Юрий был уже на суше, когда на дороге показался знакомый синий внедорожник – их давний друг на охоте. С ним они повидали Карелию, объездили весь Север. Иномарка припарковалась, и из салона вышел мужчина крепкого телосложения с едва заметным вторым подбородком.

От рукопожатия последовал громкий хлопок. Крепко обнялись.

– Товарищ майор, транспорт по вашему приказанию прибыл!

– Где твоя кепка, лейтенант? – улыбнулся Юрий.

– Виноват. Ух, Юрыч… как я рад тебя видеть! – улыбался Борис и говорил более сдержано, чем по звонку, слабо двигая губами.

– Здорово, Борян… печалит лишь то, что тот самый случай как раз наступил… извини, что я так резко.

– Я знал, что ты приедешь, чувствовал!

– А это ты на зиму запасаешься? Ха! – похлопал по своему подбородку Игнатьич и шутливо ударил Бориса в слегка выпирающий живот. Борис инстинктивно отскочил и контратаковал. Юрий чуть не пропустил финт.

– У-у… а сам-то хватку не теряешь, а? – пошутил Борис и засмеялся.

На лице Игнатьича проступила широкая улыбка. Видеть её могли лишь избранные.

– Ты как сюда? На поезде?

– В смысле?

Борис захлопал глазами. Разве он ничего не знает о том, что сейчас в Архангельске?

– Нет больше там железной дороги. Вышла из строя.

Юрий указал на лодку со снятым тентом.

– Ого! Вот это вещь! И что, ты от прямиком из Архангельска?..

– Ну да. Там долгая история, давай изложу в тихой обстановке?

– Давай. Ты как, распорядился на швартовку? А то у нас крадут…

– Да, на два дня оплатил. У вас там тоже вода? – Юрий посмотрел на резиновые сапоги.

– Это да… немного потопило нас, но ничего: водооткачки у нас работают, регулируют. Но катер такой, думаю, не пройдёт… на дно сядет…

– Понял. Тогда продлю пойду.

– Да ладно, завтра проедемся, посмотрим, где сможем её привязать, чтоб поближе к нам была. Давай в машину. Сейчас багажник открою.

– Ещё, Борян. Я пока плыл, нашёл кое-кого.

Он подошёл к коробке, поднял её и поднёс к Борису. Внутри прохлаждался котёнок пепельного цвета. Шерсть застыла пластами.

– Не мог его бросить. Зверинцы у вас тут есть?

Борис ничего не ответил, а только смотрел на зверька, затем взял и вытащил его из коробки. Котёнок с любопытством и кряхтением изучал нового незнакомца. В напуганных глазках проскальзывали вопросы: «Кто вы все такие и что вам от меня надо?

– Зверинец… а зачем зверинец? Оставь его себе.

– Делать мне нечего…

– Мы в ответе за тех, кого спасли, – выдохнул Борис и положил его обратно.

– Был б в лесу – не брал, но он на крыше дома оказался. Чёрт его знает, как… спас на свою голову, – Игнатьич дёрнул шеей. – Не к вам же его в квартиру тащить… что Ира скажет?

– Да брось. Если она такого зверька увидит, у неё сразу приступ любви к природе начнётся! Если бы она собак ненавидела, я бы на ней не женился! Ха-ха!

– А Волга как на него отреагирует?

– Посмотрим.

– Если б мне его принесли, я б этого доставщика с лестницы спустил.

– Кстати, это девочка. Пошли, а то сваримся здесь!

***

Трудно представить улицу без патруля полиции и МЧС. Мелкие хозяйства скрывались в зелени и строительной плёнке. Из города стремительно уезжали – преимущественно на Восток, к Уралу. Уровень воды здесь был смешон по сравнению с Архангельском: она совершенно не препятствовала передвижению. Котлас подстраивался под новые обстоятельства, сохраняя прежний образ жизни. Люди спокойно перемещались в резиновых сапогах, закатав штанины.

Проехав дворы с деревянными бараками, они остановились у железной дороги и ждали, пока проедет товарный состав. Под тентом штабелями были выложены мелкие лодки, мелькала водооткачивающая техника, внедорожники МЧС, далее шли и вовсе закрытые вагоны и боксы с питьевой водой и пропитанием. Состав был скреплен друг с другом в случайной последовательности, в звенья попали несколько пассажирских вагонов. Складывалось ощущение, что спасатели готовились к худшему.

Игнатьич с приятным чувством ностальгии вдыхал запах салона. Он сидел на своём привычном месте. Такие же чистые зеркала, компакт-диски, провода в бардачке да бутылка с минералкой между сидениями. Будто на охоту поехали. Он даже подколол Виноградова, что они ружья и Волгу забыли. Козырьки защищали от солнца, но Борис сидел в чёрных очках. Его щетина отливала в рыжину. Радио играло для фона. Лицо Бориса становилось мрачнее с каждым словом Юрия об Архангельске.

– И что, прямо поезд с рельсов соскочил?

– Не знаю, меня там не было. Это друг его рассказывал.

– Знаешь, Игнатьич, узнаю тебя: уступить место на эвакуационном лайнере – это по-нашему! По-человечески!

Юрий ничего не ответил.

– И что, ты до Красноборска без связи с соседом плыл?

– Да…

– Офигеть. Как ты только ему доверился? Кого только кругом не водится… Я своих соседей даже не знаю.

– Повезло просто…

Проехал последний товарный вагон, и машина тронулась с места.

– Да, город совсем не изменился.

– Народу много уехало. Особенно прибрежный район. Вода там подвалы затопила, где-то аж трубы прорвало. Нам повезло, у нас трубы ещё свежак. Но чего все валят, я не понимаю.

– Что ж тут непонятного? Когда все линять начнут – уже поздно будет.

– Юрка, а с чего ты взял, что нам надо будет линять, как тебе из Архангельска? Я знаю, я уверен, это временное наводнение. Не может же весь мир затопить! – стал говорить с доброй интонацией Борис.

– Во всём мире кипиш, понимаешь? Англия на ЧС сидит, Венеция эвакуирована, Калифорнии скоро просто не будет.

– Про Калифорнию знаю, да. Ну и ладно, хрен с ними, у нас-то не так!

Юрий строго посмотрел на товарища, вытянул шею и отвернулся в окно.

– Котлас где-то на пятидесяти метрах над уровнем моря. Нас смоет только тайфун, а такого здесь не водится. Это Японии сейчас несладко.

– Может, ты и прав, – сказал Юрий, душевно негодуя.

– Помяни моё слово, Команданте, скоро народ вернётся в свои города! Поверь мне! У вас радио… а… ну да. По всей России, короче, специальную радиостанцию сделали. Они замеры сверяют каждый день, и прогнозы зачитывают в эфире. Вода перестаёт подступать. Это о многом говорит.

Они проезжали дома с заколоченными окнами. Стены вместе с чернотой впитали дух целых десятилетий. На левой стороне дороги образовалось небольшое озерцо, возле которого скопились дети. У остановок сидели в ряд старушки, торгующие вещами и едой.

Притормозили на светофоре.

Вдоль пунктирной линии, навстречу водителям, уверенно шла женщина средних лет: юбка закрывала ноги до голеней, на голове повязана косынка, а на щеках были нарисованы солнце и месяц. Она, задумчивая и отрешённая, напоминала аскета или паломника. В руках поблёскивали брошюры с крестом, узорами и заголовком:

«Какъ спасти душу во всемiрном потопе и получить благословенье Господа?»

Женщина никуда не спешила и ненавязчиво предлагала, по её мнению, настоящее спасение людям, которых она, возможно, даже любила. С побритых висков стекал пот, крупные квадратные стекла очков сверкали от разводов.

– О, опять она. Вчера тут какой-то дедок был.

– Секта?

– А ты как думаешь? У стольких людей крышу сносит…

Она сбавила шаг, подошла к машине, чтобы Юрий успел прочитать брошюру, но, не получив реакции, ушла дальше.

– У этих чудиков теперь радио своё. О чём управа думает, хрен их знает. Сами, небось, такие же…

– Да… значит, покровители есть стопроцентно. И что слышно в эфире? Читают Библию?

– Ну да, что-то из этого: про потоп и посланника Господа.

Загорелся зелёный, и колонна машин медленно поползла вперёд.

– Не слушаю, не могу сказать, – пробурчал Борис и дёрнул рычаг коробки передач. – Нечаянно как-то попал, пока ехал: опрашивают людей, как они пришли в их веру.

Сектантка медленно отдалялась в боковом зеркале.

Виноградов заговорил о семье, и Игнатьич почувствовал приятное волнение, которое он всегда чувствовал перед Наташкой.

– Ирка её к кинцу приучила. Посмотрела «Двенадцать стульев», «Республика ШКИД», «Приключения Электроника», пересказывает теперь, пересматривает. Детей сначала не заставишь, а потом они то и дело пересматривают. Кепку, как у Остапа Бендера, выпросила у меня на набережной недавно, – с улыбкой и доброй насмешкой говорил Борян. Годы шли, дочь росла, а сослуживец так и не изменился.

– Сколько ей лет-то уже? Четырнадцать..?

– Тринадцать.

– Обалдеть время бежит… может, я всё же в гостиницу? Стесню вас сильно…

– Юр, чего заладил? Никуда мы тебя не отпустим! Ирка не против, Наташка тебя помнит, спрашивала недавно. Место найдём, накормим, спать уложим. Заодно ремонт оценишь, сделали наконец-то! Только для начала заедем к ветеринару знакомому.

Юрий улыбнулся и перестал возражать.

***

Заправка рядом – они уже близко. На проспекте Мира, где жили Виноградовы, вода была по щиколотку. К местному торговому центру вела самодельная гать, как на болотах; вдоль домов покачивались знакомые понтоны, но уже узкие, вытянутые и более удобные.

– У нас такие же были, только толще.

Они въехали во двор и встали под окнами пятиэтажки. Игнатьичу стало легче на душе от того, что он теперь в обжитом дворе с машинами. У каждой есть хозяин, а у хозяина – родственники. Люди: те, кто его всегда настораживал и раздражал, но без которых жизнь становилась ещё тревожнее. Дни в Архангельске научили его ценить обыденную городскую атмосферу.

В магазинах полупустые прилавки: пятилитровки с водой разобраны, потаскали всю туалетную бумагу, кроме той, которой можно только щели в окнах затыкать. Зато там было прохладно. Кто-то просто стоял возле касс и рассматривал плакаты МЧС. Вышли почти порожняком, разве что только Игнатьич нёс пакет с тортом и конфетами.

Виноградовы жили на пятом этаже. Подъезд ещё обжитой: у дверей стояли велосипеды, детские коляски, а над щитками висели ледянки. Зима казалась завидной мечтой.

Борис позвонил в дверь. Послышался лай Волги. Плотную дверь отворила Ира в кухонном фартуке. В её карих глазах заблестел настоящий восторг хозяйки, которая встречает уважаемого гостя.

– Вау! Кто к нам наконец-то приехал! Привет!

– Привет-привет! – выдавил Игнатьич слабую улыбку.

К нему сразу стала принюхиваться Волга, повиливая хвостом-колечком. Её мордочка уткнулась сначала в вещмешок, потом в снятые сапоги и ноги. Лайка подняла глаза, получила несколько ласковых поглаживаний, подпрыгнула и поднялась на задние лапки, потом вдруг оббежала длинный коридор и радостно тявкнула.

– Смотри, как радуется, а! Готовься, Волгуша, ща занервничаешь…

– Почему? – спросила Ира, обнимая Игнатьича.

Из своей комнаты вышла Наташа и облокотилась на дверь. Руками она стала поправлять волосы и перебирать кольца на руке.

– Здравствуй, Наташ!

– Здравствуйте.

– Ты загорел-то как! И осунулся совсем.

– Да ладно, хотя, с сегодняшней обстановкой это, как бы… неудивительно. Это вам, – Игнатьич вручил пакет Ире. – Простите, что я без предупреждения, без всего…

– Да, Юр, кончай ты эту пластинку!

– Ишь чего говорит! – засмеялась Ирина. – Мы тебе всегда рады, Юра. Теперь не убежишь. Так, я чай ставить. От жары помогает. Или лимонад со льдом хотите? Будешь нашим вестником, расскажешь, что там в Архангельске творится.

– А что, в сторисах такого нет, что ли?

– Нет, нету! – огрызнулась Ира из кухни.

Наташа скрылась в своей комнате, а Волга всё также вилась вокруг мужчин, словно почуяла запах скорой охоты.

– Ничего себе! Как Наташка-то на Иру похожа стала!

– Ну, а то!

Вдруг Волга залаяла на коробку, из которой послышался шорох.

– Всё, Юрка. Учуяла. Наташ! Иди сюда, мы сокровище нашли.

Девочка выглянула из своей комнаты с глазами, как у сыча, полными непонимания. Юрий раскрыл коробку и достал котёнка. В карих глазах девочки сначала появилось замешательство, но потом они просто засверкали, и она улыбнулась.

– Какой милый!

– Это девочка.

– А где ты её нашёл? Волга, хватит!

Лайка принюхивалась к зверьку и отскакивала от него каждый раз, когда он тянулся на встречу. Трудно было сказать, какие инстинкты просыпаются в ней. Собака аж спрятала язык. Уши торчком, хвост быстро перекатывается из стороны в сторону.

– На крыше дома пищала, – вздохнул Юрий, сказав это непривычным сопереживающим тоном.

– Какая хорошенькая! Мы же её оставим, пап? Ты не беспокойся, я найду ей место и убирать буду. Мам, смотри!

Как и дочь, женщина сначала оторопела, потом буквально растаяла. Они моментально засуетились.

Ира была очень завидной партией. Это была высокая, в меру упитанная женщина. Её густые тёмные брови и вечно румяные щеки придавали образ зажиточной купчихи. Несмотря на её дружелюбие, источаемое при гостях, Игнатьичу казалось, что искренности в этом жесте мало. Ему сразу представлялось, как она хмурит брови после каждой их совместной охоты или посиделки и пилит да настраивает мужа. Ирина была из проблемной семьи: отец – пьющий, бил и мать, и дочерей, но семья так и не рассыпалась. Отца закодировали, и теперь мать стережёт его, как ребёнка, а дочери выскочили замуж и покинули родительский дом. Истории о том, как папка-алкаш напился в стельку и чуть не укокошил Бориса топором или как он пропал и неделю не бывал дома, слабо впечатляли Юрия, но заставляли всё же поднимать брови. Как-то встретившись за два месяца до свадьбы, у Юрия даже возникал вопрос, как Борис вообще решился на это.

Алина была подругой Иры, и Юрий познакомился с ней на свадьбе. Но все старались не вспоминать о ней, чтобы не расстраивать Юрия. Но Алина умерла не вчера, а восемь лет назад…

Ира с Наташей ушли в магазин, прихватив сапоги Бориса. Жена, напоследок, сказала пока изолировать котёнка от Волги, чтобы её не нервировать. Когда коробку поставили в гостиную, Волга принялась сторожить свой коврик, на котором спала, не спуская с комнаты глаз.

– Борян, не боишься их одних в город пускать?

Виноградов с непониманием и лёгкой тревогой посмотрел на сослуживца и проронил, едва двигая губами:

– Ты чего, Юрец? Иришка с перцовкой ходит, Наташку одну не отпускаем.

– А с подружками гуляет?

– А что подруги? Все по деревням, а если кто и приезжал, пришли пару раз к нам, да и всё. Но я не особо люблю всё это… ну что, давай на кухню.

– Давай твоих подождём, а сейчас ремонт покажешь. Хоть спокойно по комнатам побродим.

Кухня теснее, чем у Юрия. Если там ест Волга, кто-то может не поместиться, учитывая то, что холодильник стоит в коридоре. Зато сам коридор широкий, будто запланирован для встречи гостей. Три комнаты: спальня, комната Наташи и гостиная, где Унгур и разместится. Старый скрипучий паркет заменили ламинатом. Переклеили обои, в прихожей теперь банкетка с ящичками и зеркалом. В каждой из комнат работал вентилятор.

Комната Наташи преобразилась. Рисунков на стене теперь не было, зато висели плакаты с персонажами из аниме-мультфильмов. Напротив кровати появился туалетный столик. Пахло сладкими духами. Девочка медленно, но с интересом вливается в жизнь: фантастические книги говорили о желании быть в других мирах, а новые беспроводные наушники намекали на какие-то тайны, которые она сначала обдумает сама, а потом что-то расскажет маме, а может и отцу. Наушники висели на самодельной деревянной подставке, издалека напоминающей змею. Борис всегда любил что-то мастерить для дома, будь то сделанные своими руками чехлы для кресел или кухонная лопатка из дерева, или слепленные танцующие фигурки с масками шаманов. Во всём чувствовался минимализм и, одновременно с тем, ощущалась вера в то, что всё это сделано не зря.